***
Когда в покои вбежал лекарь с помощницей, Даню мигом переложили на кровать. Император от беспокойства кругами бродил по комнате, то и дело сталкиваясь с прислугой, убиравшей беспорядок. — Срочно, неси повязки, нить с иглой, экстракт душицы, розмарин, — скомандовал своей помощнице Никита Лукашев, главный лекарь Его Императорского Величества. — Но, я хотела сама им заняться, — огорченно пробормотала она, понурив голову. — Соня, быстро иди, я сказал! Не время сопли распускать! — Проорал мужчина, развернувшись к Бурцеву. Она выбежала из покоев. — Жить будет? — Сухо спросил Олег Николаевич, пока на него надевали расшитый золотом халат. — Будет, будет, Ваше Величество, спасем его, — задумчиво ответил Лукашев, разбинтовывая Даню. Император подошел к столу и схватил графин с коньяком, принявшись пить прямо из горла. Закашлявшись, он зажмурился, приложив руку к губам, вытирая остатки напитка. Выдохнув, он опустился в кресло, однако тут же вскочил, когда в покои влетел Трущев с письмом в руках. — Ваше Величество, с фронта! — Воскликнул он. — Читай, — устало велел Олег, покосившись в сторону кровати. «Здравствуй, Сереж, скучаю по тебе безумно. Знаю, обещал писать, но сил не было… — … мы выиграли битву при Альбервиле, планируем прорываться к Греноблю. Будет тяжело, там стоит весь Южный батальон, взять город почти невозможно. У нас не хватает провианта, грабеж спасает. Знаю, что обещал не брать грех на душу, но на то я и фельдмаршалом поставлен. Говорил, что вернусь живым, но если потребуется, буду драться до последнего, не щадя жизни своей. Оружия достаточно, фуража также. Будем смотреть дальше по обстоятельствам. Наступление будет через неделю, нам обещали перебросить войска из столицы. Скоро дойдет послание от генерал-адмирала, насколько мне известно, флот поврежден. У Англии имеются корабли на паровом двигателе, у нас же только парусный флот. Молю вас поручить инженерам ускорить работу, это может оказаться серьезной проблемой, поскольку если не остановить их сразу, вражеский флот может двинуться к столице. Нельзя подвергать страну такой опасности…» — Трущев умолк. «Надеюсь, что сумею отписать еще. Я просто мечтаю вернуться к тебе, сесть у камина и забыть обо всем. Спасибо тебе за старания и веру. Я буду биться ради этого. Целую. Люблю безумно, Максим.» — Хоть что-то хорошее, — молвил правитель, не заметив воцарившейся тишины. — Верно, Ваше Величество, — боязливо согласился министр, утаив добрую часть письма. О таких откровениях монарху знать не обязательно. — Завтра направься к нашим инженерам, стоит узнать, есть ли у Руслана новости, — сказал Олег, проследив взглядом за вбежавшей в покои помощницей лекаря. — Кримлидис обещал представить проект через месяц. — Недостаточно быстро! Две недели! — Прикрикнул император. — Но… — начал было Трущев, — да, я все понял, Ваше Величество. — Отлично, — правитель кивнул, а Сергей, поклонившись, покинул покои.***
Комната пропахла травами, вся тумбочка уставлена склянками и баночками. Из распахнутого окна дует ветер, развивая тонкие белоснежные занавески. Солнце заглядывает сквозь почти прозрачный тюль. Император уже в новой сорочке и халате сидит на краю кровати, на которой лежит бледный юноша. Олег сжимает руку Дани в своих, не спускает глаз, охраняя. Лекарь ушел уже давно, после того, как обработал раны монарха и Дани, теперь же Бурцеву нужно было отдыхать. Правитель всю ночь просидел возле него, пугаясь малейшего шороха. Опасность уже давно миновала, но ему все равно было страшно за парня. Он не был готов потерять этот теплый лучик света, осветивший его жизнь. Олег вспоминал его яркую улыбку, теплые руки и нежный румянец на щеках. Теперь же Бурцев был бледным и таким серьезным, словно все еще находился на том самом приеме французского посла. Черт бы побрал тот день, когда монарх решил, что тот должен там присутствовать. — Прости меня, Дань, это я во всем виноват, — прошептал Олег, сжав его руку, — я не должен был вовлекать тебя во все это. Ты не должен был пострадать. Кстати, а ты знаешь, нам пришло письмо с фронта, — император улыбнулся, — Сергей улыбался, как дурак. Наверняка ему там в любви признавались. И да, мы победили, Ваше Сиятельство. — А т-ты в это не верил, — послышался тихий хриплый голос. — Ч-что? — Правитель опешил. — Я же говорил, — Даня сглотнул, — ч-что мы победим. — Данька! Жив, — улыбнулся Олег, выдохнув. Ресницы Бурцева дрогнули, он открыл глаза. По щеке монарха потекла слеза, которую он мигом смахнул. — Чтобы еще раз ты полез в драку, я тебя лично придушу, понял? — Прошипел правитель, целуя тонкие холодные пальцы парня. — Может, л-лучше поцелуешь? — Бурцев вымученно улыбнулся. Олег рассмеялся и, наклонившись, прикоснулся поцеловал его сухие пухлые губы. Даня сжал его руку, вздохнул, ощутив ладонь императора на своей щеке. — А теперь лежи спокойно, ты мне еще здоровым нужен, — правитель отстранился от него. — Можно воды? Мужчина поднялся с кровати и подошел к тумбе, на которой стоял графин с водой и бокалы. Наполнив один из них, он вернулся к Бурцеву. — С-спасибо, — тот хотел было приподняться и начать пить, как его остановили. Олег помог ему сесть, однако поить начал сам, поглаживая по голове с некой заботой. В дверь постучали. — Войдите, — крикнул монарх, отставляя бокал на стол. — Ваше Величество, простите, что врываюсь, — в покои вбежал Трущев, — мы допросили его. О, Даня! Рад, что ты в порядке. — Благодарю, — русоволосый кивнул. — Что он говорит? — Спросил Олег Николаевич. — Думаю, Вам стоит самому это услышать. — Ведите, — вмешался в разговор Даня, завидев обеспокоенного императора. — С Вашего позволения я приведу и Ее Величество, — учтиво продолжил министр, слегка удивившись приказному тону Бурцева. — Позволяю, — отозвался правитель, и Сергей удалился, кивнув, — эй, там! — Он обратился к прислуге, — пошлите за министром иностранных дел. — Да, Ваше Величество. — Ты уверен, что готов к этому? — Спросил император у юноши, как только дверь за слугой закрылась. — Мне н-нужно знать, — Даня кивнул. Через несколько минут в покои пришел Тимофей. Бурцев с монархом изрядно повеселились, наблюдая за тем, как канцлер вытирает след от помады с щеки. — Утро было добрым? — Олег не упустил возможность разрядить обстановку. — Я смотрю, у Вас тоже прошло хорошо, — ехидно отозвался министр глядя на смутившегося Даню. В комнату вновь постучались. В помещение вошел Сергей, затем императрица. — Ваше Величество, — она поклонилась, — при всем уважении, я не совсем понимаю, зачем Вы посылали за мной в столь ранний час. Неужели Вы вновь хотите разбить мне сердце и заставить наблюдать, как он лежит в Вашей постели, да еще и без одежды. Какое бесстыдство! — Она с трудом сдерживалась. — Не беспокойтесь, Ваше Величество, скоро Вы поймете причину столь раннего визита, — сказал Трущев, покосившись на правителя. — Я не у Вас спрашивала, — бросила Евгения, раздраженно вздохнув. Сергей проигнорировал эту колкость. В конце-концов двери отворились, и в покои вошли стражники, затем плененный художник, а затем еще пара стражников. — А что он тут делает? — Брезгливо спросила императрица, оглядев окровавленного и измученного узника. — Неужели Вы не понимаете? — С усмешкой спросил Трущев, подойдя к женщине. — Ничуть. — Тогда я, пожалуй, начну. Видите ли, Ваше Величество, Даня, перед нами стоят самые настоящие заговорщики, — Олег вскинул брови, — да-да, Ваше Величество, я и сам не верил. Однако факты налицо. Недаром мы ему не доверяли. Знаете, такой союз можно было даже предположить. Императрица, мечтающая вернуть мужа и ненавидящая его любовника, и французский художник, писавший портрет самого короля. С самого начала посол представил его к нашему двору, Вы изъявили желание и повелели ему написать Ваш портрет. Картина, конечно получилась красивая, вот только у него появилось время на выполнение своей грязной миссии, — министр обошел императрицу, — позвольте спросить, Ваше Величество, чем Вы руководствовались, когда впустили неизвестного мужчину в свои покои поздно ночью? Недостатком внимания или же местью? — За кого Вы меня принимаете? — Фыркнула она. Жак рассмеялся. Его тут же ударили живот, отчего тот согнулся пополам, а Евгения зажмурилась. — Что же, не знаю, какие отношения Вас связывали за исключением заговорщических, но так или иначе, Ее Величество заключила союз с ним, который сначала состоял в том, чтобы отвернуть от Вашего Величества большинство сторонников, дабы скинуть Вас с престола, ведь Ваша жена не хотела, чтобы Мирослава Олеговна стала править. — Так вот в чем все дело, — император фыркнул, — а кто предложил встречу? — Художник, — ответил министр, — однако потом Ее Величество решила, что этого недостаточно, поскольку мы как раз добились некоторых успехов на поле боя, потому было принято решение избавиться от самого дорогого для Вас. — Р-решили убить меня, — озвучил мысли Олега Николаевича Даня. — Именно, Ваше Сиятельство, — Сергей кивнул, — но и тут все пошло не по плану. Вас убить сразу не удалось, Вы побежали к императору. Поэтому он принял решение убить двух зайцев одним выстрелом. — Ни черта себе, — сказал до этого молчавший Гринберг, — весьма опрометчивое решение, это еще никого до добра не доводило. — Т-теперь я все понял, — прошептал Бурцев. — Я же говорил, что уничтожу тебя, — прошипел монарх. — Жизнь еще возьмет свое, не успеете оглянуться, как все Ваши войска будут тонуть в крови, корабли будут уничтожены, а дворец кишеть предателями, — спокойно ответил художник. — Повесить его, — велел император. По щекам Евгении покатились слезы. — Небеса увидят мои деяния! — Крикнул Жак, и его увели стражники. Бурцев лишь глядел ему в след. — Вы великодушны, — подметил Трущев без капли лести. — Пожалуй, я направлю ноту протеста во Францию, — произнес Тимофей, оценив ситуацию. Правитель кивнул, и канцлер удалился. — А с Вами что будем делать, Ваше Величество? — Обратился к жене император, — я ведь предупреждал, говорил, что может случиться, если Вы пойдете против меня. — Прошу Вас, — Евгения смотрела в пол, — пощадите меня. — Боюсь, Вы не в том положении, чтобы просить об этом. Вы предали корону, Вы предали свою страну, Вы заслуживаете смерти, — выплюнул Олег. Даня умоляюще схватил его за руку, — почему я должен пожалеть Вас? С какой это стати? — Я в положении. — Что? — Взревел Олег, вскочив, — какого черта я не знаю об этом? Даня приподнялся, переглянувшись с министром. — Я узнала об этом совсем недавно, но сразу не сказала, боялась, что что-то пойдет не так, — она подняла глаза на разъяренного императора, — прошу Вас, дайте родиться ребенку, а потом делайте со мной, что хотите. Ваше дитя ни в чем не виновато. Олег отвернулся от нее, сжав кулаки. — Увести ее, запереть в покоях. Питание и содержание установить должное. Весь штат прислуги сменить, поставить проверенных людей, без моего указания никого не пускать, — велел он. — Благодарю Вас за милость, — ответила женщина, — счастья Вам, Ваше Величество. — Осведомить Лукашева, пусть должно заботится о ребенке. — Сделаем, Ваше Величество, я прослежу, — Трущев кивнул, — прошу Вас, Ваше Величество. — Он пропустил Евгению к выходу из покоев монарха, затем вышел сам. Олег обессиленно сел на кровать, прикрыв глаза. Надо же, его собственная жена пошла против него, специально скрыв беременность, чтобы сохранить свою жизнь. Знала же, что он может убить ее на месте, если узнает о предательстве. Черт. Черт. Черт. — Не переживай, ты с-сделал все правильно, — нарушил тишину Бурцев, положив руку ему на плечо. — А ты почему не лежишь? — Возмутился монарх, — а ну быстро ложись! — Я рад, что все закончилось, — прошептал русоволосый, опустившись на мягкие подушки. — Ничего не закончилось, Данька. Война идет, у меня будет еще ребенок, все только в самом разгаре. Да и что может закончиться, пока я правлю? — Он грустно усмехнулся, взяв парня за руку. — Ты прав. П-пока ты царствуешь в моем сердце, ничего не з-закончится, — он поцеловал руку императора. — Признаетесь ли Вы мне в любви, Ваше Сиятельство? — Олег ехидно посмотрел на юношу. — Возможно, — он смущенно улыбнулся. — Не слышу, — правитель наклонился к молодому человеку. — Я люблю В-вас, Ваше Величество, — прошептал Даня ему на ухо. — Что же, тогда могу сказать, что Вы правите в моем сердце, Даниил Владиславович, — он поцеловал парня, по-хозяйски проведя языком по нижней губе, заставляя того приоткрыть губы. Язык юноши коснулся его. — Черт, как же я тебя люблю, — пробормотал император, оторвавшись от его губ, спускаясь к шее.