Flashback.
Пятнадцать лет назад. Двадцать седьмое августа. На улице раздувал лёгкий ветер, детская площадка не была насыщена яркими красками, детей было немного, некоторые сидели в песочнице, играли: мальчики в машинки, а девочки в куклы. Юнги сидел в сторонке с машинкой в руках, в метрах десяти от него стояли два охранника в чёрном, им было поручено защищать от любой опасности мальчика и присматривать за ним. Отчуждённый ребёнок молча водил машину по рыхлому песку, колёсики машинки с трудом передвигались, и мальчик выстроил дорожку из листьев, сорванных с ближайших деревьев и кустов. — Хэй, мальчик, привет! Давай играть вместе? — Чонгук тогда появился как яркий лучик света, как настоящая радость. Юнги посмотрел на него сначала, прищурился. — Меня зовут Чон Чонгук, а тебя как? Это не было похоже на что-то то, что было с Юнги в садике, когда к нему подходили знакомиться другие дети. Это не было похоже ни на что, что маленький Юнги когда либо чувствовал. Но почему-то маленькое сердце пропустило удар и опустилось в руки нового друга. Мог ли Юнги подумать, что к нему подойдёт мальчик, познакомиться, подружиться. Ведь другие дети приставали к нему с просьбами поиграть, потому что были такими же жадными, как их родители, они вообще считали мальчишку выскочкой. Их воспитание было другим. Хотя, что насчёт воспитания Юнги? Им не занимались тоже, но в нём всё же процветал прекраснейший детский цветок, желающий жить и цвести, впитывающий каждый лучик солнца, падающий на него "солнечным зайчиком" или отблеском света. С Юнги занимались, но не родители. Он внимал слова гувернанток, которые занимались его воспитанием и развлечением мальчика, но Юнги был не подчинён к такой власти над его выбором, над его взглядом на жизнь, над его душой, даже будучи ребёнком. Он воспитывался сам. И только в улыбке Чонгука он увидел искренность и глаза, горящие огнём интереса и желания поиграть вместе. От этого маленький уанец растерялся, возможно, и имя своё забыл, но был так счастлив, так рад в тот момент. — Я Мин Юнги, — искренняя улыбка прилетает на уста семилетнего мальчишки, и он протягивает свою ладошку новому другу. — У меня есть ещё одна машинка. Какую ты хочешь? Бери ту, которая нравится. — Эту, зелёную. Можно? — маленький Гуки пожимает руку нового друга и ярко улыбается. А юный Мин улыбается ещё ярче и кивает, давая положительный ответ.End flashback.
— Ладно, тогда через час все готовые выходим и едем, — улыбается Джин и краем глаза посматривает с огоньками в глазах на Джуна, что не уходит от взгляда насмешливого и наигранно-бурчащего Юнги. — Ладно, я пойду вниз, а вы продолжайте миловаться. Не буду мешать, — улыбается Юнги и покидает комнату, снова мысленно уходя куда-то глубоко внутрь себя, возможно, в прошлое.* * *
— Ну, ты готов? — хотя и так понятно, что нет. Как можно не трусить, когда какой-то там парнишка из «Уай» смеет прийти на банкет высшего общества? Прежде Чонгук был на подобных, похожих мероприятиях, но не на таком серьёзном и обширном. Здесь собираются многие семьи высших рангов, чтобы заключить выгодные сделки, найти «союзников». Цель данного собрания состояла в том, чтобы познакомить молодёжь со своими нынешними партнёрами их компаний и, возможно, заключить сотрудничество с кем-то ещё. Сейчас в Чонгуке сидело то желание, при котором он хотел считать себя не чужим здесь, а вполне себе гостем, из одной из самых когда-то бывалых влиятельной семей. Он же, чёрт возьми, не Чон из «Уай», а Чон из «Уан». Он тот самый наследник, и давно бы принял на себя бразды правления и влияния тем, что осталось ему от его биологических родителей. Но в чём беда? Ах, ну да, все документы, подтверждающие это, у его псевдо-папаши, которого таковым он его и не считает. — Не знаю, — честно отвечает Гук своему другу, ведь в отличие от самого Чона, Чимин спокоен и ничто на его лице не говорит о какой-то нервозности. Но она есть. Просто он её тщательно скрывает от чужих глаз. С того разговора на реке Хан, Чимин чувствовал волнение весь вечер и решил просто накинуть на себя маску, что всё хорошо, чтобы ещё больше не ухудшать ситуацию, ведь и сам Чонгук выглядит, мягко говоря, не очень. Не хотелось его тоже утаскивать с собой за руку в омут отчуждённости и уныния, в который заплыл Пак. — Не стой истуканом, — подбадривающе подталкивает Чона парень, легонько пихая плечом в плечо друга. Тот неловко помялся, и они пошли вперёд. Этот банкет, особенно для такого человека, как Чонгук, был роскошью, выраженной убранством и изящным интерьером, дизайном здания как снаружи, так и помещения внутри. Это даже не просто помещение, а скорее огромный банкетный зал, в котором собрались семьи голубых кровей. Хотя, так и есть. И всё же мероприятие не было масштабным, так как не несло за собой каких-то очень важных перспективных сделок и решений каких-то задач. Скорее чтобы укрепить отношения между компаниями и расслабиться. Красной дорожки в огромный особняк не было, но была арка, и как бы просто это не было, на неё была развешана гирлянда. — Чонгук, а где Тэхён и Хосок? — спрашивает Чон, дабы унять быстрое сердцебиение от лёгкого (нет) волнения, увидев множество людей из высшего общества. — Они уже должны быть где-то здесь, — Чимин же не так волнуется, но и ему неприятно здесь находиться. Успокаивает только одно, что рядом с ним будут Чонгук и Тэхён с Хосоком. Те звонили и сказали, что приедут даже чуть раньше их, поэтому предупредили, что будут в зале у столиков. Вот только столиков тут много, людей тоже, и где тогда найти друзей? — Хэй, там, — указывает кивком головы Чонгук. — Это не они? — Чимин следит за взглядом друга и замечает две знакомые макушки, неосознанно беря за руку Чонгука, и молча идёт туда, где Джей-Хоуп и Тэ о чём-то разговаривали. Тэ почему-то выглядел немного взволнованно. Удивлением для Чимина и Чонгука было то, что Джей теснее сжимал руки на талии Кима совсем этого не скрывая, что в принципе, они не делали открыто и на таких мероприятиях. Что вообще сегодня творится? — Ты правда уверен в том, что хочешь сделать? — между собой разговаривали парни, и сейчас Тэтэ обращался к своему парню. — Что сделать? — улыбчиво встретив своих друзей, поздоровался Чимин, смотря на друзей заинтересованно, но Ким лишь отвёл неловкий взгляд, замялся и промолчал. Немым вопросом Пак обратился к Хосоку, тот махнул головой, мол «потом, ребят». — Когда вы приехали? — спросил Тэхён, проходясь взглядом по друзьям, оценивая их внешний вид. И не то что бы он был ценителем моды и искусного соображения в стиле, скорее наоборот, он не так хорошо разбирался в этих мелочах, просто ему не хотелось выглядеть сейчас глупо. К тому же в такой день, в таком месте, при таком принятом с Хосоком решении. Хотя его внешним видом занимался лично Джей, а также его лучшие визажисты и стилисты, чтобы представить Кима как можно лучше. И не для обмана глаз, чтобы выдать за юношу из подобной богатой семьи, а лишь чтобы хотя бы в таком плане не было сомнений в его, как минимум, очаровательности. Она не выражалась в милой улыбке, в какой-то необычной и привлекающей внимание харизме, умением правильно и умно выражать свои мысли… Нет, конечно, все эти качества были присущи Тэхёну, он был настоящей звёздочкой, которая с особенностью загорелась после знакомства с Хосоком. Просто в таком обществе ценили статус, лесть и набитый кошелёк. Ну и внешний вид. — Только что, — отвечает Чонгук, который выглядел сегодня... Безупречно? Чимин также постарался и помог своему другу с костюмом. На лице был лёгкий макияж, подчёркивающий контур глаз и губ юноши, а лишнего и не нужно. Парикмахеры и визажисты высшего уровня сделали Чонгуку простую, но прекрасно лежащую укладку с пробором чёлки на лбу, что так хорошо подчёркивала выразительность его лица. Белая рубашка без единого мятого уголка была наполовину скрыта иссиня чёрным пиджаком с принтом слегка бледных голубовато-зелёных оттенков с бабочками. Чёрные брюки обтягивали стройные ноги, с подкаченными, где надо, местами и невольно заставляли заглядываться на мышцы бёдер и ягодиц. Постарались очень хорошо. И даже жалко немного, что настолько хорошо, что Чимин тайком разглядывал своего друга с восхищением, ибо тот был и правда безупречен. И вовсе не одежда его делала таким, но сейчас именно она подчёркивала прелести всей его природной красоты. Израненная красота всегда безупречна. Особенно, когда желанна, но недосягаема. — Ясно, — невнятно бросает Тэхён, явно чем-то до сих пор встревоженный. Почему-то атмосфера создаёт чувство, что сегодня явно произойдёт что-то плохое. И больше всего он переживает из-за них с Хосоком. Он чувствует, что семья Чон будет против такого публичного заявления. — Мы отойдём, — чувствуя обеспокоенность Тэ, говорит Джей друзьям, смотря на Кима и желая увести его на пару минут поговорить, успокоить и убедить в том, что всё пройдёт хорошо. Он также хочет убедить и себя в этом, так как также как и Ким, не уверен в реакции своей семьи, но от своего решения отказываться не собирается. Он не сомневается лишь в одном, что это когда-то нужно было сделать и больше нет нужды всё скрывать. Скрывать серьёзные намерения Хосока на Тэхёна и их чувства друг к другу. Он берёт за руку Тэтэ, и пока тот словно в лёгкой прострации, уводит его в туалет, где, думает, никого нет. Тэхён что-то говорит, но Хосок пока молчит, и хотел бы, чтобы и парнишка помолчал и послушал. Когда они заходят в уборную, то Чон хочет удостовериться в том, что тут никого нет. Но судьба, конечно, всегда преподносит "приятные" неожиданности, заставляя, если не ломаться, то начать сомневаться и заставлять страшиться происходящего. Даже какой-то момент из жизни нас пугает так, как никакой другой. Мы храним его в затаённых углах, и прячем, делая всё, чтобы возможное не произошло. Но оно происходит. — Ёнхо... — остаётся не сказанным Хосоком, имя застревает на устах и в страхе боится быть произнесённым. Зрачки расширяются, и на несколько секунд перед глазами всплывает дымка, такая серая. Со Ёнхо смотрит на Хосока и скрывает своё удивление, встретив здесь своё прошлое. Сломанное, разрушенное прошлое. Лёгкие ухаживания, неловкие улыбки, прогулки вечерами, признание, свидания, а потом... А потом что-то пошло не так, как мечтали оба. Или возможно один из них. Потому что не всё из этого списка было правдой, которую кто-то из них хотел и желал всем сердцем. Словно незнакомцы, словно никогда не видели друг друга в жизни, они проходят мимо, но всё же "незаметно" кидают взгляды друг на друга, так сказать, напоследок. Мгновенная растерянность Чона не ушла от внимания Тэхёна, тот встал напротив своего парня и заглянул тому в глаза: — Хосок-а, всё хорошо? Ты выглядишь растерянно, — говорит он и обхватывает своими небольшими ладошками лицо своего хёна. — Ты в порядке? — А? — Хосок отходит от состояния транса, в которое впал на пару секунд, которые ему показались вечностью, стоило лишь увидеть прошлое, заставившее его в один миг вспомнить то, что давно, казалось бы, было забыто и отпущено. — Да, я в порядке, — он неловко улыбается и на секунду забывает, зачем сюда привёл сюда своего тонсена. — Просто ты выглядишь взволнованно. Это из-за принятого решения? — спрашивает Тэхён, успокаиваясь немного, когда Хосок уже мягко улыбается ему и притягивает ближе к себе за талию, приобнимая. — Об этом я и хотел поговорить. Это скорее ты сильно переживаешь, не так ли? Я ведь вижу. — Чон усмехается, и аура его мальчика обволакивает их, даря то нужное успокоение и позволяет на минуту расслабиться. — Я с тобой, малыш, — он смотрит в глаза так проникновенно, так влюблённо, что у Кима аж мурашки по спине пробежались. — Переставай волноваться, потому что даже если что-то пойдёт не так, ты должен знать, что я рядом и никому не позволю навредить нам. Нам. Наверное, только это заставляет скинуть все камни волнения с сердца и успокоиться, ведь Джей прав. И Тэхён тянется за желанным поцелуем и получает его. Выходит немного смазано, но так приятнее, чувствуется та самая искорка и изюминка, о которой, к примеру, говорил Чимин, когда смотрел на парней. В этом союзе нет тошнотворной смазливости, но есть толика нежности, которую ребята дарят друг другу. Потому что любят друг друга. Иногда они могут быть до того голодными, что не постесняются никого и ничего, лишь бы воплотить свои желания в жизнь. А ещё они собственники. Кто бы мог подумать, но Тэхён с Хоком всегда защищают своё, готовы закрыться дома одни и никому друг друга не показывать. Целуются долго-долго и разговаривают без умолку, или молчат часами, и даже эта атмосфера не нагнетает, а наоборот, является приятным снотворным, обволакивая родным уютом и теплом. — Я не переживаю, хён, — хихикает Ким и мягко отстраняется. — Пойдём? — спрашивает он и улыбается ярко, что на душе теплее, словно над внутренним их мирком встало солнце. — Пойдём.* * *
— Юнги, прошу тебя, давай без твоих загонов сегодня, — говорит Джун, стоя с Джином рядом, попивая дорогое вино. — Боже, Джун, задолбал. Я же сказал, что всё в норме, не капай мне на мозг. Мы обсудили всё ещё у тебя, или у тебя память отшибло? — грубости у Юнги не отнимать, потому что его всегда раздражали нудные нотации о том, как ему нужно себя вести. Особенно его раздражало это слышать от Джуна, тот умел выносить мозг. Хотя, он понимает его. Намджун беспокоится о своём друге, как о младшем брате. — Юнги, мы просто волнуемся за тебя. Если ты накосячишь в этот раз, твои предки запрут тебя дома снова, — вступается за своего парня Джин, стараясь сохранить своё самообладание, ведь, как и Джун, немного нервничает. Почему-то у этих двоих часто схожи чувства, словно они одна душа, раскинутая на два тела, способная мыслить и там, и там. — Я не ребёнок, чтобы меня запирали в доме. А даже, если это и случится, мне всё равно, — сухо кидает Юнги, фыркая и отводя взгляд от друзей. Ему не нравится, когда кто-то пытается влиять на него, включая "режим мамочки". Юнги считает, что сам в силах принимать решения. Ему не нравится, когда им хотят играть как с куклой и держать его под контролем. Сейчас речь идёт о его родителях, которые намеренно хотят закрыть Юнги в золотую клетку. Он словно лев, лишившийся свободы и возможности поставить всех на место. Тот, кто должен править, борется за свободу, будучи в неволе. Юнги делает глоток вина из фужера и делает глубокий вдох. Что-то заставляет Юнги пройтись по банкетному залу, отдохнуть, но даже не до конца обдумав эту мысль и прокрутив на десяток раз её в голове, он отзывается на знакомый голос. — Ребята, привет, — приветствует парней девушка. — Хе Джин? — друзья Мина смотрят на девушку с почти приятным удивлением, прекрасно понимая, что сейчас и она может попасть под горячую руку парня. Но к ней присоединяется Ли Ван Со, который был вторым представителем корпорации его семьи после отца. Красивый, молодой юноша обладал хорошим интеллектом и умом, это позволяло ему вести крупные дела, поставленные на кон больших сумм денег. Тщательно выбирал предлагаемые их корпорации сделки и управлял одной из семейных компаний. Также был студентом уже на втором курсе, где по нему сходят с ума все девчонки, и не только. Вансо пригласил Хеджин на банкет, так как не нашёл более подходящей ему пары. Девушка была эталоном красоты и отличным козырем в рукаве. Не скрывая своих помыслов, он всегда говорил ей, что хочет жениться именно на ней. Хеджин лишь неловко хихикала или отмалчивалась, так как в плане отказов признаний могла быть слабой, если дело касается хорошо знакомых людей. А Вансо был для неё не просто хорошим знакомым, а другом детства. Но не более. Тот же видел в ней друга, хорошего советника и человека, с которым можно прожить свою жизнь. Она организована, ответственна и всегда отвечает за слова. Пусть, бывает вспыльчивой и иногда легкомысленной, но он прощает ей это. Если бы ему задали вопрос "Любишь ли ты Хеджин?", он бы ответил "Я уважаю и ценю свою нуну". И это правда. Вансо относился к ней как старшей сестре, которая вытягивала его из всяких передряг в детстве. Та, к слову, была старше его на полгода, хотя им обоим сейчас было по двадцать лет, но девушка всё равно просила называть её нуной, когда Ли обращался к ней просто по имени. — О, так вот кто позвал малышку Хеджин на банкет, — улыбается Сокджин новоприбывшему парню, на что девушка фыркнула и гордо вскинула нос: — Угу. Правда, жаль того, кто упустил этот шанс, — Хеджин устремила взгляд на Юнги, прожигая в нём невидимую дырку, но тут же отвела взгляд. В тот раз, когда Юнги позвал её, девушка специально сказала, что её позвал Вансо, чтобы позлить Мина, но тому, видимо, было всё равно, раз сейчас он так невозмутимо смотрит на неё мельком и вновь отворачивается. А главное, тогда она соврала, на тот момент её ещё никто не приглашал, но она была уверена, что это сделает Ли. Так и случилось. Попытка вызвать у Юнги ревность провалилась. — Я отойду, — бросает Юнги, не желая находиться здесь, в этой компании. Хеджин, как маленькая девочка, прямо сейчас и здесь готова расплакаться, но честь и гордость не позволяют ей этого сделать. Она не та, кто должен плакать. Но почему-то в глазах и в сердце снова что-то рушится, когда позвав Юнги по имени, она слышит резкое и грубое: — Что?! — как же Мина всё раздражает. Ещё недавно он был спокоен, но прямо перед самим банкетом его успели разозлить родители, позже Джун, а теперь ещё и Хеджин строит из себя дружелюбную милую девочку, стоящую рядом с Вансо и почти прямым текстом намекая на то, что Юнги, видите ли, упустил шанс позвать её на банкет. — Куда ты? — её голос предательски дрожит, девушка старательно пытается скрыть своё отчаяние, но её за руку берёт Вансо, всматриваясь в лицо подруги и немым взглядом говоря, что не стоит ничего делать и говорить. И Юнги уходит вглубь людей, теряясь в помещении, и Хеджин не может и слова вслед проронить больше. Как бы она не старалась, Мин никогда не обратит на неё внимание, никогда не скажет, что она ему важна не только как друг, но и как девушка. Он говорит, что любит её, обожает её, но это словно условная фраза, не значащая ничего, просто, чтобы успокоить и не загонять в себя рамки каких-то обстоятельств и гарантий быть вместе, как в сказках, "долго и счастливо". Молодая Госпожа Квон в детстве читала книжки про принцесс и принцев. Последние приходили на помощь, как рыцари, спасали и дарили по сказочному волшебный и дарящий глоток жизни поцелуй. Как писалось в сказках, принцессы были красивы, милы и добры, и чаще всего были бедными девочками. "Если бы я была в сказке. То какой принцессой я бы была? И была ли бы принцессой?" Единственная схожая с её реальностью сказка та, в которой принцесса заключена в стенах огромного замка. Одинокая и отчаявшаяся. За ней должен был прийти рыцарь, спасти от этих оков. На деле же стенами были недостаток внимания от родителей и безответные чувства к рыцарю, который вовсе не спешил её спасать, а просто проходил мимо. Такие мысли посещали девушку не так часто, но посещали. Она думала об этом долго, уходила в себя и рылась в памяти того, что успела прожить, прочувствовать. Но одно отличало её от принцесс. Принцессы были любимыми, и не важно, когда. Их мог кто-то любить в начале, в середине сюжета, и в конце, на самом деле, не имя конца, потому что авторы сказок всегда заканчивали на "долго и счастливо". А Хеджин неприкаянная девочка, живущая без того, без чего люди не могут, но так отчаянно пытаются жить ‒ без любви. Да, её любят, она прекрасная дочь, и также неплохо справляется с делами компании, а там иногда дела могут быть не такими гладкими, и именно Хеджин приходится устранять все проблемы и договариваться. Часто её родители оставляют эти дела ей, зная, что та, обладая очарованием, хитростью и хорошим складом ума, всё уладит. Хеджин была мечтой многих юношей, умница и красавица, нередко занимается благотворительной деятельностью, за что некоторые люди её чуть ли не святой считают, но сама девушка к такому уже относится, как выдуманному бреду. Её любят все: родители, мужчины, друзья. Модельные агентства хотят взять её себе, каждый хочет урвать любую возможность увидеть её хоть одним глазком. Даже друг детства готов на ней жениться хоть на следующий день, но та ли это любовь, которая ей нужна? Ох, нет, совсем нет. Ей нужна настоящая и искренняя ласка, тепло и внимание, как любой другой девушке. Чтобы любили не за какую-то её особенность или за ум, не за её хитрость и харизму, не за красоту и приятный голос, хотя и за всё это тоже... Но просто любили, потому что она такая же простая, обычная девушка.* * *
Юнги просто хочет отдохнуть от суматохи, поэтому двигается в менее людное место и по пути берёт фужер с красным вином с подноса мимо проходящего официанта. Он отпивает немного и делает вдох. В голове полная каша и нет определённой мысли, о которой мог бы думать парень в данную минуту. Немного успокоившись, он выходит на улицу, на задний двор, где можно подышать свежим воздухом и насладиться почти полной тишиной, за исключением дальних доносящихся звуков музыки и голосов из помещения. Уже темнело, и небо покрывалось тёмным синим полотном. Свет лишь исходил от фонарей и ламп, где они только могли быть поставлены и натыканы. Но в темноте, зданию это приносило больший шарм и изящество, так что даже Юнги не раздражало это. Он стоит недалеко от крыльца и делает ещё пару глотков вина и на мгновение прикрывает глаза. Через пару секунд его что-то, а точнее кто-то прерывает и заставляет в возмущении открыть глаза и обернуться. Когда Чонгук отошёл от своих друзей, и сказав Чимину, что покинет его ненадолго, он решил отойти куда-нибудь в сторону и передохнуть, чтобы в горле не вставал удушающий ком. Ему здесь было даже физически некомфортно, и он не уверен, но, кажется, даже подташнивало немного. Найдя среди множества алкоголя обычную воду, он выпил целый стакан и решил передохнуть и просто постараться подумать о том, что всё нормально. В этот момент к нему, как некстати, начала подкатывать какая-то симпатичная, но сомнительная девушка, которая, оказывается, решила познакомиться, добавляя к фразе предлог, что не видела раньше здесь этого парня. Он отмахнулся от неё, быстро найдя предлог уйти. — Ох, эм, простите, Госпожа, меня ждут мои друзья. Возможно, они потеряли меня, мне нужно идти, — та, кажется, понимает его намёк и дарит снисходительную улыбку, в ответ, на что Чонгук вежливо кивает и дарит поклон, а потом по быстрее уходит, находя путь на задний двор особняка. Он не сразу замечает силуэт, стоящий у крыльца, но видит его лишь одним кадром, когда уже запинается на последних ступенях и выходит так, что толкает человека, видимо, разлив на него его же вино. Сам же Чонгук смог устоять на ногах, и был благодарен судьбе, что хотя бы не повалил на землю, как он понял по спине силуэта, какого-то юношу. — Ох! — Он испуганно вздыхает, начиная сразу извиняться, — я случайно. Прошу, простите, вы испачкались, да? Чёрт... — он бубнит себе под нос, но замолкает, когда парень напротив него поворачивается к нему лицом и смотрит на него.Bruno Mars ‒ Talking To The Moon
— Ты, что, блять, совсем под ноги не смотришь?! — начинает было Мин, но замолкает. На лице Юнги недоумение, он знает это лицо напротив. Словно давно забытое, но когда-то потерянное, и ему хватает полминуты, чтобы отойти от шока хотя бы происходящего, а не от того, кем является тот, кто его посмел столкнуть. Весь вечер парень сдерживал себя, и, казалось бы, если не учитывать мозговынос перед банкетом, был спокоен, и его ничего не трогало. Ровно до этого момента. Знаете, как в манге происходит раскол картинок, словно они стекло? Именно сейчас Юнги видит перед собой весь этот эпизод, где всё рушится. Четыре года, несколько не посчитанных на пальцах месяцев и этот вечер. Всё это с грохотом разрушается, словно всё пережитое, даже прошедшая секунда ‒ стекло, в которое кинули камень взглядом одного мальчишки из прошлого. — Ты?.. — Чонгук даже не узнаёт голос Юнги, он сильно изменился за эти три года, хотя отчасти остался таким же: с хрипотцой, грубоватым, но приятным. — ...Чонгук? — и словно память это киноплёнка, в голове Мина происходит хаос из картинок прошлого.flashback.
Это было день рождения Чонгука, ему исполнилось четырнадцать, а Юнги уже было семнадцать. Они лежали на траве в тихом месте, недалеко от парка и ближе к речке, ухватив с собой покрывало и пару курток. — Юнги, ты не сможешь достать мне звезду, это невозможно. Она же очень далеко, — Чонгук улыбается мягко своему хёну, хихикает в его объятиях. Тогда Минни, как его любил называть Гук, приобнял крепче парня и указал на звезду в небе: — Видишь её? Я могу стать для тебя космонавтом и полететь в космос. И вот увидишь, я достану тебе эту звезду, — кивает юноша и переводит свой взгляд на своего тонсена. — Хён, ты такой дурак, — фыркает Гук. — Мне четырнадцать, я и то знаю, что звезду не достать, она огромная и находится настолько далеко, что пока человек летит до неё, на земле пройдёт несколько десятков лет, а то и сотен! Юнги замолкает, потом смотрит на мальчишку, и поверить не может, какое же счастье быть рядом с ним ‒ с единственным, с кем так легко дышать и жить. Он, опираясь на локоть, присаживается, садит Чона напротив себя и кладёт руку на щеку тонсена, аккуратно поглаживая. — Зато они всегда отражаются в твоих глазах, — это не сколько романтическая фраза, сколько полная любви правда. — Дай же мне побыть романтиком, м... — Юнги улыбается искренне, ведёт рукой по щеке младшего и притягивает ближе к себе, и Гука всё захватывает. Молодой уанец видит, как парень задерживает дыхание, смотря в глаза. И Юнги улыбается ещё шире, накрывая своими губами чужие, в это же мгновенье становящиеся родными. Он осторожно сминает их, боясь спугнуть парня, и чувствует на своей шее руки тонсена. Чонгук доверяет ему, доверяет как никому другому и неопытно начинает отвечать на поцелуй, пытаясь губами запомнить каждый миллиметр других ‒ уже тоже ставших родными. Поцелуй короткий, не такой долгий, как они хотели бы, но они не желали убивать ту атмосферу, которую по какому-то завораживающему волшебству создают вместе. Но поцелуй не менее чувственный, и сердца обоих отстукивают один и тот же ритм.End flashback.
— Хён... — глаза Чонгука превращаются в хрусталь, они наливаются, откуда не возьмись, непонятными слезами, что никак не хотят пролиться из глаз. Юнги отшатывается назад, как только Чонгук хочет к нему протянуть руку, и это заставляет что-то ущемиться в груди, отдаваясь колющей болью моментально. Нет, к такому Мин не был готов. Судьба снова нанесла свой неожиданный удар. Очень жестокий удар. В самую спину. И парня охватывает злость. Почему, когда он только-только смог забыть о том, что так убивало его внутри, должно было всплыть на поверхность с глубин памяти и затронуть раненное сердце. Почему именно сейчас им нужно было встретиться, разрушив всё то, что так тяжело строилось на протяжении четырёх лет. — Убери от меня свои руки! — надрывно вскрикивает Мин, взмахнув руками. Чонгуку показалось, у него даже в глазах пламя запылало страшным красным огнём. — Какого чёрта ты вообще здесь?! — кричит тот на новую попытку подойти младшего ближе к себе. — Четыре! Четыре, чёрт возьми, года, я убивался и словно умирал каждый день, пока ты где-то был. Ушёл, исчез, даже ничего не сказав! — Хён, — Гук плачет. — Я... Мне... Прости... Я... После смерти матери, когда ещё отец не успел спиться, он с ним уехал в другой город, надолго и подальше. Так решил сделать его отец, чтобы, как он говорил, заглушить боль потери и свыкнуться с нею, принять всё и начать жить заново. Чон младший не мог тогда сказать об этом, он даже не успел сообщить своему хёну о том, что у него умерла мама. Он просто не мог... И не успел... — Прости?! Ты сейчас просишь у меня прощения?! — вскрикивает Юнги и, сжимая ладонь в кулак, уже поднимает руку, но по какой-то причине не ударяет, его что-то (кто-то) останавливает. — Как ты можешь выставлять меня жертвой и просить у меня прощения?! Да кто ты вообще такой?! — Юнги не позволяет своим слезившимся глазам, похожим на почти разбитые хрустали, выпустить наружу прозрачную кровь своего сердца, которая текла из открывшихся ран. — Ты не смеешь! Чонгук смотрит на сжатый до побеления костяшек кулак Мина и понимает, что тот его не ударит, не сможет. Он не знает, слова ли это всё ещё живущей любви или обиженного в прошлом этим чувством человека. Он знает только то, что они не должны были встретиться сейчас. Они вообще не должны были встретиться. После своего переезда, Гук думал, что больше никогда не увидит своего хёна, не сможет взглянуть на него, рассказать, как прошёл его день без него и какие успехи были в школе. Он ошибочно прислушался к словам своего отца, напрасно думая, что тот изменился после смерти матери и будет больше времени уделять ему и заботиться, и что вместе они справятся. Он, веря в то, что они смогут начать жить заново, решил оборвать все связи. Он удалил свои соц.сети, удалил номер Юнги, их совместные фото и чаты, поменял свой номер и исчез, не оставив ни следа. Единственное, что он решил оставить в своём телефоне, это одно фото в галерее, где Юнги и Чонгук на его дне рождения. Фото того вечера, когда Чонгуку исполнилось четырнадцать, и семнадцатилетний Юнги казался ему взрослым юношей. Лучшим хёном на свете. — Хён... — Чонгуку показалось, что он не слышал своего голоса: он был надломлен. Он также подумал, что совсем оглох и онемел, раз не слышал своего голоса, словно он не сказал ни слова. — Не говори так, я не уходил от тебя! — он громко восклицает, надрывает голос, но слышит его будто бы откуда-то издалека. — А что тогда ты сделал?! Изменил мне? Умер? В космос улетел? — внутри Юнги взорвался пожар ненависти из пылающего пламенем чувства обиды и боли, которое ему пришлось пережить когда-то и приходится переживать сейчас. — Юнги! — Чонгук хмурится, слёзы всё также бежали из его глаз, стремясь создать вокруг себя прудик из чувства горя. Он не ожидал услышать такие слова от своего хёна, который никогда не мог на него и голос повысить. Чонгук знал, что Юнги обижен, что он чувствовал себя брошенным щенком, безмолвно отвергнутым, что ему было больно. И больно сейчас встретить виновника своих страданий. Но он никогда не думал, что Юнги может смотреть на него с такой ненавистью. «А чего ты ожидал, когда бросил его одного, не сказав ни слова?» — Проносится в мыслях у Чона, он опускает голову и вытирает слёзы. — «Это ты виноват, он прав. Ты просто бросил его. Ты не соизволил ему сообщить ни о смерти матери, ни о своём переезде, ни о том, что вы должны были расстаться. Ты просто ушёл. Он прав, ты умер для него. Ваше счастливое прошлое и немое расставание, наполненное страданиями, сомнениями и непониманием погибло...» Чон делает тяжёлый вдох, на порыве нового всхлипа. И всё же сглатывает комок в горле. — Хорошо... — он поднимает взгляд и смотрит в глаза старшему. — Знаешь?.. Ты прав, я бросил тебя. Я ушёл, — он обхватывает своей ладонью кулак Юнги и опускает его руку вниз. — Не трать силы на то, чтобы ударить меня. Я уйду сам. Снова. Один. У Юнги внутри что-то разбилось, что-то такое... С привкусом надежды на веские оправдания Чонгука. Но тот только соглашается с Мином и делает шаг в сторону, уходя обратно в здание. Наверное, Юнги думает, что это была точно их последняя встреча, которая заставила возродить все пережитые чувства любви. Заставила вспомнить всё то, что было спрятано в тёмной комнате внутри себя, закрыто на замок и было обещано не открываться никогда, а в итоге всё равно принимая к себе своего же хозяина воспоминаний, Юнги, в гости, который хранил их так бережно, словно то было хрупким хрусталём. Перед глазами проносится размытая картина уходящего Чонгука, и уанец бы остановил его, схватив за запястье, повернул бы к себе и накричал. Но он потрясённо стоял, словно приклеился к земле намертво, смотря вдаль заднего двора, на небольшие палисадники, на цветы и неработающий фонтан, обрамлённый грядкой, а в нескольких метрах, чуть дальше, высокий забор. Но из всего этого он лишь видел удаляющийся силуэт когда-то самого близкого и родного сердцу человека. — Ненавижу тебя, — цедит парень, и ему самому непонятно, про кого он говорит: про себя, или же про свою прошедшую любовь.