Хищник

Холодно.… Чертовски холодно и больно. Хочется закрыть глаза и уснуть… вечным сном. Свет практически не проникает в камеру, но те лучи, что всё-таки закрались внутрь, словно режут по коже, а может, он просто разодрал раны о деревянную скамью. Ведь всё возможно здесь? Но сейчас не хочется ни о чём думать. Веки наливаются свинцом и непроизвольно опускаются, взор застилает тьма… *** Дверь в камеру открылась, и внутрь вошли двое: высокий мужчина-немец и девушка в лагерном платье. Скрип металлической двери разорвал тишину и резанул по ушам так, что младший лейтенант еле подавил в себе желание закрыть руками уши. — Ivushkin. — спокойно произнёс немец, обращая на себя внимание. Конечно, обязательно было исковеркать на свой лад, но возмущения младший лейтенант решил оставить на потом. Николай поднял на них уставший взгляд и, собравшись с силами, сел на скамье, едва не свалившись с неё. Девушка дёрнулась в сторону ослабевшего солдата, дабы не позволить ему упасть, но немец остановил её жестом. — Nach drei Tagen gehen Sie eine Mannschaft zu rekrutieren. — выждав несколько секунд и, убедившись, что его слушают, произнёс Ягер, глядя на оконную решётку и слегка щурясь от света, который проникал в неё. — Через три дня ты пойдёшь набирать себе экипаж. — тихо перевела девушка, глядя на пленника. Николай выглядел гораздо лучше, нежели два дня назад, когда штандартенфюрер впервые посетил его. На теле Ивушкина было много крови, как и на его одежде, но раны уже слегка затянулись, что сделало вид мужчины менее пугающим. Пожалуй, молчание было слишком долгим, что надоело немцу. Он повернулся лицом к солдату и заглянул в его глаза. От такого ледяного взгляда по телу Ивушкина пробежали мурашки, и резко захотелось отвести взгляд. Лицо, не выражающее никаких эмоций, пугало, но что-то притягивало в Ягере. Вместе с его холодностью, в нём существовало какое-то своеобразное пламя, к которому так тянуло. В его безобразных шрамах была какая-то своя удивительная эстетика и красота, в его отточенной и твёрдой походке была своя грациозность. Он был отвратителен и в то же время прекрасен. В штандартенфюрере существовало много противоречий, но нельзя было придраться лишь к одному: он был хищником и ничего этому не противоречило. Хищник этот проявлял себя во всём: в походке, в речи, в поведении, во взгляде и даже в этой манере скалиться…. Вот и сейчас эти губы искривились в усмешке, которая больше напоминает оскал. Николай даже не сразу заметил, что уже несколько секунд рассматривает губы врага. Может быть, он вообще не заметил бы этого, вот только его прервал голос немца, в котором слышалась неприкрытая ничем насмешка. — Viel besser aussehen. — произнёс Ягер и изогнул бровь, заметив, куда направлен взгляд младшего лейтенанта. — Denke, dass ich nicht bemerken, wo man hinschaut? — Он сказал, что ты выглядишь гораздо лучше. — перевела девушка и смущённо опустила взгляд, решив, что взгляд Ивушкина был прикован к ней. — Bis zum Ende zu übersetzen! * — рявкнул штандартенфюрер, сурово посмотрев на переводчицу, и девушка вздрогнула, сделав шаг назад. — Думаешь, что я не замечаю, куда ты смотришь? — дрожащим голосом сказала Анна и испуганно посмотрела на Николая. Ивушкин тут же отвёл взгляд и, сильно покраснев, шумно вздохнул, на периферии сознания обрадовавшись тому, что его лицо было в тени и румянца не было видно. — Schönen erröten. — словно прочитав мысли младшего лейтенанта, ответил Ягер. — Он сказал, что ты красиво краснеешь. — девушка с неприязнью посмотрела на немца. Но стоило тому лишь поднять на неё суровый взгляд, как та мгновенно сжалась от страха, визуально становясь меньше. — Ich werde morgen zu dir kommen. Auf Wiedersehen, Nikolaj. — не дождавшись ответа, Ягер вышел из камеры. — Он сказал, что придёт завтра. До встречи, Николай.— тихо сказала Анна и, грустно взглянув на русского, вышла вслед за немцем. Дверь с омерзительным скрипом закрылась, а Николай поднял взгляд в потолок, задумываясь. Неужели он действительно будет ждать этого омерзительного немца? Да, он уже ждёт.