Et luminaria exire

      Она улыбалась нежно и обманчиво, пахла ворохом ромашек на лугу и манила блеском океана во взгляде. Она смеялась заразительно, звонко и пела неимоверно прекрасно. Рей не мог оторвать глаз от струящихся огненных локонов, от россыпи солнечных веснушек, от неба, что отражалось в ее глазах. У нее в руках плескался огонь и горела вода; легко с ее карминовых губ срывались заклятия. И иногда Рею казалось, что сжигающая его дотла любовь — лишь ее колдовство; настолько яркой и пылающей, сладко-горькой эта любовь была. Слово Агнии для Рея — закон.       Он бегал к ней каждый день, дарил ей цветы и целебные травы, тратил последние деньги на украшения с блестящими драгоценными камнями. Она с мягкой, жалостливой улыбкой принимала все подарки, кроме одного — его сердца. Агния продолжала звонко смеяться, даже когда он признавался ей в любви, не ведая, как болела в эти секунды его глупая влюбленная душа.       Дни шли за днями, и Рей все больше погружался в себя: ненавидел, жалел, любил. Он больше не радовался солнцу и небу, травам и ветру; он улыбался только ей, для нее он дышал. Душа его застыла, словно лед на реке, и более не умела мечтать. За душистым летом приходила снежная зима, окреп тонкий клен у двора, и его старушка-мать покинула этот мир в горьком одиночестве, зная, что сын ее там, где никогда не гаснет очаг, где пахнет ромашками и звучат мелодичные заклятья.       Однажды она улыбнулась и тихо прошептала:       «Ты так предан мне… Ты действительно любишь меня? Твои слова не пустая игра? Скажи, только честно».       «Да. Я люблю тебя», — ответил Рей, смотря ей прямо в глаза.       Она великодушно позволила ему любить себя. Каждый день вставала на рассвете, готовила завтрак и уходила в лес за своими любимыми травами. Каждый вечер садилась у горящего очага и пела очередную балладу о прославленном рыцаре или знаменитом короле. Агния мечтала о славе и богатстве, грезила о великой судьбе, о сказках, написанных в ее честь. Она продолжала спрашивать его:       «Ты любишь меня?»       «Да. Люблю», — неизменно звучал ответ.       Но с каждым таким ответом в ее глазах оставалось меньше тепла; все чаще и глубже уходила она в лес и все больше пела о далеких берегах. Рей же был до краев наполнен пьянящим счастьем и ослеплен своею любовью.       В один день в деревню пришел отряд путников; они искали смельчаков, что отважатся сопровождать их в опасном путешествии за небывалым богатством. Глаза Агнии в тот миг вспыхнули ярким пожирающим огнем, и руки сами подписали контракт. Она взяла все самое необходимое и отправилась вслед за ними, а Рей — вслед за ней.       Путь действительно был опасен, тяжел и труден. Добираться до Варийской горы пешком — дело не простое: многочисленные враги, отвратительные болота и недоверие спутников друг другу — все это было серьезным препятствием. Девушка Эльза жаловалась на каждую мелочь и огрызалась на любое замечание, воин Каирн всегда молчал и подозрительно смотрел на каждого из них. Но Рею полюбились его колкие замечания, полюбились шутки и интересные истории Эльзы; даже ее вечные причитания со временем перестали раздражать. Главой их маленького отряда стал молодой мужчина Алан. Он упорно вел их вперед, громогласно смеялся у костра, но в его лисьих глазах сияла лишь жажда наживы. Агния липла к нему, ластилась, словно послушная кошка, и влюбленно ловила каждое слово. Она больше не ночевала с Реем, она перестала с ним говорить и злилась каждый раз, когда он отвлекал ее от Алана. Рей молча глотал обиду, но душа его вновь ныла и стенала.       Алан смотрел на Агнию беззастенчиво, нагло, оценивающе хмыкал и ерошил рыжие локоны, галантно приглашал в свою палатку и совсем не галантно лапал. Она лишь смеялась и неловко хлопала его по рукам, опуская покрасневшее лицо.       В глубинах Варийской горы они нашли долгожданное богатство — целые сундуки, наполненные золотом, драгоценностями и истлевшими книгами. Рей молча смотрел, как товарищи его бросились рыться в этом добре и спорить кому, что достанется. Эльза схватила два парных серебряных кинжала, в рукоятках которых блестели настоящие изумруды. Каирн молча запихал в сумку золотые слитки и шлем, украшенный россыпью бриллиантов. Алан, важно расхаживая между сундуками, подбирал все, что плохо лежит, а Агния навешала на себя украшения: по три кольца на каждом пальце, десяток тонких ожерелий, браслетов, да горсть сережек оказалась в ее руках. Рей смотрел на блестящие камни почти равнодушно, но подобрал с пола пару самых ярких и притягательных безделушек.       Они веселились и пили тут же найденное старое вино, а потом тронулись в обратный путь, нагруженные добычей. Агния смеялась в объятьях Алана и целовала его у всех на виду, а Рей смотрел на найденные камни и не мог поверить в их реальность.       Когда, наконец, смолкла песнь Эльзы, и Каирн ушел спать, Рей услышал тихие голоса возле своей палатки.       — Этот твой Рей, он нужен тебе? — слащаво шептал Алан.       — Нет, совсем нет, — отвечала Агния.       — Тогда уходи со мной. Мы будем жить с тобой, как короли. С таким богатством бедность и нищета более не страшны нам.       — Я с радость пойду за тобой, хоть на край света.       Рей закрыл глаза, и душа его в тот же миг разбилась на миллионы тонких осколков, острых, как заточенные клинки Эльзы, и беспощадных, как слова Агнии. Осколки ранили его разум вновь и вновь, за болью следовала только боль. Наутро осколки срослись в неправильное, кривое зеркало и навечно застыли отвратительной фигурой.       Все ближе был выход наружу и все больше уверенности во взглядах усталых путешественников; они расслабились, потеряли бдительность и поплатились за это. Задрожала земля под ногами и громкий гул содрогнул стены пещеры. Посыпалась крошка, и с криком Эльза бросилась к Рею, в поисках надежной защиты, но он в каком-то диком порыве оттолкнул ту прямо под острые камни, что раскроили ей голову. В немом испуге застыли тонкие губы, и белые волосы окрасились кровью. Хоронить ее не стали, только убрали труп с дороги.       Каирн не поднимал на него глаз, смотрел как-то тоскливо на доставшиеся Рею клинки с изумрудом и неразборчиво шептал под нос молитву. Рей понял, что тот видел, как он оттолкнул Эльзу и тем подписал ей смертный приговор. Эта мысль билась в голове юноши израненной птицей, отдавалась сводящим с ума стуком, не давала спать и сжирала его изнутри. Каирн должен замолчать. И он замолчал, неловко споткнувшись на самом краю ущелья, идущего вдоль дороги. Как жаль.       Их осталось трое. Агния все больше нервничала и теребила грязную зеленую тунику, а Алан с мрачной уверенностью шел вперед, поглядывая на Рея с нескрываемым подозрением. Он сам позвал его на разговор. Что-то говорил минут десять и приторно улыбался. Но Рей смотрел за него, на сгорбленную спину рыжей ведьмы, что беспечно сидела у костра и вертела в руках подобранные украшения.       Когда Алан наткнулся на гоблинскую ловушку, ему никто не смог помочь. Агния тщетно пыталась разжать тиски и, сквозь слезы, шептала целебные заклятья. А Рей смотрел прямо на то, как недавний соперник истекает кровью у его ног.       Агния тайком стирала слезы, крепко прижималась к нему и не отпускала руки. Заглядывала в глаза, словно нашкодивший щенок и прикусывала губы до самой крови. Когда пещеру вновь начало трясти, они побежали, крепко схватившись за руки вперед, туда, где зияло маленькое пятно спасительного света. Агния запнулась, замешкалась, и земля под ее ногами разверзлась, обнажая ненасытную пасть. Она отчаянно держалась за его руку и кричала. Рей смотрел на потемневшие испуганные глаза, на россыпь солнечных веснушек и огненные, спутавшиеся локоны, на карминовые искусанные губы…       Он отпустил ее руку, и девушка с визгом полетела вниз, туда, где камни пожрут ее алую кровь и раскрошат белые кости в пыль.       Рей бросился к выходу и выскочил в самый последний момент. Пещера за его спиной рухнула, погребая за собой тайны маленькой и отважной экспедиции. Он, тяжело дыша, опустился на землю и, щурясь, посмотрел на яркое весеннее солнце, на бледное, чистое небо. У ног его валялся мешок, до краев набитый драгоценными камнями. Рей схватил целую горсть, завороженно посмотрел на то, как они мерцают в лучах заходящего солнца и громко, безумно рассмеялся, опускаясь на колени, роняя драгоценности в насыщенно-зеленую траву.       Он спас себя.       И не важно, что для этого ЕЙ пришлось умереть.