привязанные друг к другу

Осознание происходящего накрывает его слишком неожиданно, когда звонким голосом диктора над оживленными радостными трибунами разлетается имя победителя, как-то враз и так сильно, будто по затылку треснули чем-то тяжёлым. Клэбо даже замирает на пару мимолетных мгновений, обдумывая мелькнувшую яркой вспышкой в голове мысль. Он может проиграть. Звучит это не смешно, не глупо, даже не бредово, как того хотелось бы. Это звучит отрывисто, максимально серьезно и, боже правый, правдиво. И пусть Йоханнес пока не проиграл самый главный трофей сезона, пусть ещё есть шанс — слишком маленький, едва ли не призрачный, один-единственный шанс — сделать отрыв и выйти победителем, пусть между ними есть небольшой разрыв в пользу норвежца, но — страшно, до противного кома в горле и лёгкой паники, змейкой скользящей вдоль позвоночника. Какой накал страстей их ждет на гранд-финале. У Болле поверх куртки красная лидерская майка, а на лице красуется широкая улыбка, чуть уставшая, но ужасно счастливая, он радуется своей победе и светится весь как яркое летнее солнце, слепящее взгляд и согревающее кожу своими тёплыми лучами. Солнечному парню гораздо больше подошел бы яркий желтый биб. У Йоханнеса по телу мурашки табунами ползут, когда он думает, что русский может отобрать его в Канаде. Разницу между ними в очках толком-то и разрывом не назовешь, так, всего лишь маленькая трещинка в тотале, мизерный просвет, легко закрывающийся одной гонкой, слабое ощущение собственного превосходства над соперником, наступающим на пятки. Норвежец, честно, боится провалиться в самый последний момент. Его визави слишком силён, слишком уверен в себе и своих силах, слишком крепко он вцепился в возможность выиграть Глобус. Болле — слишком.Просто слишком. Йоханнес не знает, как с ним бороться. На душе чуточку светлеет от мысли, что первая гонка на последнем этапе будет спринтом — это его стихия, его территория, на которой он почти всегда выигрывает. Здесь будет возможность уйти вперёд, сделать просвет больше, успокоить собственное волнение, смертельным ураганом поднимающееся в груди. Но контрольным выстрелом следом приходит напоминание — этот русский парень универсал. Клэбо смотрит на подиум, на радостную тройку призёров, но больше — на безумно счастливого победителя сегодняшней гонки. Смотрит и прикидывает шансы на развязку их противостояния; увы и ах, но почти все они явно в чужую пользу. Своей победой Саша преподал ему самый важный урок, и Йоханнес готов выть от понимания собственной главной слабости. Он встречается взглядом с русским, и это как ушат ледяной воды на голову: в серых глазах — самые суровые холода всего мира, а на губах — самая теплая солнечная улыбка, и такой контраст эмоций выбивает из привычной колеи, что-то дергает в груди, огромной волной накрывает с головой. Большунов одним своим взглядом четко даёт понять, что он не отступит, и норвежцу придется очень сильно постараться, если он хочет выиграть общий зачёт. Клэбо хмыкает и думает о своём главном - и почти единственном, чёрт возьми, - преимуществе — командная тактика. Всем известно, что они в этом невероятно хороши, а вот русские почти всегда плохи. У него есть козырь в рукаве, который Болле нечем бить. Их борьба ещё продолжается. Его окликает тренер, взмахом руки подзывая к себе, и норвежец пытается чуть успокоиться, взять себя в руки, забыть хоть на пару часов о том, что происходит сейчас, но получается откровенно хреново. Он смотрит на русского и криво улыбается ему, разрывая эти напряжённые гляделки. Зима во взгляде Болле арктическими льдами сковывает тело; от его солнечной улыбки приятно теплеет на душе. Йоханнес выдыхает и надеется выиграть. Во всём.