Букет для принцессы

Кто-то обнимает его, нежно и крепко; прижимает голову к груди, пахнущей мужским парфюмом Royal mayfair. Он слышит размеренное биение чужого сердца прижатым к телу ухом, а вокруг летают разноцветные лепестки, будто боясь приблизиться к ним. Голова раскалывается, в ушах шумит так, будто он живет в аэропорте, и желудок сводит. Комната гуляет ходуном в слезящихся глазах, руки дрожат… На работу Локи, конечно же, не пошел. И это был первый раз за всю его жизнь, когда он решился прогулять работу из-за похмелья. Точнее, вообще решился прогулять ее. Отпаиваемый таблетками, горячим чаем и заботой, Локи вдруг подумал, что этот странноватый сосед не так уж и плох. Совсем даже неплох. *** Дни медленно проходили за днями, и Тор совсем освоился на новом месте: готовил полезные завтраки, помогал с уборкой в доме, поливал цветы под строгим надзором Лафейсона и даже почти не раздражал своим присутствием. К тому же он приносил ему какую-то необъяснимую удачу: действующие на психику и мешающие спать кошмары прекратились так же неожиданно, как и начались; управляющий вдруг вспомнил, что задолжал парню целых двести долларов из-за постоянных высосанных из пальца штрафов; то вдруг буквально в этот вторник какая-то милая леди скупила у него все его картины из сухоцветов, что принесло Лафейсону немаленькую сумму, бережно отложенную на заветный цветочный магазинчик. Да еще и после долгих уговоров Тора Локи наконец согласился на отдых по субботам и воскресеньям: на удивление парня, управляющий заявил, что давно и сам хотел предложить ему взять кого-нибудь в помощники хотя бы на выходные. Жизнь Локи будто бы преобразилась с появлением загадочного Тора Одинсона, сглаживающего трудовую рутину и привносящего в повседневные заботы новые краски. То пошутит как-то глупо, то сожжет яичницу из-за излишней болтовни с Локи, то вдруг позовет Лафейсона слушать его игру на гитаре после долгого и кропотливого подбора аккордов для очередной песни. Локи не знал, откуда Одинсон однажды притащил гитару, но после этого каждый вечер парня был наполнен чарующими нотами тугих струн. Зная увлечения Лафейсона, Тор, как оказалось, специально подбирал аккорды для песен из диснеевских мультфильмов, и Локи даже не удивился, когда в первую очередь услышал главные саундтреки из «Русалочки», «Белоснежки», «Спящей красавицы», «Холодного сердца» и «Принцессы и лягушки» — издевательства Одинсона не прекращались, и парень был уже даже не против: смирился. Да и получалось у него превосходно, и Локи частенько наслаждался знакомыми с детства песнями, ноты которых лились из-под ловких пальцев Тора. Про увлечения самого Тора Локи знал мало. Разве что за игрой на гитаре или сочинительством собственных композиций ловил его парень, но это хобби так красило его соседа, что о других он знать пока и не хотел: сосредоточенное лицо Одинсона, ниспадающие пряди волос, собранных в неаккуратный пучок, подрагивающие золотистые ресницы, сильные умелые пальцы на струнах… И кто тут принцесса? Локи чаще и чаще стал бывать в таких местах, где раньше ему и бывать не доводилось. Шумный боулинг, тир, глупый караоке-бар, лесистая местность за городом, где весь воздух пропитан успокаивающими голосами весенней природы. Они шумели, смеялись, орали от души, бегали наперегонки с ручьями и просто веселились, как будто наслаждаясь друг другом. Мокрые и запыхавшиеся, они возвращались домой, грелись и сушились, готовили ужин под Fall out boy и смотрели мультики по Disney Channel по вечерам. Все это веселье разбавлялось довольно заметным вниманием со стороны Одинсона. Локи казалось, что его вездесущие руки были повсюду: он мог как бы невзначай провести широкой ладонью по его спине, мог задеть пальцами его тонкие кисти, мог тыкнуть его в щеку или в нос. Локи честно пытался не обращать внимания на его выходки, и ему все еще было непонятно, каким образом ему удавалось сохранять спокойствие в такие моменты. Тор постоянно находился в опасной близости с Лафейсоном, изводил его, проверял на прочность своим проницательным голубоглазым взглядом. Он даже не мог быть полностью уверен в своих ощущениях, но однажды ему показалось, как кто-то разбудил его небрежным поцелуем в щеку — возможно, это был всего лишь сон, но сомнения оставались. Если говорить кратко и по делу: Локи стало так приятно и легко на душе с появлением в его маленьком мире нового соседа, что неприятные впечатления от первой встречи постепенно сменялись чем-то теплым и светлым. И, возможно, счастливым. Может быть, все это было странно, неожиданно и необъяснимо, но Локи и не хотелось ничего объяснять: сейчас он учился наслаждаться жизнью у одного из лучших учителей на его веку, и глупо было бы забивать себе голову такой ерундой. Однако в один день все странное, неожиданное и необъяснимое вдруг так же странно и неожиданно прекратилось и оставило после себя все еще необъяснимое послевкусие. *** Поливка цветов занимала в сердце Локи особое место, и поэтому ошибок такое дело не терпело. Тор редко вмешивался в этот важный процесс: лишь изредка ему позволялось подливать водичку в блюдце подаренного им же спатифиллума. Но в этот раз хозяин домашней растительности все же позволил ему поучаствовать в одном из его самых серьезных дел, о чем и не переставал жалеть. — Не трожь своими ручищами мой импатиенс! — рявкнул Локи, когда Тор решил проверить, правда ли листья бальзамина сворачиваются и скукоживаются, когда до них притрагиваются. — Смотри, на тебя похоже, когда ты на себе муравья увидел. Маленькая комната была похожа сейчас на настоящий ботанический сад: все растения в доме были перемещены сюда, окна открыты нараспашку из-за довольно-таки благоприятной погоды: теплый ветер, редкие облака, мягкий солнечный свет, легкий сладкий аромат от набухающих древесных почек. По полу были разбросаны пульверизаторы, всевозможные удобрения и даже клетчатые листки, исписанные небрежным почерком Локи — небольшие советы по уходу за самыми строптивыми зелеными любимцами. — Одинсон, если я говорю «каждый», это значит, что я имею в виду абсолютно каждый, — Локи медленно повернул голову к стоящему рядом с высоким широколистным растением Тору и в раздражении прикрыл глаза, — если моя диффенбахия задохнется от слоя пыли на своих листьях, я тебя сам задушу. — Зачем вообще протирать листья? — удивился Тор и покорно принялся за пропущенные листочки, — разве цветы не корнями дышат? Локи нахмурился, и его выражение лица приобрело оттенок удивления вперемешку с жалостью к собеседнику. — Боже, дай мне сил, — в отчаянии прошептал Лафейсон и продолжил разводить в специальной банке удобрения для гортензии. — Я вообще-то думал, что мы сегодня идем в кино, — не унимался Тор и недовольно, но усердно тер один лист. — Сначала мои лапушки, потом твое идиотское кино, — ответил Локи и осторожно подлил в землю гортензии получившийся раствор. Процесс поливания источников кислорода в доме длился до полудня, и за это время Локи успел потерять достаточно ощутимое количество нервных клеток. Тор то и дело переливал или недоливал, переусердствовал или недоусердствовал, называл Локи «ваше высочество» и прыскал в него из пульверизатора. И пусть на лице Лафейсона виднелись отголоски недовольства, оба понимали, что вдвоем кормить фотосинтезирующих питомцев намного веселее и забавнее. Под конец всей этой ботанической вакханалии Локи так измотался, что не смог сделать вид, будто не заметил, как Тор осторожно убрал его черные непослушные волосы с лица, еле ощутимо и нежно прикасаясь к щекам костяшкам на пальцах. — Ты чего? — тихо спросил он, осознавая, насколько близко сейчас к нему полураскрытые губы Одинсона, и ощущая его горячее дыхание на кончике носа. — Ничего, — улыбнулся Тор и провел подушечкой большого пальца по его скуле, — я отойду, а потом в кино, так? Лафейсон тяжело и нервно сглотнул и неуверенно кивнул, чувствуя, как его щеки начинают гореть, а руки дрожать от поднявшегося давления. Эта неопределенная безмятежность, погружающая Локи в легкую эйфорию, продолжалась бы и дальше, заставляя забыть о серой повседневности и однообразности, если бы через несколько минут он смог проявить вежливость и не ответить на чужой звонок. Заливистые колокольчики и щебетанье птиц изредка доносились до слуха Локи, когда Тору звонили его родители или друзья. И сейчас, когда он снова услышал эти уже знакомые звуки вкупе с вибрацией, отдающей в поверхность низкого журнального столика, а владельца айфона не было поблизости, он вдруг решил, что имеет право ответить. — Алло? — Алло? — в динамике послышался приятный женский голос, и Локи поспешил взглянуть на экран телефона: не без облегчения он прочел слово «мама», — сынок, это ты? — неуверенно начала она, и парню стало немного стыдно за свою выходку. — Нет, миссис Одинсон, — затараторил Локи, — это его, — он замялся, — друг. — Ах, Локи? — с узнаванием и нежностью спросила мама Тора, и Локи в недоумении распахнул глаза, — передай Тору, пожалуйста, чтобы он сегодня зашел домой. У отца есть дело для него. Лафейсон вдруг просиял: неужели, родители Одинсона наконец решили принять его таким, какой он есть, и все их распри скоро прекратятся? Тор часто поздними вечерами, перед сном рассказывал ему о том, как скучает по семье, как тот нередко вспоминает боль и разочарование в глазах родителей и как на самом деле тяжело он переносит их ссору. Локи хотел было заверить миссис Одинсон в том, что Тор обязательно придет, что он готов к примирению, но потом удивление от ситуации и неловкость отступили на второй план, и его ум прояснился. — Подождите, подождите! — воскликнул он, когда она уже хотела выключить телефон, — как же он к вам зайдет? В Австралию?! Голос на том конце провода не отвечал несколько томительных секунд, но потом Локи все же услышал неуверенный и непонимающий тон миссис Одинсон: — Какую Австралию? Что-то неприятно ёкнуло в сердце парня, его дыхание участилось, и в голову невольно закрадывались неприятные сомнения. — Как же? — с надеждой начал Локи, но все надежды, почему-то, уже давно рухнули куда-то вниз, — вы же из Австралии, верно? Вы сильно поругались, и Тор решился уехать из страны с девушкой, — голос начал подрагивать, но он попытался держать себя в руках, — так? Лафейсон напряженно ждал ответа. — Дорогой, ты что-то перепутал, — с улыбкой проговорила в телефон женщина, — мы живем в двадцати минутах езды от твоего дома, и мы ни в коем случае не в ссоре, — заверила она парня, — и о какой девушке ты говоришь? Локи оторопел. Он судорожно выдохнул, переваривая в голове новую информацию, и счастливая глупая сказка, придуманная им в наплыве приятных чувств, тут же исчезла, развеялась, разбилась о суровую реальность. Он молча смотрел в обрызганный водой для цветов пол и не мог пошевелиться. В его голове крутилась только одна мысль: Все было ложью. — Ни о какой, — с трудом ответил он и прервал звонок. Иллюзии были полностью разрушены: его будто окунули головой в его настоящую жизнь, в реальное положение вещей, и теперь он задыхался от нехватки тех эфемерных мечт, что стали его спасительным кругом в последние недели. Он чувствовал себя разбитым и униженным, он смотрел в свое излюбленное зеркало напротив и видел там жалкое существо, посмелевшее рассчитывать на что-то, о чем он в повседневных трудах и мечтать не мог. Как глупо. — Эй, принцесса, ты уже готов? — послышалось у Локи за спиной. Он долго не оборачивался. Противная дрожь прошла по его спине, голова невольно дернулась от накатившей злости и ненависти. Он плотно сжал зубы, чтобы не выдать своего отчаяния и не унизиться еще больше. Локи почувствовал, как Одинсон подходит ближе, и тогда он все же решился повернуться к нему лицом. — Пошел вон. Зеленоватые глаза вглядывались в ненавистное сейчас лицо с яростью и негодованием. Локи все же не отличался сентиментальностью, но в горле стоял комок, и веки изнутри обжигали подступившие слезы. Он тяжело дышал и часто нервно сглатывал. — Чего? — искренне не понял Тор, в недоумении нахмурившись. — Я сказал, проваливай из моего дома. Локи громко стукнул телефоном Одинсона по журнальному столику, и по комнате разнесся неприятный стеклянный звон. Тор напрягся и в замешательстве взял айфон в руки, с осторожностью заглядывая в экран. — Я не понимаю, — продолжал бессмысленный спектакль Тор, уже осознавая всю ситуацию, и Локи горько усмехнулся, — куда проваливать? Лафейсон зачем-то кивнул, постарался как можно незаметнее шмыгнуть носом. Он подошел к стоящему рядом платяному шкафу, перешагивая через обрезанные им же отсохшие ветки и листья растений, достал оттуда печально знакомый чемодан и швырнул его Тору под ноги. Ни один мускул не дрогнул на его лице: его взгляд уже ничего не выражал, он был бездумен и отвлечен. — В Австралию, — он взглянул в пристыженные глаза Одинсона с презрением, — к родителям-гомофобам. — Локи, я все объясню. — Не стоит. Просто свали отсюда, наконец. *** Он сидел на своем любимом маленьком диванчике, бездумно пялясь в черный экран выключенной плазмы. Левым ухом он слышал сбившееся щебетанье весенних птиц и безумные визги соседских детей, грохот редко проезжающих автомобилей и лай бездомных собак, ютившихся обычно на окраинах таких городов, как Уотертаун. Правым — шаги собирающего свои вещи Одинсона и звук закрывающейся молнии на чемодане. Вот и все. — Ты остынешь, и мы поговорим, — пробасил Тор на пороге комнаты, держа в руках длинную выдвижную ручку своей сумки. — Иди и дави на жалость кому-нибудь другому, — ответил Локи и через несколько секунд услышал щелчок закрывающейся входной двери. Вот и все.