VS - Vailet Syndrome.

       Микаэль с детства подвергался насилию. Как он ни старался не выделяться, чтобы его не избили, выходило это редко. По девчачьи красивый, тонкий и ухоженный он не раз заставлял загораться в гневе парней от того, что его принимали за девушку. Свою оплошность они считали за попытку Мика оскорбить их, поэтому его нещадно осыпали ударами, будто впредь что-то могло измениться.        Вскоре побои перешли в сексуальное насилие. Всё чаще Эйна посылали в летние лагеря, где им пользовались все кому не лень, начиная от вожатых, заканчивая персоналом. Ни для кого тот факт, что мальчик был доступным спермоприемником, секретом не являлся. В какой-то год он приехал вместе с дядей, который также не упустил возможности присунуть тринадцатилетнему племяннику. Рей в общем-то никогда не был разборчив в плане выбора партнёров, так что сразу же, излив свое семя, пошёл жить своей привычной жизнью, а Микаэль погрузился в первую взрослую депрессию.        Наверное несчастнее него мог быть только уродец, живущий в лагере. По логике вещей они должны были бы быть друзьями-изгоями, но Эйн с проявляющейся постепенно в нем стервозностью отвергал любые мысли по этому поводу. Лучше одному, чем с ещё одним неудачником.        В конце концов он умудрялся находить плюсы в своём положении. Как ни крути ему приятно было чувствовать себя желанным, пусть и не на долго. У него никогда не появлялось отвращения к своей гомосексуальности, скорее он не понимал, что это она. Однако принятие не отменяло шока, получаемого от грубого проникновения взрослых мужчин. Глаза его были пусты и человек с такими же глазами, сразу напоминал ему о боли, скрывшейся глубоко внутри него самого.        Кэра Руд была той самой вожатой, которой до всего было дело. Она вечно стремилась помогать всем вокруг, в том числе и Микаэлю. Стоило ему попасться ей на глаза, как она подбегала к нему, аккуратно поддерживая округлившийся живот, и спрашивала про его состояние. Или когда очередной взрослый вёл его в подсобку или ещё куда-то, она отбивала Мика под банальнейшим предлогом помощи ей с какими-то трудностями. Вскоре это начало бесить даже мальчика и он грубо отвергал помощь, посылая её заботиться о «любимом уродце». Несмотря на это, он всё же любил Кэру, она дарила ему тепло, которое он никогда не знал. Во время сумасшествия Памелы Вурхиз он был давно дома, его забрали ещё до исчезновения Джейсона из-за проблем со здоровьем.        Поэтому он был рад, что Кэра спаслась. Но из-за нервного срыва она пролежала какое-то время в дурке, в которую устроился Рей, где она и родила ребёнка. Микаэль опасался, что ревнивый дядя что-нибудь сделает с Кэрой и её дочкой и его опасения были не напрасны: Рей отыгрался на своей любви по полной программе, так что женщину с трудом выписали со справкой о слабой психической устойчивости.       Через тринадцать лет, ей стало совсем худо и на то время взрослый Микаэль заключил с ней брак на случай её смерти, чтобы Памела до совершеннолетия находилась в надёжных (по мнению Кэры) руках.

***

На второй неделе дождей небо стало проясняться. Осадки выпадали всё реже и реже, облака удалялись всё дальше от верхушек деревьев на восток и озеро потихоньку становилось прозрачнее. На смену постоянной сырости пришла жара. Комары и мошкара плодились с огромной скоростью, не давая спокойно жить Памеле.       Рука начинала рубцеваться, однако местами кровоточила, привлекая маленьких пищащих тварей, заставляя её искать всевозможные способы заткнуть прорехи в окнах, в которых местами стекло отсутствовало вовсе. Всё чаще она выходила наружу, поглядеть на место своего обитания, и удивлялась тому, как представление о её новом доме довольно сильно отличалось от того, что она додумывала, будучи слепой.       Джейсон стал краем глаза поглядывать на неё, после того как Памела начала изучать территорию лагеря, он не находил себе более стоящего занятия. Мысли о убийстве девочки улетучились сами собой, им на смену пришли заботы о её руке. Признаков заражения, к счастью, не было, но волнения всё равно тревожили Вурхиза.       Так же он не знал, подпускать ли Памелу к одной из сторон своей жизни — убийствам. Как выяснялось, она знает о его «хобби», но не высказалась об этом, как о чем-то плохом. Странно было бы, если она приняла бы решение убивать вместе с ним, что, кстати, облегчило бы ему многое.       Свою философию он не сможет объяснить ей на пальцах, даже кубики с буквами тут бессильны, поэтому он придумал разрешить этот вопрос по-другому.       В тот день он достал из чемодана под кроватью матери тёмное в сине-фиолетовый цветок платье, выглядевшее совсем как новое. Убийца сложил его и направился искать Памелу, которая разглядывала свое отражение в одном из оторванных зеркал от машины.        Видок у неё был так себе: сидя на ягодно — фруктовой диете (, а теперь ещё на одних таблетках и воде), она сильно исхудала, волосы спутались, а кожа требовала тёплого душа. На секунду Руд почувствовала себя всемирной неженкой, но тут же осеклась, увидя приближающегося Джейсона.       Не только он внимательно следил за ней, но и Памела не сводила с него взгляд. Теперь она могла оценить его внешне, хоть такая критика ей никогда не была присуща. Как она и думала: Джейсон был огромен. Его рост и телосложение превосходили все грани дозволенного, делая его чуть ли не титаном из легенд. Она была ему по локоть при своём среднем росте. Поношенная одежда потому и сменялась редко, так как подходящих размеров среди жертв не обнаруживалось. Сейчас же он шёл в относительно новой футболке, видимо подчеркивая, что сегодня особенный день. — Что это? — покосилась Памела на вещь в его руках, когда он встал прямо перед ней. Где-то в тьме прорезей для глаз промелькнула искра желания заставить её полностью доверять ему, и он присел перед ней, поджав под себя ноги, и дружелюбно протянул ей платье. — Сегодня. Какой-то праздник? — неуверенно предположила девушка и приняла подарок. — Типо того, — жестами одной руки показал он и указал на дом. — Мне нужно переодеться, да? — переспросил на всякий случай она и, не дожидаясь ответа, отправилась к домику.       Ей всё это показалось странным, обычно Джейсон так торжественно одежду ей не приподносил, значит сегодня необычный день, значит ли это, что он что-то задумал? Надев на себя платье Памела поняла, что оно ей очень идёт. Оно было старомодное, из плотной ткани, но очень красивое. Решив, к нему как-то привести в порядок волосы, она слегка подвязала их найденной среди барохла жёлтой атласной лентой.       Джейсон нетерпеливо постучал по косяку двери, когда она завязывала волосы. Он пришёл, чтобы поторопить девочку, хотя спешить было особо некуда. Памела подошла к нему и развела руками. — Ну, и? — спросила она, приподнимая полы платья. — Как я тебе? Красотка? — и рассмеялась, отчего Вурхиз оценивающе склонил голову набок. — Ох, не смущайте меня, сэр, я того не стою!       Руд начинала понимать, что несёт уже какую-то околесицу. Ей было до ужаса любопытно, что её ждёт и от волнения она превращалась в дурочку. Маньяк поманил её, предлагая последовать за собой.       Солнце поднималось, приближая полдень и жара напомнила о себе, обжигая сквозь промежутки в листве. Насыщенная после дождей влагой растительность зеленела и цвела, насыщая воздух тёплым приятным запахом. Шли они довольно долго. Изредка Джейсон останавливался, делая вид, что сбился с пути. На самом деле он тем самым просматривал на свою спутницу, которая оглядывалась и запоминала дорогу, на случай если ей придётся сюда забрести. Вскоре в ноздри ударил приятный запах клубники и перед ними предстал большой сад, заросший сорной травой. Его соорудили вожатые и помимо клубники, здесь была и ежевика, вишня и слива, правда для этих был ещё не сезон. — Ого, сколько тут ягод! — восхищенно проговорила Памела и наклонилась к ним, собирая крупную клубнику здоровой рукой. — Ты только погляди, Джейсон!       Он смотрел куда-то в даль, напряжённо прислушиваясь, а потом сел на траву и уставился на неё как ни в чем не бывало. Руд подсела к нему уплетать сочные красные ягоды, вспомнив насколько она голодна. Насытившись она положила ему на колено ягоду. Джейсон покачал головой и почти вернул ей клубнику, как Памела сказала фразу, заставившую его встать в ступор. — Я хочу увидеть, как ты ешь.

***