Как влюбить в себя девушку за...

       Этим утром Клаус проснулся с настроем победителя, как и подобает носителю имени «Николаус». С хорошим настроением он пропрыгал в ванную и, довольный тем, какой он молодец, полез плескаться под душем. Действительно, почему бы и не побеситься после вчерашнего похода в Мужскую Преисподнюю (читать как: по магазинам) и прохождения курсов обучения хождению на каблуках.        Спустя полчаса        Продефилировав по кабинету в одном полотенце, Клаус остановился перед зеркалом и, нацепив на лицо самую сексуальную улыбку, эротично зачесал волосы назад. После искушающе подмигнул себе из зеркала и начал выполнять стандартную мужскую утреннюю программу: покрутился перед зеркалом, попрыгал на кровати, написал себе записку, в которой напоминал себе сдать кровать в ремонт (или не заморачиваться и купить себе новую!), проверил, начищенны ли туфли, с таким трудом вчера найденные и купленные, написал ещё одну записку, в которой напоминал себе уже о том, чтобы не забыть купить Ане полотенце и цветы, взамен угробленных на Тилике. Говоря проще — занимался обычными мужскими делами, ни одно из которых непосвящённым (читать как: женщинам) не понять.        Спустя ещё полчаса        Клаус Ягер натянул второй ботиночек и, деловито шурша пакетиком, в котором надёжно были спрятаны туфли, направился в захватывающее приключение — «В поисках Хайна».        Однако Закрученного сюжета и запутанной истории с элементами ужастиков не получилось — свернув в столовую, Клаус, внимательно осмотревшись, обнаружил Хайна, с аппетитом уплетающего вторую, судя по всему, его, Клауса Ягера, порцию оладушек. В принципе, можно было бы подойти к мехводу и сообщить о месте и времени встречи, а заодно и отобрать законные оладушки, но в непосредственной близости от Хайна находилась «эта женщина», поэтому Ягер решил не рисковать. Зная давнюю привычку друга оборачиваться на звук хлопка двери, Клаус специально по-новой открыл и закрыл двери, ведущие в столовую. На повернувшуюся к нему голову Хайна Клаус кивнул в знак приветствия. Тот расплылся в такой широкой улыбке, что Клаус на секунду усомнился в ориентации друга, а потом неистово замахал Клаусу через всю столовую. Не ожидавшему такой подлянки от друга Клаусу пришлось импровизировать. А точнее — выставить перед собой человеческий щит в виде офигевшего Тилике с тарелкой оладушек в руках и спрятаться за ним. Когда повариха повернулась в сторону, куда остервенело махал Хайн, то увидела лишь «пане Тилике», явно не понимающего, что здесь происходит.        — Помаши ручкой, живо! — прорычал Клаус, сжавшись за офицером, но крепко вцепившись руками в его форму. И, подумав, добавил — Пикнешь — убью!        Пока Тилике старался улыбаться и махать, Ягер, скрючившись за ним, продумывал пути отступления. Решив, что нужно действовать по обстановке, Клаус аккуратно выглянул из-за плеча своего подчинённого. Угроза миновала. Рыкнув Тилике «Отомри!», Клаус вырвал из рук офицера тарелку с несчастными оладушками и гордо удалился, напоследок звучно хлопнув дверью.

***

       Вольф нагнал его уже в коридоре. На вопрос ожесточённо работающего челюстями Ягера, как ему удалось отмазаться от «этой женщины» Хайн лишь отмахнулся, сказав, что достаточно было попытаться выдавить из себя на ломанном-переломанном русском «Ош-шень вкусно» и «проблема» самоустранялась сама, потрепав его по щеке и умиляясь начитанности немецких мехводов.        Клаус взял себе на заметку эту идею и задал вопрос, мучающий его с самого утра:        — Когда и где встретимся? Я про спор.        Хайн как-то странно улыбнулся и ответил:        — В полдень, в твоём кабинете.        Разглядывая ангельскую улыбку и честные-пречестные глаза, было ясно — с Хайном что-то не так.        — Ну и чё лыбимся? — приподняв бровку, невозмутимо поинтересовался Ягер.        — Да так… Вспомнил твоё фигурное лежание под столом… — усмехнулся в усы Вольф и невинно захлопал глазками.        Клаус хотел съязвить, но сдержался. Вместо этого он шикнул:        — Иди уже, готовься… — и отмахнулся от мехвода, как от назойливой мухи.        На том и разошлись.

***

       Клаус Ягер снова крутился перед зеркалом. На этот раз — на каблуках. Причём не просто стоял, а отчаянно кокетничал с самим собой, видимо разыгрывая в театре одного актёра сценку из недалёкого будущего.        — Надеюсь, ты будешь не против? — обольстительным тоном начинал он, вставая на одно колено и доставая воображаемое кольцо.        — Ах, Клаус, это так романтично, — Ягер запрыгивает в туфли и прижимает руки к груди, потом к щекам. В зеркале отражается его умилённо-влюблённая физиономия. — Неужели ты делаешь предложение? Мне? О Господи, я и мечтать о таком не могла! — он нарочито делает голос тоненьким и добавляет в него истерично-восторженные нотки.        Клаус быстро вылазит из женской обуви и вновь встаёт босиком на одно колено. Смущённо и одновременно довольно жмурится и протягивает ладонь к воображаемой ручке собеседницы.        — Я тебя люблю и не намерен делить с кем-либо ещё. Скажи, ты выйдешь за меня?       — Ja, ja, natürlich! Да!!! — добавляет по-новой запрыгнувший в туфли Ягер по-русски. Он помнит, что его симпатия русского происхождения и, наверняка в минуты эмоционального всплеска выражается на своём родном языке.        Ягер, играющий Ягера, встаёт с колена и обвивает талию девушки руками, притягивая её к себе. Клаус в роли Ани отчаянно краснеет и одновременно прыгает от счастья. Правда, на практике повторить возможное действие Клаус не рискнул — слишком уж короток опыт знакомства с каблуками и не хочется доверять им свою жизнь. Но отметив про себя пункт, где Аня подпрыгивает на каблуках от радости, Ягер обвил шею себя руками и потянулся к губам себя же.        Резко рванувшись, Клаус конечно же навернулся и рухнул в объятья пола с высоты восьми сантиметров. Поставив туфли на место перед зеркалом, Ягер потёр ушибленное место, вскочил, схватил ближайший отчёт со стола и торжественно его захлопнув, произнёс:        — Можете поцеловать невесту!        Вновь вскарабкавшись в каблуки он, уже в образе невесты, потянулся к своему отражению, вытянув губы трубочкой и мечтательно прикрыв глаза. План свадьбы начал корректироваться в голове штандартенфюрера и обрастать деталями, как вдруг…        — А вот и… Ягер, ты меня пугаешь! — в комнату, подпрыгивая от нетерпения, вошёл Хайн. Согласитесь, увидеть своего друга и начальника, целующегося с собственным отражением — странно, как минимум.        Облокотившись на дверной косяк, Вольф заинтересованно окидывает взглядом своего друга с ног до головы, уделяя особое внимание ногам и то и дело похохатывая.        — Ржёт он тут… — пробурчал себе под нос Клаус. — А чё ржём?! Где твои туфли?! — уже во весь голос рявкнул он.        Хайн застыл с дебильным выражением лица, а потом выдал:        — Да знаешь ли… Я считаю тебя великим бойцом, моё уважение не знает границ… В общем, ты выиграл! — быстро закончил он и пока до Ягера доходил смысл сказанного и он отрывал свою челюсть от пола, чтобы сказать всё, что думает о мехводе, тот втихушку сделал пару снимков неизвестно как появившимся из-за спины фотоаппаратом. А после улыбнулся, как научила мама — как истинная падла и, заливисто ржа, выбежал в коридор. Клаус похромал за ним — мстить.        В тот знаменательный день солдаты, увидевшие следующий момент, до конца жизни лечились от заикания. Посреди коридора стоял Клаус Ягер собственной персоной — и не просто стоял, а на каблуках! — а вокруг него скакал и ржал конём Вольф Хайн, его мехвод. Среди реплик, которые проскакивали между накатывавшими волнами дикого неконтролируемого хохота, то и дело мелькали как и просто фразы типа: «Девушка, а можно с вами познакомиться?», так и совершенно неодекватные: «Цок-цок, у него появилась она. Цок-цок, был пацан и нет пацана!» или «На лабутенах, да! И в офигительных штанах!», намекающих на закатанные до середины лодыжек брюки.        Мда уж… Штандартенфюрер S III хромал по кругу (как маньяк какой-то…) за загибающимся от нечеловеческого ржания напарником. На рык первого        — Отдай фотографии! — второй отвечал, помахивая просыхающими фотокарточками:        — Подарю тебе на свадьбу! - и продолжал наматывать вокруг Ягера круги, заливисто ржа.        Остановившись на безопасном отдалении от ковыляющего к нему Ягера, Вольф просмотрел карточки и даже присвистнул.        — Слушай, твоя фотогеничность не знает границ! Может, тебе лучше в модели пойти? Ты прекрасно смотришься на каблуках.        Клаус остановился так резко, что чуть не вылетел из туфель. До него только сейчас дошла одна такая ма-ахонькая мысль…        — Что-о-о? Что ты сказал про свадьбу?! Откуда ты знаешь?!        - Тю, дурный! — протянул Вольф оборот, явно позаимствованный с украинского языка. — Твоё воркование слышало полкоридора!        Занятый разглагольствованиями, Хайн чуть не пропустил тот момент, когда Ягер оказался в опасной близости и еле успел перебежать Клаусу за спину.        — Ну девушка, ну давайте познакомимся!.. — почти проныл он. — Или потанцуем?        Глядя, как Клаус медленно, но неумолимо разворачивается, Вольф, подёргиваясь в конвульсиях от смеха, пропел:        — Ваш танец был похож на карате! Вы ногу мне травмировали вальсом! * — и побежал прочь от берсерка по имени Клаус Ягер, довольный фразой.        За что, собственно, и получил по сопатке по жопе по спине между лопаток туфлёй окончательно задолбавшегося бегать Клауса, метко пущенной с шестиметрового расстояния и успешно попавшей в цель — когда надо, Ягер умеет быть таким же метким, как и разъярённые русские переводчицы.        Хайн сдавленно хрюкнул и рухнул на пол. Клаус не спеша снял вторую туфлю и пошёл с ней наперевес в сторону упавшего тела — добивать. Ноги болели жутко, поэтому пока Ягер добрался до поверженного несостоявшегося противника, тот успел очнуться, перевернуться и теперь лежал и смотрел в потолок, с интересом разглядывая паутину трещин. Переведя взгляд на нависшего над ним Ягера с занесённой туфлёй в руке, Хайн остановил своё убийство, ошарашив потенциального убийцу, то бишь Клауса, вопросом:        — А знаешь, на кого ты сейчас похож? — а потом добавил, — На Статую Свободы… А ты знаешь, что здесь по полу в сапогах ходят, а ты босиком стоишь? Бессмертный что-ли?        — Ой, бля! — процитировал великий и могучий Клаус и быстро сориентировался, напялив на ногу оставшуюся в руках туфлю. Стоя на одной ноге в позе слегка очумевшей ласточки, Ягер наклонился к Хайну и вытащил из-под него вторую часть обуви — безнадёжно испорченную, со сломанным каблуком. С сожалением отломав каблук полностью, Клаус безжалостно поступил также и с другой туфлёй — а ведь их могли ждать такие приключения! — и удалился к себе в кабинет, гордо вздёрнув подбородок и грохнув дверью (у него сегодня просто настроение такое — чуть что, сразу хлопать дверью!).        С великой скорбью Клаус вышвырнул туфли, но зато нашёл мотивацию для выхода в город. Если Ягер что-то обещает — даже мысленно! — то он это выполняет!

***

       Этим вечером порядком уставшая Аня, выйдя из душа, услышала стук в дверь. За ней оказалась новая коробка и букет цветов, лежащий на ней. К ленточке, связывающей цветы, была прикреплена записка. «Гипсофилы. Означают чистоту и невинность. Думаю, они тебе понравятся.» В коробке лежали два огромных пушистых полотенца и махровый белый халатик с пояском. В коробке также нашлась записка. «Мечтаю дарить тебе тепло, как и эти вещицы.» Прочитав коротенький текст, Аня улыбнулась — отправитель явно влюблён в неё и причём очень сильно, ровно настолько же, как и стесняется признаться ей в своих чувствах вживую.        Халат опустился на плечи и идеально обхватил собой хрупкую фигуру девушки. Ткань нежно заструилась по телу, укрывая его. Да, подарок был хорош — отправитель как будто знал и видел её фигуру без мешковатой формы остарбайтера. И тут в голове Ани всплыл один нагловатый тип, который вполне мог разглядеть и запомнить все изгибы её тела…