Обессиленные

      К концу дня Шираиши сильно вымоталась и собиралась пойти домой, предварительно написав кузине, работающей в баре. Этот день выдался не самым ужасным, но до нормального не дотягивал никак; чего только стоило появление нерадивого Юскэ сегодня и той девчонки! Она чуть не выдала себя, она почти попалась в собственную ловушку: скрываться вдали от их дома и оказаться так близко с местом учёбы одного из братьев Асахина. Что за глупые игры судьбы? Ещё чуть-чуть и она бы не смогла оправдать себя ничем, а Юскэ, напоминающий якудзу, навёл бы здесь шороху, уж в этом она не сомневалась. — Разве у них была сестра? — неожиданно сорвалось с её губ. — У кого?       Наоми распахнула свои огромные зелёные с карминовым ободком вокруг зрачка глазища и кокетливо хлопала ресницами, смотря на растерянность Фуюки. Шираиши помотала головой и махнула рукой, мол, не спрашивай. Ответ нашёлся неожиданно, вернее, его ей подсказала Наоми. — Утренние посетители, Эма-чан и Юскэ-семпай, знаешь, они дети той модельерши, кажется, Мива-сан? Девчонка ей не родная, та женщина замуж выскочила года три назад, так что эта Эма — дочь отчима Юскэ-сана.       Голос Наоми сделался безразличным и безынтересным, но глаза по-кошачьи сузились и смотрели на Фуюку, она подложила руку под голову, располагая кулак на прилавке. Она играла не только с суффиксами, но и с чувствами Фуюки. — А ты откуда… мне не интересно, — вырвалось из уст уставшей Фуюки. — Асакура Футо… ты же знаешь, что он их брат? Мы учились с ним вместе, в одной школе — сплетен было много… — Пока тебя за драки не выгнали, — констатировала Фуюка, не имея намерения её обидеть. — Да, — монотонно отозвалась она. — Но они сами нападали, я лишь защищалась.       На теле Наоми много синяков и шрамов, порой, бывшие одноклассницы стерегут её у магазинчика и избивают в тёмном углу, рядом с мусорными контейнерами. Даже сейчас её щека заклеена большим квадратным пластырем. Девчушка терпит и идёт ночевать к Фуюке, которая всегда распахивает перед ней дверь и расстилает ей кровать с собой. Они долго говорят, а потом Шираиши засыпает: она крепко спит рядом с девочкой, кошмары не преследуют её. Наоми же ощущает себя важной и это греет её душу.       Шираиши взглянула на полку, где продавались мягкие игрушки с пожеланиями на бирках. Это она придумала полгода назад, сама сочиняла их и писала — видела подобное в Европе, но там всё было напечатано, а ей казалось, что написанное более душевно и искренне. Они не так хорошо расходились, но молодые люди зачастую их покупали. Среди них она не заметила одну игрушку — плюшевого ириса, именно на нём она написала свои инициалы на английском «F.S» — она промышляла таким в школе, выписывая их в своих тетрадях. А на ирисе она написала их, потому что хотела купить игрушку и отправить племяннице в качестве подарка. — А где игрушка ириса? — Парень купил, — бросила девушка.       Шираиши натужено улыбнулась, стянула фартук и накинула пальто, а потом выудила из кармана телефон. Она удивлённо вскинула бровь, когда увидела входящий звонок от Канамэ-сана. Фуюка попрощалась с Наоми, та в ответ кивнула, слегка улыбаясь, и принялась пересчитывать деньги из кассы, — хозяйка магазинчика придёт минут через десять за выручкой.       Шираиши, вздохнув, приняла вызов. — Алло, Канамэ-сан? Вы что-то хотели? — голос её был апатичен. — Ты виделась с Юскэ и Эмой-чан? — вскрикнул он, направляясь по коридору в гостиную. — Да, видела сегодня случайно. Я работаю в магазинчике флористом, а они учатся в Университете недалеко. Непредвиденные обстоятельства, — она говорила это голосом человека, который старательно что-то пытается вспомнить. — Ясно, — он выдохнул, — Юскэ сказал мне, что встретил девушку поразительно похожую на Фуюку, переполошил меня, хорошо хоть к старшим не пошёл. Мне пришлось изворачиваться из-за тебя, — упрёк в его голосе душил её. — Понятно. Это всё? Тогда я сбрасываю, — недовольно пробубнила она. — Эй! Стой! Ты что-то решила? Иори вернётся с минуты на минуту, а Рождество уже в этот вторник*, так что… — Вы мне выбора не оставили, Канамэ-сан. Всё произойдет так, как вы того хотите. Можете меня больше не донимать? До свидания.       Канамэ зло посмотрел на потемневший экран смартфона — сбросила. — Девчонка! — прошипел он, — и почему я с ней вожусь? Глупая!       Он направился по лестнице на нужный этаж, пряча телефон в кармане светлых брюк. Юскэ, прибежавший к нему на работу в смешанных чувствах, немало удивил и переполошил его днём. Работа не вязалась, да и коллеги начали раздражать после рассказа брата о девушке «невероятно похожей на Фуюку-сан!». Его передёрнуло, но он сумел сохранить лицо и с уверенностью заверил брата, что это всего лишь совпадение, что похожих людей бессчетное множество на этом свете. В конечном счёте, прошло лет шесть, и он мог просто обознаться, образ мог немного измениться в его голове. И Юскэ, хвала небесам, поверил в здравые рассуждения брата. — А вот и Канамэ-сан, давай быстрее, Иори уже поднимается! — воскликнул Цубаки, приготавливая хлопушку с серпантином и поправляя цветастый колпак на резинке.       Клоун!       Но он был рад, что возвращение Иори сплотило их семью. Сегодня не было лишь троих: Субару из-за подготовки к соревнованиям, Хикару из-за его чрезвычайного расследования или какой-то срочной встречи и Нацуме, тот не смог выбраться из-за релиза новогодней игры, которую решили выпустить под Рождество. А все остальные, вечно занятые серьёзные люди, были здесь и готовились к встрече с младшим братом. И все были счастливо. Даже Футо, мило щебетавший с сестрой о своём концерте, был рад от предвкушения скорой встречи с братом. — С возвращением! — прокричали Цубаки и Ватару, пустив серпантин в воздух.       И кто это убирать будет? — Цубаки и Ватару пылесосят гостиную, — сказал Укё, после чего по комнате прошёлся смешок.       На Иори по очереди накинулись с объятьями и поздравлениями, все нахваливали его за хорошую учёбу и хлопали по плечу, так по-отечески. Старшие братья хвалили за хорошую сдачу сессии, спрашивали про девушек, а потом отнекивались и вели к столу, накрытому по всем шаблонам высокой кухни. Ему подливали пива и рассказывали о переменах в жизни. — Родители приедут через два дня, они сейчас в Париже на неделе моды, но мама обещала скоро вернуться, — оповестил всех Укё. — Это хорошо, я уже и не помню, когда последний раз видел маму, — протянул Ватару, перебирая ногами в воздухе.       Эма, вспомнив о чём-то, подскочила с места и быстро ретировалась, крича о том, что сейчас придёт. Цубаки странно улыбнулся, а Адзуса толкнул его в бок — они переглянулись и кивнули, будто телепатически общались между собой. — Ну что, когда возвращаешься с концами? Думал о том, что бы перевестись обратно? — спросил Масаоми, смотря на десятого брата. — Думал, Маса-нии-сан, если не возникнет никаких форс-мажоров, то в апреле я вновь буду учиться в Токио. Я хотел перевестись сейчас, но думаю, что это пагубно скажется на учёбе — осталось немного, так что я справлюсь, — он говорил устало, замучено. — Хорошо, — кивнул старший сын. — Мы не занимали твою комнату, ничего там не трогали, только сестричка прибиралась в ней раз в неделю, так что там всё в порядке, — протянул сонный Луис.       Кажется, что новость о том, что в его комнате были посторонние, немного задела Иори, потому что глаза его стали более мрачными, чем до этого. Он взглянул на третьего брата и тяжело кивнул, а потом опустошил кружку с пивом — ему тяжело, он измотан и хочет поскорее вернуться в комнату. Только вещи успел занести, даже не оглядел родные пенаты толком. — Вот бы и мою комнату сестричка убирала, — протянул Цубаки. — Размечтался, — хохотнул Футо, — в комнате отаку делать нечего. — Тц, — шикнул Азуса.       В столовую вбежала Эма с игрушкой и букетом цветов. Она расплылась в улыбке, когда Иори встал с места и слегка поклонился ей, прижимая правую руку к левой стороне груди, выражая сердечную благодарность. Он принял букет, оглядел его, а потом взял игрушку, мило улыбнулся, устало, но искренне. — С возвращением, Иори-сан, надеюсь, что вы оцените букет, — улыбнулась она, склоняя голову набок. — Да, она минут двадцать крутилась с той цветочницей перед горшками с цветами, — недовольно буркнул он. — А! Юскэ-кун вам игрушку купил, вы же помните, что означают ирисы на языке цветов? — она была по-настоящему счастлива. — Спасибо, Юскэ, — кивнул Иори, — в таком случае я пойду в свою комнату и поставлю цветы в вазу? И немного передохну.       Он не стал дожидаться одобрения братьев и ушёл на свой этаж. Приезд выдался утомительным и сдача экзаменов изрядно потрепали его в эмоциональном плане, потому он мечтал просто выспаться. Староста потока, показывающий лучшие результаты — он устал, физически, эмоционально, чувствует себя пустым, изрядно поломанным.       И комната его не меняется. Здесь прибрано, нет пыли и светло. Книги на своих местах, лампа, нетронутые вещи, чистый пол и плотно закрытые окна, но комнату явно проветривали, потому что здесь немного холодновато и свежо. Сумка с вещами стоит у шкафа, он решил, что разберёт её завтра. Глаза его медленно плывут к столу, где покоится её фотография…       Фуюка улыбается, волосы покоятся на одеяле, на её груди и лице, ей вечно четырнадцать. Она улыбчивая и весёлая, нежная и любящая насколько это возможно для подростков. И глаза смотрят вглубь, счастливые, улыбающиеся глаза полные рвения к жизни, искренние и невинные. Его пальцы скользят по стеклу фоторамки, а глаза на секунду наполняются давно забытой эмоцией радости, а потом медленно затухают — её нет. Мысль эта не свежа, но бьёт всегда точно меж лопаток, прорубая дорогу к сердцу.       Он отводит взгляд, берёт вазу с полки и бредёт в свою ванную. Цветы ставит на стол, а игрушку кидает на кровать, разглядывая записку с пожеланием удачи и счастливых дней. Он тяжело выдыхает, смотрит на незатейливые иероглифы и кладёт записку на стол, а потом идёт в кровать. Сил нет на переодевание, он просто закрывает глаза. Тело болит от ощущения мягкой лености, от полыхающих мышц, медленно остывающих. Он не может уснуть, но и делать точно ничего не сможет.       Ирис. Она дарит ему ирис, потому что он её брат. Всего лишь? За эти полтора года ничего не изменилось, он довольствуется тем, что имеет и думает, что это к лучшему. Он не может избавиться от призраков прошлого. Он пробовал встречаться с девушкой из своего агентства, но их отношения не увенчались успехом, их хватило меньше чем на полгода. Она ушла. Иори был виноват в этом, потому что, вроде и девушка хорошая, умная и бойкая, но он… Он пассивен в проявлении любви, разве что близость могла вызвать в нём земные эмоции, но в основном, даже не смотря на галантность, он очень чёрств. И любовь его весьма странна, потому что в нормальных отношениях любовь на близости не кончается, а у него она кончилась именно на ней.       Он не может перестать сравнивать всех с первой любовью. Он точно одержимый, как мономан, он живёт мыслями о покойнице, он существует лишь для того, чтобы в конце воссоединиться с ней. Смерть ему не страшна, потому что там, в вечной темноте, он будет с ней; Фуюка его не оставит. Она смогла вдохнуть в него жизнь и забрала её, когда ушла в иной мир, лишь с ней есть жизнь, а без неё всё бессмысленно, всё теряет прежний свет, свои привычные очертания. — Мир создан для нас двоих, — всегда говорила она, когда они любовались цветением сакуры.       Верно, только для них двоих. Но не для одного из них, без неё он существовать не может, она бы тоже не смогла. Он это точно знает. — Только влюблённые могут понять влюблённых, только возлюбленные ощущают мир одинаково, — шептала она ему на ухо, когда они сидели за обедом в школьном кабинете.       И он понимал, он чувствовал её как себя. Когда она умерла — он тоже погиб, он перестал ощущать этот мир, все чувства разом отрезало, а он стал бесцветным отражением прежнего себя. Яркая сторона Иори шла следом за Фуюкой, наблюдая за колыханием её волос и улыбаясь её образу. — Я люблю тебя или влюблена в тебя? Или я люблю тебя, потому что влюблена? — хохотала она, когда он провожал её до дома.       И смех её дребезжал в его ушах, разрывался шрапнелью над головой и, вонзая в разум образ любимой, так настойчиво и безжалостно, что казалось, и нет у него больше мира, кроме своей фантазии. Кроме мыслей о ней.