Смог

21 июля. 16:30. Броктон. На улице тихо и душно. Дэл шла по грязной, разрушенной улице, пиная ногой камень. — Дэл, дорогая! О Боже мой, ты смотрела телевизор? — захлопотал отец Дэл, которого она так ненавидела. О, это притворство, эти наигранные чувства в каждом, абсолютно каждом лице её раздражали до смерти. — А что случилось? — Спросила Дэл, хотя и так все прекрасно знала. — Ты что, не слышала, Дэл? Боже мой, уходи наверх и приготовься эвакуироваться, сейчас же! Дэл зашла в свою комнату, наполненную белым туманом. Она тихо прошлась по кругу, открыла ящик, достала отсыревшую пачку с сигаретами, подожгла одну и затянулась. Затем достала свои детские фотографии, поднесла тлеющую спичку и сожгла разом целую стопку. Зачем кому-то знать, что она жила тут? Затем она медленно открыла окно и, перебравшись на дерево, слезла по нему вниз, неосторожно оцарапаясь о сук. Она решительным шагом зашла в сарай и стала ждать. Спустя час город опустел. Она слышала, как отец несколько раз раздраженно произнёс её имя, но ему было не до неё. Дэл забралась на гору. С неё был виден весь ее маленький городок. Она села на траву и подожгла последнюю сигарету. Она уже чувствовала, как губительный газ проникал в её организм. Вдали ещё догорал завод, и струи смога висели над ним, будто скрывали от посторонних глаз. Она осмотрелась. Все люди уже давно покинули город. Он был пуст. Абсолютно пуст.

***

21 июля. 16:15. Тюрьма. Сегодня Уэйна освобождают. Но он даже не в состоянии думать, где её искать. Он выходит на улицу. Видит солнце и ком москитов, еле-еле кружащихся в воздухе. Он останавливается в нерешительности. За стеклом какого-то прилавка он видит старенький телевизор 00-х. Он присматривается. Что? Почему по телевизору показывают Броктон? Он не дослушивает новости, сжимает руку в кулак и несётся пулей к точке аренды транспорта. Он берёт какой-то мотоцикл. А когда-то и он мог бы легко запрыгнуть на свой полуразваленный, расцарапанный в пух и прах мотик, ощутить на своей талии хрупкие ручки своей Дэл и умчать с ней куда глаза глядят. Но нет Дэл, а если он не поспешит, то и не будет. В его голове лишь отчётливо проносятся роковые слова диктора из новостей. Авария. Авария. Авария. 17:20. Броктон. Дэл лежит неподвижно на ледяной сырой земле. Она уже чувствует чёрный ком газа в её лёгких. Она кашляет и дышит через силу.

Дэл лежит на своей кровати с холодным компрессом на голове. Её виски пульсируют, словно её сознание выпрыгнуть хочет наружу. Она приоткрывает затёкшие слезами в перемешку с гноем карие глаза и видит отца. — Дэл, о Господи, ты очнулась! — Папа? — она вытягивает из себя это слово хрипящим шопотом и моментально откашливается. — Ты что-нибудь помнишь? — Да, я помню… Где Уэйн? — Дэл, я не хочу больше ничего и слышать об этом похитителе, даже не спрашивай меня о нём. — Но папа… Где он? Где мой Уэйн? — она бьётся истерически, но не в силах даже встать с постели, и все её попытки узнать что-либо о судьбе Уэйна заканчиваются провалом. В итоге это перерастает в то, что она отца ненавидит больше ещё, чем прежде, не разговаривает с ним и не слышит его.

Уэйн умер. Отец сам его прибил — это же её папаша, алкоголик и ярый ненавистник всего движущегося, которое касается его дочери или вступает с ней в разговор. Дэл пришла к такому выводу уже давно, и надежда его увидеть вновь, та надежда, которая угасает последней, угасает постепенно, не давая шанс на восстановление.

***

17:10. Броктон. Уэйн подъезжает к повороту в Броктон, и смог окутывает его вместе с мотоциклом. Он увеличивает скорость и приезжает к дому Дэл. — Дэээл! — имя эхом разносится по Броктону. Он соскакивает на землю, вбегает в комнату Дэл, но видит лишь пепел, оставшийся от сгоревших фотографий… …И распахнутое настежь окно и капли крови на стволе ивы.