Love Me Not

      Дом был в точности таким, каким его помнила Вайолет. Тёмные и ветхие, корявые лозы карабкались по изношенному сайдингу, срастаясь через разбитые, заколоченные окна. Позади него солнце только начинало освещать небо восхитительным сочетанием розового и красного. Олаф выбрался из машины и подошёл к пассажирской двери, чтобы выпустить Вайолет. — Миледи. Выходя из машины, она не смотрела на него, но Граф сцапал её ладошку в свою огромную лапу, что затрудняло возможность его игнорировать. — Дом, милый дом, — пропел он, ведя девушку вверх по ступенькам. Как содовая, которую слишком сильно встряхнули, Вайолет почувствовала, как внутри неё поднимается паника, и высокое нервное хихиканье слетело с её губ. Олаф с беспокойством уставился на неё. — С тобой всё в порядке? Если ты собираешься блевать, сделай это снаружи. Вайолет пожалела, что её не тошнит, ведь может, если её стошнит на него, то он отпустит её и она сможет сбежать. Дом судьи Штраус находился через дорогу — женщина и раньше помогала ей, теперь тоже может помочь, но Олаф, должно быть, заметил её взгляд, потому что он в мгновение ока распахнул дверь и дёрнул Вайолет за собой. — Если подумать, — пробормотал он, — может быть, всё-таки лучше внутри. Щёлк-щёлк-щёлк замков позади неё был похож на звук кандалов, закрывающихся на её запястьях, лодыжках и шее. Слёзы наворачивались на глаза Вайолет, но она сдержала их. Она не могла позволить себе доставить ему удовольствие своим плачущим видом. — Ну, и что теперь? — Горечь сквозила в её тонком голоске. — В прошлый раз твой план не сработал. Ты не можешь заполучить моё состояние. Мне ещё нет восемнадцати! Они знают, кто ты, и знают, что ты — не мой опекун. Мой брат и сестра заметят, что я пропала, и узнают, что ты меня похитил! Каков твой план? Я останусь здесь и буду убирать твой дом следующие два года? Готовить еду? Штопать одежду? Играть в семью? — выплюнула Вайолет. Олаф позволил ей разглагольствовать, смотря на неё так, что в голову Вайолет закралась мысль о том, что он, вероятно, вообще не слушал. Когда она, наконец, закончила, Граф протянул руку и с нажимом провёл длинным тонким пальцем по её шее к концу подбородка, принуждая её наклонить голову к нему. — Знаешь, сиротка, такая красивая девушка, как ты, может предложить мне гораздо больше, чем просто деньги. Лицо Вайолет побледнело, и внезапно её начало подташнивать. В ужасе отпрянув от злодея, она скрестила дрожащие руки на груди. — Я не знаю, что вы имеете в виду! Они оба знали, что это так. — Прошу меня извинить, я иду в свою комнату! — Вайолет начала медленно пятиться к лестнице, отступая от Графа, а затем развернулась и побежала. Она не знала, где Олаф намеревался поселить её, поэтому направилась прямиком в хлипкую комнату на чердаке, в которой они раньше жили с братом и сестрой. Рыдая, Вайолет упала на кровать, попутно замечая что Олаф не последовал за ней и думая о том, что возможно, Бог всё-таки милостив. Сам злодей внизу глядел в ту сторону, где исчезла его невеста, и выглядел смутно расстроенным. Она была в его руках, однако он не был удовлетворён. Он хотел не этого. Олаф выглядел иначе, чем раньше. Тёмные круги под глазами налились кровью, и он похудел; ногти на ногах были в крови, костяшки пальцев потрескались и высохли. Не то чтобы он настолько хорошо заботился о себе, но в какой-то момент что-то изменилось. Ему стало хуже. Это было из-за неё. Олаф знал, что это из-за неё, но он не знал почему, и это было обидно. Большие голубые глаза доверчиво смотрели на него во сне, мягкая белоснежная кожа прижималась к его собственной, обволакивала его, окутывала так близко, так достижимо, и когда он просыпался без неё, он чувствовал себя разбитым. Это потому, что мне нужно её состояние , — убеждал он себя сначала. Затем: Это потому, что она красивая. Позже: Это потому, что я — злодей. В конечном итоге: Это потому, что она — моя И «моя» осталась. Он не думал о ней, как о Бодлер, как о подростке, как о ком-то, кто может унаследовать особенно большое состояние. Просто Вайолет. Просто «моя». Но она была здесь, и он не овладел ею. Сидя в одиночестве за огромным обеденным столом, он наливал себе стакан за стаканом, до тех пор, пока едва мог вспомнить, от чего испытывал боль. Несколько часов или минут? Он не мог думать сейчас — прошёл мимо, и, оставив пустую бутылку позади, поднялся по лестнице, преодолевая ступеньку за ступенькой, направляясь туда, где, как он знал, расположилась Вайолет. Словно маленькая кошка, она свернулась калачиком, всё ещё дрожала, но крепко спала. Олаф стянул мешковатый пиджак и накинул на её тело, прежде чем опуститься на колени, сложив руки в неком подобии молитвы. Он разрыдался, как младенец, в водопаде её густых шёлковых волос блестели бисеринки его слёз, когда он делил с ней свою печаль.