Вопреки себе

             В карете стало так тихо, что каждый из присутствующих слышал стук сердца остальных. По глазам мужчин было хорошо заметно, до какой степени они не ожидали увидеть в своей карете незваную гостью. Что до девушки, она выглядела напуганной и растерянной, готовой в любой момент разразиться слезами.       — Жаклин? Что… как ты здесь оказалась? — от неожиданности Алекс едва не забыл перейти на английский.       — Мне нужно поговорить с тобой… — тихо ответила француженка и театрально взмахнула накрашенными ресницами, словно заводная фарфоровая кукла.       — Как ты попала сюда? — всё ещё недоумевал Александр.       — Разве мы не опаздываем? — осторожно вмешался Алексей.       Чёрт, им ведь действительно нужно спешить, пока не встало солнце! С трудом подавив судорожный вздох и нарастающее раздражение, Александр обернулся к кузену.       — Ты не оставишь нас на несколько минут? Я недолго, обещаю.       Алексей согласно кивнул и покинул карету, оставляя Алекса и Жаклин наедине. Едва закрылась дверца кареты, как молодой граф обрушил на любовницу суровый взгляд синих глаз, сверкнувших в полумраке, словно два узких лезвия.       — У тебя есть пять минут! — холодно бросил он. — Но если это срочное дело вполне могло подождать пару недель, я буду очень недоволен! Тебе прекрасно известно, как я не люблю, когда за мной шпионят!       — Хорошо-хорошо, — торопливо закивала Жаклин, — Тогда я сразу перейду к цели своего визита. Надеюсь, это послужит мне оправданием. Алекс, я… беременна.       Александру показалось, что он внезапно получил удар под дых. В первый миг он даже подумал, что ослышался. Когда же смысл слов девушки окончательно дошёл до его сознания, красивое лицо графа побелело от ярости.       — Значит, беременна? — спокойно, даже слишком спокойно произнёс он. — А ты помнишь, что я предупреждал тебя о нежелательных последствиях?       — Ты называешь нашего ребёнка «нежелательным последствием»? — преувеличенно пылко воскликнула Жаклин. — Но ведь мы оба виноваты в этом!       — Хватит играть, Жаклин! Здесь не театр и публики нет! — холодно отрезал граф. — Мне казалось, что я выразился достаточно ясно, когда говорил, что сразу прерву наши отношения, если ты вздумаешь шантажировать меня ребёнком!       — Но я этого вовсе не планировала, дорогой! — в отчаянии заломила руки француженка, пытаясь оправдаться. — Это случилось в то время, когда я неделю жила в этом доме, после твоего ранения, ты помнишь? Мы оба тогда были немного не в себе, я признаю, что забыла об осторожности, но…       — Но — что? — саркастически усмехнулся Александр. — Только не нужно делать из меня идиота, и говорить, что ты не планировала забеременеть! Я давно вышел из того возраста, когда верят в подобные женские сказки. Ты сделала это намеренно, хотя и знала, чем всё закончится. Так что, не обессудь, но между нами всё кончено!       — Но… Алекс… — беспомощно пролепетала девушка, судорожно хватаясь за рукав его сюртука. — Я… что же мне теперь делать? Если о ребёнке узнает директор театра, я мигом окажусь на улице! Я думала, что мы сможем… Это ведь твоё дитя… наше…       Голос её сорвался и голубые глаза Жаклин вмиг наполнились слезами, которые тут же хлынули потоками по её щекам, оставляя черные следы от поплывшей краски. Жалобные всхлипывания, вид униженной и поруганной невинности, всё было направлено на то, чтобы разжалобить его, заставить действовать так, как нужно ей.       Но Алекс никогда не доверял женским слезам, а особенно — слезам актрисы, привыкшей выдавать любую эмоцию в течение минуты по приказу режиссёра. Слёзы любовницы не обманули его, он видел её насквозь: Жаклин спланировала беременность заранее, рассчитывая получить пожизненное содержание для себя и ребёнка. И хоть материальная сторона вопроса его не слишком волновала — уж одного бастарда он мог вырастить легко — его бесило то, что его ставили перед фактом. Он никогда не хотел иметь детей, и ему не нравилось, когда его пытались заманить в ловушку.       Однако при виде беспомощно вздрагивающих плеч девушки, её мокрых щёк и слипшихся от слёз ресниц в нём всё же шевельнулась жалость. Он знал, что Жаклин действительно любит его… на свою голову. Было ясно, как день, что именно заставило её пойти на такой рискованный шаг — попытка оставить его при себе любой ценой. Но на что она рассчитывала? Француженка знала, что Александр её не любит, так что её расчёт был не на любовь. Видимо, рассчитывала она на его жалость, и в этом не прогадала. Что ж, она знает его лучше, чем он думал!       — Хватит давить на моё чувство долга, Жаклин! — недовольно сказал граф. — Я не куплюсь на твои уловки. Я вовсе не так сентиментален, как тебе кажется.       — Неправда… — прошептала девушка, жалобно глядя на возлюбленного. — Ты — самый благородный, самый…       — Довольно! — оборвал её граф. — Послушай, сейчас я очень спешу, мне нужно покинуть город на некоторое время. Так что договорить нам придётся позже.       — Когда? — тут же встревоженно спросила Жаклин. — Я так боюсь, что директор вышвырнет меня из театра!       — Что это вдруг? — удивился Александр. — Ведь ему ещё ничего не известно, да и срок у тебя слишком маленький, чтобы заметить.       — Вчера утром я упала в обморок на репетиции… — снова опустила глаза Жаклин. — Ну… он и заподозрил.       — А ты, конечно, не смогла развеять его сомнения? — недоверчиво сощурился молодой человек. — Кому, как не тебе уметь виртуозно обманывать начальство?       — Но я растерялась, Алекс! — виновато всхлипнула девушка. — Всё произошло так неожиданно! А директор разозлился и велел мне показаться доктору, который наблюдает наших ведущих актрис. Если я попаду к нему на приём, директор сразу же всё узнает. Я подумала, что лучше мне уйти самой, чем ждать, когда меня выкинут на улицу, как мусор.       Поскольку Александр молчал и пытался переварить услышанное, девушка сделала робкую попытку добиться от него главного, для чего она, собственно, и пришла сюда.       — Может… раз ты уезжаешь… ты позволишь мне дождаться тебя здесь, в твоём доме?       И снова этот взгляд, словно у загнанной лани. Жаклин из последних сил давила на жалость и пока у неё получалось. Алекс действительно очень спешил, и потому хорошенько подумать у него попросту не было времени. Он тяжело вздохнул, признавая временное поражение. Сейчас он действительно не мог решить эту проблему.       — Хорошо, я сейчас распоряжусь, чтобы для тебя подготовили комнату в моём доме, — торопливо сказал граф. — Но я запрещаю тебе и нос показывать на улицу. Пока никто из соседей не должен знать, что ты живёшь в этом доме. Ты поняла? Я обещаю, что подумаю над тем, как нам быть в сложившейся ситуации.       — Да, конечно, дорогой! — поспешно закивала Жаклин, внутренне ликуя, что выиграла первый раунд в борьбе за собственное будущее. После возвращения Александра она выиграет и второй, девушка была уверена в этом.       Александр уже взялся за ручку дверцы кареты, как вдруг пытливо заглянул в заплаканное лицо своей любовницы.       — Я надеюсь, что новость о беременности соответствует действительности? — спросил он. — А иначе, я безжалостно выставлю тебя за порог, chéri, можешь не сомневаться!       — Что ты, дорогой, я не посмела бы шутить такими вещами! — пробормотала почти искренне шокированная девушка.       — Надеюсь! — коротко кивнул Алекс и исчез в тёмном холле своего дома, чтобы оставить прислуге необходимые распоряжения.       Впрочем, подозрения Александра были напрасны: Жаклин Бонье действительно носила его ребёнка и уже видела себя в мечтах графиней Хантли. Она так долго молилась о милости Господа, и он исполнил её мечту, послав ей это дитя в качестве прочного связующего звена с мужчиной, который владел её душой и сердцем.       Через пять минут карета увозила Александра и Алексея со двора съёмного дома в сторону выезда из города.       — Что случилось? — спросил Алексей через пять минут, так и не дождавшись от кузена каких-то объяснений. — Зачем она примчалась к тебе на рассвете и откуда узнала, что ты уезжаешь?       — Боюсь, в моём доме есть некто, снабжающий Жаклин информацией о моих делах и планах, — мрачно предположил граф. — Жаль, что дома сдаются в наём вместе с прислугой! Будь моя воля, я оставил бы при себе только проверенных слуг.       — И зачем она приходила? — снова спросил Алексей. — Чего хотела?       — Хотела захомутать меня, — ещё сильнее помрачнел Александр. — Сказала, что ждёт от меня ребёнка.       — Час от часу не легче! — закатил глаза кузен. — Как ты мог докатиться до того, чтобы сделать ребёнка своей содержанке? Вроде бы уже не двадцатилетний юнец, ты же должен был помнить об осторожности!       — Это произошло, пока я отлёживался после ранения у Тауншенда, — нехотя объяснил граф. — Жаклин тогда выяснила мой адрес, не без твоей помощи, между прочим!       — Моей?! — возмутился, подпрыгивая на кочке, Алексей. — Ты меня-то хоть сюда не приплетай!       — Именно! — заявил Александр. — Жаклин проследила за тобой из театра до моего дома.       — Ого, а ты уверен, что она действительно актриса, а не шпионка бонапартистов? — поразился Алексей. — Обычно я чую слежку за версту, а тут ничего не заметил! Если она не врёт, разумеется.       — Выходит, невнимательность, это у нас семейное! — едко заметил Александр. — Ладно, хватит говорить о Жаклин, я решу эту проблему, когда вернусь в Лондон.       — Но зачем ты поселил её у себя? — удивился Алексей. — Дал бы ей денег на съёмную квартиру.       — Она застала меня врасплох! — гневно сверкнул глазами граф. — Об этом я подумал позже.       — Только не говори, что женишься на ней! — с притворным ужасом сказал кузен.       — Разумеется, нет! — сразу же возразил Александр. — Максимум, на что она может рассчитывать, это содержание на неё и ребёнка. Никакого признания отцовства, а тем более, брака, не будет.       — Ладно, как знаешь, куда мы сейчас? — спросил Алексей, решив сменить пока тему разговора, уводя его в сторону их опасного предприятия.       — В десяти верстах от Лондона есть придорожная таверна, она принадлежит человеку, которого я в своё время выручил, — сказал Александр. — Там мы и будем ждать вестей от моих людей.       — А после? Куда они привезут княжну? — поинтересовался кузен. — Неужели в эту таверну?       — Да, пока туда, — ответил граф. — Там ждёт ещё одна карета, почтовая, чтобы не привлекать внимания констеблей по пути в Шотландию. Её повезут туда, а мы выдвинемся на пару дней позже, чтобы не вызывать подозрений.       — Да… твоя матушка сейчас, наверное, с ума сходит от волнения за своего неразумного отпрыска! — негромко заметил Алексей. — Не каждый день твой наследник рискует всем, чтобы осуществить кровную месть.       — Я постарался минимизировать риски, и ты это прекрасно знаешь! — тут же ощетинился граф. — Я отправил семью во Францию, а что касается моих капиталов, ты знаешь, что не все они сосредоточены в Англии.       — Да знаю я, знаю! — попытался успокоить его Алексей. — Я говорю не только о твоём состоянии, самое опасное то, что ты рискуешь своей жизнью и свободой.       — Нет, Алёшка, самое страшное не это… — еле слышно пробормотал Александр, воскрешая в памяти прелестное личико Адель, её большие тёмные глаза и пленительную улыбку, мягкость её податливых, нежных губ, их поцелуи на маскараде… Самым страшным для него была её ненависть к нему, которая придёт на смену любви. Но зов крови для него должен быть превыше сентиментальных глупостей. Так должно быть!       — Ты о чём? — тон Алексея сразу же поменялся, и кузен встревоженно взглянул на Александра, чувствуя, что тот что-то не договаривает.       — Ни о чём! — вдруг отчего-то разозлился граф. — Дай мне отдохнуть от вопросов и подремать немного, я и так почти не сомкнул глаз ночью!       Но обмануть прозорливого Алексея было не так-то просто. Он видел, как сомнения гложут его кузена и был рад этому. Возможно, эти сомнения спасут Александру жизнь и честь, не допустив перехода опасной черты, после которого он превратится в подлеца.

***

      Адель, в сопровождении Насти, прибыла на яхту лорда-канцлера ровно в семь часов вечера. Михаил проводил сестру на палубу и пообещал, что карета будет ожидать её на пристани. Поздоровавшись с почтенными хозяевами вечера, которые клятвенно заверили молодого князя, что его сестра в полной безопасности и под их личным присмотром, Михаил отправился домой верхом.       Девушки восхищённо осматривались по сторонам, ведь им никогда не доводилось прежде бывать на подобных приёмах. Настя так и вообще впервые сопровождала свою барышню на выходе в свет, чем безмерно гордилась.       Для приёма Адель выбрала вечернее платье из тонкого панбархата пурпурного цвета на шёлковой основе. Высокая причёска, соответствующая моде, рубиновое колье на лебединой шейке, тонкие руки, затянутые в черные, ажурные перчатки — Адель выглядела, как всегда: прекрасной, утончённой леди.       Настя по случаю приёма оделась в своё лучшее платье, подаренное Адель: тёмно-синее, из плотного сатина, с белым воротником-стойкой и аккуратными белыми манжетами. Волосы горничной были заплетены в длинную, толстую косу, на зависть даже некоторым английским леди. Настя была довольно миловидной девушкой, что не преминули заметить некоторые лакеи из числа обслуживающих этот вечер. Проходя мимо княжны Вяземской и её горничной, они то и дело подмигивали Насте, чем вызывали её смущённое хихиканье.       — Похоже, что ты уже пользуешься популярностью на этом приёме, Настя, — Адель спрятала улыбку за раскрытым веером. — А ведь вечер только начался! Особенно вот этот лакей, с чёрными усами, так смотрит на тебя, что уже два раза едва не опрокинул поднос с шампанским.       — Ой, нет, барышня, он же старый! — возмутилась Настя. — Мне больше нравится вон тот, молоденький, который каждый раз краснеет, когда проходит мимо.       — Старайся хотя бы не хихикать так явно, иначе они услышат и станут вести себя неподобающе, — прошептала Адель, склоняясь к уху горничной.       — Пусть только попробуют! — самонадеянно хмыкнула Настя, и Адель ни минуты не сомневалась, что она не хвастается.       «Бедовая девка» — так Настю называли все крепостные, служившие в господском доме Вяземских в Петербурге. Молодая, но умеющая при случае закрыть рот любому нахалу и сделать так, что последнее слово останется за ней, Настя без труда держала в страхе всех молодых людей из челяди, кто пытался вольничать с ней.       Увидев среди вновь прибывших гостей несколько девиц, с которыми она была знакома, Адель очень обрадовалась и поспешила навстречу, чтобы поздороваться и пообщаться. К её великому облегчению, княжна оказалась сегодня не единственной девушкой, которая прибыла на приём в сопровождении одной лишь горничной. Заметив это, Адель выдохнула с облегчением и непринуждённо завела разговор со знакомыми дамами.       Как только все приглашённые гости заняли места на палубе, яхта медленно отшвартовалась от причала и направилась вверх по течению Темзы, намереваясь сделать несколько ходок по реке, туда и обратно.       Небольшой оркестр заиграл приятную музыку, под которую гости вели неспешные беседы друг с другом, восхищаясь прекрасной идеей хозяев яхты устроить приём на этом превосходном судне. Палуба была достаточно широкой, чтобы гости не чувствовали себя в тесноте, однако, будь их количество больше пятидесяти человек, неудобство бы уже ощущалось. Лакеи в бархатных ливреях сновали между гостей, предлагая прохладительные напитки и закуски.       Адель держала в руке тонкий бокал с французским шампанским и наслаждалась приятным вечером. Погода выдалась тёплой и безветренной, как и мечтала княжна. Прогноз Насти сбылся — с утра на небе не было ни облачка. Небо, целую неделю щедро поливавшее Лондон дождевыми потоками, решило-таки сжалиться над приунывшими было гостями лорда-канцлера. И теперь, все они искренне радовались, что попали на такой изысканный приём, первый в Лондоне вечер, устроенный прямо на судне, да ещё и с грядущими фейерверками!       Потом начались танцы, во время которых у Адель не получилось постоять на месте и минуты — едва заканчивался один танец, как её тут же приглашали на другой. Княжна любила танцевать и с радостью принимала приглашения кавалеров. Единственное, что огорчало её — это отсутствие Александра. Будь он здесь, она была бы абсолютно счастлива. Впрочем, и сейчас ей не на что было жаловаться: она была окружена поклонниками, как всегда. Никто из молодых аристократов не позволял себе ничего лишнего или дерзкого по отношению к княжне, видимо, лорд-канцлер очень тщательно составлял списки своих гостей.       Когда солнце скрылось за горизонтом и небо окончательно утратило все отблески багрового заката, на палубе зажгли огни и лорд-канцлер объявил о том, что сейчас он покажет своим почтенным гостям настоящее чудо. Специально для этого приёма канцлер пригласил из Италии знаменитого мастера фейерверков — синьора Марио Гольдони, чьи предки уже пару веков занимались изготовлением фейерверков и давали красочные и дорогостоящие представления по всей Европе.       Вперёд вышел сам синьор Гольдони, который чинно раскланялся перед гостями под бурные аплодисменты. Заряды с фейерверками были заложены вдоль обоих бортов, а также на носу и на корме яхты. Их должны были поджигать по очереди.       — Многоуважаемые синьоры и сеньориты! — на ломаном английском обратился к лондонской элите итальянец. — Я прошу вас всех занять место в середине палубы и не расходиться оттуда до конца представления. Это для вашей же безопасности. Итак, мы начинаем наше грандиозное представление и я обещаю, господа, что вы никогда не забудете представление синьора Гольдони!       Заинтригованные аристократы поспешно собрались в центре палубы и расселись на стулья, расставленные лакеями. Настя встала за спинкой стула своей барышни, как сделали другие сопровождающие: прислуга тоже не хотела пропустить красочное зрелище.       Зажегся первый фитиль и через несколько секунд в небо взлетели яркие разноцветные огни, вызвав всеобщий возглас восхищения у всех присутствующих. Римские свечи взлетали одна за другой: красные, синие, золотые, изумрудные. И каждый всплеск сияющих искр вызывал новые крики восхищения и аплодисменты.       Когда фейерверки на носу и корме прогремели, настала очередь мелких зарядов, заложенных вдоль бортов. Они взлетали по очереди, рассыпаясь мириадами искр, от которых дамы поначалу боязливо прятали лица за веерами. Но, увидев, что искры не достают до них, гости расслабились и продолжили восхищённо восклицать при каждом новом всплеске разноцветных огней.       Внезапно один из зарядов взорвался прямо у борта, так и не взлетев в небо. Вместо того, чтобы взлететь в воздух, он полетел прямо в толпу гостей, угодив в тех, кто сидел в первом ряду, обжигая и превращая людей в горящие факелы. Раздались оглушительные крики, началась паника. Искры от взорвавшегося заряда зацепили остальные шашки, они тоже загорелись и в беспорядке рассыпались по палубе, посылая смертоносные столпы искр прямо в мечущихся в панике людей.       Яхта загорелась практически сразу. Лакеи и матросы пытались тушить судно, но им мешали бегающие по палубе раненые и обожжённые люди, а горящие шашки смертельного фейерверка продолжали убивать и калечить всех подряд. Платья дам, большей частью муслиновые и шифоновые, вспыхивали, как лучины, почти не оставляя своим владелицам шанса на спасение. Крики людей слились в один вопль, от которого кровь стыла в жилах. Многие гости стали прыгать в воду, спасаясь от огня.       Адель и Настя, оказавшиеся в самом последнем ряду, оказались сбитыми с ног почти сразу. На них упал кто-то грузный, придавив своим весом к палубе, но тем самым, спасая им жизнь. Через несколько мгновений Насте удалось спихнуть мёртвое тело со своей госпожи и оттащить её подальше, спрятавшись за беспорядочной грудой стульев, скинутых в кучу мечущимися людьми.       Происходящее казалось ночным кошмаром: отчаянно кричавшие от ужаса и боли люди, в панике отталкивающие друг друга в попытке добраться до спасательных шлюпок, обгоревшие тела, валяющиеся прямо на палубе, кровь, вонь горелой плоти и волос… Это невозможно было осознать!       Обе девушки рыдали в голос, вцепившись друг в друга. От ужаса они не могли вспомнить ни одной молитвы, только повторяли, словно заведённые: «Господи, спаси нас!».       — Прыгайте в воду, леди, не то сгорите заживо! — крикнул им пробегающий мимо старый матрос.       Одни люди прыгали в воду, другие пытались отвязать шлюпки, чтобы уплыть на них с горящей яхты. На пылающем судне царил настоящий апокалипсис!       — Бежим, барышня, нужно спрыгнуть в воду! — и Настя потянула княжну за руку, поднимая с палубы.       Пригибаясь от мечущихся в разные стороны искр, девушки добежали до кормы, которую ещё не охватило пламя. Адель в ужасе смотрела на приближающийся огонь, а затем обернулась и взглянула на тёмные воды Темзы.       — Я не умею плавать! — в отчаянии вскрикнула она, хватая Настю за руку. — Я сразу же утону!       — А если не спрыгнете, тогда сгорите! — встряхнула её горничная. — Я умею плавать и не дам вам утонуть! Ну же, барышня!       Вдруг над головами девушек раздался оглушительный треск обрушивающихся мачт и рей, которые посыпались прямо на них. Последнее, что ощутила Аделина перед тем, как перед глазами у неё потемнело, был сильный удар по голове и ощущение полёта в глубокую, чёрную бездну забытья.