Она не может сбежать. Дверь заперта, а окно слишком высоко, чтобы до него допрыгнуть (и тем более выпрыгнуть из него) в её нынешнем состоянии. Одна из её задних лап и передняя левая болят так сильно, что зубы сводит, когда она на них опирается, а ещё у неё синяки по всему телу. Она не знает почему. Она ничего не помнит до пробуждения у Зуко на руках.
— Эй! — говорит она, сверля парня глазами. — Выпусти меня! Ты не можешь просто держать меня здесь!
Он улыбается и наклоняется, чтобы погладить её по голове:
— А ты любишь поговорить, да?
Она дальше ругается на него. Он продолжает быть милым и гладить её мех, и это
странно. Его прикосновения такие нежные. Кроме того, он перевязал ей лапу и сделал для неё гнёздышко из одеяла. Она отказывается сидеть в нём, даже несмотря на то что оно выглядит таким удобным, а ей совсем не нравится холодный пол. Зуко всё ещё её враг. Это дело принципа.
Наконец домой возвращается старик. Это дядя Зуко, который пострадал от Азулы в том заброшенном городе. Она не знает, как его зовут, так что решает называть его Дядей.
Дядя и Зуко разговаривают. Она наконец узнает, как оказалась в руках врага. Он увидел, что какие-то злые дети тыкали в неё палками в Нижнем Кольце. Он думал, что она мертва, пока не обнаружил, что она дышит. Не зная, что делать, и не имея денег на целителя для животных, он принёс её к ним домой.
Дядя хмурится:
— Странная малышка, не правда ли? Не кото-сова, не кото-лиса, не кроле-кошка. Это, кажется, просто кошка.
— И у неё синие глаза, — замечает Зуко. — Ты когда-нибудь видел кошку с синими глазами?
Дядя качает головой.
— Я боюсь, что на неё снова нападут, если я её отпущу, — через мгновение признается принц. — Те дети, кажется, думали, что она какой-то злой дух.
— Суеверия — опасная штука. Чёрные полукошки никогда не пользовались популярностью в Царстве Земли, а при том, что у неё синие глаза и она даже не гибрид, ничего удивительного, что люди опасаются её. Бедняжка. Вероятно, она погибнет или попадёт в руки какого-нибудь сомнительного торговца, если мы её отпустим.
Катара сглотнула. Такой судьбы она не хотела.
— Можно… можно оставить её? — спрашивает Зуко.
— Ты хочешь оставить её?
Он потирает шею:
— Я понимаю, что это ещё один рот, но она ранена и, кажется, у неё никого больше нет.
Дядя гладит свою бороду и смотрит на Катару.
— Тебе не придется ничего делать, — заверяет его Зуко. — Я могу позаботиться о ней. Я буду кормить её, и покупать ей еду на своё жалованье, и…
— Ты очень хочешь оставить её, верно?
Зуко снова застенчиво потирает шею:
— Я просто хочу, чтобы она была в безопасности.
Катара хмурится. Он кажется слишком безобидным, слишком милым. Трудно держать в голове, что это тот же злобный придурок, который преследовал их по всему миру, чтобы схватить Аанга.
— Хорошо, — отвечает Дядя. — Я не вижу в этом ничего плохого.
Зуко улыбается и благодарит своего дядю. Катара менее впечатлена и говорит им, что она не какой-то питомец, которого они могут просто оставить себе. В ответ она получает лишь ещё одну ласку от мальчишки.
Кох побери.
***
— Что насчёт Куро*?
Катара фыркает по-кошачьи.
— Полагаю, это нет, — бормочет Зуко.
Он переворачивается на живот, подбородком опирается на руки и смотрит на неё. Она отвечает ему угрюмым взглядом. Возможно, это выражение не очень хорошо читается на кошачьем лице, потому что до его глупой башки никак не дойдёт, что она не хочет сидеть с ним на кровати. Она не хочет быть в его комнате, и точка.
— Ладно, — говорит он, — тогда как тебе… Пушинка*? Ага. Пушинка.
Она воротит от него нос.
— Мурка*?
— Ты издеваешься? Не смей меня так называть!
Он вздыхает и закрывает лицо руками:
— У-у, я не знаю, как тебя назвать.
— Я не хочу, чтобы ты как-нибудь меня называл. Я не твоё домашнее животное, болван.
Он игнорирует это (вероятно, потому, что он слышит лишь недовольное мяуканье).
— Кошачьи имена, кошачьи имена. — Он переворачивается на спину и разбрасывает руки и ноги в стороны, как драматичная морская звезда. — Какое имя тебе подходит?
— Послушай, меня зовут Катара! Дай мне перо и бумагу, и я запишу для тебя! Может быть, тогда до тебя дойдёт, что я девочка, а не кошка!
Он запрокидывает голову, чтобы посмотреть на неё:
— У тебя такие синие глаза. Может быть, я назову тебя Аой*.
Катаре остается только выть от бессилия.
Он хмурится и снова перекатывается на живот:
— Полагаю, тебе и это имя не нравится. Тебе трудно угодить.
— В последний раз говорю, я не кошка!
— Зуко, — окликает Дядя из другой комнаты. — Я собираюсь пойти в баню. Пойдёшь со мной?
— Конечно.
Зуко тихонько касается её головы.
— Я скоро вернусь.
Она отскакивает от его руки.
— Можешь не торопиться, Принц Идиот.
Он просто улыбается и уходит из комнаты.
Тьфу, тьфу, тьфу.
***
Он всё ещё не определился с именем к тому времени, когда желает дяде спокойной ночи. Одеяло, из которого он устроил для неё гнёздышко, когда только привёл её в квартиру, — единственное одеяло, которое у него есть, поэтому он, похоже, ожидает, что она будет спать вместе с ним. Он обеспечил её едой, водой и кошачьим туалетом, который она до сих пор отказывается использовать. (Одна мысль об этом унизительна.)
Зуко кладёт её в изножье своей кровати, как и раньше. Это намного приятнее, чем холодный пол, но она всё ещё строит ему самое сердитое лицо. Он смеётся и легонько шлёпает пальцем ей по носу.
— Это лучшее, что я могу предложить, Мисс Я-Всем-Недовольна. Тебе придётся с этим смириться.
Она моргает. Это… это получается Принц Зуко только что нажал на её нос, как на звонок?
Он гладит её по голове, перебирает пальцами, чтобы почесать за ушами, и она быстро отстраняется и шлёпает его по руке здоровой лапой. Это единственный способ остановить желание попросту растаять в его руках. Этот мальчишка опасен. Ей придется быть очень осторожной с его руками, если она хочет сохранить чувство собственного достоинства.
— Прости, — бормочет он. — Думаю, это нормально, что ты пока пугливая.
Он желает ей спокойной ночи без дальнейших ласк. Катара молча хмурится, наблюдая за тем, как он натягивает на себя одеяло и задувает свечу.
