***
Во рту была настоящая Сахара. Очевидно, вчера пил не он один. Кулеры стояли абсолютно пустые. Давид успел тысячу раз перед всеми извиниться, но домой никого не отпустил: – У нас слишком мало времени, мы не можем позволить себе ещё один выходной! Сегодня снимаем вечеринку в студии, ваши лица сюда идеально впишутся. По дороге в комнату отдыха Максанс, как по традиции, столкнулся с Манон, девушкой Акселя. Он чуть было вслух не выругался, а глаза его закатились будто на сто восемьдесят градусов. — Ух ты, привет! Очень рада тебя видеть, — оглушительно звонко сказала девушка, при этом натянув широкую улыбку. «А я-то как рад» — пронеслось в голове Фовеля, но он пробубнил ей в ответ что-то наподобие «вот это неожиданность» и попытался состроить гримасу неимоверной радости. Зачем он это сделал — было, как и многое другое, непонятным для него. — Аксель сегодня какой-то агрессивный, надеюсь, ты сможешь его развеселить, — Манон продолжала разговор, тяжело вздыхая; на её лице даже появилась грусть. Может, она действительно переживала за него? Но Фовель не мог смириться с тем, что Акселя может кто-то любить так же, как он, поэтому все действия Манон для него казались простой фальшью. Парню стало смешно. «Она такая наивная» — пронеслось в голове, отчего на душе стало как-то тяжко. А ведь Максанс действительно последний человек, кто сможет поднять настроение Орьяну. По крайней мере, ему так казалось. Аксель ведь даже поговорить с ним не захотел. В голову, словно пуля, врезается воспоминание вчерашнего вечера. Единственное желание Фовеля — уйти подальше с площадки; гадкое чувство переполняло его изнутри. Какая может быть химия с человеком, который не подпускает у себе даже на приятельское расстояние? «Я не справлюсь с этой ролью», «ожидания Давида не оправдаются», «почему я сразу не отказался» — поток мыслей вскружил его голову настолько, что он даже не заметил, как Манон куда-то исчезла. От подавленного состояния его пробудило оповещение:«Прости за вчерашний звонок, это произошло случайно. Надеюсь я не испугал тебя этим.»
В памяти всплыла ещё одна картина вчерашней ночи: Аксель звонил ему долго и упорно, но Фовель не решался взять трубку. Пока он метался, думая как поступить, мелодия перестала играть — Орьян отменил вызов. Сперва Максанс с облегчением выдохнул, а потом снова проматерился, понимая, что, возможно, он упустил свой шанс поговорить с Акселем. Сейчас же парень осознавал, что не принять вызов — самое верное его решение за последнюю неделю. Но неизменно непонятным оставалось одно — для чего же он звонил?«Так всё же, мы когда-нибудь общались с тобой в жизни?»
Какое-то непонятное чувство процветало внутри Фовеля: он, вроде как, был и рад сообщению Акселя, но он понимал, что когда Орьян узнает, кем является его собеседник, он перестанет настойчиво писать. Сознаваться ему совершенно не хотелось. Пусть хоть где-то вы будете общаться, да, Максанс?***
Снова и снова Давид останавливает съёмку. Парни портят очередной дубль. Найти правильную эмоцию совсем не удаётся. Аксель неимоверно злится, коря себя за непрофессионализм. Максанса изнутри гложет то же чувство. Вся съемочная группа напряжена, включая актёров. Своё раздражение они умело скрывают, и только лишь говорят подбадривающие слова. Давид в очередной раз вздыхает и подзывает своих «сыновей» к себе. С виноватым видом они подходят и уже было начинают извиняться, но режиссёр перебивает их речь своей: — Парни, идите в репетиционную, мы пока отснимем массовку. Расслабьтесь и настройтесь, пожалуйста. Неловкое молчание в ответ, вопросительный взгляд Давида, и Аксель уже следует по длинному коридору за своим коллегой. Внутри него проснулось странное чувство: ему захотелось взять Максанса за руку. Но, понимая, что давать слабину перед Фовелем ни в коем случае нельзя, он попытался выкинуть из головы эту идиотскую, по его мнению, идею. Орьян вот-вот собирался начать диалог, чтобы разрядить напряжение между ними, создать, так скажем, благоприятную атмосферу, как вдруг на его спину запрыгнул кто-то и знакомым голосом пролепетал что-то у уха Акселя. Это ошарашило обоих парней. Максанс повернулся, чтобы понять, в чём же дело. Манон тем временем нежно целовала Орьяна, а тот в свою очередь кинул быстрый взгляд на своего коллегу. Было больно. Фовель продолжил идти в репетиционную, невзирая на это «недоумение».***
Прошло минут десять, Максанс всё ещё сидел в одиночестве. Внутри него бурлила злоба и ревность. Ещё совсем чуть-чуть, и он сорвется на кого-нибудь. Что и произошло, когда его любимая парочка зашла в зал, смеясь над чем-то: — А может мы уже начнём работать? Почему я должен тратить своё время на ожидание, пока вы успеете нализаться? — выпалил Фовель, а затем обратился к Манон, — для чего ты приходишь сюда? Чтобы съёмочный процесс сорвать? Ты, видимо, совсем не понимаешь, что мы тут работаем. Ладно бы ты просто стояла, но зачем мешать, м? — его глаза, залитые красным, постепенно начали принимать родной цвет; Фовеля отпускала злость. Аксель стоял в шоке, а Манон ушла, громко хлопнув дверью. — Прости, — сожалея обо всём сказанном, Максанс виновато опустил голову и тяжело вздохнул. Ещё больше портить отношения ему совершенно не хотелось. По комнате вдруг разнесся смех Акселя. От неожиданности Фовель почти что испугался. Он поднял взгляд и застыл. Его будто загипнотизировали. Теплота разливалась по венам. Максанс очень давно не видел Орьяна в таком настроении. Он был похож на маленького ребёночка, развеселившегося от дурацкого анекдота. — Извини, просто ты такой забавный, когда злишься, — едва сдерживая смех, на одном выдохе протараторил Аксель. Максанс пребывал в немом шоке. Орьян частенько говорил так, когда они встречались. И ностальгия в этот раз не ударила болью по голове; зарождалось какое-то приятное чувство, щекочущее грудную клетку изнутри. Фовель искренне улыбался. Конечно, никто иной, как Аксель, не мог заставить уголки его губ растянутся от уха до уха. — Мне действительно не стоило приводить её сюда. Прости, что срываю процесс, я не знаю, что происходит со мной, — Орьян замешкался, почесал затылок, глупо улыбнулся и добавил, — и извини меня за вчерашнее, я не хотел, правда. Максанс не мог подобрать слов, чтобы ответить ему, поэтому просто промычал что-то странное и кивнул головой. Орьян протянул ему руку, как бы спрашивая: «мир?». Фовель, не раздумывая, скрепил свою ладонь с его. От такого контакта в животе Максанса ожили бабочки, которые, казалось, скоро погибнут. Начался новый этап их «отношений».***
Под конец дня вернулась Манон и опять повисла на плече Акселя. Глаз Фовеля задергался от этой картины. Рот искривился, но изменения на лице Максанса были незаметны, так как маска, являющаяся частью реквизита, умело всё скрывала. Он лишь исподлобья глянул в сторону надоедливой девицы. Каким счастьем для него было то, что Манон заметила этот взгляд. Кажется, между ними точно начинается некая война. Не за Акселя ли часом? Наконец-то Давид произнес долгожданное «снято», и группа разбрелась по площадке. Все начали собираться. Фовель не успел даже кивнуть Орьяну, по уже сложившейся между ними традиции, потому что тот моментально куда-то испарился. Решив всё-такие ответить на утренние сообщения, он полез в карман за телефоном. Высветилось ещё парочка непрочитанных сообщений. К слову, к гаджету Максанс за весь день притронулся один раз, и то только утром.«Вау, а ты у нас игнорщик…» «Ладно, я почти не обиделся.» «Боже, как же этот человек меня бесит.»
Последнее ошарашило Фовеля. Неужели он говорил это про него?***
В очередной раз, когда Манон начала жаловаться о том, «почему мы никуда не ходим, а вечно сидим дома», Аксель громко вздохнул, закатил глаза и плюхнулся на диван. Каждая клетка его тела была раздражена нытьём девушки. Сейчас, впрочем как ещё тогда в репетиционном зале, он был полностью согласен с Максансом: она действительно не понимала, что Орьян ходит на съёмки не повеселиться. Брошенная фраза - «ты даже с собакой гуляешь больше, чем со мной» -окончательно разожгла в душе Акселя огонь, что он просто ушёл, оглушительно хлопнув дверью. Конечно же, взяв с собой Убу. Кто же оставит своего ребёнка с этим монстром? Орьян не понимал, зачем ему всё это было нужно. Вернее, он понимал, что другого выхода у него уже нет. Но жить той жизнью, которой он живет последний месяц, уже осточертело. Было невыносимо обидно от того, как он поступил с Максансом. От того, как он поступает с Манон. От того, что он не владеет собственной жизнью. Неимоверно захотелось курить. Воспоминания обрушились лавиной. Он мог поступить по-другому, но выбрал свой родной шкаф. Ему хотелось обратно к нему, но было поздно. Понимая, как же сильно он ошибся при выборе своего пути, на душе стало тяжелее обычного. Сколько же он наговорил Максансу! А извинился только за вчерашнее… «Мне определенно нужно поговорить с ним» — крутилось в его голове по бесконечной линии, давя на мозг. Сделав пару кругов по парку, Аксель понял, что пора идти домой. Собака без сил развалилась на траве и тяжело дышала. По дороге в голове рождались разные идеи. «А что, если я позвоню ему?», «а может мне написать ему письмо?», «подойду в перерыве и мы поговорим» — голос внутри Акселя на все варианты говорил «нет». Квартира, к его счастью, была пуста. Но тишина чересчур давила на парня. Что-то неладное происходило с его эмоциональном состоянием в последнее время. Причиной тому был Фовель, чувства к которому, по-видимому, ещё совсем не угасли. По правде сказать, эта квартира никогда не нравилась Акселю. И, хоть она была обставлена чем только можно (спасибо на этом Манон, которая вечно покупала что-то), ему было тут безумно неуютно. Хотелось обратно в их квартиру. Он бросил взгляд на футболку, которая валялась около его подушки. «Отличный предлог. Я пойду к нему прямо сейчас!» — стало единственной мыслью в голове.