И если я пойду долиной смертной тени

Освальд — яркое воплощение сущности Готэма. Наполненный яростью и гноем, готовый разорвать любого. В этом крохотном, слабом теле было слишком много ненависти и амбиций. Нигме порой казалось, что тот может распасться на части в своём очередном приступе, после которого в ушах стоял треск, а на полу оставались осколки от разбитых бокалов. Когда Освальд смотрел на него, Эдвард видел в его глазах залитые дождевой водой улицы. Мутные и грязные, совсем как лужи в пасмурный день. Эдварду хотелось, чтобы тот отвернулся всякий раз, как ловил на себе эти пожирающие взгляды. Освальд — воплощение порока, который начал процветать в этом мерзком городишке. Эдвард Нигма ненавидит его всей душой, потому что именно этот Готэм забрал у него всех, кого он любил. И именно этот Готэм — настоящий. Искренний. Именно он проникает глубоко в душу и сердце, притягивает к себе цепями и впивается иглами в вены. Именно он сносит голову и оставляет рядом с собой, впечатывая в стены домов и камни улиц. Эдвард Нигма не хочет признавать, что Освальд делает с ним то же самое, потому что тогда это будет означать, что он проиграл. Эдвард Нигма не любит проигрывать. Эдвард Нигма хочет быть собой. Зеленым вихрем, оставляющим позади себя лишь кусочки пазла и удушающую смерть. Глубоким смехом и четкими планами, не дающими жертве ни единого шанса. Хочет быть королем ребусов в этом вшивом городишке, ни на кого не похожим. Единственным в своем роде, ведь он такой и есть. И он не может принять того, что может быть собой только рядом с Освальдом. Ему нужно быть свободным. Нужно быть одиноким, способным развеяться в своих мыслях на неделю, на месяц, а в следующую секунду собраться воедино и творить, сеять вокруг себя ужас и панику, воплощая планы в жизнь. Он чувствует, как высыхает, когда рядом нет этого голоса, упрекающего, смеющегося, наставнического. Ему нужен Освальд, как воздух, как кровь, без которой невозможно само существование Эдварда Нигмы. Он мечется в ярости и бессилии, разрывается между кусками себя «До-Освальда» и «После-Освальда». Помощи не будет. Эдвард знает, что от этого яда, парализующего тело, ни у одного человека лекарства не найдется, даже у самого гениального. Даже у него самого. Эдвард Нигма закутывается в зеленый, потому что так он хотя бы отдаленно напоминает самого себя. Он распихивает по карманам загадки и одну — особенную — кладет во внутренний. Он плывет по мокрым улицам в тумане, чтобы никто не видел этого проигрыша и победы. Одновременно. То, что осталось от Эдварда Нигмы, пробирается в особняк, слишком вычурный для своего крохотного и жалкого владельца. И на месте Освальда Кобблпота находит лишь птицу, дрожащую и испуганную. Зеленая тень садится рядом с ней на диван, прижимается к нескладному тельцу и выдыхает едва слышно: «Ты был прав». И кладет на тонкие колени наспех сложенного из бумаги пингвина. Эдвард Нигма не любит проигрывать, но ради себя он готов отступить. Ведь никогда не было Освальда Кобблпота и Эдварда Нигмы по-раздельности. Всегда были только они, вдвоем, цельные и единые. Они и Готэм, пьянящий и восхитительный. Эдвард замирает каждый раз от восторга, когда полные крови и мрачных улиц глаза смотрят на него восхищенно и преданно. Потому что Освальд — дом, и без него Готэм теряет смысл своего существования. Потому что в Освальде заключено все, что заставляет Нигму трепетать, создавать головоломки и быть собой. Потому что Освальд — причина, из-за которой на свет появился Загадочник. И теперь Эдвард Нигма точно знает, как сложить пазл своей жизни, чтобы не потерять ни единой, даже самой мелкой детали себя. Ведь если король загадок и головоломок не сможет понять, что делать с такой напастью, как Освальд Кобблпот, то больше никто не сможет.