***
Джерард очищался во многих странных местах, таких как лес неподалеку от его дома или на обочине дороги, когда на него смотрел олень,даже в туалете ресторана, куда Фрэнк водил его на свидание, но из всего этого списка, последнее было худшим. Это был его день рождения. Его семья, конечно же, подняла шумиху, пригласив всех, кого они знали, чтобы те пришли в дом на барбекю на заднем дворе, и они бы разожгли костер. Еды было так много, что Джерард старался попробовать все понемногу, иногда заходя в ванную, чтобы освободить место для еще большего количества. Все шло даже отлично, пока мама не вынесла торт. Он выглядел потрясающе: красный бархат с глазурью из сливочного сыра, но он был отстойным, если пытаться его выблевать. Торт и все остальное, похожее на губку и хлеб, всегда было для него проблемой. Вытащить его было нетрудно, но на самом деле он оказался липким и скомканным и душил его до такой степени, что он боялся умереть. Он знал, что должен съесть его. Это же был его именинный торт, черт возьми. И даже если ему не нужно было есть, он все равно хотел. Это было нелегко, но это было возможно, и будь он проклят, если не был бы сливочным совершенством. Он сидел перед столом, торт был перед ним и семья вокруг него, и когда они пели ему "с Днем Рождения", все, на чем он мог сосредоточиться, был торт. Он едва вспомнил, что надо задуть свечи, прежде чем отрезать себе гигантский кусок, почти четвертую часть. Он услышал, как его семья смеется, а какая-то тетя говорит: "Я не знаю, куда он все это кладет!"- перед тем, как он начал есть, улучив момент, чтобы насладиться первой вилкой, прежде чем проглотить ее и отправиться в город. Он закончил ее в течение нескольких минут, пыхтя от половины содовой, прежде чем отправиться внутрь для ванной. Открыв дверь, он понял, что она заперта. Кто-то был в ванной и он не мог очиститься. Он начал паниковать. Задыхаясь и испуганно всхлипывая, он прислонился к стене и закрыл лицо руками. Теперь он должен очиститься прямо сейчас. Он, конечно, мог спуститься вниз, но Майки сбежал туда раньше. Он подумал о том, чтобы промыть раковину, но знал, что, если не повезет, кто-нибудь войдет. У него не было ни идей, ни вариантов, ни времени. Внезапно он успокоился. У него появилась идея. Ужасная, невероятно рискованная идея, но тем не менее идея. Он вышел на улицу, улыбаясь родственникам и делая вид, что с ним все в порядке. Никто не догадался, как ему удалось прокрасться к стене дома, присесть на корточки за электрической коробкой и засунуть пальцы в их второй дом. Это заняло некоторое время, но в конце концов он все сделал. Торт слипся, глазурь сделалась липкой, и он чувствовал, как каждый комок поднимается и выходит из горла. На вкус она была довольно сладкой, хотя и слегка кисловатой, но он легко мог не обращать на это внимания; он чистился от более ужасной дряни. Он постоял немного, вытирая рот рукавом пиджака и надеясь, что в волосах нет рвоты, глядя на кучу отрыгнутого пирога у своих ног. Он подумал про себя, неужели он так низко пал? Очищаться от своего собственного торта ко дню рождения не более чем в паре ярдов от семьи? Когда он потерял контроль?***
Джерард искал что-нибудь, что помогло бы ему справиться с похмельем, но нашел мамины слабительные. Он не знал, почему они у нее были, учитывая, что она никогда не использовала его, но предполагал, что ее потеря была его выигрышем. Две пачки по 24 таблетки (ну, одна с двадцати четырьмя и теперь одна с 8) были спрятаны теперь на книжной полке за его комиксами. Он брал их только тогда, когда чувствовал, что очистился не ото всей еды, но он подумывал о том, чтобы пойти и купить больше, чтобы использовать их чаще. Было приятно чувствовать пустоту. Иногда от чистки он чувствовал себя еще тяжелее, чем когда был набит едой, но слабительное гарантировало, что то, что не поднималось, опускалось. Конечно, все это "сидеть на унитазе в три часа ночи и плакать, потому что судороги сильнее, чем все, что он когда-либо испытывал" было не так приятно, но это было неизбежное зло. Единственной реальной проблемой Джерарда было то, что ему приходилось принимать все больше и больше, чтобы добиться того же эффекта. Он прочитал в интернете, что можно стать зависимым, если злоупотреблять ими (ужасные истории были в изобилии; одна девушка даже зашла так далеко, что приняла сразу 180 слабительных), но он не должен был иметь дело с этим, потому что он не злоупотреблял ими, он просто принимал их, когда ему было нужно, поэтому у него не было проблем. По крайней мере, так он сказал себе позже той ночью, когда принял вдвое больше рекомендованной дозы.***
- Твою мать, Джи. Фрэнк распластался на диване, Джерард между его раздвинутыми ногами. Его пальцы запутались в волосах парня, грубых и узловатых, но забавных в любом случае. Заставив его взять глубже, он не смог сдержать низкий стон, вырвавшийся у него, когда Джи взял его полностью в рот, и ему пришлось убрать руку от волос мальчика, чтобы прижать ее к своему рту (Майки спал в кресле всего в нескольких футах от него). Фрэнк не был эксгибиционистом, поэтому, когда Джерард упал на колени и начал расстегивать брюки, он попытался остановить его. Но Джи был очень убедителен, особенно когда дело касалось его рта. Итак, Фрэнк получал минет от своего типа-парня, в то время как брат парня был в той же гребаной комнате. Он заставил Джерарда взять глубже, надавив на затылок, и мальчик не подавился, и он не мог не думать о причине. Он знал, что делает Джерард, как он мог не знать? Постоянные походы в туалет после еды, боль в горле и красные костяшки пальцев, это было очевидно. И теперь, когда его член был прижат к горлу мальчика, он мог чувствовать только вину за то, что не смог ничем помочь. Он выругался, почувствовав, что начинает смягчаться, и Джерард отстранился, смущенный и слегка обиженный. - Что... - Ты не в порядке, - сказал Фрэнк, поглаживая большим пальцем сухую кожу мальчика. Джерард нахмурился, встал и сел по другую сторону дивана. "Я в порядке." Остаток ночи они не разговаривали.***
Он не мог это вытащить. В горле пересохло, было больно глотать, не говоря уже о том, чтобы засунуть туда пальцы и вызвать рвоту. Он чувствовал свои лимфоузлы, опухшие, болевшие и болезненные на ощупь. Сопли текли из носа в горло, и сколько бы он ни шмыгал носом и ни сморкался, они все равно продолжали сочиться. В общем, он был измотан, испытывал боль и готов был остановиться, но не остановился. Он все еще пытался очиститься. Он почувствовал это прямо перед тем, как это началось, кровь начала падать из его носа секундой или двумя позже. Она капала ему на губы и в рот, а потом вместе с отрыгнутым содержимым выливалась обратно в унитаз. Он знал, что слишком давит на себя, но не мог остановиться. Он должен был это вытащить. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что кровотечение из носа прекратилось, а красный цвет в его рвоте был совсем другим. Слюна, покрывавшая его пальцы и стекавшая по подбородку, была розовой, и он начал паниковать, но не мог остановиться. Он продолжал чистить и кровь продолжала поступать, и он вспомнил сообщение на сайте расстройства пищевого поведения, в котором говорилось, что если тебя вырвет кровью больше столовой ложки, ты должен вызвать скорую. Это было в два раза больше, и он все еще шел, все еще пытался вытащить это, и он знал, что должен остановиться - он хотел остановиться, но не мог. Он не мог ничего оставить в желудке. Только когда он закончил и рухнул на пол в ванной, он понял, что плачет, а изо рта все еще течет кровь. Он оттолкнулся от пола, доковылял до своей комнаты и схватил телефон, прежде чем поспешно поднять глаза. Через несколько минут его дыхание замедлилось, а сердце уже не билось так бешено, как раньше. Он поцарапал горло, Вот и все. Ярко-красные пятнышки были прекрасными, липкие черные сгустки были тем, о чем ему нужно было действительно волноваться. Ему просто нужно было меньше очищаться, подождать несколько дней, прежде чем снова что-то делать. Он не знал, сможет ли ждать так долго, не знал, волнует ли его это.***