О лентах

— Лань Чжань, пора спать. Вэй Ин не собирался дразнить, но все, что происходило между ними, слишком недавно стало возможным и дозволенным, поэтому нотки предвкушения звучали сами собой. Он потянул было пояс, но так и замер, глядя, как Лань Ванцзи снимает одежду, складывает ее ровной стопкой и — как есть, обнаженный, не считая лобной ленты, — опускается на колени перед кроватью, наклоняя голову. — Развяжи. Лань Ванцзи просил об этом каждый вечер после храма Гуаньинь, и Вэй Ин почти не дышал, делая вид, будто узел прочнее, чем есть, чтобы подольше смотреть на ровный, по ниточке, пробор в волосах, на то, как они падают на плечи, когда узел наконец ослабевает. — Хань Гуан Цзюнь… Мне кажется, мы совершаем ошибку, — пока его самого вытряхивали из ханьфу и штанов, Вэй Ин чуть не забыл, что собирался сказать, и сейчас выдержал паузу ровно такой длительности, чтобы непонимание в глазах сменилось беспокойством, но не стало настоящей тревогой. — Зачем ограничиваться малым, когда можно получить больше? На всякий случай, чтобы было понятнее, о чем речь, он потянул руку, застывшую было на его плече, за спину, к ягодицам. — Ты хочешь… Ждать, пока Лань Чжань найдет слова, можно было долго. Вэй Ин считал, что ждал даже слишком долго, и прижался ближе, коротко поцеловав. — Ага. Если уж ты получил мой первый поцелуй, причем даже не спросив меня, будь последователен и возьми мою невинность. — Невинность? — Я не могу поручиться за это тело, но я, Вэй Усянь, никогда не развлекался с мужчинами, так что моя невинность будет принадлежать тебе, если ты, конечно, этого хочешь, гэгэ, — когда Лань Чжань волновался, он начинал повторять слова, будто не расслышал. Когда волновался Вэй Ин, он болтал еще больше, чем обычно. — Или тебе не нравится мой нынешний вид? Когда он слишком много болтал, Лань Чжань закрывал его рот губами — действовало не хуже заклятия молчания и было намного приятнее. — Нравится. И твой вид уже сильно изменился. — Ну да, я больше не крашусь, как сумасшедший висельник… Постой, о чем ты? — Ты меняешься. Если бы я встретил тебя сейчас, мне не понадобилось бы услышать флейту, чтобы узнать. — Правда? — Вэй Ин ощупал лицо. — Так бывает? Хорошо тогда, что этого не случилось раньше, а то не понадобилось бы и меча. Хань Гуан Цзюнь, ты так и не ответил мне. Он поерзал под ним, прижимаясь бедрами, приподнял голову, чтобы коснуться языком его губ, которые Лань Чжань вдруг сурово сжал. — Я боюсь. — Гэгэ, я согласен стать твоим. То есть я хочу стать твоим. — Я боюсь себя самого. Это слишком сильно… Хуже, чем вино. Даже сейчас, когда ты говоришь об этом, я уже слишком хочу, — Лань Чжань придавил его к постели всем весом, и Вэй Ин невольно выдохнул и повернул голову. Это действительно было лучше и крепче, чем рисовое вино, слаще, чем самая сладкая локва, и он успел испытать на себе, что Лань Ванцзи не всегда соразмеряет силу, когда целует или сжимает в объятиях, но ничего не имел против. — Лань Чжань, меня в обеих жизнях били чем попало, от палки до Цзы Дяня, меня кусали собаки, кололи мечом и, в конце концов, рвали на кусочки. Как ты думаешь, ты можешь меня чем-то испугать? — взглянув в лицо, он тут же замотал головой. — Прости. Я сказал не то, опять. — Я не хочу так! — Лань Ванцзи, приподнявшись, сжал его плечи так, что Вэй Ин ойкнул. Злость, мелькнувшая в глазах, мгновенно исчезла, тот опустился обратно и заглаживал губами белые отпечатки пальцев. — Хорошо, что ты редко злишься, гэгэ, а то еще неизвестно, кем из нас пугали бы детей, — на его взгляд, уговоры затянулись, член, зажатый между телами, уже ныл, отзываясь на каждое движение. — Я придумал, что надо сделать. Лобная лента лежала слишком далеко, и Вэй Ин сдернул красную ленточку с собственных волос. Она, конечно, была тоньше, легче и короче, но связать руки ее хватило. — Лежи смирно, — рассыпавшиеся волосы очень удачно закрыли лицо, а мурашки можно было списать на холод. Но если он не решится сейчас, то примерный Лань Чжань не решится никогда. — Вот так. Он перекинул было ногу через бедра, примеряясь, как тот вдруг замотал головой. — Стой, ты хочешь сразу?.. — А как еще? — Вэй Ин озадаченно уставился на него. — Надо… — смущаясь, Лань Чжань розовел, и светлая кожа еще больше казалась фарфором, просвеченным лучами утреннего солнца. — Масло. И… — А ты откуда знаешь?! Кстати, гэгэ, Хань Гуан Цзюнь, я давно хотел спросить, как ты так хорошо научился любовному искусству, только не говори, что в Облачных Глубинах есть такие книги? — Нет. Я покупал. — Покупал?! Лань Чжань, ты покупал эротические книги?! Ой не могу, хахааха, — он упал на него и бился об грудь в припадке смеха, быстро глянув в лицо, чтоб убедиться, что тот не обиделся. — Когда?! — Я искал книгу, которую мы разорвали. — Ты разорвал, а потом сжег. Ты же не знал, как она называется! — Я хорошо запомнил картинку и то, что она была на сычуаньской бумаге. Я попросил у торговца все самые лучшие и дорогие эротические сборники, которые у него были. — И как ты ее нашел среди них?! — Когда я начал листать, торговец решил, что я просто хочу почитать прямо в лавке, и потребовал, чтобы я выбрал. Тогда я купил все. — Лань Чжань… — Вэй Ин уже рыдал от смеха. — Я тебя люблю. Хорошо, что ты не додумался сжечь их для меня вместо ритуальных денег, это было бы, наверное, самое необычное подношение покойнику. — Я знал, что ты вернешься. Короткая тихая фраза разом оборвала смех, Вэй Ин обнял его обеими руками и поцеловал, зализывая губы, позволяя раскрыть свои, пока хватало дыхания. — Так что надо делать?.. Лань Чжань застыл, как статуя, бедра закаменели, связанные руки тяжело лежали на плечах Вэй Ина, как будто одно-единственное движение могло стоить ему жизни или чего-то еще более важного. Может, так и было. Вэй Ин опустил голову, чтобы волосы опять скрыли лицо, крепче сжал твердый, тоже будто каменный член, направляя в себя, стараясь не сжиматься. Чуть-чуть опуститься, чуть-чуть вверх и обратно, теперь пониже, — не самая страшная боль в его жизни, и сколько, кстати, Лань Чжань может не дышать? — Если ты сейчас умрешь, я буду вызывать твой дух каждую ночь, — довольно хихикнул и тут же застонал, когда Лань Чжань резко выдохнул и подался вверх, и еще прикусил плечо. Вэй Ин опустился до конца, все равно оставалось совсем немного, поднял голову — слишком много тревоги в глазах, Лань Чжань, не думай, целуй меня, ты не умеешь обманывать, ты же этого хотел столько лет. Я этого хотел. — Лань Чжань! — едва начав двигаться, тот остановился, Вэй Ин уже сам хватанул зубами его плечо. — Девять часов. — Гэгэ! — от злости он задохнулся, не успев ничего сказать, а Лань Чжань улыбнулся красными, зацелованными губами. — Да ты надо мной смеешься! — Да… — Да! — Вэй Ин выгнулся так, что волосы коснулись ягодиц и упали на чужие колени. Он не удержался бы, если б его не подхватили под спину, и не сразу понял, что… — Лань Чжань?! Руки гладили и мяли его спину, перегнули назад. В глаза бросилось что-то алое — обрывок ленты; губы жгло, как от перца, и он развел бедра так широко, как мог, полностью вжавшись, распластавшись на нем. Лань Чжань то ли услышал шепот, то ли сам догадался сжать член — может быть, не очень ловко, но хорошо до всхлипа, до стона прямо в настойчивые губы. Как будто на краю обрыва, когда бьет ветром, когда ветер сбивает с ног и сам же подхватывает и несет, — как на клинке, чего он много лет не испытывал… На клинке. Вэй Ин судорожно хихикнул, и Лань Чжань тут же поднял голову, ловя взгляд. — Все хорошо… — он гнулся и ничего уже не осознавал, кроме того, что еще чуть-чуть… Вэй Ин уткнулся во влажное плечо, облизнул рот — солоновато, постарался прижаться ближе, чтобы продлить единение. Лань Чжань понял без просьбы, обнял, помогая устроиться. Вэй Ин запрокинул голову, чтобы увидеть его лицо, дрогнувшей рукой тронул слипшиеся ресницы. — Хорошо, что я не взял твою лобную ленту, Хань Гуан Цзюнь, а то как бы ты завтра показался на люди без нее? Но что мне делать теперь, не заплетать же косу. Или все-таки одолжить твою ленту? — Возьми, если хочешь, — Лань Чжань еще не улыбался так широко. — Серьезно? Гэгэ, ты пообещал! — смех вырывался неудержимо, беспричинно, он досмеялся до слез и зажмурился, когда осторожные пальцы смахнули влагу.