***
Блядь! Еб твою Лару Доррен, долбанный Креван! Бутылку Сангреаля в жопу тебе, сучий ты потрох, Авалак’х. Знающего не было нигде. Ушёл из Башни Соколицы, просто исчез, не оставив даже после себя ни записки, ни малейшего знака. Просто свинтил, свинтил, как последняя, продажная блядь. Он её использовал! Нагло использовал, чтобы избавиться от Белого Хлада: решил пустить в расход, даже не ожидая того, что она, Дитя Старшей Крови, выживет. Да ему всегда было срать на неё! Цирилла наматывала круги по периметру каменной кладки напольного покрытия башни. Чёртов ведун ей нагло строил аквамариновые глазки, мило улыбался, оказывал недвусмысленные знаки внимания, заигрывал, можно сказать. И всё ради того, чтобы втереться в доверие, заставить её поверить в то, что она ему не безразлична. Он играл на её чувствах, как опытный бард на лютне. Да он, в конце концов, вертел своей тощей ведунячьей жопой практически у неё перед лицом, особенного до того как стал Умой… после проклятия эльф приубавил в росте. Но она всё равно его приняла таким, какой он есть! Закрыла глаза на столь разительный недостаток, не побежала к Всадникам Дикой Охоты, что были теперь куда выше и представительнее, нет, осталась с Креваном. Даже и слова не сказала насчёт роста. И что, он оценил столь широкий жест? Не оценил. Мразь. Наверняка побежал трясти хером теперь перед той наглой эльфкой, что торчала у него в лаборатории, будто Цербер. Ну да, она ведь — чистокровная Aen Elle, хоть и страшная, как северная война, не чета ей, Цирилле. У неё, должно быть, и денег полно и свой дворец в Тир на Лиа есть. Чего это Кревану теперь к этой эльфке не вернуться? Всем мужикам нужны только деньги. Это очевидное открытие вдруг осенило юную ведьмачку. Проблема была в том, что пока что денег у Цириллы не было. Если бы она пошла к Эмгыру во дворец, согласилась бы унаследовать престол, то средства бы у неё явно появились и все мужчины попадали ей в ноги штабелями. Проблема в том, что Цири ко всему прочему сейчас осознала, что мужчины dhoine ей не нравятся. Совсем. Её привлекают только эльфы — чистокровные эльфы. Значит, чтобы возыметь популярность у эльфов, надо стать королевой Народа Ольх? Казалось логичным. Но пока что шансы на престол были у девушки с гулькин нос. Так, думай, Цири! Думай. Кревана нет, считай, что его она больше и не увидит. Интересно, Карантир выжил? Хоть бы выжил! Неплохой эльф был, да ещё и с какими золотыми генами! Вероятно даже сын Кревана. Только моложе, выше, могущественнее продажного Лиса. Ей так и не удалось увидеть его без шлема. Но, говорят, все эльфы от природы красивы. Разочаровать ведьмачку не должен был. Найти бы его, выходить, забрать себе — пусть будет боевым трофеем за победу над Белым Хладом! Однако, неизвестно сколько времени займут поиски и увенчаются ли они вообще успехом. Возможно, чуть позже стоит поискать. Думай! Опаньки… а ведь есть же ещё и Эредин. Да, не ведун, кровь не ведунячья, зато какой типаж! Опять-таки под большим вопросом остаётся аспект выживания короля Народа Ольх. Ведь его обещал убить Геральт. Обещал… нахер она только согласилась? Надо было папе сразу сказать: обезвредьте Короля Гона, свяжите, мне в наилучшем виде доставьте. Будет пленником Ласточки. Её персональным рабом. Цири громко рассмеялась, представляя, как Глас будет ползать у неё в ногах, умоляя хотя бы позволить целовать её изящные ступни. Не слишком ли она спешила? Даже если Эредин и выжил, даже если ей и удастся его поймать, пленить, то очевидно сломать командира Красных Всадников будет задачей не из лёгких. Хотя, строптивые мужчины возбуждают даже больше. Так интереснее! Он ведь сам этого хотел? Сам за ней бегал, практически предлагал себя, был готов ворваться в Каер Морхен, чтобы привлечь её внимание. Сверкал своими прекрасными изумрудными глазами, хитро поглядывал, пошло улыбался, очевидно — её хотел. Станет мужчина так бегать, если не влюбится? Напридумывал себе, наверное, какой-то романтики, глупенький, не ведая того, что у Цириллы на уме при виде Эредина один только секс... Странно, что она осознала это только сегодня. Да, он у неё был практически в кармане. И какого лешего она так сопротивлялась? Ну, родила бы наследника, сидела бы сейчас на троне в мире Ольх, потихоньку промыла бы мозги королю, чуть занизила бы его самооценку до адекватного уровня и правила по большей части бы сама. Нахер Ге’эльса! Из Цириллы бы вышла замечательная наместница. Пусть Эредин и дальше пропадает в военных походах, а Цири в это время будет властвовать и управлять страной эльфов. Все мужчины Aen Elle кланялись бы ей и целовали ручки. Мечтали бы о ней одной. Идеально. Как же ей промыл мозги Креван, что она добровольно отказывалась от столь шикарных возможностей? Сука ведунячья. Уж найдёт его Цири, прибьёт! Эредин — последняя ниточка к утраченному золотому генофонду лучших самцов Aen Elle. Надо его найти. Нагльфар сейчас должен быть где-то у берегов Скеллиге. Хоть бы Глас был жив!***
Тёмные волны северного моря с гулким стоном мерно бились о деревянный каркас корабля воителей dhoine. Алые языки пламени объяли мачту, паруса, создавая в воздухе кружева серого, кружащегося, словно снег, пепла. Думал ли он, что его жизненный срок окончится здесь, в столь чуждом эльфу, мире Aen Seidhe? Думал ли он, что погибнет, пытаясь вернуть Aen Elle утраченное наследие Старшей Крови? Думал ли он, что его предадут его же подданные; что его свергнет собственный наместник, оставив здесь, медленно и мучительно помирать от ран, щедро подаренных ведьмаком? Никто не придёт на помощь. Никто. Он точно это знал. Вокруг кружила стая верных гончих, словно пытаясь помочь, словно пытаясь спасти. Но они — всего лишь псы. Зато не помрёт в полном одиночестве… Когда же? Когда же он, наконец, испустит свой дух, когда отдастся власти смерти, когда уже вступит во владения райского Авалона? Из уголков губ эльфа сочилась тёплая кровь, Глас сплёвывал сгустки на пол, пачкая тяжёлый доспех и латные перчатки. Живот сковывали волны жуткой боли, левую глазницу жгло, словно раскалённой добела кочергой. Он умел терпеть. Умел. Даже сейчас, зная, что никто из врагов или бывших соратников его не увидит, он всё равно не позволял слабости и отчаянию окутать его тело. Он — воин. И он должен умереть, как воин. Жалко, что его даже не похоронят с почестями, достойными короля… Он будет погребён под толщей холодных, тёмных волн чужого моря. Сознание то ускользало из его измученного тела, то возвращалось к нему вновь, неся вместе с собой новые спазмы боли. Любой dhoine бы на его месте давно погиб, но тело чистокровного эльфа держалось как точный, идеально слаженный часовой механизм. И это в кои-то веки стало раздражать повелителя Красных Всадников. Если бы меч, что нагло отпихнул ведьмак в сторону, лежал чуть ближе, Эредин бы одним метким ударом закончил свои бессмысленные страдания. Но нет. Доползти до клинка теперь не представлялось возможным. И в момент, когда в единственном глазу снова потемнело, когда дыхание снова стало сбивчивым и слабым, ему вдруг показалось, что кто-то идёт к нему навстречу. Цок. Цок. Цок. Стучали женские каблучки. Zireael?! Что за галлюцинации ему диктует агония? Эредин откинулся затылком на деревянную поверхность палубы, постарался задрать голову повыше, оглядывая странное видение воспалённого разума. Такая же, как и была в реальности: худая, нескладная человеческая самочка, в зелёных глазах которой явно прослеживаются эльфские черты Лары Доррен. Ведьмачка подходит совсем близко, оглядывает его крепкую фигуру как-то плотоядно, скользит по линии плеч и острых скул недвусмысленным внимательным взглядом. И только позже осматривает рану на животе, убирает тонкими пальчиками, обтянутыми тёмной кожаной перчаткой, чёрные, как смоль, волосы эльфа, слипшиеся от запёкшейся крови. Смотрит на пустую, тёмную, будто пропасть, глазницу. Расстроено вздыхает, словно его внешний вид её огорчил. — Zireael… — шепчет кончиками губ эльф, стараясь то ли привлечь, то ли прогнать видение. — Как ты? — этот вопрос звучит так неожиданно для бывшего властителя Народа Ольх. Галлюцинация. Это — просто галлюцинация. — Хреново, Zireael, как видишь… — даже на грани жизни и смерти эльф язвительно смеётся. Цирилла снимает перчатку, кладёт руку ему на шею и прикрывает яркую зелень глаз, сосредотачивается. Мягкий поток живительной энергии вдруг начинает расходиться тёплыми волнами по его телу, он фактически осязает, как с новой силой забилась под рёбрами жизнь. С единственного глаза спадает тёмно-бордовая пелена, эльф понимает, что может снова свободно дышать. Только с каждым новым вздохом сдерживать стоны боли становится тяжелее: раны остались на месте, раны всё ещё кровоточат, видение дало ему лишь глоток живительной силы, но не излечило. Цири властно впилась маленькими ноготками в бледную кожу его широкой шеи, посмотрела на него необъяснимо взволнованно, даже не будет преувеличением сказать, возбуждённо: — Ты будешь моим, Эредин. И ты подаришь мне Дитя Старшей Крови, властителя всех миров и народов. Ты будешь принадлежать только мне. Глас утробно загоготал, выплёвывая новые чёрные сгустки крови. Что за бред ему мерещится! Что за бред...