Смерти волчьим оскалом Ты в лицо усмехнешься (…) Ты всегда знал, Что не вернешься
Мельница «Зов крови»
Лекарские снадобья творят чудо: назойливая боль от обожженных ран понемногу притупляется. Старик Гидо почему-то не доверяет помощникам, хмурится, осматривая меня с ног до головы, сам втирает мази. Его прикосновения осторожны и почти не причиняют боли. Другой на его месте так бы не церемонился. — Выпей это перед боем, — говорит он и, опасливо озираясь, достает из поясной сумки бутылочку. — Что это? — ему удалось вызвать во мне проблеск любопытства. — Это придаст тебе сил. — Зачем? — усмехаюсь. — Скоро я наконец умру. Какая разница, буду я перед смертью сильным или слабым? Лекарь хмурится, кусает губы, избегает прямого взгляда в глаза. — Постарайся не умереть. Ты сможешь победить. Ты сильнее их всех. Чувствую, что ухмылка превращается в застывшую гримасу. — Зачем это вам? Поставили на меня? — Я же знаю, — тихо признается он, не обращая внимания на издевку, — ты не должен был очутиться здесь. Может быть… — Не может, — обрываю его жестко. Не желаю ничего слышать. Ни к чему бередить застарелые раны. Но я ведь уже умер. Что там может болеть, глубоко внутри, за переломанными и вновь сросшимися ребрами? — Ты еще жив, — будто читая мысли, шепчет старик. — Борись. — Я не хочу так жить. И с кем мне бороться? С ними? — киваю в сторону общей клетки. — Они такие же, как я. Какая разница? — Не такие! — с жаром восклицает Гидо. — Ты другой. Может быть, есть еще надежда. Может быть, найдутся твои родственники, и тебя захотят выкупить! — У меня никого нет, — слова звучат холодно. Как и положено звучать словам мертвеца. — Да и Вильхельмо никогда меня не продаст. Он сам говорил. Я его любимая игрушка. Он предпочтет убить меня, чем продать. — Я напишу королю! — чуть слышно произносит старик. — Нет, — качаю головой, как заведенный, — больше никаких писем. — Значит, вот как ты намерен кончить? Повторить свой «подвиг»? Стоять неподвижно и пасть среди первых? — Я не хочу жить, — ловлю его взгляд. Хочу, чтобы он увидел, что говорит с мертвецом. — Больше не могу. — А как же Аро? — он делает последнюю попытку. — Аро, — глаза застилает болью, когда я вспоминаю о мальчишке. — Его ждет такая же судьба, как и остальных. Думаешь, я могу его защитить? Я могу лишь отсрочить его смерть, но спасти его я не в силах. Рано или поздно Вильхельмо выпотрошил бы его на моих глазах, я уверен. Просто чтобы позабавиться, чтобы насладиться моим страданием. — Бедный мальчик, — Гидо сочувственно проводит пальцами вдоль ссадины на щеке. — Ты ведь еще можешь все изменить. Его жалость ранит, раздражает, бесит, будит внутри крепко дремлющего зверя. В гробу я видал их ссаное сострадание! Пустой звук, и ничего больше. Резким движением отталкиваю морщинистую руку. — Я изменю, — угрожающе скалюсь, и старик отшатывается от меня, как от бешеного пса. — Просто выйду из игры. Горько вздыхая, он уходит, но упрямо оставляет на столе бутылочку. Накатывает желание немедленно смахнуть ее со столешницы, разбить о каменную стену. Вместо этого зачем-то верчу ее в пальцах, бездумно рассматриваю темную жидкость. Лучше бы это был яд.***
Глаза нам нежно закрыли, Губы медом залили, Душу бросили просто так
Океан Эльзы «Веселые времена»
Следующий день прошел в хлопотах. Утро я посвятила разбору вещей, обживаясь в своей новой комнате. Еще раз напомнила себе, что надо попросить донну Изабель снять решетки с окон. Искупавшись в теплой ванне, я решила не надевать вчерашний наряд, предложенный будущей свекровью, а облачилась в лучшее шелковое платье из тех, что привезла с собой. На завтрак Сай принесла фрукты и невероятно ароматный кофе, что значительно улучшило мое настроение. А после донна Изабель привела модистку с целым полком услужливых помощниц, и комната наполнилась ворохом кружев, лент и расшитых жемчугом юбок: настала пора примерять свадебное платье. До полудня мы провозились с примеркой, корсет и пышные юбки подгоняли прямо на мне. Приходилось стоять столбом в страхе быть исколотой булавками, и у меня заныли ноги. Закончив со свадебным платьем, Изабель с модисткой занялись набросками и образцами тканей, обсуждая мои будущие повседневные наряды. Когда шумная компания покинула поместье, донна Адальяро взяла меня за руку и увела гулять по саду, а после обеда мы разошлись по комнатам на принятый в этих краях дневной сон. Донна Изабель поведала, что красота местных женщин славится благодаря тому, что они не отказывают себе в сне и отдыхе, а также умащивают кожу ароматными цветочными маслами, позволяющими надолго сохранить молодость. — Но тебе они пока не нужны, — благодушно улыбнулась она. — Твоя молодость красит тебя лучше всяких масел. У тебя великолепная нежная кожа. Только берегись солнца и всегда носи с собой зонт, иначе твой миленький носик усеют веснушки. — Непременно, — отозвалась я. — Сай передала вам мое письмо? Если это удобно, я бы хотела сегодня отправить его дяде. — Все уже сделано, — весело ответила донна. — Вун утром отвез его на пристань и заплатил за доставку. Через месяц у твоего дядюшки будет повод порадоваться за тебя. Ведь ты не писала ничего такого, что могло бы его обеспокоить? — Ну что вы, донна Изабель. Я написала только правду. Дядя и тетя будут счастливы узнать, как тепло меня приняли здесь. — Можешь звать меня матушкой, если хочешь, — она кокетливо тронула меня за локоть, — мне будет приятно. Такое обращение к чужой, по сути, женщине было для меня непривычным. Однако желание донны Изабель мне угодить выглядело искренним, поэтому я не могла оставить ее маленькую просьбу без ответа. — Хорошо, матушка. — У меня для тебя еще один подарок, дорогая. Я велела Сай отнести в твои покои шкатулку с нашими фамильными драгоценностями. Диего будет в восторге, когда увидит их на тебе. Украшения я не слишком жаловала: воспитанная набожной матерью и сдержанной теткой, я придерживалась мысли, что добродетель женщины — ее скромность. Вот и сегодня я позабыла надеть даже неброское кольцо с личной печатью. Но после щедрого подарка донны Изабель я испугалась: вдруг она подумает, что мои родные пожалели для меня дорогих побрякушек? Вернувшись к себе, я первым делом рассмотрела подаренные мне драгоценности — какой только красоты там не было! Решив, что вечером непременно надену жемчужное ожерелье и такие же серьги, отливающие розовым перламутром, я поискала глазами свое забытое кольцо и не нашла его. Может, второпях смахнула на пол? Но и на полу кольцо не обнаружилось. Тогда я окликнула Сай, которой было велено находиться в соседней комнате. — Слушаю, госпожа, — поклонилась рабыня. — Ты не видела моего кольца? Того, что с печатью. Вчера перед сном я положила его здесь, на столе. Мне показалось, что Сай мелко задрожала. — Нет, госпожа, — едва слышно ответила она, не поднимая глаз. — Странно, — нахмурилась я. — Ведь я точно помню, что утром его не надевала, и оно лежало там, где я вчера его положила. Ты ведь приносила сюда шкатулку и не могла его не видеть. — Простите, госпожа, — дрожащим от страха голосом пролепетала Сай и рухнула передо мной на колени, уткнувшись лбом в пол. — Если вам угодно, накажите меня. — За что? — опешила я. — Признавайся, ты брала кольцо? — Н-нет, госпожа, — стояла на своем рабыня. — Ладно, — едва сумев скрыть досаду, сказала я, — иди к себе. Возможно, еще найдется. Я думала, что из-за охватившего меня расстройства не сумею заснуть, но ошиблась: изнуряющая дневная жара плавила мозг, и сон сморил меня достаточно быстро. Проснулась я от робкого шепота Сай: — Госпожа! Госпожа! Донна Изабель велела послать за вами. Приехал дон Диего. — Ох! — я подскочила на кровати. — Сколько же я проспала? — Уже вечереет, госпожа. Вы, должно быть, слишком утомились за утро. — Должно быть, — согласилась я. — Сейчас умоюсь, и поможешь мне одеться. А заодно и прическу поправишь. — Да, госпожа. После поспешных сборов я спустилась в просторную столовую: семья Адальяро ожидала меня за ужином. При таком режиме питания я вскоре обрасту жиром, что твоя свинья. — Здравствуй, милая Вельдана! — широко улыбнулся мне Диего, приподнявшись со стула, едва я появилась на пороге. — Надеюсь, ты хорошо выспалась? — Простите, что-то меня разморило, — виновато пролепетала я. — Ну что ты, я только рад. Я и сам с удовольствием прикорнул бы после обеда, но мы принимали высокого посла из Халиссинии. Зато сегодня мы с тобой сможем погулять подольше. Ты рада? — Безмерно, — ответила я, вспоминая его вчерашние слова, слышанные мною за дверью гостиной. — Ты сегодня оделась как северянка, — заметил он. — Тебе не понравился наряд, который подарила мать? — Понравился, — растерялась я. — Но я решила… — О, это ведь ожерелье моей бабушки? Тебе очень идет, — восхитился Диего, не дослушав ответ и избавив меня от необходимости врать. — А вот кольцо, похоже, тебе великовато. — Да, немного, — я незаметно поправила чужое кольцо большим пальцем. — Надо будет отнести его к ювелиру. Ты чем-то расстроена, или мне кажется? — Я… — осмелившись поднять на него глаза, я решила сказать правду. — Это так. Я потеряла кольцо со своей печатью. С утра не могу найти. Мать и сын мельком переглянулись, и это заставило меня насторожиться. — Когда ты видела его в последний раз? — участливо поинтересовалась Изабель. — Вчера, когда запечатывала письмо… — тут я осеклась, потому что в мою голову закрались совсем неприятные подозрения. — Ты спрашивала рабыню? — Разумеется. Она сказала, что ничего не брала. — Сай, подойди сюда, — ледяным тоном велела донна Изабель, заставив меня поежиться. Девушка неслышно скользнула вперед, покорно сложила руки и опустилась на колени. — Ты брала кольцо донны Вельданы? — строго спросила хозяйка. — Нет, госпожа, — ответила Сай так тихо, что я едва расслышала ее. — Не лги мне, Сай, — донна Изабель сощурилась. — Признавайся, ведь это ты взяла кольцо? Сай метнула на хозяйку испуганный взгляд и тут же пролепетала, безмерно удивив меня: — Да, госпожа. — Зачем? — Оно… красивое. — Немедленно верни кольцо донне Вельдане и позови сюда Хорхе. При упоминании об этом тиране я вздрогнула, понимая, что теперь грозит Сай. Однако меня не оставляли подозрения в том, что вовсе не рабыня была виновата в пропаже. Когда девушка ушла, уронив голову ниже плеч, я попросила донну Изабель: — Пожалуйста, не наказывайте ее. — Непременно накажу, — откусывая кусочек от сочного крылышка в медовом соусе, спокойно ответила хозяйка. — Рабы должны знать свое место. Подобная дерзость не может остаться безнаказанной. Воровство в моем доме! Неслыханно. Да пусть радуется, что я не велела отрубить ей руку, как того требует закон. Однако по тону госпожи Адальяро было непохоже, что она возмущена провинностью девушки, что лишь укрепило мои подозрения. — Но я вас очень прошу, — тише сказала я. — Я не могу исполнить твою просьбу, дорогая. Если рабы проведают, что преступление осталось безнаказанным, они возомнят, будто и другое сойдет им с рук. Что будет, если мне станут дерзить налево и направо? Что, если завтра я не досчитаюсь драгоценностей в своем ларце? Да и тебе следует привыкнуть обращаться с рабами, Вельдана. Подобная мягкость с ними недопустима. Я застыла, уронив взгляд в тарелку и чувствуя себя отвратительно. Тошно было и оттого, что Сай накажут несправедливо, но в особенности оттого, что я догадалась, куда подевалось кольцо. Моей будущей свекрови — а может, и жениху, — слишком сильно хотелось прочитать о том, что я написала дядюшке. Наверняка они взломали печать, а потом заставили Сай стащить мое кольцо, чтобы запечатать письмо заново. Бедняжка не успела вернуть его на место и теперь поплатится за хозяйское любопытство собственной шкурой. Когда в зал вошел Хорхе, я извинилась и попросила разрешения покинуть столовую. Донна Изабель недовольно поджала губы, Диего проводил меня взглядом без улыбки, но я не могла оставаться здесь дольше и видеть этого ужасного человека. Хотелось на воздух — теперь, к вечеру, дышалось гораздо легче, и я решила в одиночестве прогуляться по саду. Всего второй день моего пребывания здесь, а вся эта сказочная красота уже омрачена первыми разочарованиями. И эти люди, с которыми мне придется жить… Как у них получается быть такими? Красивыми, улыбчивыми, невероятно милыми — и вместе с тем ужасно жестокими, когда дело касается рабов. Неужели им невдомек, что рабы — это такие же люди, они испытывают те же чувства: и боль от унижений, и обиду от несправедливых обвинений? И ведь эти несчастные совершенно никак не могут себя защитить, они воистину бессильны перед своими хозяевами. Здесь нет никого, кто мог бы за них заступиться, а мое слово для их хозяев ничего не значит. Неужели Диего и в остальном не будет считаться со мной? В грустных размышлениях я бродила по саду до тех пор, пока со стороны конюшни не послышался свист хлыста и горький девичий плач. Я вздрогнула: похоже, в этом роскошном поместье ни один вечер не обходился без наказаний и чьих-то слез. Сама не понимая, зачем, я поспешила на задний двор, к конюшням. Картина, открывшаяся моему взору, потрясла меня до глубины души: бедняжку Сай раздели догола, в отличие от Вуна, которому вчера оставили хотя бы штаны, и привязали к тому же столбу. Ее худенькая фигурка болезненно извивалась от каждого удара, с оттяжкой нанесенного деспотичным Хорхе. А тот, похоже, наслаждался действом, прищурив глаза и оглядывая результаты своей «работы». Если Вуна он бил по спине и плечам, то Сай доставалось больше по ягодицам и бедрам. На экзекуцию согнали всех рабов, находящихся в поместье, и они молча, исподлобья наблюдали за происходящим. Сай тоненько взвизгивала с каждым ударом хлыста, и мое сердце не выдержало. — Прекратите это издевательство! — я кинулась к Хорхе, но сзади меня перехватила чья-то сильная рука. — Оставь, Вельдана, — это был Диего. — Она ни в чем не виновата! — из груди рвалось отчаяние. — Она украла у тебя кольцо, — спокойно возразил он, крепко придерживая меня за руку. Я закусила губы, чтобы не бросить обвинение в краже прямо ему в лицо. Мне было противно оттого, что я знала истинного виновника, но еще противней стало от себя самой. Я все еще была не готова к открытому противостоянию с будущим мужем. Отвернувшись, я вздрогнула от очередного вскрика, смахнула слезу и побежала в дом. И только перед дверью в собственные покои меня неприятно поразило еще одно открытие: ни вчера, ни сегодня я не заметила, что крепления для засова на моей двери находились не только внутри, но и снаружи. Меня собираются держать взаперти? — Вельдана! — окликнул меня Диего. — Куда ты? Мы же собирались прогуляться после ужина. — Зачем это, скажи, пожалуйста? — я резко обернулась и прислонилась спиной к стене, пытаясь удержать всхлипы. — Что? — не понял Диего. Я указала рукой на крюки для засова. — Скажи мне, я пленница в этом доме? — Ну что ты говоришь, дорогая? — Диего выглядел искренне растерянным. — Ты моя будущая жена… — Тогда зачем это здесь? А еще, — я распахнула дверь и подбежала к окну, — зачем здесь эти решетки? Диего недоуменно пожал плечами. — Так принято. Бывает, что с гор в город спускаются дикие звери… — Звери? И взбираются на верхний этаж? — Ну… воровство тоже случается. Здесь богатый район, а отребья в Кастаделле достаточно… — Я хочу, чтобы это убрали. Я не стану жить взаперти. — Как скажешь, милая… Прошу, успокойся! — Диего медленно подошел ко мне и попытался приобнять меня за плечи. С неосознанным отвращением я отпрянула и посмотрела на него в упор. — Скажи, это ведь вы с матерью заставили Сай украсть кольцо? Потому что хотели прочитать мое письмо? Могли просто попросить — мне нечего скрывать… — Что?! — темно-карие глаза Диего распахнулись в искреннем удивлении. — Ты думаешь, что я способен на такую подлость? Или моя мать? Его затрясло, а красивое лицо исказила гневная гримаса. — Ты обидела меня таким подозрением. Прости, Вельдана, мне надо уйти и успокоиться. Обойдемся сегодня без прогулок. Он стремительно вышел из комнаты и с грохотом захлопнул за собой дверь. Я не смогла сдержать рыданий и рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Невероятно — уже на второй день своего пребывания здесь я сумела настроить против себя будущую семью и обидела жениха. Ведь он выглядел искренне возмущенным, когда я обвинила его в таком гадком поступке! Но ведь Сай… Сай… Нет, мне не хотелось об этом думать. Я зажала уши, чтобы не слышать все еще доносящихся с конюшни криков. В ком же я ошиблась? В Сай или Диего? Спустя некоторое время я услышала звонкие удары в собственную дверь и с ужасом подскочила на постели. Но никто ко мне не ворвался, и вскоре я сообразила: кто-то сбивал наружные крюки для засова. Мне хотелось провалиться сквозь землю или слиться со стеной. К счастью, внутрь никто так и не зашел: видимо, чтобы снять решетки, требовалось чуть больше времени, а может быть, меня велели не беспокоить. Я уткнулась лицом в подушку и проплакала дотемна. Вечером раздался тихий стук. Я подумала, что это вернулась Сай, утерла глаза и глухо выкрикнула: — Войдите! Но в комнату, тихо шурша юбками, вошла донна Изабель. — Можно присесть? — вежливо поинтересовалась она. — Конечно, — не осмелившись поднять на нее глаз, ответила я. Изабель грациозно проплыла к обитому бежевым бархатом креслу и с достоинством присела, аккуратно подобрав юбки. — Не хочешь составить мне компанию? — ее голос звучал слаще меда. Вздохнув, я встала с кровати и расположилась в кресле напротив нее. Взгляд невольно уткнулся в злополучную решетку. — Диего рассказал о вашей размолвке. Мне очень жаль, что так получилось. И жаль, что ты так плохо думаешь о нас. — Простите, — выдавила я из себя. — Я не сержусь на тебя, дитя, но мне очень больно. Почему ты считаешь, что мы желаем тебе зла и держим взаперти? Вчера ты вольна была гулять с Диего сколько угодно. Сегодня он хотел показать тебе центральную часть Кастаделлы, познакомить со своими близкими друзьями. Завтра — выходной, и он собирался развлечь тебя как следует, сводить на Арену… Я пристыженно шмыгнула носом, все еще не осмеливаясь посмотреть в глаза Изабель. — Похоже, ты считаешь нас обоих чудовищами. Но поверь, наши рабы живут куда лучше, чем могли бы, попади они в другой дом. Сладко спят, вдоволь едят, добротно одеты. И наказание плетью — не самое неприятное, что с ними может случиться. Рабы — это страшные существа, Вельдана. Только протяни к ним руку с добром — откусят по локоть. За преступление против хозяина полагается мучительная смерть. Я не лгала, когда говорила тебе, что этой девушке следовало отрубить руку и оставить истекать кровью на конюшне. Однако я милостивая хозяйка и пожалела ее. Что такое плеть? Ну, не сможет сидеть пару дней, но разве от нее убудет? Рассиживаться рабам и так не положено. Зато впредь будет думать, прежде чем прикасаться к хозяйским вещам. Я молчала, опустив глаза. — Я подозревала, что девушке с севера будет трудно ужиться с нашими обычаями. И все же думала, что ты достаточно разумна, чтобы спокойно их принять. Рабство — это часть нашей истории, нашей культуры. Я знаю, что Аверленд этого не одобряет, но твой отец, а за ним и дядя одобрили твой брак с Диего… Изабель выдержала многозначительную паузу, а затем продолжила: — Если мы тебе настолько не по душе, ты можешь уехать обратно. Никто не станет тебя неволить. Последнее, чего бы хотел Диего, — это сделать тебя несчастной. Он очень хороший мальчик и заботится о своей репутации. Любая девушка из благородной семьи мечтала бы стать его женой… Впрочем, я хотела не об этом. Разумеется, он намерен сдержать слово и ни за что не станет отказываться от свадьбы. Если только ты не будешь настаивать на расторжении помолвки. Тебе решать, Вельдана. Твое приданое осталось нетронутым — я даже не открывала замок в сундучке. Можешь забрать его назад, если пожелаешь. А также оставить себе драгоценности, которые я тебе подарила. Я жалко всхлипнула — пришлось утереть нос батистовым платком. — И все же я прошу тебя подумать. Мы не такие уж чудовища… Ну посуди сама: стала бы я зариться на какое-то кольцо? — Простите меня, — посрамленная, я сползла с кресла и, подобно рабыне, упала перед донной Адальяро на колени. — Я вовсе не хотела обижать вас. — Ну что ты, милая, — ахнула та и немедленно кинулась меня поднимать. — Никогда не смей так делать, негоже благородной леди стоять на коленях! Ну же, поднимайся. Я нисколько на тебя не сержусь. И Диего тоже отойдет — он вспыльчив, но добр и не злопамятен. Мне бы не хотелось, чтобы ваша семейная жизнь начиналась со ссоры. Изабель заботливо усадила меня обратно в кресло, а сама осталась стоять, похлопав себя по бедру веером. — Что ж, Вельдана. Решай, что для тебя лучше: остаться с нами или вернуться домой. Мы с Диего примем любое твое решение. — Донна Изабель… матушка… пожалуйста, простите меня. Я останусь здесь и больше не позволю себе подобной выходки. — Ох, дорогая, — облегченно выдохнула моя будущая свекровь и протянула мне обе руки. — Я безумно рада этому. Диего тоже будет рад. Вот только… постарайся привыкнуть к тому, что здесь происходит. Мы не можем менять свои порядки в угоду человеку, к ним не привычному. Ты понимаешь? — Понимаю, — я вновь опустила глаза, догадываясь, о чем она говорит. — Пообвыкни, осмотрись, увидишь, что к чему, а уж потом, когда обзаведешься собственными рабами, будешь воспитывать их, как захочешь. Договорились? — Договорились, — кивнула я. — Сегодня отдыхайте, дети. А завтра… думаю, у вас будет возможность развеяться. — А… что такое Арена? — вспомнила я ее слова. — Завтра увидишь, — загадочно улыбнулась донна Изабель. — Завтра обещают потрясающее представление. Половина города съедется туда. Самое время моему Диего показаться на людях с невестой. Мы тепло распрощались, обнявшись, и хозяйка дома, в темных глазах которой я заметила облегчение и усталость, оставила меня одну. Лишь потом я подумала, что так и не напомнила ей о решетках. Что ж, возможно, завтра, когда мы вернемся с этой самой Арены, решеток на моих окнах больше не будет.