Я не говорю по-кошачьи (I Don't Speak Meow Language)

Пробка на веревке качается у неё перед носом. Она с минуту сверлит её взглядом, прежде чем посмотреть на Зуко с самым укоризненным выражением, какое у неё только получается. У него на лбу появляется складка: — Ты не хочешь играть? — Я не кошка. — Она отворачивается, высоко задрав нос. — Болван. — Это из-за того, что до сих пор слишком больно? Он хлопочет над её травмами — его прикосновения нежны и осторожны. Большинство синяков уже рассосалось. На передней лапе, которая теперь только немного побаливает, уже тоже нет повязки, но она до сих пор не может толком опираться на заднюю лапу. Короче говоря, она не в состоянии сбежать и вернуться к своим (как бы ей ни хотелось), но простая игра с пробкой была бы ей по силам. Но дело не в этом. Она не кошка, и поэтому отказывается баловать его этим глупым занятием. — Кажется, тебе намного лучше, — констатирует он, а затем на его лице расцветает ребяческая ухмылка. — Я понял. Ты думаешь, что ты слишком хороша для этого, но готов поспорить, что заставлю тебя играть. — Ага, сейчас вот. У тебя ни единого шанса. Пробка ещё сильнее дергается у неё под носом, качаясь и подпрыгивая. Её правая лапа дергается. — Ну давай, Мисс Ворчунья. Я знаю, что ты хо-о-о-очешь. У-у-у. Иногда он такой дурак. Прыг-скок, прыг-скок. Она громко глотает и удерживает лапы прижатыми к полу. Она не ударит по дурацкому куску пробки, она не ударит по дурацкому куску пр… Она прыгает. Один из её когтей вцепляется в пробку, и она торжествующе вскрикивает, подтягивая её к себе двумя лапами и вгрызаясь в неё. Будешь знать, дурацкая пробка! — Я так и знал! — Он смеётся от восторга и наклоняется над ней, всё ещё держа веревочку. — Ни одна кошка не может устоять. Она выпускает пробку. О нет. О нет, нет, нет. Может быть, она действительно превращается в кошку. — Я не буду с тобой играть! — Объявляет она и, прихрамывая, отправляется в его комнату. — Эй Котя, ты куда? — От тебя подальше! Если бы только она могла захлопнуть дверь у него перед носом.

***

Он валяется на кровати и читает какой-то свиток. Она не знает почему, но у неё странное желание устроиться у него на животе. Его живот… так и манит. Её глаза округляются, и она быстро отворачивается. Это плохие мысли. Хуже чем потакание желаниям хватать всякие скачущие штуки. «Держи себя в руках, Катара! Ты — девушка. Живот принца Зуко не для того, чтобы на нём сидеть». «Но будет так тепло, — спорит кошачья часть её сущности. — Хорошее тёплое место». Она оглядывается на него. О, он был бы таким прекрасным и тёплым. Одеяло лучше, чем пол, но он просто обязан быть лучше, чем одеяло. Она уже убедилась в этом, когда уснула, свернувшись у него под боком. Это был лучший сон в её жизни. Он поднимает взгляд от свитка, и его золотые глаза привычно теплеют, когда он ловит её взгляд. Он всегда так нежен с ней. Принц Идиот, как она поняла, большой любитель животных. Он точно не был бы против, если бы она захотела усесться у него на животе. — Что такое, Котя? — спрашивает он, наклоняя голову. — Ты опять недовольно на меня смотришь. — Меня бесит, что я хочу сидеть на тебе. Нет ничего постыдного в том, чтобы произнести эти слова, потому что, конечно, он всё равно не может её понять. Действительно, он просто улыбается и возвращается к чтению свитка. У-у-у. Что такого интересного в этом свитке? Она поднимается, чтобы выяснить, прихрамывая на каждом шагу. До неё доходит, что придется идти по нему, если она хочет посмотреть, что он читает. Ну, неважно. Она же не собирается на нём оставаться. Это только ради того, чтобы удовлетворить любопытство. Она неуклюже ставит лапы ему на живот, и… о, он такой же тёплый, как она и подозревала. Она слегка выпускает когти, и у неё появляется желание… «месить»? Нет! Катара качает головой и марширует вверх по груди. Он смотрит на неё с лёгким удивлением. (Она почти никогда не подходит к нему по собственному желанию, и, конечно, она по нему ещё не ходила.) С решительным блеском в глазах она бьёт по свитку лапой и даже кусает его, пока парень не опускает его. Тихий смешок слетает с его губ: — Ты хочешь внимания, да? — Что? Нет, я просто пыталась посмотреть, что ты чита… Его руки вдруг ласкают и почёсывают её в самых лучших местах: за ушами, под подбородком, — гладят по спине. Катара ничего не может с собой поделать. Она тает. Это так приятно. Так успокаивает и расслабляет. Внутри у неё всё поёт. Подождите-ка. Он моргает: — Ты… Мурлыканье сбивается, но не замолкает. Как унизительно. — Ты мурлыкаешь, — говорит он с восторгом. — Первый раз слышу, как ты мурлыкаешь. Она хочет заползти в яму и остаться там навсегда. Как собственное тело посмело её так предать? И всё же, когда она поднимает на него глаза, он улыбается так, словно она сделала ему лучший в мире подарок. Он продолжает так же замечательно гладить её. Так трудно двигаться. Так трудно сопротивляться. — Мне нравится твое мурчание, — ласково говорит он. Катаре остается только вздохнуть и поднять кошачий флаг капитуляции. Может быть, если она поддастся этим желаниям всего один раз, она больше не будет чувствовать необходимость в поглаживаниях и почёсываниях с такой силой. Кроме того, он никогда не узнает, что она на самом деле обычная девочка… Примечания Boogum: Для тех, кому было интересно, что с Гаангом, сообщаю, что они определённо в Ба Синг Се и очень переживают за Катару. Мы просто ещё не видели их, потому что повествование в этом фанфике идет исключительно от лица Катары.