— Сирота!
Сладко позёвывая, Вайолет медленно моргнула, просыпаясь.
Олаф нависал над ней, его лицо превратилось в гротескную маску едва сдерживаемой ярости. Внезапно девушка почувствовала, что проснулась окончательно.
— Что случилось? — Сжимая одеяло между пальцами, Вайолет ломала голову, пытаясь понять, что привело Графа в столь взвинченное состояние. Дом был чистым, она вымыла посуду, никто из его труппы не трогал её прошлой ночью. Так что же это может быть?
— Встать.
Эти слова заставили девушку вздрогнуть.
— Я говорил тебе, что ты никогда не должна пользоваться телефоном, писать письма или делать что-то подобное, — прошипел он.
Опешив, Вайолет не осмелилась подняться.
— Я…я не понимаю, что ты имеешь в виду, — пробормотала она.
Его лицо скривилось, как будто он укусил что-то отвратительное.
— Как ты смеешь лгать мне, девчонка? Ты думаешь, я настолько глуп? Его голос звучал громче, а грудь беспорядочно вздымалась и опускалась. За всё время, проведённое здесь, Вайолет видела его таким разгневанным всего один раз.
— Нет. Я вовсе не считаю тебя глупым! Что ты сказал насчёт телефона?
— Ты неблагодарная девчонка! Как ты посмела ослушаться меня? Это твоя благодарность за то, что я покупаю тебе платья и позволяю делать то, что ты хочешь весь день? Ты таскаешь дерьмо в свою дурацкую комнатку и собираешь дебильные игрушки весь день, а я терплю это, потому что ты следуешь моим правилам, и теперь ты решила, что нормально выкинуть такой грёбаный трюк? — Схватив девушку за плечо, Олаф грубым рывком выдернул её из постели. — Видя, что ты, кажется, снова забылась, я покажу тебе,
насколько жестоким я могу быть.
— Олаф, пожалуйста…
— Заткнись! — Взревел он, быстро поворачиваясь и вылетая из комнаты. Вайолет шла за ним, испуганная и смущённая, пытаясь понять, что происходит.
Это не заняло много времени.
Как только они добрались до нижней части лестницы, кто-то начал энергично барабанить в парадную дверь.
— Мы знаем, что Вайолет там! Верните нам сестру!
Вайолет охватил шок, словно кто-то вылил ей на голову ушат ледяной воды. Когда нет никакой альтернативы, легко притворяться, что жизнь прекрасна и безоблачна.Странная привязанность Олафа к ней делала существование старшей из Бодлеров терпимым. Выполнять всё, что он хотел, улыбаться, спать и носить рубашки — всё это было
терпимо. Однако её брат и сестра не хотели это терпеть, даже зная, что она находится здесь.
Но внезапно всё пошло наперекосяк: её брат и сестра здесь, и Олаф смотрит на неё так, словно совсем не знает, и Вайолет не была уверена в том, что любая чертовски хорошая игра исправит это.
— Я не делала этого! — попыталась расплакаться Вайолет, но Граф грубо схватил её лицо, больно впиваясь длинными тонкими пальцами, сдавив щёки и заставив девушку замолчать.
— Помнишь, я говорил тебе
что случится, если ты притащишь их сюда? — Вайолет заметила в руке Графа огромный пугающий нож и паника захлестнула старшую из Бодлеров.
Он грубо отпустил её лицо, прикасаясь к ручке двери.
— Я не звала их сюда, клянусь, я вообще не связывалась с ними, я не знаю, зачем они пришли, но пожалуйста, не трогай их! — Вайолет билась в истерике, отчаянно вцепившись в Олафа.
Сжимая нож в руке, он без усилий стряхнул её.
— Хм. Забавно, однако я тебе не верю.
Вайолет в отчаянии рухнула на колени. Она должна остановить это.
— Пожалуйста, Олаф, я скажу им, чтобы уходили! Я заставлю их уйти, не трогай их, я умоляю тебя, пожалуйста, не трогай их! Они всего лишь делают только то, что считают правильным.
Олаф задумался. Возможно. Дедушкины часы у стены позади них тикали: тик-тик-тик. Нож ловко плясал между длинными изящными пальцами мужчины.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Вайолет никогда в жизни не была так сосредоточена на мысли.
— Ладно.
Словно утопающий, вдохнувший глоток свежего воздуха, Вайолет вдруг ощутила лёгкое головокружение. — Спасибо, — всхлипнула она.
Снаружи Клаус снова постучал в дверь.
— Я вызвал полицию! Верни нам Вайолет! — потребовал он.
Олаф посмотрел на плачущую девушку без всякого сочувствия.
— Ты откроешь дверь и скажешь им в точности то, что скажу я, и ты сделаешь это с улыбкой, или я убью их обоих, медленно и мучительно.
Выражение его серых глаз было похоже на то, которое Вайолет однажды видела у волка в зоопарке, как раз перед тем, как он разорвал на части кролика, по ошибке запрыгнувшего в клетку. В холодных пронзительных глазах Графа не было милосердия; Вайолет знала, что он сделает то, что обещал.
Поспешно вытирая слезы с глаз, девушка сделала три жадных вдоха, прежде чем встать и последовать за Олафом к двери. Он отпер замки, и впервые за полтора месяца семейство Бодлер воссоединилось.
— Вайолет! — Крикнул Клаус, бросаясь вперёд с Солнышком на руках.
Вайолет инстинктивно отступила, подняв руки.
— Не надо!
Он остановился, и дети с замешательством уставились на старшую сестру.
— Что случилось? — пробормотала Солнышко.
Вайолет взглянула на Олафа, прячущегося за дверью. Он изобразил улыбку и беззвучно произнёс:
— Вам не следует быть здесь
— Вам не следует быть здесь, — повторила Вайолет, криво и натянуто улыбаясь.
— Я знаю! Мы должны поторопиться, пока не появился граф Олаф! — Клаус схватил сестру за руку.
Вайолет отпрянула.
Мальчик с недоумением уставился на неё, на его лице отразились боль и смущение.
— Вайолет?
— Я никуда не собираюсь уходить, — её голос был таким же напряжённым, как и улыбка.
Может быть, если бы Клаус не был таким взволнованным, таким уставшим, он смог бы понять, что происходит, но последний месяц был слишком суматошным, мальчик был измучен, поэтому не понял.
— О чём ты говоришь? Ты можешь сбежать! Я знаю, куда мы можем направиться, Олаф нас ни за что не найдет! — спорил Клаус.
— Я никуда не собираюсь уходить. Я безумно счастлива быть женой такого великого и знаменитого человека, как граф Олаф. — Мышцы на лице Вайолет начали немилосердно болеть. Она снова взглянула на Олафа. — Если бы я хотела покинуть это место, я бы уже сбежала. Я… — сглотнув, она попыталась снова. — Я не собираюсь никуда с тобой возвращаться.
Клаус сделал шаг назад, и выражение его лица разбило сердце старшей из Бодлеров. Солнышко что-то лепетала. Она ничего не понимала.
— Вайолет, это не ты. Его здесь нет, ты можешь пойти с нами, я встретил добровольцев, они защитят тебя!
— Нет, я останусь здесь. Граф Олаф очень красив, и мне повезло, что он выбрал меня в жены. Вы… — Вайолет испустила вздох, как будто у неё отказали лёгкие. — Вам здесь не рады. И…вы мне не нужны. — С каждым словом казалось будто кто-то вырывает её кровоточащее сердце. Выражение лица Клауса почти заставило Вайолет взять свои слова обратно, но она отчётливо видела со своего места яркий блеск ножа Олафа, так что извинения так и не сорвались с её пересохших от волнения губ.
— Х-хорошо, — выплюнул Клаус. Было очевидно, что он старается сдержать слёзы. — Мы просто… уйдём. Если это то, чего ты действительно хочешь.
Но он ещё не отвернулся, и Олаф начал говорить что-то ещё.
— Отлично. Я до безумия счастлива остаться здесь без тебя навсегда, потому что я… — Вайолет резко замолчала, и кривая улыбка сползла с её лица.
Олаф закатил глаза и снова повторил для неё фразу.
— Я… — она не могла этого сказать. — Не возвращайтесь больше.
А потом Вайолет с шумом захлопнула дверь перед лицами брата и сестры.
Солнышко начала плакать, может Клаус вместе с ней. Но пока её брат и сестра могли утешать друг друга, всё, что могла сделать Вайолет, — это беспомощно стоять перед человеком, называющим себя её мужем, и тихо всхлипывать, закрывая руками лицо.
***
Олаф никогда не испытывал столько эмоций сразу. Он хотел утешить её, он хотел убить её, он хотел трахнуть её, он хотел запереть Вайолет там, где никто её больше не найдет. Когда он диктовал для неё реплики, то одной рукой всё ещё крепко сжимал нож, возбуждение невыносимо напряглось и ощутимо тянуло между ног.
Каждую ночь была пыткой, Олаф лежал рядом с ней, словно они были братом и сестрой, удовлетворял своё желание в одиночестве, когда мог, борясь за её благосклонность. И почему? Чем она его отблагодарила?
Он был великодушен. Он был терпелив. И когда её грязные брат и сестра появились у его двери, он почувствовал себя преданным. Он давно понял, что доброта ничего не дает, но на этот раз подумал, что, может быть, всё будет по-другому.
Но сейчас, наблюдая за тем, как она улыбается и рассказывает глупым сиротам, как сильно хочет, чтобы они ушли, он понял свою ошибку. Доброта здесь не нужна. Вайолет молода; она сама не знает, чего хочет.
— Я останусь здесь с ним навсегда, потому что отчаянно и страстно люблю его, — проговорил он.
Вайолет выглядела поражённой.
Закатив глаза, Олаф попытался снова.
— Я влюбилась в него. — Не так драматично, но вполне достаточно.
— Я…не возвращайтесь.
В нём закипало раздражение. Она ничего не сказала. Олаф задумался о том, чтобы пройти мимо неё, выйти на улицу, спуститься по ступенькам и подойти к оставшимся Бодлерам. Он думал о том, чтобы разрезать их сверху донизу, пока она будет смотреть, но, как бы ни была заманчива идея, напряжение в штанах было сильнее. Фактически, его возбуждение от того, как она опустилась на колени и умоляла его о пощаде, было единственной причиной, по которой он просто не вышел и не убил их.
Дверь захлопнулась, и они снова остались вдвоём, Вайолет стояла перед ним, заплаканная и жалкая.
Боже правый, она была великолепна!
— Хорошая девочка, — жадно промурлыкал Олаф, и прежде чем девушка успела ответить, он толкнул её к двери, вбив колено между её ног, алчно накрывая её рот своим.
Она восхитительно извивалась, её горькие слезы капали на его рубашку. Только когда её борьба с ним стала по-настоящему слабой, Граф отстранился, с наслаждением облизывая губы, пока Вайолет хватала ртом воздух.
— Почему? — Прошептала она.
Он проигнорировал её.
— Потому что ты — моя жена, и потому что ты была так хороша, я позволю тебе решить, хочешь ли ты остаться здесь или подняться наверх.
***
Вайолет не знала, что делать. Она была расстроена. Её брат и сестра, вероятно, ненавидели её сейчас, и кто знает, увидит ли она их снова, и теперь Олаф тёрся о неё, и Боже, он всё ещё держал нож, и тот факт, что он позволял ей выбирать, где это произойдет, заставлял её хотеть исчезнуть с лица земли.
— Нет, — прошептала она. Она не хотела этого.
Вот только… она была не уверена в этом. Граф Олаф мог быть жестоким и грубым, но также он мог быть удивительно добрым, и помимо отсутствия элементарной гигиены, он не был таким уж мерзким. Вайолет уже не ребенок, и, похоже, он единственный, кто у неё есть.
— Да, — настаивал он, радостно наблюдая за происходящим.
Трясущиеся маленькие ладошки робко обвились вокруг его шеи, и девушка уткнулась лицом ему в грудь. Вайолет надоело бояться, надоело грустить, а главное, надоело быть одинокой… С нарастающим чувством недоверия она поняла, что Граф преуспел в том, как она могла только предположить, он намеревался сделать. Он терзал её, тянул вниз, вниз, вниз и теперь он блестяще сломал её.
— Наверху — пробормотала она наконец, и Олаф замер. Возможно, он и не предполагал, что она будет добровольным участником. Однако его удивление продлилось недолго, и через мгновение он подхватил хрупкое маленькое тело девушки на руки, прильнул жадным губами к её тонкой шее, и потащил Вайолет вверх по лестнице в их комнату.
— Будет больно? — прошептала Вайолет сомневаясь в том, что что-то сможет причинить ей большую боль чей сейчас.
— Вовсе нет, — солгал Олаф с красивой, лукавой улыбкой, которая почти заставила Вайолет поверить ему.
