Идеал

      Проснулся Максим от трезвонящего шума над ухом. Что это еще могло быть? Открыв один глаз, парень первым делом увидел перед собой русую макушку, которая мирно сопела на его плече. Трезвон прекратился. Максим уже собирался со спокойной душой опять заснуть, как телефон вновь зазвонил. — Кому там ещё приспичило названивать в такую рань? — хрипло вслух спросил он, и сам не узнал своего голоса.       Такой голос мог принадлежать дряхлому старику, а не ему. В горле першило, а нос был забит. Значит, всё-таки простыл. Дело дрянь. — Алло? — Макс нажал на кнопку ответа в треклятом орущем аппарате. — Здравствуй сынок. Ты что-то давно не звонил, — послышалось на том конце воображаемого провода. — Мы уже забеспокоились с отцом. Совсем про нас забыл? — Я? Да нет, мам, всё нормально. Просто много дел, — неопределенно каркнул Макс. — Максим, что-то случилось? Что у тебя с голосом? — тревожно спросила женщина в трубке. — Нет. Всё нормально. Просто немного приболел, — Максу даже не надо было прилагать усилия, организм сам издал кашель. — Слушай, давай я позвоню Вере Степановне. Она тебя посмотрит. — Не надо, мам, я сам, — отмахнулся Максим, которому сейчас совершенно не хотелось показываться на глаза старой маминой подруге. Если она его увидит в таком состоянии, то лишних расспросов не миновать. — Это обычная простуда, — для уверенности добавил он. — Простуда говоришь? — недоверчиво хмыкнула женщина. — Ну, ничего, отец оценит, какая там простуда. Кстати, он уже к тебе должен подъехать. — В смысле?! — Макс подскочил на кровати, чем разбудил мирно спавшего до этого момента Дениса.       Тот недовольно поморщился и укрылся одеялом с головой.       Раздался настойчивый звонок в дверь. — О, я слышу, тебе в дверь уже звонят. Наверное, это он. Ну, иди открывай, — сказала мама и повесила трубку.       Единственное, о чём сейчас думал Макс, это то, что он крупно попал. Паника расползалась по телу, вызывая неприятные мурашки. Волосы на затылке встали дыбом. Хотелось бежать, бежать сломя голову и никогда больше не возвращаться. И что скажет отец? Да он его просто на крюк подвесит! — Вставай быстро! — грозно прошипел на своего сожителя парень, стягивая теплое одеяло с Дениса.       Тот был абсолютно голый. Собственно, как и сам Максим. — Твою ма-а-ать! — протяжно выругался он, хлопнув себя по лбу. — Да успокойся ты, дай поспать! — шикнул Денис, сонно переворачиваясь на другой бок. — Вставай, кому говорю! Ко мне отец приехал!       В подтверждении его слов дверной звонок разразился очередной трелью. — Если ты прямо сейчас не встанешь… я не знаю, что с тобой сделаю! — Да встаю-встаю, — зевнул Денис, садясь на кровати. — Отец говоришь? — осознание происходящего медленно, но верно доходило до парня. — Твою мать! — Я о том же, быстро одевайся. Я его задержу, — сказал Макс, натягивая футболку. — Задержишь? А мне что, в шкаф прятаться? — язвительно заметил Денис. — Прячься хоть в третье измерение! — шепотом рявкнул Макс. — Мы и находимся в третьем измерении, кретин, — буркнул Денис, одеваясь.       Но Максим его уже не слушал. Тщетно пытаясь прикрыть плоды вчерашнего вечера и ночи попутно натягивая домашнюю одежду, он направился открывать дверь. — Максим, ты там живой?! — в дверь уже начали долбить кулаками.       Макс встал перед ней и замер. Он не знал, что ему делать. Как отец отреагирует на увиденное? Что ему соврать? Успеет ли спрятаться Денис? Что с ними вообще будет? Отдышавшись и кое-как успокоив бешено бегущие мысли, он в последний раз вдохнул поглубже и открыл настежь дверь, так будто он собирается сейчас совершить первый в своей жизни прыжок с парашютом. — Что-то ты долго открываешь. Я проезжал мимо и… — тут отец запнулся, увидев сына во всей красе. — Максим, что с тобой? — Я… э-э… Подрался, — неубедительно сказал Макс, прикрывая чёлкой, рассеченную бровь, и нервно закусывая опухшую разбитую губу. — Странно, я думал ты уже вышел из того возраста, когда дерутся с кем попало, — недовольно сказал отец, осматривая его с головы до ног.       Хорошо, что штаны и удлиненная футболка скрывали большую часть побоев. Однако лицо, увы, никак скрыть было нельзя. — Там… была причина, — выдавил из себя парень. — И какая же? Бился за честь прекрасной леди? — усмехнулся мужчина. — Типа того, — расплывчато ответил Макс, тянувший время. — Ладно, подробности расскажешь позже. Так я войду? — спросил отец, шагнув к порогу. — Ну… — замешкался Макс, преграждая дорогу. Мысленно он был сейчас в комнате и прикидывал успел ли спрятаться его тугодум. Хм, его… Давно ли он Дениса начал называть своим. Так, сейчас было совершенно не то время, чтобы рассуждать об этом. — Мне уже нельзя зайти в дом своего сына? — с нажимом спросил мужчина. — Понимаешь… Там не убрано, — сморозил первое пришедшее в голову Макс. — И что? Я как-нибудь переживу твой бардак. Хотя мать бы такое терпеть не стала. — Понимаешь… — Что? Максим, у меня уже возникает такое ощущение, что ты там от меня что-то прячешь. А может быть кого-то? У тебя есть от нас какие-то секреты? — Нет, — поспешно ответил Макс и отошел в сторону, давая отцу пройти.       Только бы он успел, только бы это недоразумение сообразило…       Они вошли в спальню и застали там Дениса, мирно сидящего на кровати с телефоном. — Это кто ещё такой? Это его ты от меня прятал? — повернувшись к сыну, грозно спросил отец. — Пап это… — и тут Максим завис.       Мысли абсолютно покинули его голову. Обычно он мог состряпать жизнеспособную версию за несколько мгновений. Однако вид спокойно сидящего парня, которого здесь быть вовсе не должно полностью выбил его из колеи. — Сын, если ты сейчас же не объяснишь мне что тут происходит… — угрожающе начал отец.       Максим понял, что ему конец. Потому что в гневе его отца было остановить невозможно. Эта семейная черта передавалась из поколения в поколение. И сейчас Макс чувствовал себя маленьким мальчиком перед большим разъяренным отцом, который ждал ответов. Но что Максим мог ответить? Это мой сокурсник и сожитель, а еще я с ним сплю. После эти слов парней бы пришлось откапывать по частям на разных концах планеты. И не факт, что даже самый умный ученый смог бы собрать этот пазл. — Это не то, о чём ты подумал… — только и смог промямлить Максим. — Ах не то! — ядовито протянул отец. — А что я вообще могу подумать? Какого черта у тебя парень делает в кровати?!       Денис вообще не подавал никаких признаков жизни, словно его тут не было. Он был где-то там, в телефоне. Максиму на мгновение тоже захотелось оказаться там, а не тут, в его личном аду. — Пошли поговорим на кухню, — глубоко выдохнул отец. — И лучше тебе сразу дать мне все ответы. А ты, — обратился он к Денису, — выметайся! И чтобы я никогда тебя даже близко не видел.       Макс поплелся за отцом, понимая, что это только ещё начало апокалипсиса местного разлива. Отец не умел себя сдерживать и мог сделать что угодно. Максиму по-настоящему стало страшно. Парень не знал, что ему ответить, а еще он не знал, чего ему ожидать. Ожидание неизбежного, но ещё неведомого — самое страшное ощущение. Ты вроде бы знаешь, что должно случиться что-то плохое, но не знаешь, что именно и к чему готовиться. Паника блокирует любые попытки мозга включиться и спасти ситуацию. А ещё страх, тягучий страх, который словно кокон паука заворачивает все органы изнутри, сдавливая их смертельной липкой паутиной. Из коридора послышался стук входной двери. Денис ушел. Даже он смылся, чертов предатель! — Что с твоей кухней? — снова удивился отец, взирая на погром.       А картина была красочная: на полу некогда уютной комнаты проявились непонятные разводы и царапины, в углу находились несколько перевёрнутых мусорных пакетов, из которых без тени застенчивости выглядывали детали раскуроченной в хлам мебели, пол вокруг мешков был усеян крошками от стекла, окно раскрыто настежь так, что занавеска вылетела наружу, повинуясь мощному потоку ветра. В центре всей этой вакханалии насколько это возможно грациозно располагался поломанный стол, растянувший свои ноги в стороны. — Это… случайность, — поджал губы до побеления Макс. — Я бы сказал, кто здесь случайность, но не буду, — начал снова заводиться отец. — Я жду твоих объяснений, — сказал он, присев на подоконник и сложив руки на груди.       Выглядел он крайне недовольно. Хотя недовольство — это самая мягкая эмоция, которую можно было прочитать на лице отца. Он был разгневан, взбешен, озадачен… Углубляться в анализ того, что возможно творилось в этой голове было ещё страшнее, чем представлять, какое наказание эта голова может придумать. Умереть от руки отца — самое нелепое, что могло случиться с Максимом. Зачем-то всплыли строчки классика: «Я тебя породил, я тебя и убью». Стоп. Ну не может же он его убить? Это бред. Всего лишь разнес пол квартиры и… За такое не убивают. Наверное… — Я всё ещё жду, — напомнил о своем существовании мужчина средних лет.       Смотреть на свою отзеркаленную копию было странно. Максим почти полностью пошёл в него. Такой же темноволосый, высокий, статный. Такие же прямые черты лица, выразительные скулы, пронзительные зелёные глаза. Только вот виски отца были уже тронуты сединой, нос стал немного крючковат, а под глазами образовались заметные морщины. — Это сложно, — осторожно начал Максим, но договорить ему не дали. Отец всё-таки взорвался. — Сложно?! Знаешь, что было сложно? Воспитывать тебя, болвана! Мы ему с матерью всё лучшее, всё самое дорогое, что у нас было. Хочешь дорогие вещи — пожалуйста, хочешь новые гаджеты — держи, захотел переехать — да не вопрос! Мать с тобой ночами не спала. Я впахивал на работе, чтобы вас обеспечить. И так ты нам отплатил? Этого мы с твоей матерью заслуживаем? Правильно она говорила: нельзя тебя отпускать. Только вот она думала, что ты девок таскать будешь. А ты, сволочь редкостная, по мальчикам пошел, да?! — Пап я не… — попытался оправдаться Макс, но было уже поздно. — Гордость семьи! Единственный сын! И тот пидорас! — Да всё не так! — кричал Макс, но это только распаляло отца. — Не так? А как мне понимать то, что у тебя с раннего утра в постели лежит эта худощавая тварь? Или ты мне соврешь, что я обознался, и теперь такие девицы ходят? — с издёвкой спросил мужчина.       Максим не нашелся что ответить. Он прокололся капитально. Кто же мог подумать, что отец нагрянет в самый неподходящий момент? — Мало я тебя в детстве порол. Надо было больше. Надо было так, чтобы сидеть не мог. Тогда бы по струнке ходил и не смел даже думать ни о каких… этих! — Да я и не думал! — прорычал Максим, которого задели эти слова. — Ты на меня еще орёшь, щенок? Должен глаза в пол опустить и даже не сметь тявкать. Я тебе такую жизнь устрою, век помнить будешь. — С чего ты это взял? — с вызовом посмотрел парень. — Дерзить мне вздумал? — отец моментально вскочил с подоконника и дал сыну такую затрещину, что у того в голове загудело.       Максим пошатнулся и прислонился к дверному косяку. Его изнутри затопило болью и обидой. И боль была далеко не физическая. За что он заслужил всё это? Он же ничего не сделал. Ничего… — Мы ведь тебе доверяли. Думали, что ты уже взрослый и самостоятельный. А ты нам такую свинью подложил. Собирайся. Ты едешь домой. И будешь сам матери объяснять свои похождения, паршивец, — безапелляционно заявил отец, выходя в коридор. — Я никуда не поеду, — тихо сказал Макс, еле сдерживая накатившие слёзы. — Что? Я не расслышал? — Я. Никуда. Не. Поеду, — на этот раз чётко проговаривая каждое слово, ответил парень. — Если ты сейчас со мной не поедешь, то я не желаю тебя видеть вообще! Выметайся куда хочешь. Хоть к своем голубку, но для нас с матерью тебя больше не существует! — Я не хочу никуда ехать, — смотря в пол ответил Макс.       Он чувствовал себя полностью опустошенным. Те люди, которым он доверял, которых всю жизнь любил, сейчас готовы от него отказаться. Родной отец унижает его и втаптывает в грязь. И при этом ни за что! Он никого не убил и не ограбил. Он не сделал ничего плохого. Неужели им важно с кем он спит? Какая разница? Он же все такой же. В нём ничего не изменилось. Он по-прежнему их сын. Однако, отец так не считает. Он видит в нем лишь урода, ошибку, которую надо перевоспитать. Максим не считал себя ошибкой. Он был обычным человеком. Таким же нормальным, как и они. — Повторяю в последний раз: или ты сейчас едешь со мной или катись ко всем чертям! — продолжал давить отец.       Он мог бы сейчас поехать с ним. Мог бы даже поговорить с матерью. Возможно, она бы расплакалась, посмотрела бы своими большими голубыми глазами. В них бы читался укор. Да, именно укор. Но затем она как-то помогла бы ему, выслушала… Но в это слабо верилось. Скорее всего парня ждала бы новая порция унижения и боли. Его бы закрыли дома, как провинившегося подростка, а, возможно, и перевезли бы в другой город. Но если сейчас уйти, то дороги назад уже не будет. Он больше никогда не сможет увидеть семью. Никогда не сможет поговорить с отцом на кухне, потягивая сигарету и подшучивая над тем, как его постаревшая копия нервно дёргает бровью. Максим больше не сможет обнять мать и увидеть, как она улыбается, когда он хвастается новыми достижениями. Но кто даёт гарантию, что они вообще теперь смогут нормально к нему относиться? Кто даст гарантию того, что его не потащат к сомнительным врачам, убивая всё то, что ему так дорого? Нет, они точно теперь его заклеймят до конца жизни. А смотреть на всё это совершенно не хочется. Он как-нибудь сам разберется. Он что-нибудь придумает. А пока нужно сделать самое правильное, что он сейчас может. Пересилив боль, Максиму все же пришлось это сказать: — Я никуда не поеду.