***
Сеул душил их. Каждый день, каждый час, каждая минута, каждая секунда — все протекающее время, казалось, тянулось словно резина, смыкаясь вокруг них змеей, имя которому Уроборос. Ползучий гад пожирал сам себя, сжимая людей, что хотели казаться смелыми и сильными, но все еще пребывали в кольце саморазрушения и внутренней тьмы, что клубилась в сердцах обоих. Конечно, они продолжали бороться, и тогда змей выпускал свои клыки из своей же плоти, но все еще не выплевывая конец своего хвоста — она словно кот, играющий с мышкой. Судьба-Уроборос, играла по своим правилам еще год. — Давай переедем в Чикаго, Тэн.? — не выдерживает в один из вечеров парень, а змея плотнее стягивает их своим скользким телом, пока младший сомневается. — Нам ведь обоим сложно жить здесь, да? — Сложно. — кивает парень, борясь с комом в горле, подступающим каждый чертов миг. — Но разве это не будет значить, что мы сдались? — Лучше будет назвать это попыткой начать жизнь с чистого листа. — говорит мужчина, натянуто улыбнувшись. Он ждет, чувствуя, как невидимые путы сковывают их тела, пока Читтапон не решается ответить. Ёнхо осторожно берет младшего за руки, привлекая его внимание, прося быстрее дать ответ. Со легко поглаживает пальцы, вытягивая улыбку на устах тайца, который покрепче сжимает ладони в своих. — Мы можем… но Шэрри? — неуверенно говорит брюнет, замечая, как у Джонни получается выдохнуть, ослабляя кольцо Уробороса вокруг них. Тэн понимает, что и на это у старшего есть решение, потому что он зовет собаку к ним, ответив только после того, как ретривер выскочила на кровать, устраиваясь между ними. — Она уедет с нами. — американец видит, как Тэн смеется, пока Шэрри подбивается под их руки, и от этого на душе становится легче. — Мы уедем втроем. Начнем новую жизнь все вместе… — говорит мужчина, когда собака немного успокаивается. Ёнхо осторожно приподнимает лицо младшего, заглядывая в глаза, в омуте которых впервые за год мелькнула искренняя надежда на душевное спокойствие. — Тогда… давай попробуем. Здесь сложно даже дышать, если честно. — шепчет Читтапон, отпуская руку Джонни, обвивая его шею своими, мягко улыбаясь. Ёнхо отвечает тем же и, ласково проведя по искусанных губах, осторожно целует доверчиво прижавшегося к нему младшего. Клыки змея в последний раз сцепляются на воздухе, пока он срывается в бездну общих проблем и недомолвок. Их Судьба окончательно сбросила свою чешую мистического Уробороса, объявляя о завершении самой сложной части общего пути. То самое перепутье, что видел когда-то Чону, окончательно решилось только сейчас — в весенние воскресное утро, когда Тэн и Ёнхо приняли решение переехать в другую страну, чтобы сбежать от Сеула. От города, который навечно будет связан с несчастливой весной и смертью их общего хорошего друга.С чистого листа
27 апреля 2019 г. в 23:42
— Что ж… если ты смотришь это, то я уже мертв.
Джонни бы развеселила эта фраза, будь-то фильм или книга, потому что ее там говорят часто без нужды. Только вот Тэён, что смотрел на него с экрана ноутбука, лежал сейчас в морге, а его родители, которые любили своего сына, пусть и жили в другом городе, не знали ничего.
— Прежде, чем я начну все объяснять — это был мой выбор. — в темных глазах мелькает немая просьба прислушаться, и только позже младший продолжает: — Чону и Тэн были против, но я надеюсь ты поймешь, что у нас не было другого выбора. — вздыхает Ли, а Ёнхо видит, как он растирает свои запястья пальцами.
Волнуется.
— Так вот… с чего бы начать, чтобы ты услышал и все остальное, что будет после… основной мысли. — брюнет бубнит, жует изнутри щеку и смотрит, кажется, в окно. Со давно не видел квартиры Тэёна, поэтому точно и не скажет. — Если хочешь знать, когда я это записываю, то вчера был Новый год. Надо было записать это раньше, но тогда у меня еще была надежда, что ли. Какая-никакая, но я еще думал, что что-то найдем. — отмахивается парень и возвращает свой взгляд к камере, сейчас же на Джонни, у которого в душе неприятно зацарапали кошки. Взгляд у Тэёна всегда был проницательным и пробирающим, но сейчас он был каким-то… особенным — ясным, спокойным, молящим, но серьезным. — Не получается… если найдем, то ты этого не увидишь даже. К чему же я все-таки веду? — Ли делает глубокий вдох, но взгляда не отводит. — В своих снах Тэн видел тебя. Прямо как я видел когда-то Юно, я рассказывал, помнишь?
— Помню… — ненужный ответ, но Ёнхо машинально кивает, вслушиваясь в слова друга, уже представляя к чему он ведет.
— Тогда еще я не знал, как его спасти, но я знал это, когда Тэн мне все рассказал. Я не хотел потерять еще и тебя, да и к тому же… своей жизни я и врагу не пожелаю, ну, а другу тем более, поэтому я решил заменить тебя. — говорит парень, немного поджав губы, словно чувствуя, как у Джонни в будущем-настоящем сжимаются кулаки. — Пожалуйста, слушай дальше. — голос кажется более суровым, но Ёнхо все равно приходится приложить усилия и на несколько секунд остановить видео, чтобы собраться с мыслями.
Со знает, что за дверью сидит Читтапон. Он сам не захотел смотреть это, и сейчас Джонни понимал почему: в уголках глазах младшего скопились слезы вины и сожаления, потому что он определенно не хотел такого исхода событий. Мужчина теперь понимал неожиданное появление тайца, его волнение и отчаяние в глазах, когда он пытался остановить кровь, что продолжала и продолжала течь… по телу пробегает нежеланный озноб — вспоминать о том, как двое дорогих ему людей страдают, Ёнхо просто не мог, поэтому он просто вновь нажал на кнопку паузы.
— Вообще, хорошо, если ты все еще смотришь. Я ведь знаю тебя получше Тэна. — невольная улыбка от прошлых воспоминаний мелькает на губах, пусть и те были не слишком веселыми. — Как ты понял — я решил умереть вместо тебя. Не пойми неправильно, Ёнхо, но я не желал ни тебе, ни Тэну того, что переживаю… переживал, наверное, тогда… я еще не уверен, но я думаю, что ты меня понял. — в голосе звучит некое раздражение, потому что видно, что Тэён немного запутался. Тем не менее достаточно скоро он взял себя в руки. — Я попросил Тэна ничего тебе не объяснять, потому что почти полгода он будет на эмоциях и просто не сможет ничего тебе нормально рассказать. Ему тоже сложно, поэтому не злись на него, не кричи и не вини во всем этом, ладно? Просто… знай, я благодарен тебе, что ты меня спас тогда, правда, но иногда жизнь, подобная моей, казалась адом. — Ли немного подтягивает рукав черной толстовки и несколько секунд смотрит на шрамы, что остались на запястьях. Молчание недолгое, но Джонни прекрасно понимал, о чем будет идти дальше речь. — Я знаю, что ты не хотел бы ему подобной жизни, правда?
Со лишь безвольно кивает, вслушиваясь в слова о двух других, кто так или иначе был замешан во всем этом:
— Юкхэй не знал ничего, я думаю… хотя, возможно, Чону ему иногда что-то рассказывал. — Тэён вдруг кое-что понимает и, не обращая внимания на столь печальную тему, улыбается. — В каком-то смысле, если бы не Чону, то возможно ты был бы мертв, вы с Тэном бы встретились как-то иначе, а я бы… я бы все равно сдался. А может умер бы кто-то другой, кто знает-то? — брови парня ползут вверх, и он немного хмурится. — Камера садится. Надеюсь, я донес свою мысль.
Тэён не прощается. Он просто выключает камеру, оставляя Джонни сидеть в тишине, полностью погрузившись в собственные мысли и взвешивание всех «за» и «против». С какой-то стороны, он понимал, почему именно Ли решился попытаться пролить на ситуацию свет: именно он был самым стойким.
Тот самый оловянный солдатик, только вместо ноги, нет одного из предметов опоры — духовного равновесия. Конечно, Тэён все еще оставался тревожным, у него все еще было то клеймо «горе самоубийцы», но он, как в той сказке, встретил Смерть, как старого друга; оставаясь сильным до самого конца, не переставал убеждать всех вокруг, что все в порядке.
«Это был мой выбор». — упрямо звучит в голове, а Ёнхо вынужден с этим смириться.
Тэён прав. За дверью его ждет напуганный Тэн, которого душит собственное бессилие, которому нужен Джонни, что поймет и простит, а не который будет смотреть на него с презрением и ненавистью.
Со делает несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде, чем подняться к двери и открыть ее, приложив к этому больше моральных сил, чем физических: воздух в комнате казался другим, более душащим и более морозно-острым одновременно. Ёнхо видит по темноволосой макушке, что младший вздрагивает, после того, как дверь открывается, но продолжает сидеть на диване: страшно.
Джонни мягким шагом подходит к нему и опускается рядом, замечая также Шэрри, чья голова и лапы расположились на коленях Читтапона, опустившего взгляд куда-то на свои руки. Со некоторое время молчит, но совсем скоро поворачивается к младшему лицом, заключая его в объятия, замечая, как вздрагивают плечи. Тэн знает, что Ёнхо ничего ему не сделает, но нервы были уже натянуты слишком сильно.
— Тэн. — голос старшего звучит достаточно мягко, а дыхание немного щекочет кожу возле уха, потому что голову тайца перед этим укладывают на плечо, аккуратно перебирая спутанные волосы пальцами. — Все в порядке. Я немного запутался и, конечно, зол, — Ёнхо делает небольшую паузу, чувствуя, как напряжение сковывает младшего, однако оно отступает, стоит старшему продолжить: — Но не только на тебя. Тэён и Чону тоже молодцы. — объясняет мужчина, не позволяя Читтапону поднимать голову, чтобы того не выбило на истерику. Джонни научился понимать младшего за это время, поэтому дрожь в его теле и пара слезинок, сорвавшихся на кожу Со еще в самом начале, говорили ему достаточно. — Почему никто из вас ничего не говорил мне?
— Я не хотел тебя пугать… — тихо отвечает парень спустя некоторое время, сжимая локти Ёнхо пальцами, послушно опуская приподнятую голову. — А Тэён… говорил, что тебе лучше будет об этом не знать. — еще тише шепчет юноша, пока руки Джонни плавно водят по спине, успокаивая. Личайяпорнкул замолкает и понемногу расслабляется, вскоре поднимая голову, чтобы взглянуть в чужие глаза, где были абсолютно противоречивые эмоции, но все еще оставалось то, что было важно для них обоих — понимание и любовь, разрешающие им простить друг друга в любой ситуации.