Букет для принцессы

Удивляется ли он тому, что вокруг него пляшут в угрожающем танце надоедливые пестрящие лепестки? Нет, но тревога и страх, преследующие его каждую ночь, никуда не делись. Лепестки снова цепляются и липнут своими цепкими колкими лапками, снова норовят сжать, поранить, придушить, свести с ума. Он закрывает лицо руками и пытается проснуться, но ничего не выходит. Красные, голубые, желтые, бирюзовые, опять красные — им нет конца, и спасение приходится ждать лишь от эфемерных сильных рук, обычно обхватывающих его тело сзади. Он ждет их, как маршрутку в сорокаградусный мороз. Локи чувствует горячую влагу на своих щеках и колющую боль во всем теле, он пытается нащупать спасительное тепло от чьего-то тела, но ничего не чувствует. Он дрожит, у него кружится голова от страха. И тут, наконец, спасение приходит: он чувствует большие теплые руки, сжимающие его пальцы, и понимает, что теперь кто-то стоит прямо перед ним. Этот кто-то резко притягивает его к себе, сжимает в своих спасительных объятиях и дарит поцелуй в макушку. Надоедливые лепестки разлетаются в разные стороны и ложатся вокруг них. Локи чувствует щекой крепкую вздымающуюся грудь и расслабляется, прикрывая глаза. Наконец он поднимает голову, чтобы встретиться лицом к лицу с таинственным спасителем, но сон тут же развеивается, и Лафейсон просыпается в своей кровати в холодном поту. Перед глазами простой белый потолок с еле заметными редкими трещинками. Локи остервенело протер глаза и с трудом встал с кровати. Взглянув на часы и убедившись, что он еще не опаздывает, Лафейсон поплелся в маленькую комнату, чтобы открыть там окно и проветрить душный после ночи дом. Старые деревянные рамы с легкостью поддались изящным пальцам Локи, и окно распахнулось, впуская в комнату легкий приятный воздух. Из окна пахнуло мокрым асфальтом, озоном и теплой свежестью. Запах весны взбодрил Локи и вывел его из недавней сонной дрожи. По земле, несмотря на середину февраля, струились весенние ручьи, звуки капели наполняли улицы. Локи, хоть весну и не любил, наслаждался открытой ему картиной. Вдруг на подоконник запрыгнула маленькая взъерошенная птичка — серый пухлый воробушек. Лафейсон сентиментальным не был, но вид птицы умилил его — он осторожно протянул указательный палец к его грудке и легонько погладил по мягким пушистым пёрышкам, тихо похихикивая. Тут к окну подлетело еще два воробья, будто ожидая своей порции ласк, и парень, задумавшись, решил и им пригладить брюшко. — Как умилительно, — послышалось за спиной, и Локи вздрогнул от неожиданности. Он повернулся на источник раздражающего звука и увидел перед собой вчерашнего соседа, стоящего в одних пижамных штанах в синюю клеточку. Он будто издевательски улыбался, держа в руках большую кружку с ароматным горячим кофе. — Ты меня напугал, вообще-то, — постарался как можно более спокойно сказать Лафейсон, прикрывая окно. — Прости, — совершенно не чувствуя себя виноватым, проговорил Тор и подошел немного ближе, — просто засмотрелся. — И что во мне такого интересного? — сделал наигранно-заинтересованное лицо Локи, облокотившись на подоконник и скрестив руки на груди. — Да ты прямо диснеевская принцесса, — хохотнул Одинсон, — Белоснежка. Тебе птицы случайно уборку в доме не помогают делать?  — У меня к тебе другой вопрос, — Локи отошел от окна и встал настолько близко к Тору, насколько ему позволяло время знакомства с ним, — что моя кружка делает в твоих руках? Тор опустил глаза на кружку и беззаботно пожал плечами. — С чего ты взял, что она твоя? — Может быть с того, что на ней Джиглипафф? Одинсон повернул кружку рисунком к себе и убедился в его словах. Он учтиво кашлянул. — Может, мне тоже нравятся покемоны. Локи закатил глаза и проследовал на кухню, чтобы тоже выпить бодрящего кофе и поесть чего-нибудь: день предстоял долгий. *** День работы в магазинчике был на удивление спокоен и даже удачен. Покупателей сегодня оказалось немного — сказывалась середина недели и отсутствие праздников, но продать все равно вышло достаточно: заказы были хоть и редкими, но меткими. Локи даже успел сгонять в ближайшую недорогую кафешку и наесться мороженого в обед, что обычно редко удавалось сделать. Казалось бы, этот день уже ничто не могло сделать лучше, но тут вдруг управляющий решил-таки наконец заплатить ему его честно заработанные деньги, и этот факт не мог не поднять настроение Лафейсону еще больше. Вечером, когда ни одного покупателя уже не должно было появиться в цветочном, Локи принялся собираться домой. Он заботливо полил свои возлюбленные растения, опрыскал чуть ли ни каждый листочек и лепесточек из пульверизатора, выключил основной свет, оставив включенной лишь лампу у кассы, взял со стула свою легкую серую куртку, как вдруг за спиной парня послышались входные колокольчики. Он стиснул зубы и громко вздохнул от негодования. Он только настроился на теплый чай с пирогом, и тут на тебе — снова быть серьезным и вежливым! Локи обернулся на шум, и его негодование значительно возросло: на пороге магазина, прислонясь к дверному косяку, вальяжно стоял Тор. — Сейчас-то ты что тут забыл? — вскинул бровь Лафейсон и продолжил собираться, — или снова решил мне впарить мой собственный букет? — Да мимо шел, — беззаботно ответил Тор, — вот, решил зайти. — Ну и напрасно, — Локи застегнул на себе куртку, взял рюкзак, ключи от магазина и выключил лампу, — я уже ухожу. — Ну так пойдем домой вместе, — с энтузиазмом предложил Одинсон, — мы теперь живем в одном доме, забыл? Темнело быстро. Старые уличные фонари и фары легковушек уходили вдаль сплошной полосой. Под ногами блестел асфальт от недавних ручьев, а над головой появлялись первые звезды; кусок луны ярким пятном блестел на чернеющем небе. Несмотря на поздний вечер, обилие света, как природного, так и искусственного, слепило глаза. В нос ударял приглушенно-сладкий запах близкой весны. Они шли неспешно и молчаливо, лишь изредка взглядывая друг на друга, будто изучая. Честно говоря, сейчас Локи не хотелось вести с ним задушевные беседы. Он все еще не знал, как относиться к новому соседу. В том, что у него полон шкаф скелетов, Локи не сомневался: уж слишком странно для адекватного человека вваливаться в чужой дом и просить приютить, заплатив при этом за аренду хозяйке. Тем более, Лафейсону ужасно хотелось спать. Ночные ужасы никогда не проходят бесследно, и сейчас единственное, чего хотел Локи — лечь на подушку, закрыться тяжелым одеялом и, наконец, поспать еще немного. — Чего нос повесил? — послышалось ему, и Локи поднял голову к говорящему, убрав прядь волос за ухо. — Да так, — ответил он и сунул руки в карманы, — пугаешь ты меня. — Правда? — развеселился Тор, — боишься, что я тебя заколдованным яблоком отравлю, принцесса? — Еще раз так назовешь меня, и будешь ночевать на улице, — Лафейсон нахмурился и снова опустил взгляд на мокрый асфальт, — приперся ко мне домой, живешь тут, еще и издеваешься. Не думаешь, что это немного странно? — он снова взглянул на смеющегося Тора, ожидая ответа. — И в мыслях не было издеваться, — с добродушной усмешкой проговорил он, — можем познакомиться поближе, если так беспокоишься. — Не горю желанием, — отрезал Лафейсон, немного смутившись своей резкости, — Кстати, могу отдать тебе деньги. Сегодня управляющий наконец расщедрился, — уже мягче добавил он. — Какие еще деньги? — не понял Тор, тупо уставившись на собеседника. Он подумал немного с секунду, порылся в памяти, а потом сделал лицо полного понимания происходящего, — а, эти деньги? Брось. — Уверен? Я два раза не предлагаю. — Уверен. Тем более у тебя могут возникнуть проблемы, если эта твоя миссис Ричардсон узнает о втором жильце, — Тор многозначительно взглянул на парня и сунул руки в карманы, — так что пусть будут твои в качестве компенсации. — Ага, — ответил Локи, в тайне радуясь ответу Одинсона. Как-никак, эти деньги сделают его мечту еще ближе к нему, — моральной. Они опять замолчали. До дома оставались считанные ярды, луну вдруг закрыло непонятно откуда взявшееся мутное облако, делая ее свет блеклым и тусклым. Локи смотрел на постепенно скрывающийся за дымчатой тучей лунный свет, и от поднявшегося легкого ветра заслезились глаза. — Кстати, тебе стоит развеяться, — вдруг снова заговорил Тор, — вон какие мешки под глазами, хоть всё бабло Джеффа Безоса* туда складывай. — Мне некогда развлекаться, — недовольно ответил Локи, — я, вообще-то, работаю. — Это не проблема, — махнул рукой Одинсон, — можешь отпроситься на денек, ничего не случится. — Да, только управляющему магазина это скажи. Шумные дороги и обилие фонарных столбов оставались далеко позади. По краям влажной дороги уже виднелись небольшие частные домики и еще оголевшие сады. Тишина. Только далекие сверчки нарушали общее молчанье. — Скажу. *** Опять они. От них нет спасения, нет отдыха. Все тело сковывает ужас, он не может пошевелиться. Кажется, будто это уже не сон, а реальность, от которой никуда не деться. Он хочет позвать на помощь таинственный любимый силуэт, имя вертится на языке, но он точно уверен, что не знает его. Руки, дрожа, пытаются подняться, отмахнуться, но ничего не выходит — сон становится лишь реалистичнее. Вдруг кто-то жесткой хваткой цепляется в дрожащие плечи, его имя повторяют множество раз, его трясут, будто пытаются вытряхнуть из него остолбенелость кошмарного сновидения, и Локи в ужасе распахивает глаза. — Локи! Эй! — О господи! Лафейсон вскрикнул, испугавшись бородатого, не менее испуганного лица напротив. Он резко подскочил на кровати от неожиданности, чуть не ударившись с Тором лбом. — Придурок, ты что творишь?! — А ты чего во сне хнычешь? — пробасил Тор, садясь на краешек кровати соседа и переводя дух, — еще и не просыпаешься, когда тебя будить пытаются. Я уже не знал, что делать, — Одинсон оглядел взлохмаченного сонного парня и вдруг усмехнулся, — теперь ты как Аврора. — Чего? — не понял спросонья Локи и потер пальцами чешущиеся глаза. — Ну, спящая красавица. Аврора. Локи одарил Одинсона удивленным взглядом и вдруг сам еле заметно улыбнулся. — Дурак ты все-таки. — И я готов компенсировать это, — с готовностью и воодушевлением ответил Тор и хлопнул себя по коленкам, уже облаченным в джинсы, — пошли сегодня на каток? — С ума сошел? — скептически взглянул на него Лафейсон, — сказал же, я работаю. И ты, вроде бы, тоже. — У меня отпуск, а у тебя — выходной, — проговорил Тор так, будто это не подлежит никаким спорам и сомнениям, — собирайся. Локи вдруг понял, что сумасшествие, творящееся с ним в последнее время, не прекращается и не собирается прекращаться, а становится лишь более безумным. Он понятия не имел, как допустил такую непростительную оплошность: впустил в дом этого ненормального и позволил ему жить рядом. И сейчас, когда этот самый ненормальный заставил ничего не понимающего Лафейсона позвонить управляющему и спросить, свободен ли он сегодня, и тот с полной уверенностью подтвердил его сегодняшний отдых, парню вдруг показалось, что он просто сам медленно сходит с ума. На вопрос Одинсону о том, как тому удалось такое провернуть, Тор просто ответил: «есть методы», что также не понравилось Лафейсону. Уже надевая весенние кроссовки в прихожей, Локи в глубине души понимал, что совершает какую-то немыслимую и необъяснимую глупость, но ему почему-то никак не удавалось перебороть себя и послать Одинсона куда подальше.