Букет для принцессы

— Это безумие. Он сидел на своем диванчике в позе зародыша, уткнувшись подбородком в согнутые колени. День выдался жарким и действительно самым что ни на есть весенним: сквозь шторы просачивался обжигающий солнечный свет, и Локи пришлось унести антуриум, вриезию и две свои любимые семполии в другую комнату, в тень. Ему и самому сейчас хотелось спрятаться где-нибудь в самом темном и холодном уголке, так, чтобы его никто не видел и никто никогда не нашел, но ему приходилось сидеть здесь, в маленькой комнате, рядом с не полностью собранными в походную сумку вещами. Неделя работы в «Bouquet pour princesse» подходила к концу, и парень уже давно созвонился со своими родителями, чтобы обрадовать их своим возвращением. Перед глазами мелькали кадры «Мулан», но, как оказалось, настроения смотреть что-либо не было. Локи глупо пялился в кремовую стенку, не обращая никакого внимания на включенный зачем-то мультфильм. В голове было столько нужных и ненужных мыслей, летающих, как золотистая на солнце пыль в комнате, что становилось невыносимо находиться в собственном доме. — Это самое настоящее безумие. Перед глазами уже какой день всплывали постыдные сцены и картины — воспоминания недавнего сумасшествия, каким-то образом заставившего его отдаться во власть чувств и желаний. Полки с упаковками семян, серый потолок, жёлтый покачивающийся искусственный свет, горячие руки, мягкие губы, колкая щетина… Сразу после всего этого помешательства, о котором Лафейсон сильно пожалел, как только вышел на поздний февральский воздух, Локи четко и беспрекословно дал понять Тору: случившееся было ошибкой, повторять которую он больше не намерен. Он корил себя за податливость, щедрость и слабину. Он все еще не мог простить себе свою открытость и доступность, которых он обычно не замечал за собой. Локи помнил поникший взгляд Тора и плотно сжатые от негодования губы, недавно целовавшие его в исступлении, однако ничего не мог поделать с собой: воспоминания об искусственно вызванной в нем жалости и наглом вранье были так же свежи. Он взглянул на помятый билет, лежащий рядом с недочитанной «Анной Карениной», и горько усмехнулся. Он не понимал: чего он на самом деле хотел? Домой? Он безумно скучал по сквозному Виннипегу, по семье, по гладкой сверкающей глади городского озера, по любимой картинной галерее, где он когда-то проводил дни напролет в поисках вдохновения для своих композиций. Но… Душа тянулась остаться здесь, в Уотертауне, в тихом уютном городке, где он однажды смог почувствовать себя счастливым. И теперь уже, жалея о прошедших радостных днях, проведенных здесь с некогда раздражающим посетителем цветочного магазина, Локи винил себя за излишнюю гордость. Было противно от самого себя. Локи встал к широкому окну, только что вымытому из-за отсутствия у него каких-то других дел, уперся руками о подоконник и ударился лбом о двойное стекло. И что делать теперь? Мимо его дома молниеносно пробежал рыжий полосатый кошак, зыркнув на него золотом строгих глаз, и в ту же минуту Локи вздрогнул от неожиданного звонка в дверь. Сердце заколотилось; предвкушение встречи было велико. Плюнув на чувство собственного достоинства, он ринулся в коридор, дрожащими руками передвинул защелку, распахнул входную дверь, уже прокручивая в голове необходимые сейчас слова, но за секундным воодушевлением последовало удручающее разочарование: на пороге стоял совершенно незнакомый ему мужчина. — У меня всё есть, — машинально предупредил Лафейсон, приняв гостя за очередного торгаша ерундой, но незнакомец выставил перед ним ладонь в успокаивающем жесте и вежливо склонил голову. — Доброго времени суток. Я юрист, присланный моим боссом. Прошу вас расписаться в некоторых документах, и я непременно покину ваш дом. Локи непонимающим взглядом окинул темнокожего человека в строгом костюме и поправил волосы, вспомнив вдруг, что выглядит сейчас слишком по-домашнему растрепанно. — Вы дома перепутали, скорее всего, — предположил Локи, собираясь уже закрыть дверь и снова заняться самобичеванием, но мужчина не позволил ему выпроводить себя из дома. — Мистер Лафейсон, так? — Ну, я. — Я все же попрошу вас ознакомиться с бумагами, — он протянул Локи небольшую черную папку, и, недоумевая и сомневаясь, флорист все же взял ее в руки. Он бегал глазами по листку с напечатанным текстом и приходил в еще большее недоумение: «Договор о купле-продаже… частная собственность… «Bouquet pour princesse»… новый владелец: Локи Лафейсон… Продавец…» И тут в глазах Локи резко посветлело от укола удивления и неожиданности. Так вот в чем дело! Его память действительно была превосходной, но иногда давала промахи. Этот чертов… Лафейсон ошарашенно перевел взгляд на все еще стоящего напротив частного юриста и постарался выглядеть как можно более спокойно и убедительно, несмотря на откровенный шок: — Ваш хозяин… Тор Одинсон? — Никак нет, мистер Лафейсон, — тон гостя был официален, но в голосе слышалась какая-то странная добрая улыбка, — вы сейчас говорите о его сыне. Только Локи решил распрощаться с юристом, с ущемленной гордостью сунув ему папку с еще более безумным безумством, чем прежнее, как за спиной гостя показался высокий мускулистый силуэт. Локи в изумлении наблюдал за происходящей картиной и не мог выговорить и одного внятного слова. В руках Одинсон держал роскошный букет, умело и со вкусом составленный знающей творческой рукой. Тор потоптался на месте, прочистил горло, вздохнул поглубже и начал свою тираду: — Кустовые темно-розовые хризантемы — знак пылкой страстной любви, длящейся долгие годы; диантус, придающий букету воздушность и роскошную пышность — символ силы и храбрости в отношениях; эвкалипт, считающийся во многих странах древом жизни, дополняет композицию изысканными листьями и означает готовность дарящего оберегать духовную пару; альстромерия насыщенного малинового цвета расскажет возлюбленному о сильных чувствах, сводящих с ума; пастельного тона розы, являющиеся основой букета — искреннее признание в вечной любви. Тор забрал из рук Локи, в замешательстве таращегося на роскошный букет, документы, бросил их в сторону, а затем коротко кивнул уже заждавшемуся юристу, и тот с легкой насмешкой на губах поспешил удалиться. — В общем, это тебе, принцесса, — Одинсон протянул флористу цветы, шурша сиреневым крафтом, и тот неуверенно принял их, по привычке понюхав и поправив обертку. Он растерянно оглядел получившийся букет, сделал шаг вперед — ближе к самоуверенно улыбающемуся Тору и облегченно усмехнулся, заглядывая во всё такие же наглые голубые глаза. — Долго заучивал? — Весь вчерашний вечер на это потратил, — Тор в излюбленном жесте бережно огладил ладонью щеку Лафейсона и взялся пальцами за его подбородок, чуть приподнимая его голову выше. — Твой отец знает? — Локи показал быстрым взглядом на валяющиеся на полке документы и прикоснулся тонкими пальцами до запястья держащей его руки. — Знает, принимает и одобряет, — заверил его Тор и не торопясь потянулся к столь желанным тонким губам, но был остановлен изящным указательным пальцем. — Ты же понимаешь, что я не приму это, авантюрист хренов? — Прекрасно понимаю, — Одинсон убрал руку Локи от своего рта и, обхватив его голову за щеки, ощутимо сократил расстояние между ними, и теперь их губы находились буквально в миллиметре друг от друга, — но кто тебя спрашивает? Их поцелуй, длительный и до невозможного нужный, кружащий голову и заставляющий то и дело вздрагивать от слишком сильных эмоций, приносил умиротворение и спокойствие в измученную последней неделей душу. Локи был счастлив от того, что снова может чувствовать родные руки на своем теле, снова может ощущать громкое горячее дыхание на коже и вдыхать любимый запах, трогать густые мягкие волосы и слышать учащенную пульсацию в нервно вздымающейся груди. Сам Тор и словами бы выразить не смог, как долго он ждал, когда это хрупкое тонкое тело вновь окажется в его объятиях. Сладкий вкус нежных губ флориста сводил его с ума, а ощущение чужого тепла на ладонях действовало на него лучше любого алкоголя. Все дни, что он провел в доме Лафейсона, он сдерживал себя, поедая парня взглядами и мучая себя и его редкими наглыми прикосновениями, и вот, наконец, он может чувствовать в своих ладонях бархат кожи любимого тела и дарить столько ласки и нежности, сколько в нем может поместиться. Оторвавшись от драгоценных губ, Тор вдруг услышал знакомую солдатскую песню из маленькой комнаты и широко улыбнулся, прикасаясь своим лбом ко лбу тяжело дышащего Локи. — Будем вместе досматривать? — Не, — не мог оторвать руку от чужой щеки и наконец отдышаться Локи, — у нас сейчас есть дела поважнее. Солнце било в зашторенные тюлью окна, по комнате разносился теплый воздух из приоткрытой форточки, и принимающий любовь и нежность Локи с блаженством представлял, как дешевый помятый билет до Виннипега стремительно летит в мусорное ведро.