l'amour fou

— Это проклятье Скама, — сказал ему Хенрик когда-то. — Я клянусь. Правда, не шучу. Они торчали в шумном итальянском баре, было где-то полтретьего ночи, и они допивали четвёртое или пятое пиво, вернувшись с шестого или восьмого перекура. Макс посмеялся, конечно, он расхохотался в голос, что ещё ему оставалось делать. Но когда успокоился и взглянул на Холма, поймал его полный понимания взгляд. Именно это обескураживало больше всего. Максанс со многими обсуждал свою бедовую любовную жизнь, ту ожидаемую, но всё-таки неправильную влюблённость, которая перевернула его мир и оставила висеть вверх тормашками. Он чувствовал исходящее от многих сочувствие, чаще жалость, а иногда и толику снисходительности. Но Хенрик смотрел на него по-другому. Точно также, как посмотрел Рокко — его замечательный жизнерадостный друг — когда в ответ на вопрос «А между вами тоже что-то… ну… понимаешь?», он молча пожал плечами. Без улыбки, зато с этим чертовым пониманием в глазах. Они все через это прошли. Это словно было вписано в сценарий, начиная от оригинального третьего сезона, заканчивая самыми поздними ремейками. Влюбись в своего коллегу. Влюби его в себя в ответ. Шатайся с ним по городу, целуй его, даже когда вы не на съёмках, пропади в своём персонаже и отрицай это, скрывайся от фанатов, пытающихся доказать, что ваши отношения реальны, ругайся с ним, извиняйся и прощай, а потом разбей ему сердце. Или жди, пока он разобьёт твоё. В ту же их встречу Хенрик сказал ему: — Ты переживёшь это, поверь мне. Но не жди, что у тебя удастся избавиться от чувств до конца. Он навсегда будет с тобой. Макс решил не уточнять, кто конкретно с ним останется, ему не очень-то хотелось знать. Потому что Акселя рядом с ним не было. Ладно, был, но редко. Чересчур. Каждый раз Акс появлялся в его жизни по-разному. Он словно делал перерыв до момента, когда найдёт новый способ, хотя иногда повторялся, но не очень часто. Внезапные рилсы в директ. Встреча на улице, в двух кварталах от его квартиры. Звонок с предложением поесть пиццу. Смска с приглашением на вечеринку их общего знакомого, которого Макс не видел уже несколько лет. Они сталкивались около базилик, в парках, на блошиных рынках. Они никогда не пересекались на кастингах. Максанс в какой-то момент успокоился. Возможно, ему как раз помогло то размытое от алкоголя и сигарет воспоминание о разговоре с Хенриком. Кто ещё мог сказать, как жить дальше? Кто как не он, в конце концов, знал, о чём говорит? Ему можно было верить. Истории и посты Акселя больше не причиняли никакого дискомфорта, не вызывали желания доказать наличие собственной личной жизни. Макс не обманывался, веря в то, что ему наконец стало всё равно. Это было бесполезно. Каждый раз, когда он пытался двигаться в этом направлении, Акс чувствовал и звонил. Писал. Догонял его у Нотр-Дама, хлопал по плечу, ослеплял улыбкой и пялился своими невозможными глазами. Говорил: «Ну куда ты так спешишь?». Смеялся: «Мы так давно не виделись». Не то, чтобы Макс считал себя жертвой. Он тоже был хорош и знал, что не один такой. Ему не довелось пообщаться с каждым Эвеном, но в нём почему-то жила уверенность, что все они были одинаковыми идиотами. Поэтому сейчас он стоял у Пош-Монпарнаса. Вернулся из Португалии утром, проведал сестру и теперь торчал под театром. Стена, которую он подпирал лопатками, была холодной, небо за козырьком готовилось к первой грозе апреля, в наушниках играли любимые Strokes. — Только помни, что у вас ничего не получится, — напутствовал Хенрик. Он стучал своими длинными пальцами по карману с телефоном, приклеившись взглядом к заплеванному асфальту. — Можешь общаться с ним, даже спать, просто… не забывайся. Макс пообещал ему. На прощание они пожали друг другу руки, зная, что ни одному из них этот совет не пригодится. Он поймал Акселя прямо в дверях театра, крепко обнял, промахнувшись губами мимо щеки, и посчитал их совпавшие сердцебиения. Акс невпопад рассмеялся. Макс не собирался сопротивляться, поэтому подхватил его смех и на этот раз ткнулся поцелуем в чужие вечно растрёпанные волосы. Аксель сжал в кулаках его джинсовку и потянул ещё ближе к себе. Как будто было куда. Максанса это совсем не удивило. Они продолжали смеяться, но гром заглушил их голоса, спрятав как самую большую тайну.