Я найду тебя всегда

      Новость об аренде Саши разносится быстро, и с этого дня он всеми силами старается избегать Ерохина. Если раньше они были словно пара попугаев-неразлучников, все время вместе и рядом, то теперь Головин лишь при необходимости перекидывается с ним краткими игровыми фразами и ограничивается сухими вопросами. А еще через неделю он уезжает в Москву, и их общение скатывается практически на «нет». Первое время Александр регулярно звонит ему, пишет сообщения, спрашивает о клубе, новых друзьях и тренере, но тот, ссылаясь на адаптацию и безумную усталость, разговор каждый раз сворачивает, либо отвечает односложно. Ерохин понимает, что откровенно навязывается, поэтому вскоре перестает писать и тем более звонить, ограничиваясь редкими, ничего не значащими, скупыми на слова переписками.              После того как, ни сказав никому не слова, Головин переходит в ЦСКА и переезжает в Москву, разбив этим их сыгранную связку, все идет наперекосяк. Тренировки с каждым месяцем даются тяжелее. Ноги словно наливаются свинцом и отказываются слушаться. В такие моменты Ерохин теряет контроль над телом и не может передать элементарный пас. Тренер, помня о его предыдущих успехах, все еще по привычке ставит его в старт, но Александр сам понимает, что лажает каждый матч. Он старательно выполняет все предписания тренерского штаба, но прежней форы в нем нет. Словно вместе с уходом Саши из него выкачали все силы. Ерохин горько усмехается, читая злобные комментарии о том, что без Головина он лишь кривоногий неудачник, которого нужно срочно продать куда-нибудь обратно в Урал, чтобы не позорил Зенит. Еще гаже от того, что все это пишут те, кто еще совсем недавно буквально боготворил его.              В чем причина таких перемен Александр не понимает, как не понимает Семак и вся команда. Все его медицинские показатели отличные и на самочувствие он не жалуется. То, что его действительно беспокоит, никак не связано с физической формой.              Без Саши в его жизни меняется все. Не только его место в команде, но и сам город. Питер теряет свою привлекательность, теперь он кажется ему неприветливым, дождливо-серым и унылым. Александр все чаще задает себе вопрос, почему именно Санкт-Петербург казался ему таким привлекательным? Почему не Москва? Ведь он мог бы не хуже заиграть, например, в Локомотиве или том же Спартаке? Или не мог? Он помнит, как словно невидимой нитью его тянуло именно в Петербург, словно рука самой судьбы подталкивала его к подписанию пятилетнего контракта с Зенитом.               Пока не была убрана фамилия Головина с ящика в раздевалке, казалось, что есть еще шанс на его возвращение, и Ерохин с нетерпением ждал зимнего трансферного окна, напрасно надеясь на то, что совсем скоро он вновь присоединится к ним.              Но в первый день на базе после зимнего перерыва Александр уже не видит фамилии «Головин» на шкафчике, который до этого утра принадлежал ему. Это ставит финальную точку, вынуждая смириться с тем, что не остается ни одного шанса, что когда-нибудь все вновь будет по-прежнему. От этого отдает горечью и чувством большой утраты чего-то особо важного в его жизни.              Каждый день в раздевалке звучат все более нелогичные и нелепые предположения о причинах Сашиного ухода, но ни одна из них даже ни капли не приближена к истине. Сам Головин во всех интервью ссылается на личные мотивы и желание попробовать себя в Москве. Что именно стало причиной, он, естественно, умалчивает. Читая очередную статью, Александр начинает злиться. Нет, не на Головина, который ушел и оставил его одного. В первую очередь на себя, за собственную глупость и слепоту. Он осмелился пустить Сашу не только в свою жизнь, но и в сердце, умолчав при этом о самом главном — о том, что он не свободен.              Теперь, когда они не смогут больше быть сыгранной связкой одной команды, нужно учиться быть соперниками на поле. Видеть перед собой противника, которого необходимо обыграть, а не прижать к себе и зацеловать. Именно это желание окончательно сформировалось, вытеснило все остальные и почти полностью завладело Ерохиным последние месяцы. Он теряет счет своим поездкам на вокзал и деньгам, которые тратит, покупая билеты на «Сапсан». Каждый раз, в последний момент, что-то останавливает его, в итоге билеты так и остаются неиспользованными.              Единственное, что он себе позволяет - это смотреть матчи ЦСКА и болеть за Головина, который в новой команде выглядит неважно. Но это не страшно, просто затянулся процесс адаптации, поэтому на откровенно плохую игру, которую Саша временами показывает, смотрят сквозь пальцы. Но Ерохин все равно видит, как он старается, каждый раз буквально вгрызаясь в мяч, а порой совсем по-глупому его теряет. Пусть ЦСКА и прекрасная команда, но там нет того, кто бы понимал Головина с полувзгляда и замечал каждое, едва уловимое, движение. Александр до боли сжимает кулаки каждый раз, когда Сашу роняют на поле, и скрипит зубами от злости, когда кто-то из одноклубников обнимает его.              Ерохин боится стремительно приближающегося межстоличного дерби. Он знает, что их встречи не избежать. Только теперь в качестве соперников. А еще, возможно, это единственный шанс показать Саше, какую глупость он совершил своим уходом, и Ерохин не хочет его упускать. Он должен его обыграть. Две недели перед игрой ЦСКА-Зенит проходят в напряженных тренировках. Александр не дает себе ни дня на отдых, получая кайф от усталости, на фоне которой мысли о Саше теряют явную окраску физической тяги, но по-прежнему звучат в подсознании, словно въевшаяся мелодия. После накрученных на дорожке километров дома он почти сразу падает на кровать, проваливаясь в сон. Александр благодарен жене за молчание и смирение. Она не требует от него внимания, которого ей не хватает последние месяцы. Молча терпит, надеясь, что после того, как важный для Зенита матч будет сыгран, он вновь обратит на нее внимание. А пока она регулярно постит истории в Инстаграм и публикует новые фотографии, желательно вместе с Александром. Она еще не подозревает, что он избегает близости с ней совсем не из-за усталости. С каждым днем они все больше отдаляются, но портить тот стабильный, хоть и хрупкий, мир никто из них не хочет.              Москва встречает Александра теплым майским солнцем, а легкий освежающий ветер ласково треплет волосы. Обычно команда приезжает на выездной матч за день, чтобы успеть устроить тренировку на чужом поле, но в этот раз привычный сценарий нарушается, и сразу после утренней разминки их отвозят в аэропорт, а оттуда на Вэб-Арену.              Сколько же сил ушло у Ерохина на то, чтобы подготовить себя к этому дню, внушить себе, что не испытывает ничего, кроме желания победить и показать себя достойно. А в действительности ему достаточно всего лишь одного шага по газону, чтобы понять, что все усилия были впустую.              Теперь это не просто Вэб-Арена. Этот стадион становится чем-то большим, он Сашин, и Александр уверен, что Головин чувствует себя здесь превосходно, ощущает себя дома, зная, что ЦСКА - его настоящая семья.              Перед началом разминки Александр, уже сменивший спортивный костюм на футбольную форму, выходит из раздевалки, где команда громко и эмоционально обсуждает предстоящий матч. В подтрибунном помещении пока еще тихо, нет ни журналистов, ни шумных детей из спортивных школ. Это дает несколько минут на то, чтобы перевести дыхание и собраться с силами в такой необходимой ему сейчас тишине.              Тусклый свет в пустом, длинном коридоре навевает ассоциации с пугающим фильмом, только треска электрической лампочки не хватает для полного погружения в атмосферу триллера. Звук шагов становится отчетливее, а потом резко исчезает, и, приоткрыв глаза от любопытства, Ерохин видит перед собой красно-синюю футболку, с номером семнадцать. Сколько прошло с их последней встречи? Месяцев восемь или девять? Для Александра это время тянулось вечно. Взгляд широко распахнутых глаз проходит по фигуре, отмечая, что Саша стал шире в плечах и вообще кажется намного крепче. После скользит по лицу, на миг останавливаясь на глазах, в которых видит отголоски боли и обиды.              — Ты сменил прическу, — отмечает Ерохин, скорее для того, чтобы прервать молчание и не чувствовать угрызений совести за то, что даже такую мелочь принимает слишком близко к сердцу, — тебе идет.               Саша опускает взгляд, неопределенно пожимая плечами в ответ и кусая губы, изучает носки своих бутс. Ерохин чувствует жизненно важную необходимость встряхнуть его за плечи и заставить посмотреть на себя. Словно читая его мысли, Головин трет лоб ладонью, от этого почти детского жеста сквозит отчаянием и непосильной тяжестью, заставляя сердце сжаться. Саша все такой же красивый. Александр делает шаг навстречу, становясь почти вплотную, сжимает его подбородок пальцами и заставляет его посмотреть на себя. Это не ласковое трепетное прикосновение, совсем наоборот. Сильное, ощутимое давление. Просьба, больше похожая на приказ.              — Саш… — глаза Головина влажно блестят, он хочет продолжить, сказать что-то еще, но не может подобрать верных слов. Это дает Александру возможность воспользоваться повисшей паузой и притянуть его к себе, обнимая. Напряжение пропадает, разбивается под оглушительно громкими ударами сердца. Пальцы Саши сминают в кулаках форменную футболку Александра, когда он, прижимаясь к нему, до боли стискивает зубы, запрещая себе говорить. Ерохин украдкой смотрит на Сашу, его глаза закрыты, лицо расслаблено, он едва заметно улыбается, прижимаясь носом к его плечу. Как же сильно Александр скучал по нему. Сжимая затылок Саши, Ерохин на несколько секунд прикрывает глаза. Он слышит шумное дыхание и слегка отстраняется, убирая упавшие волосы с глаз. Головин смотрит на него не отрываясь, его лицо остается в тени, тусклый свет электрических ламп за его спиной играет на его волосах, делая их светлее, чем они есть на самом деле.              — Боже мой, да не смотри ты на меня так! — просит Александр, сжимая его плечи, осторожно, словно боясь причинить боль. Мысли в голове путаются, разум затуманивается, но это приятный туман. Наверно, именно такой опутывает липкой паутиной и вызывает зависимость.              Головин, конечно же, не слушается, вскидывает голову, смотрит снизу-вверх, а в глазах снова горечь вперемешку с обидой. Делая полушаг вперед, Саша приподнимается на носки и, прижимаясь всем телом к нему, касается кончиком носа его. Дыхание смешивается, ноги подкашиваются, Головин цепляется за его плечи, словно боится, что Александр его оттолкнет, и, лишившись опоры, он рухнет. Эти прикосновения заставляют Ерохина понять и принять очевидное — близость Саши разжигает в нем ту же жажду, к которой он давно уже привык сам.              — Пора возвращаться, — освобождая плечи от его хватки, Александр с трудом заставляет себя отстраниться. Ему по-прежнему хочется коснуться его, по телу разливается знакомое тепло, граничащее с нарастающим возбуждением. В воображении он уже давно целует Сашины губы и плечи, только в реальности все оказывается намного сложнее. Нервно покусывая губы и кинув на Ерохина прощальный взгляд, он молча уходит. Опершись о стену, Александр смотрит в его удаляющуюся спину и не понимает, что он в этой жизни сделал не так? Когда все пошло наперекосяк?              Спустя час команды выходят на поле. Ерохин чувствует, как сводит ноги от волнения. Он впадает в ступор, каждое движение делается на автомате, а заигравший гимн доходит до сознания словно сквозь толщу воды, и лишь свисток о начале матче выводит его из состояния транса. Изнурительные тренировки, которыми он мучил себя все последние месяцы, приносят результаты, за спиной словно вырастают крылья, а в ногах вновь появляется давно забытая легкость. Он носится по полю, не упуская при этом из вида Сашу, который каждый раз поспешно отводит взгляд, лишь бы не смотреть на Ерохина, и даже пару раз спотыкается. Это играет с ним злую шутку, когда на тридцать пятой минуте он не замечает Александра, и они сталкиваются головами, болезненно ударяясь друг об друга в прыжке. Саша падает на газон и, держась за лоб, едва слышно стонет. Ерохину повезло гораздо больше, он лишь шипит от боли, опираясь ладонями о колени и пытаясь выровнять сбитое дыхание, знаком показывая врачам, что помощь ему не понадобится. Собственное самочувствие его волнует куда меньше, чем лежащий на траве Головин, возле которого уже крутится медицинская бригада.              — Саш, все нормально? — тихо спрашивает Александр, когда Саша все же поднимается сам и сообщает, что в состоянии продолжать матч.              — Нормально, — отвечает он одними губами и слегка улыбается, замечая в глазах Ерохина искреннее беспокойство. Оставшееся время до конца первого тайма не приносит никаких результатов — табло так и горит нулями, когда команды уходят с поля на перерыв. Александр хочет найти Сашу, чтобы убедиться, что с тем все в порядке, но его ловит Семак и отводит к журналистам. Пока он отвечает на очевидные, глупые вопросы, времени у него остается лишь на то, чтобы хлебнуть воды и перекинуться парой фраз с Артемом.              Головин возвращается на поле, словно никакого столкновения между ними не было, но их по-прежнему словно магнитом притягивает друг другу. Саша едва успевает затормозить, чтобы снова не удариться о локоть Ерохина, и пока длится второй тайм, подобное повторяется еще несколько раз, заставляя Александра задумываться, а не делает ли это Головин специально? Счет открывают хозяева, когда благодаря удачной подаче Саши Чалов забивает первый гол этого матча. Он сразу же сгребает Головина в объятия, а Ерохин, прожигая их взглядом, впервые задумывается над тем, что никогда раньше не ревновал — ни своих возлюбленных, ни даже свою жену. А сейчас тот, на кого у него нет никаких прав, вызывает у него стойкое желание спрятать его от всего мира, предварительно выцарапав глаза всем, кто посмел посмотреть в его сторону.               Уже буквально через пять минут Зениту удается сравнять счет, и оставшееся время до конца тайма тянется для Александра, словно резина. Несмотря на то, что его сил хватит и на дополнительные девяносто минут игры, он все же считает секунды до того момента, когда уже можно будет покинуть поле. Времени до конца матча все меньше, а явного фаворита встречи по-прежнему нет. Все понимают, что силы равны, и каждая команда надеется лишь на чудо, что в какой-то момент кому-то из них повезет больше и удастся забить решающий мяч. Но чуда все же не происходит, и когда финальный свисток объявляет завершение матча, на табло счет по-прежнему остается один-один.              Ерохин среди устало плетущихся в раздевалку игроков видит Сашу, который быстрым шагом приближается к Артему, обнимает его порывисто за плечи и хлопает по спине на прощание. К Александру он не подходит, более того, даже не смотрит в его сторону. Уже из окна автобуса Ерохин вновь видит светлую макушку Саши, который мнется возле стоянки, осматриваясь. Александр готов выскочить из салона, чтобы хотя бы попрощаться с Головиным, но не успевает, двери автобуса закрываются, и водитель заводит мотор. Рядом с Александром садится Дзюба, чью болтовню слушать совсем нет сил и желания. Но в этот раз он непривычно молчалив, крутит в руках телефон и задумчиво смотрит в противоположное от них окно.              — Что тебе сказал Саша? — осторожно интересуется Александр, сдаваясь под натиском собственного любопытства. Ему не хочется показаться слишком сентиментальным, но даже малейшая новость о Саше стоит куда больше, чем задетая гордость.              — Саня? Ничего особенного и не успел сказать. Так, попросил всем привет передать. Говорит, по Питеру скучает, — Артем не отрывает взгляд от экрана телефона и улыбается пришедшему сообщению, — и все. Ничего интересного.              — Ясно, — равнодушно бросает Ерохин и достает наушники, больше его ничего не интересует. Самолет приземляется в Пулково без задержек. Утомленные прошедшей игрой футболисты в тишине покидают здание аэропорта и расходятся по такси. Рядом с Ерохиным вновь опускается Артем, на что Александр никак не реагирует, молча отворачиваясь к окну. Раз уж Дзюба решил не спускать с него глаз, никак он на это уже повлиять не сможет.              — Ты торопишься? — спрашивает Артем через пару минут молчания, — может, хочешь выпить?              — Отметить игру вничью? — Александр прекрасно знает, что имеет ввиду Артем, и что истинный повод приглашения явно не прошедший матч.              — Можно и так, — соглашается Дзюба, — было бы желание, а повод — найдется.              Александр смотрит на часы. Время уже позднее, но дома его ждет только Вероника, которую видеть сейчас совсем не хочется. Такси в это время останавливается на светофоре, и пока еще есть возможность передумать, но когда Артем называет адрес своего любимого бара, Ерохин не протестует. Он считает, что ему не стоило так покорно соглашаться на авантюру Дзюбы, уж что, а изливать душу в его планы не входит, но желание возвращаться домой еще меньше, поэтому он не спеша следует за Артемом, который почти бегом поднимается по узкой лестнице бара. Спортивная сумка, накинутая на плечо, кажется непривычно тяжелой, бросая ее на пол возле столика, Александр потирает ноющее плечо. Половина бутылки выпивается в молчании. Артем словно ждет, когда градус в крови возрастет, и тщательно выстроенная плотина прорвется.              — Значит, вы так и не смогли поговорить? — тон Дзюбы мало походит на вопрос, словно он заранее знает верный ответ.              — Для этого ты меня сюда привел? — слова даются мучительно, но сочувствие - последнее, что ему сейчас нужно, — хочешь, чтобы я тебе все рассказал? — Артем кивает, дополняя бокалы до краев темным ирландским виски, Александр делает большой глоток и смотрит на него, словно решая, стоит ли сейчас все это обсуждать, — нет. Мы не разговаривали. Но виделись перед началом игры.              — Почему ты опять ничего ему не сказал? — в его голосе сожаление, кому как не Артему знать, что на самом деле скрывается за их дружбой, которую они потеряли?       — Почему ты молчишь? Ради чего? Ты надеешься, что это все рассосется само собой? Думаешь, что сможешь его разлюбить? Так нет, этого не случится! — Как же долго Александр отказывался признаваться в этом самому себе, предпочитал закрывать глаза на все перемены, что происходят внутри, стоит ему оказаться рядом с ним, списывая их на проявление близкой дружбы и магическое, сверхъестественное понимание. Ему становится горько от того, что Артем увидел истину едва ли не раньше его самого.              — Но я женат, Артем! — возражает Александр, пытаясь привести хоть какой-то аргумент.              — И что?              — Мы оба мужики, в конце концов!              — И что? — тупо переспрашивает Дзюба, делая очередной глоток.              — И тебе не кажется это отвратительным? — Ерохин удивлен, но и рад тому, что больше ему не придется играть перед Артемом роль примерного семьянина, хотя бы сейчас, на пьяную голову.              — А почему же должно? Ты мой друг, так же, как и Саша. И я вижу, что вы родственные души, от вас искры летят, когда вы рядом. Неужели ты сам не чувствуешь?              — Ты веришь в этот бред про родство душ? Серьезно? — с издевкой спрашивает Александр слегка заплетающимся языком, — я думал это ванильные сказки для девочек-подростков, ну уж никак не для тридцатилетнего мужика!              — Я тоже не верил, пока не встретил, — настаивая на своем, пожимает плечами Дзюба.              — Ты? — все еще сохраняя остатки иронии переспрашивает Ерохин.              — Я.              — Так ты поэтому… Ну… Развелся?              — Не совсем. Сначала я влюбился, как мальчишка, а потом мне пришлось делать выбор, — Артем отвечает с охотой, делясь с Александром своим опытом, надеясь, что хотя бы он поможет ему в принятии верного решения, — про наше родство мы узнали намного позже.              — И кто она? Я думал, после развода ты так ни с кем и не сошелся.              — С чего ты решил, что это она? — пьяно ухмыляется Артем, залпом допивая свой стакан. В голове Ерохина наконец складываются кусочки пазла, и до него доходит смысл сказанных Артемом слов. Он молча смотрит на довольного Дзюбу, который опять что-то строчит в своем телефоне с мечтательной улыбкой на лице. Александр неспешно цедит виски из бокала, пытаясь собрать последние трезвые мысли, чтобы выдавить хоть какую-то здравую фразу.              — Я схожу с ума. Мне никогда не было так хреново, что вздернуться хочется. Меня тяготит мой брак, но мы чуть ли не с подросткового возраста вместе, я чувствую себя предателем! — Ерохин вновь наполняет бокалы до краев, посмотрев на тут же нахмурившегося Артема, — Меня убивает то, что я вынужден всё скрывать от них! Ненавижу себя!              — Твоей ошибкой было то, что ты сразу не сказал ему, что женат! — мрачно отвечает Артем, убирая в сторону телефон.               — Я… Что бы это изменило? — вздыхает Александр.              — Это не стало бы для него таким ударом. И думаю, его переход был если не прямо, то косвенно связан с этим.              — Поначалу я думал, что это несущественно, да и какой в этом смысл? Потом я испугался, что все испорчу. А теперь я думаю, испорчу ему жизнь своим признанием. Да и зачем я Саше?              — Сейчас ты все портишь только своим молчанием, — ладонь Артема замирает на его плече, с силой сжимая, — вам обоим портишь.              Первая бутылка виски заканчивается, и проблемы личной жизни уже не кажутся такими глобальными. Вторая возвращает желание веселиться, смеяться и махнуть рукой на утреннюю тренировку. Оба уже сомневаются, что завтра вообще смогут подняться с постели.              — Твоя проблема в том, что ты хочешь быть правильным! Угодить всем, но так не бывает! Придется делать выбор, — Артем, пересевший вплотную к Александру, в лучших традициях затянувшихся пьянок обнимает его за плечо, — так что расслабься, отпусти себя. К черту все принципы!              Смысл слов доходит с трудом, но, в конце концов, Александр согласно кивает. Может быть, он действительно прав и лучше рискнуть, чем потом всю жизнь жалеть об упущенном шансе на счастье? С этими мыслями приходит облегчение и приятная слабость. А выходить из состояния пьяного полузабытья совсем не хочется, несмотря на муки скорого похмелья. Домой еле держащегося на ногах и пьяно улыбающегося Ерохина привозит Артем, сдаёт его в руки открывшей дверь Веронике и долго на нее смотрит, не спеша уходить.               — Отпусти его, — неожиданно четко и трезво произносит он, — отпусти.              Вероника, кажется, совершенно не понимает, что этим хочет сказать Артём, и вздыхает с явным облегчением, когда Дзюба наконец-то уходит.              Утро Александра начинается с ощущения того, что в рот и горло насыпали песка. Жутко хочется пить, а вот просыпаться и открывать глаза совсем нет сил и желания. Сквозь закрытые веки чувствуется давление на затылок и отбойные молотки в висках.              — Саша? — мягкий голос, звучащий совсем рядом, кажется смутно знакомым, но уходит еще несколько секунд на то, чтобы сообразить где он и что вообще происходит. Окончательно просыпаясь, потирая виски, Александр приподнимается и фокусирует взгляд на лежащей рядом Веронике.              — Сколько времени? — Ерохин тянется к часам на тумбочке и, понимая, что на тренировку он катастрофически опоздал, падает гудящей от похмелья головой на подушку, — твою мать…              Вероника, кутаясь в одеяло, улыбается.              — Не волнуйся об этом, я уже предупредила твоих, что ты не придешь. Подозреваю, что и Артем тоже, — ее ладонь опускается на его плечо, — признаюсь, ради таких ночей, как вчера, я и дальше буду позволять тебе так напиваться.              — Что? — не понимает Ерохин. Только теперь он замечает, что Ника полностью обнажена, а его вещи вперемешку с ее валяются на полу кучей. Он абсолютно ничего не помнит с того момента, как они начали пить вторую бутылку. Как он вообще попал домой? И как в таком состоянии был на что-то способен, кроме как вырубиться мертвецким сном?              — Я пойду в душ, — сообщает он, с трудом поднимаясь с кровати.              Вероника в ответ кивает и провожает его взглядом, когда, поднимая с пола свои вещи, Александр выходит из комнаты. Закрывая за собой дверь, он достает телефон из брюк и на всякий случай проверяет все исходящие вызовы и отправленные сообщения. Вчера у него хватило бы смелости, чтобы попросить прощения, Ерохин облегченно вздыхает, убедившись, что не поддался слабости и не совершал ночью пьяных звонков и переписок. Сидя на краю ванной, он листает справочник и на минуту зависает на имени «Саша», но, все же одумавшись, листает список дальше.              «Это ты привез меня домой? Спасибо. И за то, что не дал совершить глупостей, тоже»              Отправляя сообщение Артему, Александр включает воду, наполняя ванную. Нет, он не передумал и не передумает, несмотря ни на что! Он обязательно поговорит с Сашей. Только позже, сегодня не время выливать на него все чувство вины, что осталось в нем после вчерашнего. Скоро появится отличный шанс сказать все лично, смотря ему прямо в глаза — близится чемпионат мира, а значит вызов в сборную. Окончательных списков еще нет, но он очень надеется, что они оба попадут в него.              Вскоре состав сборной оглашают, Головин, как и Александр, конечно же, в него попадает. До первого сбора остается неделя, Ерохин отсчитывает дни до того момента, когда вновь окажется в Новогорске. Дома ему хочется находиться все меньше, а жена не вызывает ничего, кроме раздражения, он с радостью оставляет ей очередную немаленькую сумму на ее каждодневные траты, таким образом словно искупая свою вину перед Вероникой. Александр считает себя полным трусом, потому что так и не решается признаться жене в том, что больше к ней ничего не чувствует.              В Новогорск они прибывают дружной толпой зенитовцев. Александр впервые за долгое время ощущает легкость и свободу, предчувствуя, что скоро все изменится. А пока ему нужно найти Сашу. Оказывается, что он еще не приехал, но для Ерохина, который ждал этого разговора достаточно долго, еще один день - капля в море.               Но кажется, сама Вселенная против них. На тренировке Ерохин неудачно подворачивает ногу и получает незначительное, но обидное повреждение. Утром его отправляют в Москву на обследование, по этой причине он пропускает приезд не только Головина, но и остальных футболистов. Александр ненавидит себя за то, что так глупо получил травму, которая возможно лишит его не только шанса на участие в чемпионате, но и возможности провести время с Сашей. К счастью, растяжение оказывается несерьезным, он отделывается лишь отстранением от тренировок в общей группе сроком на две недели, и Ерохин рад, что все заканчивается так удачно и его не отправляют домой.              Следующим утром они всем составом вылетают в Австрию. На третий день в Нойштифте Александру начинает казаться, что Головин его старательно избегает. Саша постоянно кем-то окружен, возле него всегда крутятся либо братья Миранчуки, либо Черышев. От этого его накрывают приступы ревности, но Александр быстро берет себя в руки, понимая, что Саша интересует их только в качестве друга, и задается вопросом, а давно ли он стал считать его своим? Но Головин его и никому его Ерохин отдавать не собирается.              Первая неделя сборов подходит к концу, а поговорить они до сих пор не смогли. Александр решает, что пора переходить к решительным действиям, а не ждать удобного случая. Вечером, после ужина, Саша вновь куда-то пропадает, и он безуспешно разыскивает его по всему отелю, до тех пор, пока не встречает Артема, который указывает направление, в котором необходимо искать. Саша и правда оказывается там, где и подозревал Дзюба. Он сидит на скамейке трибуны и задумчиво разглядывает снятую бутсу, погрузившись в свои мысли так глубоко, что не замечает подошедшего Александра.              Когда Ерохин опускается рядом, Головин едва заметно вздрагивает, но взгляд на него не поднимает.              — Что случилось? — не зная, как иначе начать разговор, спрашивает Александр.              — Да вроде не новые, но все равно натирают, а сейчас словно вообще кнопок туда накидали, — жалуется Саша, продолжая гипнотизировать свою обувь и по-прежнему не решаясь посмотреть на Ерохина.              — Давай я гляну, — Александр отбирает у него бутсу и осматривает ее со всех сторон, — смотри, вот сюда под подкладку часто забиваются мелкие камни. Надо слегка оттянуть ее и встряхнуть. Тогда колоть не будет и натирать станут меньше.               — А я почему-то и не подумал так сделать. Я баран, да? — Саша наконец-то посмотрел на него, вымученно улыбаясь.              — Нет, ты скорее маленький, лохматый барашек, — нет, конечно Александр таковым его не считает. Он вообще не в состоянии сейчас о чем-либо размышлять, а все его мысли сейчас совершенно о другом, — давай сюда свою ногу, Золушка, обувать тебя будем!              — Я не Золушка! — возмущается Саша, безуспешно стараясь отобрать у него свою бутсу, — и не маленький, сам могу!              — Знаю, что можешь, — Александр хватает его за щиколотку и, потянув к себе, возвращает ботинок на свое законное место. Он правда чувствует себя принцем, только перед ним вместо маленькой, изящной женской ножки - мужская, а вместо туфельки - бутса смущенного и покрасневшего Головина.              — Саш… — одновременно начинают они и, на секунду впав в ступор, прыскают, понимая, что имя у них одно на двоих. Ведь есть в этом что-то магическое?               — Сань, прости меня, я… — начинает Александр, собираясь с духом, но Саша прерывает его, не давая договорить одним движением руки.               — За что?               — За то, что молчал и не сказал сразу. Если бы не я, то мы по-прежнему были бы лучшей связкой во всем российском чемпионате, — Ерохин отворачивается, ему очевидно, что если Саша не примет его извинений, играть дальше в сборной, делая вид, что все между ними по-прежнему, ни один из них уже не сможет.              — С чего ты решил, что я ушел из-за тебя? — на щеках Саши явственно проступают желваки, он воспринимает слова Ерохина в штыки и словно обрастает коконом, скрывая свои настоящие чувства.              — А из-за чего ты тогда ушел, не сказав ни слова? Даже не попрощавшись со мной? Почему прервал почти все общение между нами? — по-прежнему сидя рядом, он сверлит взглядом опущенную голову Саши, физически ощущая его напряжение. Опуская ладонь на его плечо, ощутимо сжимает, оказывая молчаливую поддержку.               — Я… Просто я… Не мог… — Головин тупит взгляд, не в силах подобрать верных слов, — не мог больше оставаться там… Но я скучал. Очень.              Александр не выдерживает. Притягивая его к себе, он шепчет о том, как безумно скучал, и без остановки умоляет о прощении. Саша лишь крепче жмется в ответ, утыкаясь носом в плечо Ерохина. Его волосы под ладонью Александра по-прежнему жесткие и непослушные, как и год назад. Как же ему не хватало Саши.              — Я люблю тебя, — слова вырываются прежде, чем Александр успевает это осознать. Это не простое признание, а принятие своего поражения. Он устал убегать и бороться с тем, что оказалось куда сильнее его.               — Что? — Головин резко поднимает голову и смотрит на него недоверчиво, с испугом. От этого взгляда Александру нечем дышать.              — Люблю. Тебя. — четко повторяет Ерохин, проводя большим пальцем по его гладкой щеке.               — Если это шутка, то как-то не смешно, — ошеломленный этим признанием Саша пытается отстраниться, но Александр такой возможности ему не дает.               — Глупый мой Сашка, разве таким можно шутить?              — Но… А, к черту все, — решается Саша и касается губ Александра, целует его отчаянно, словно боясь в следующий миг оказаться отвергнутым. Торопливый поцелуй выходит смазанным и неумелым, Саша быстро отстраняется, замирая в его руках. Ерохину этого оказывается мало, он быстро перехватывает инициативу и накрывает губы Саши своими, вновь увлекая его в желанный для них обоих поцелуй, окутывающий сладким дурманом. Головина хочется целовать до горящих губ и путающихся мыслей, вжимать его в себя, лениво перебирая жесткие волосы, пытаясь срастись с ним в единое целое.               — Нам пора возвращаться на базу, — переводя дух, сбито шепчет Саша, не в силах сдержать счастливую улыбку.              — Обещай, что не сбежишь от меня снова? — Александр буквально перестает дышать. Он, не отводя взгляда, смотрит на Сашу в ожидании его ответа.               — Если обещаешь сбрить бороду, — нагло ухмыляется Головин, — колется же!              — Если выиграем чемпионат мира — то обещаю сбрить все, что пожелаешь! — Александр вздыхает, чуть не задыхаясь от переполняющего его облегчения.               — Все не надо! И я обещаю, что больше никогда от тебя не сбегу.              На базу они возвращаются поздно. Тихо крадутся по своим номерам, напоследок урвав почти целомудренный поцелуй.              С этого дня Саша и правда держит свое обещание и больше Ерохина не избегает. Они, как и раньше, постоянно вместе, несмотря на то, что Александра до тренировок в общей группе пока еще не допускают. Дзюба смеется, что попугаи-неразлучники вернулись, и ласково треплет обоих по макушкам. Ерохин и правда старается не отпускать Сашу далеко от себя. Ему нравится зажимать Головина в полутемных коридорах, целовать так яростно и жадно, словно это их последний поцелуй. А затем наблюдать, как растрепанный, запыхавшийся Саша последним прибегает на тренировку и заливается краской, кусая горящие после поцелуев губы. Артем понимающе ухмыляется и каждый раз показывает Ерохину большой палец в знак одобрения.              Подготовка к первому матчу чемпионата отбирает все физические и моральные силы, а учитывая отношение болельщиков, приходится стараться с удвоенной силой. Поэтому переходить к чему-то большему, чем просто поцелуи, они не торопятся. Ерохин уверен, что у них еще впереди вся жизнь и спешить им некуда, а предвкушение делает ожидание еще более сладким.               Александр старательно игнорирует все поползновения Вероники приехать на открытие чемпионата и в очередной раз переводит ей на карту круглую сумму на ее развлечения. Видимо, она остается довольной, по крайней мере, в Москву приезжать больше не собирается. Ерохин понимает, что поговорить с ней все же придется, потому что продолжать обманывать ее - это неуважение в первую очередь к самому себе и Саше. Но пока на первом месте чемпионат, а не семейные разборки, которыми он планирует заняться после его окончания.              Матч с Саудовской Аравией Александр смотрит с трибун, нервно покусывая пальцы. Он готов выбежать на поле и закопать там арабов за то, что они слишком часто фолят на Головине, словно чувствуя, что тот сегодня в отличной форме. Саша не бегает, а летает по полю, как в свои лучшие времена игры за Зенит. Ерохин срывает голос, когда Головин забивает на последних минутах.              После обидного поражения в Самаре от Уругвая сборная возвращается в Новогорск. Все устали и расстроены, но осознание того, что они впервые за черт знает сколько времени вышли из группы, открывает второе дыхание. Многие готовы выйти на поле и сразиться с испанцами хоть сейчас.              В этот раз Головин и Ерохин селятся в один номер и, судя по довольной ухмылке Дзюбы, он это решение одобряет. Ерохин проходит в полутемный номер вслед за Сашей, который, бросая рюкзак у входа, сразу же убегает в душ, пробурчав что-то неопределенное. Александр, лежа на одноместной кровати, лениво листает новостную ленту, ожидая, когда освободится ванная комната.              Вытирая полотенцем волосы, Саша появляется в комнате, его влажная кожа блестит капельками воды, и Ерохин невольно западает на его обнаженный торс, когда Головин поспешно натягивает футболку.              — Мне это… Тоже в душ надо, — говорит Александр и поспешно уходит. Он так долго сдерживался, что сорваться может в любой момент. Даже в самый неподходящий. Прохладная вода помогает остыть и привести мысли в порядок.               Вернувшись, Ерохин медленно выдыхает, наблюдая сдвинутые между собой кровати, и смотрит на Сашу, уже полностью одетого, лохматого и по-детски смущенного.               — Что это? — он приятно удивлен, голова от Сашиной смелости идет кругом.              — Я решил, что так будет удобнее, — слегка смутившись, Саша поднимается на ноги, — но если тебе не нравится, я могу вернуть все, как было.              — Даже не думай! — Александр тут же хватает его за запястье, не давая ответить, и утягивает в поцелуй, аккуратно подталкивая его к кровати.               Мягко укладывая не сопротивляющегося Сашу на постель, Ерохин нависает сверху, залипая на его влажных от недавнего поцелуя губах. Его руки, плечи, запах, сводят с ума так, что Александр кричать готов о том, как сильно он его любит.              — Ты такой красивый, — шепчет на ухо Александр, прикусывая мочку, его язык скользит по шее Головина, который отзывается на ласки мелкой дрожью.              — Ты красивее, — так же тихо отвечает Саша, скользя руками по обнаженным плечам Александра, вырисовывая узоры на его груди. Он смотрит ему в глаза, заглядывая в самую душу, и облизывает губы, вызывая в Александре безумное желание. Взять его, здесь и сейчас, и плевать на все обещания не торопиться, плевать на все, пока Саша так страстно его целует. Тягучий, медленный и томный поцелуй прерывается в попытке перевести дыхание, осмыслить происходящее и решиться на большее. Саша проходится губами по его лицу, невесомо касаясь переносицы и прикрытых век, зарывается пальцами в его волосах, шепча, словно помешанный, все те же слова:              — Ты красивый… Такой красивый…              Руки Александра проникают под футболку, скользят вверх по идеально плоскому животу и ребрам, задевая чувствительные соски. Он снова впивается в его губы и ловит первый приглушенный стон Саши.              — Пожалуйста… Я так хочу тебя. Полностью, тебя. В себе… — бессвязный шепот сводит с ума, заставляя сердце Александра биться ещё быстрее.              Он помогает ему избавиться от одежды, после чего спешно раздевается сам, под взглядом потемневших от возбуждения глаз Головина, скользящих по его телу.              Саша загнанно дышит и выгибается, подставляя шею под его горячие, влажные поцелуи. Ерохин сходит с ума от податливости Саши, который в эти моменты кажется особенно хрупким и беззащитным. Александр подозревает, что ему будет больно, но Саша выглядит уверенным и готовым отдать ему всего себя, зная, что после боли наступит удовольствие. Прикусывая тонкие ключицы, он наслаждается тихим стоном, что вырывается у Головина, и опаляет жарким дыханием его напряженные соски, проводя по ним кончиком языка.              — Там в рюкзаке, в кармашке, — шепчет Саша, жадно глотая воздух. Он хочет Александра и готов к любой боли, лишь бы почувствовать его каждой клеточкой своего тела. Хочет так сильно, что готов разорваться на части от переполняющих его чувств.              — Да ты, никак, готовился, — Ерохин и сам на взводе, но не может не улыбнуться, когда находит в рюкзаке тюбик со смазкой.       — Конечно готовился, — Головин переворачивается на живот и смущенно прячет лицо в подушке. Александр целует его плечи и лопатки, неторопливо спускаясь губами по спине и упиваясь реакцией Саши на каждое движение его рук и губ. Эти мягкие прикосновения успокаивают, и Саша, набирая воздуха в легкие, терпеливо ждет.       — Продолжай…       Выдавливая немного смазки на палец, Александр проникает им внутрь и на пробу слегка двигает. Саша едва ощутимо вздрагивает и глушит стон в подушке, чувствуя в себе второй палец, подается бедрами назад, пытаясь получить большего.       — Я хочу тебя слышать, — горячий шепот Александра обжигает распаленную кожу, вызывая ворох мурашек и неконтролируемую дрожь.       Пытаясь отвлечь от неприятных ощущений, Ерохин втягивает его в поцелуй, постепенно добавляя третий палец. Саша, не сдерживаясь, бесстыдно стонет в голос, отдаваясь полностью рукам, что готовят его, лаская изнутри.       — Давай, пожалуйста, — хриплый шепот Головина бьет по нервам, и Александр медленно входит, теряет рассудок от нереальной тесноты и жара, что окутывает его. Саша комкает простыни, теряясь в ощущениях: одновременное чувство наполненности, боли и наслаждения — он испытывает впервые. Александр целует его спину, осторожно делая первое движение бедрами, одновременно накрывая ладонью возбуждение Саши, осторожно проводит по головке подушечкой большого пальца, двигая рукой в такт толчкам. Входит, на этот раз не полностью, а потом рывком, с каждым разом увереннее, сильнее и глубже. Они теряют связь с реальностью, кажется, что мир сжимается до одной точки, где остаются только они, их сбитое дыхание и сладкие стоны. Ерохин чувствует себя на грани, его толчки становятся рваными, судорога наслаждения проходит по его телу, доводит его до пика, распутывая комок сладкой истомы внизу живота, и его мир взрывается миллионами звезд, выворачивая его наизнанку.       Александр обессиленно падает рядом с Сашей, притягивая его к себе, крепко прижимая и вдыхая запах его разгоряченной кожи. Ему настолько хорошо, что поверить в то, что это реальность, до сих пор сложно.       — Никому тебя не отдам, — шепчет ему в губы Ерохин, оставляя легкие поцелуи, где придется.       — А я никуда и не собирался, — улыбается Саша, — если только в душ.       — Возьмешь меня с собой?       — Конечно.       Той же ночью, лежа без сна и слушая равномерное дыхание спящего Саши, Александр улыбается, понимая, что никогда еще не был так счастлив, и уверен в том, что никто этого разрушить не сможет. Но сама судьба решает иначе.       Все начинается в Сочи, когда они едва не вырывают путевку в полуфинал. Сто двадцать минут упорной борьбы завершаются горечью поражения. У Ерохина сердце сжимается от боли, когда в автобусе по пути в отель, Саша всхлипывает у него на плече. Он молча сжимает его ладонь, стараясь хоть так поддержать его, потому что большего позволить себе пока не может.       Слова сейчас не нужны и даже излишни, поэтому они долго лежат в полумраке номера, зная, что это последняя ночь перед разлукой на неопределенное время. Ерохин перебирает ежик волос Саши, а тот рисует понятные только ему узоры на его груди. Вскоре Головин засыпает, убаюканный ласковыми прикосновениями, и Ерохин тоже почти проваливается в сон, но из полудремы его выдергивает пришедшее на телефон сообщение. Чертыхаясь на того, кому не спится в такое время, Александр мысленно стонет, видя, что отправитель Вероника. Он открывает сообщение, и его сердце пропускает несколько ударов, на единственной фотографии какое-то устройство, похожее на ручку, и надпись:       «Беременна. 3+ недель»