***
— Будь у нас лекарства, мы могли бы воспользоваться ими. — Я пойду и найду их. Там за рекой есть большой город, верно же, Риоко? — Дороро переводит взгляд на девушку, пришедшую всего минут десять назад и почему-то весь энтузиазм куда-то пропадает. Ребенок отводит глаза, вдруг заинтересовавшись пламенем, медленно, но верно теряющим свою силу. К сожалению, осознание того, что ничего сделать он не мог, абсолютно никак не влияет на поселившееся внутри чувство вины. — Не стоит. Я слышал, там назревает война: не нужно рисковать лишний раз, — спокойно говорит служитель, заставляя мальчика немного разозлиться: создавалось впечатление, что этого человека не слишком волновало состояние Хяккимару. А странно ли это? В конечном итоге они вместе путешествовали несколько дней, так что даже товарищами их назвать было бы преувеличением. Все-таки в мире взрослых каждый сам за себя. Даже странно, что Дороро смог об этом забыть. Продолжая слушать рассказ их знакомого, маленький вор почему-то задумался о том, что Риоко не так давно вернулась из города в целости и сохранности. Так ли уж там опасно? И почему сейчас только он загорелся идеей отправиться туда, хотя девушка наверняка должна была спохватиться первой? Она и раньше упоминала о том, что в людных местах может быть опасно, но тем не менее отправилась за едой одна, так что страх тут не при чем. Не хочет оставлять Хяккимару одного? Вполне возможно, учитывая то, что случилось во время ее недолгого отсутствия. — Ты похож на раненого зверя, что прячется в своей пещере, — голос служителя постепенно становиться громче, будто в насмешку над юношей, который желает спрятаться от неотъемлемой части мира, в котором он существует. — Слышишь? Это человеческий голос. Остальные звуки — это животные в лесу, огонь и ветер. Ты должен привыкнуть к этому. Должен выйти из своей пещеры и жить в этом мире! — Братец, — тихо произносит Дороро, с беспокойством глядя на выражение лица раненного, оттолкнувшего старика. Минутное раздражение приглушает понимание того, что последний прав: разве можно так обращаться с Хяккимару, когда он в таком состоянии? — Он ранен, не заставляй его. Ему и без этого плохо! Понадобится время, чтобы привыкнуть к звукам. Ответом служит лишь снисходительная улыбка, которая заставляет его почувствовать укол обиды: кажется, его опять посчитали ничего не ведающим ребенком. Как будто твой возраст определяет то, насколько сильно тебя успела потрепать жизнь. В конце концов это совсем не тот показатель, на который стоит опираться. Он резко поворачивает голову, ожидая получить поддержку от упрямо хранящей молчание девушки, но остается ни с чем. Кажется, Риоко совершенно не интересен данный разговор. Поймав на себе его взгляд, она лишь покачала головой, тихо самыми губами прошептав, что пора ложиться. Про себя чертыхнувшись, мальчик с досадой, поднимается с места, отходя немного в сторону. Иногда взрослые ведут себя настолько глупым и непонятным ему образом, что хочется закричать. Впрочем, в таком случае тебя лишь будут держать за еще большего ребенка. Устало прикрыв глаза, Дороро сладко зевнул, устраиваясь неподалеку от Хяккимару и мысленно желая тому спокойной ночи. Пускай хоть все говорят, что он ничего не понимает, какое ему дело? Он просто будет рядом, чтобы помочь по мере своих возможностей. Все-таки взрослые те еще дети…***
Прохладный воздух заставлял напрочь забыть о сне, полностью посвящая всего себя той поре дня, когда под светом звезд рождаются миллионы мыслей, не дающих тебе желаемого покоя. В желудке было неприемлемо пусто: все-таки сегодня было совершенно не до приемов пищи. Да и если подумать, чувство голода не так уж и непривычно для нее, можно и перетерпеть. Что куда более важно… — Может желаешь высказать то, что тебя тревожит? В противном случае вряд ли сможешь сегодня уснуть. Риоко на локтях приподнимается, пытаясь не обращать внимания на подступивший холод. Вернув сползший плащ себе на плечи, девушка внимательно оглядела лежавших чуть поодаль людей. Дороро уже давно спал, иногда что-то тихо бормоча во сне; грудь Хяккимару равномерно поднималась и опускалась, выдавая спокойное дыхание спящего. Сегодня он долго не мог уснуть, но усталость как физическая, так и моральная, все же одержала верх. Повернув голову немного в сторону, Риоко взглянула на еще одного не спящего человека. Служитель даже не собирался принимать сидячее положение, хотя о том, что он не спит, девушка знала наверняка. Знала и о том, что он терпеливо ждет ее ответа. — Боюсь, я совершенно не имею понятия, о чем должна рассказать, — тихо сказала она, бросив обеспокоенный взгляд на спящих. Тихий смешок, раздавшийся со стороны старика, заставил ее в изумлении перевести взгляд на собеседника. — Странно. В таком случае могла бы просто притвориться спящей и не отвечать, — в тон ей произнес служитель. — Я не собираюсь лезть в чью-либо душу, это занятие неблагодарное. Не хочешь говорить — дело твое. Девушка досадливо прикусила губу, нахмурившись. Ну и к чему тогда вообще было начинать этот разговор. Лучше бы действительно притворилась, что спит. В любом случае устраивать ночные разговоры по душам совершенно точно не входило в ее планы. — Я не знаю, что мне делать, — произнесла она, вздыхая. Может, ей действительно станет легче, если расскажет? — Сколько себя помню, всегда восхищалась Хяккимару, хотела помогать и поддерживать. Но сейчас… что я могу сделать? Я не врач, чтобы помочь с ранами, да и если задуматься, то в произошедшем только моя вина. Я всегда считала, что жалость — это нечто недостойное. Но в итоге моя вера обратилась лишь страданиями дорогого мне человека… Легкий порыв ветра заставил ее поежиться. Неподалеку заворочался Дороро, заставляя девушку замереть: не хватало еще, чтобы она со своими откровениями тут всех перебудила. — Я не вижу никакой проблемы, — в своей обычной манере произнес служитель, заставляя девушку горько ухмыльнуться: действительно, а чего она, собственно, ожидала? — Но действительно ли это не дает тебе покоя? Вглядываясь в окружающий их всех сумрак, девушка ощутила, как по щеке одиноко скатилась соленая капля. До чего же паршиво… Закрыв глаза, Риоко глубоко вдохнула ночной воздух, пытаясь взять себя в руки. Сдержалась вечером, значит выдержит и сейчас. К чему глупые слезы? А темнота вместе с тишиной создают опасный союз, способный свести с ума кого угодно. — Мне страшно, — еле слышно прошептала она. Насколько глупо она будет чувствовать себя утром, можно будет подумать потом. — Жить без рук и ног, находясь в постоянной темноте, разбавляемой лишь смутными образами, не имея возможности слышать, не зная, что можно поделиться с кем-то своей болью… Я бы не выдержала и просто умерла. Так легче, а бороться со всем этим я бы просто не смогла, сдавшись еще с самого начала. Но… Я могу лишь говорить. Слова поддержки, слова сожаления… даже для человека, который слышит, это лишь пустой звук, который ничего не значит. Я хотела бы понять. Как и любой другой человек, я ни за что не смогу ощутить его боль и понять его настоящие чувства, его мысли. Это… невыносимо. Закончив, девушка горько усмехнулась. Да уж, она совершенно не умеет выражать то, что чувствует. В конечном итоге все сказанное звучит как совершенно невразумительный бред. Не стоило даже… — Надо же, насколько же люди любят преувеличивать и усложнять себе жизнь, — произнес старик. Усмешка, которая царила в его голосе, заставила Риоко широко распахнуть глаза. — Все-таки правдивы слова о том, что человек несчастен только по той причине, что сам хочет быть несчастлив. — Я не понимаю, — тихо произнесла девушка, нахмурившись. — Его мир с самого начала отличался от твоего, так уж сложилось. И сейчас ты настойчиво хочешь сделать его мир своим, но… Что это изменит? Сейчас Хяккимару всеми силами борется за то, чтобы вырваться из своей крошечной вселенной в реальный мир, хотя, как мне кажется, на данный момент он уже и сам засомневался, что ему это нужно. Это тебя не наводит на мысль о том, что его крошечная нора, в которой он прожил всю жизнь, ему настолько привычна, что покидать ее ему просто не хочется? — тихий голос неожиданно умолк, заставляя Риоко почувствовать себя некомфортно. Впрочем, кажется, она поняла, что до нее пытался донести старик. — Поскольку с самого начала жизнь Хяккимару была такой, и он не знает другой жизни… Вы хотите сказать, что он не страдает? Но разве… разве это возможно? — Разумеется. В желании понять чувства другого человека нет ничего плохого, но никогда нет гарантии, что мы поймем их правильно. Особенно тогда, когда ты сам себя понять не можешь. Боюсь, в таком случае ты только окончательно запутаешься, желая осознать чувства других и совершенно игнорируя свои. — Разве я не обращаю внимания на свои чувства? — удивленно спросила девушка, которая сейчас ощущала себя до жути глупой. — Не мне ты должна задавать этот вопрос, — уверенность, царившая в голосе этого человека, заставляла задуматься. Будь сама Риоко на его месте, смогла бы она быть уверенной хоть в чем-то? — В любом случае вместо того, чтобы рваться в его мир, почему бы тебе не показать ему тот, где живешь ты? Думаю, ему это будет куда полезней. Зеленые глаза обратились к силуэту юноши, лежавшего поодаль. Погрузившись в свои мысли, девушка и сама не заметила как на ее устах расцвела счастливая улыбка… — Я хочу всегда быть рядом с ним, чтобы однажды увидеть его улыбку. Хочу быть рядом, чтобы, когда все закончится, показать ему, что в мире помимо мрака, демонов и войн есть много воистину прекрасных вещей. Мне кажется, это и есть мои настоящие чувства. То, чего я действительно хочу. Риоко снова обернулась к служителю, но он все так же молчал. Видно, сильно его утомили все эти разговоры по сути ни о чем. Что же, пускай и так. Она только мысленно поблагодарила его за внимание и терпение, удивляясь про себя, насколько вдохновляющим может быть самый обычный разговор. Служитель лишь тихо улыбался, размышляя о том, насколько же эмоциональными и глупыми бывают молодые люди в их время…