Сорванный ивент
3 июля 2020 г. в 15:10
/снова стеб, снова про Иштар (куда же без этого! не одно же стекло все время пускать?)
написано по арту: https://sun1-23.userapi.com/BR_ravf-O-lxJqEhyZ-C3Z8jVP-Vw7IFmVSajg/UcBwJrrOPtg.jpg
Сияют до блеска начищенные новые лакированные ботинки, форменная жилетка выглажена идеально, как и накрахмаленная белоснежная рубашка. Откидывает длинные волосы за спину Энкиду, поправляет немного нервно тонкими пальцами галстук, лишний раз проводит по золоченым запонкам на аккуратных манжетах. Подхватывает он легкою рукой поднос со стоящими на нем коктейлями и направляется с кухни к Мастеру, что сидит за одном из столиков в столовой.
Как всегда крутится вокруг нее множество людей и Слуг, и смех их оглушительно звенит и разносится гулким эхом по залу. На лицах радостные улыбки сияют и каждый увлечен царящей праздничной атмосферой. Энкиду не сильно разбирается в человеческих праздниках. Как и в том, к чему такие странные события вообще нужны. Но он считает это очень занимательным и интересным. В столь тяжелые времена, когда Мир горит в огне и приходится рисковать своей жизнью во спасение его, стоит отметить в минуты отдыха свои победы. Стоит вернуть радость и надежду людям и напомнить им о том, сколь прекрасна жизнь!
Не знает Энкиду, кто придумал превратить столовую Халдеи в кафе с горничными и к чему все эти переодевания. Но столь заразительной была идея эта, и столь много счастья и смеха она вызывала у некоторых Слуг и Мастера, что Энкиду не мог пройти мимо. Разве можно упустить шанс порадовать ее?
Несет Энкиду для нее освежающий напиток и в небольшом волнении дышит он едва-едва. Точно ли понравится Мастеру то, что он сделал для нее? Ведь он лишь ее орудие, существо, чья суть есть служение. И хочется Энкиду в этот раз как можно лучше послужить Мастеру.
Поучаствовать в празднике, что так радует ее, примерить пошитый специально для мероприятия этого костюм, который ей так нравится, а еще преподнести Мастеру то, что она любит больше всего.
Но буйным вихрем мимо проносится до боли знакомый силуэт с гулким, пробирающим, словно каркающим смехом. Так кажется Энкиду, и от звука этого высокомерного голоса у него сводит в зубы. И глядит он в спину женщины, что даже в одеждах горничной одета столь пошло и убого, что видеть зрелище это он уже не может. Юбка ее столь коротка, что едва прикрывает ее срам, а шпилька на ее туфлях словно желает компенсировать недостаток длины юбки и больше выглядит оружием, чем обувью. Галстук ее кажется вульгарным без меры, и поведение ее раскованное заставляет нервно дергаться глаз.
Она неудержимым ураганом проносится мимо Энкиду, легко лавируя между столиками, словно парит на Маанне, и поражается он, как она не навернулась на таких-то каблуках. Но в тайне Энкиду на это очень надеется.
Стоит она пред Мастером, загораживая Энкиду путь. Говорит воркующе-ласковым голосом, наматывая длинные волосы на палец и речь ее наполнена великим множеством восторженных эпитетов в свою сторону.
А у Энкиду снова дергается от речей ее глаз. И попытки обойти эту женщину, чтобы предстать пред Мастером, с треском проваливаются. Косится Иштар на своего главного врага через плечо, и лицо ее прочерчивает кривая победная ухмылка. Во взгляде ее читается, вместе с гордостью и высокомерием, триумф и чувство собственного достоинства высшей заоблачной степени. При этом напиток, который она пытается преподнести Мастеру, представляет собой адское варево цвета фуксии, на которое больно даже смотреть.
– О, этот бесполезный кусок глины тоже здесь, чтобы исполнить свою главную жизненную потребность и послужить? Ах, будь так любезен, послужи тогда и богине, раз все равно здесь. Принеси нам чашечку кофе, а то на твое коктейльное изобретение тошнотворного зеленого цвета смотреть невозможно!
Говорит она, по-царски высокопарно взмахнув рукой и отгоняя Энкиду прочь, словно тот для нее подобен дворовой собаке, недостойной ее внимания.
– Да, мне было бы приятно послужить Мастеру, ты права, что это мой долг, – кивает Энкиду с легкой улыбкой. – Но у меня нескромный вопрос к тебе, о мисс бесполезная горничная «номер один», что же ты тогда тут забыла? Ужель ты профессию сменила? Из богини в прислужники записалась? Аль совратить кого намереваешься? Хотя если учесть внешний вид твой, то я не удивлюсь.
– Много болтаешь, ничтожная сломанная кукла! Замолчи и восхищайся моим великолепием, пока я тебе это позволяю! – цокая языком, гордо вскидывает голову Иштар и подкидывает вверх небольшой рубин, вытащенный из рукава, — Богиня, подобная мне, никогда не унизится до слуг, подобных тебе! Свет моей милости в столь важный день снизошел до вас, смертных, и вы должны быть благодарны моему великодушию! Я могла бы потребовать с вас платы за мою доброту и мои щедрые дары в виде этих напитков, но я сегодня в прекрасном расположении духа и ничего не буду с вас требовать! Мое щедрость должна быть восславлена! Так как смеешь ты сравнивать нас?!
– Ага, значит ты допускаешь то, что хотела бы взять плату за свои услуги? – вскидывает бровь Энкиду, давясь смехом. – Века идут, а ничего не меняется! Из «жрицы любви» да в официантку. Право слово, само великодушие! Образ, впрочем, как и тогда, соответствующий. Видела ли в зеркало ты себя? Но даже это не столь страшно. Помня о том, как в прошлом закончили... Клиенты твои, и как страдали они, я беспокоюсь за здоровье Мастера! Твои услуги, любые, опасны для жизни и психики!
– Да как смеешь ты, чернь, недостойное создание из глины, абы как вылепленное, высказывать мне в лицо подобную отвратительную клевету! – взвивается Иштар, и голос ее гулкий от ярости почти переходит в визг, от которого едва не бьются стекла бокалов и весь бар с напитками, а Эмия за стойкой закрывает уши.
А на Халдею тем временем опускается выжидающая тишина, подобная затишью перед бурей. Где-то тихо ойкает Эрешкигаль, прикрыв рот аккуратной ладошкой, чуть подальше Гильгамеш отвлекается от своей работы и внимательно следит за происходящим, окунаясь в свое прошлое, кто-то тихонько, на цыпочках, ходит меж столиков и делает ставки на тему того, кто же выиграет в предстоящем бою. А Мастер активно пытается подобрать слова, что успокоили бы их обоих. Но так как эта ситуация столь привычная для всех здесь, как, впрочем, и неизменная, миссия под названием "подобрать нужные слова" останется невыполнимой навечно.
– А в чем клевета? Что было у тебя великое множество любовников, которым дарила ты незабываемую ночь, забирала их драгоценности, а потом они заканчивали свои жизни в муках? Конечно.
– Они сами виноваты в бедах своих! Богиня им милость оказала! – фыркает Иштар, складывая руки на груди. – Мне надоел этот фарс и глупые обвинения! Будто нет других тем для разговора!
– Они есть, – смеется Энкиду. – Можем обсудить твое пристрастие к быкам. Но право слово, тебе бы хотелось, чтобы подле тебя лишь пели хвалебные оды и ничего более!
– Ах, как отрадно, что ты это понимаешь! Такому отребью, как ты, не понять, что значит поклонение людское!
– Зато ведомо мне, что такое любовь народа. Народа, который ты должна была защищать, а не терроризировать!
– Человечество тоже должно воспитывать! Неужели этот самовлюбленный идиот не учил тебя этому? Народу необходим кнут и пряник! В этом осуществляется работа богов. Дарить не только милость свою, но и, когда надо, показывать свою силу, карая за их проступки! Иначе не дождешься от них послушания и покорности! Восхваление и повторение имени моего святого с преданностью и любовью ко мне, сокрушало преграды с их путей! Они получали мои благословения, а я принимала их дары! Все честно! Поэтому если изо рта твоего не может вылететь ни слова почтения, которому в степях и лесах твоих не учили, то лучше смолкни! Желательно навечно! Своим ущербным видом ты оскорбляешь мой взор! И как только этот высокомерный выскочка терпел твое присутствие? Поделом ему за все прожитые страдания!
В пылу своей речи она смотрит на всех свысока и упивается своим достоинством. Пытающуюся остановить поток ее речей Мастера она полностью игнорирует, будучи на своей волне. Перебирает Иштар свои достижения, как самые ценные сокровища, прижимая их груди, и в восторженном исступлении все твердит и твердит о своем величии, не скупясь на унижения других. Не может выносить более этого тошнотворного зрелища Энкиду. Раздражение и злость вскипают в душе его, и единственное желание, громогласно стучащее в голове – это заставить эту женщину наконец прервать свой поток самовлюбленных речей и охладить ее пыл. Особенно сильным желание это стало после столь ядовитых и гневных слов в адрес Гильгамеша.
«Лишь прогнившее изнутри существо может похваляться столь трагичным деянием! Упиваясь событиями, разрушившем чужие жизни из-за одного лишь нытья твоего и считая это достижением – не делает тебе чести. И не приносит славы. За подобное ты раз за разом будешь получать по заслугам».
Подняв со стола преподнесенный Иштар для Мастера напиток невероятно сомнительного вида, опустошает Энкиду бокал с этой ядерной смесью прямо в лицо зазнавшейся богини. И пронзительный крик ее оглашает собой пространство, едва не разбивая бокалы и стекла, а Энкиду с упоение взирает на ее столь яркий и, как ему кажется, смешной всплеск эмоций. Гневно выкрикивает она оскорбления, протирая глаза и топая ногами, пытается распутать склеившееся от напитка волосы, но пальцы ее лишь увязают в копне пышных волос.
А в Халдее все свидетели действа этого почти не дышат, замирая в ожидании развязки, что не заставила себя долго ждать.
Подкидывает рубины и топазы в своей руке Иштар, и сияние охватывает ее тело, радужку глаз ее затапливает плавленым золотом затапливает сила, и ярость ее ощущается жаром на коже. Смеется Энкиду в ответ на то, как в гневе кидает она в него камни. Уворачивается он от каждого из них, словно в танце, и качает головой.
– Ты что, решила использовать свою магию в стенах Халдеи? Совсем рассудком помутилась? – спрашивает он, подмигивая.
– Кто бы говорил, не обученная манерам кукла! Что, иссякло твое красноречие, раз ты опустился до столь варварских методов ведения разговора! Что еще ожидать от того, кто без пяти минут животное! – кричит она, но магию уже не использует. Вместе этого она снимает с ноги своей смертельно опасный каблук и кидается в лобовую атаку, целясь своему врагу прямо в глаз.
– Ах, но нужно же было прекратить этот поток бесконтрольного бреда! – фыркнув, отвечает ей Энкиду, уворачиваясь от удара ее и замахиваясь в сторону богини ногой. – Слышать то, как ты сама себя позоришь, конечно, занимательно, но сколь раздражают твои речи!
– А ну сейчас же прекратили! – кричит Мастер, и оглашает пространство невероятно громкий звук слетевшего с руки ее командного заклинания, и тонет зал на миг в его алом свете. Бьет Мастер после этого со всей силы по столу, и многие Слуги нервно вжимают голову в плечи. – Великие герои прошлого, чтоб вас! Хороши оба, что один, что второй! Что вы себе позволяете!
– Это его вина!
– Это все из-за нее!
Хором отвечают они, указывая друг на друга пальцем. Но Мастера это мало волнует.
– Вы ведете себя, как дети малые! Я невероятно устала от ваших извечных ссор, сколько можно! Будьте уверены, я приму меры, чтобы вы оба получили то, что заслужили! Исправлять последствия сорванного праздника вы будете вместе!
С этими словами она гордо разворачивается на каблуках и выходит из комнаты, оставляя зал все так же тонуть в гробовом молчании. Ровно до тех пор, пока чьи-то аплодисменты не разбивают напряженную тишину вместе с заливистым смехом и свистом.
Большинство Слуг оценили праздник, как и подобное занимательное шоу с переходом в рукопашный бой. Однако пред Мастером им извиняться придется еще долго.