Jump (For My Love)

Михи ещё раз пробежал глазами по ровной, однотонной и неприступной поверхности двери. Резко выдохнув, он поднял руку и наконец постучал. – Да, открыто!.. – донёсся с той стороны раздражённый голос Феттнера. Когда Хайбёк нерешительно заглянул внутрь, он увидел Мануэля, стоявшего у шкафа с открытыми дверцами, а позади него, оперевшись на подушку, полулежал на кровати Клеменс. Он приветливо помахал Михи рукой, на мгновение оторвав глаза от экрана телефона. – Курсы по управлению гневом этажом выше, – Ману бросил на него чёрствый взгляд, думая про себя, что после расселения Михаэль теперь потерял Штефана и будет искать его по всем номерам команды. – Да, – тот слегка усмехнулся в ответ на шутку омеги. – Я как раз об этом и пришёл поговорить. Можно? Ману закатил глаза, шумно выдыхая и демонстративно отворачиваясь обратно к шкафу с вещами. Айгнер же резко сел и активно закивал, похлопав по своей кровати и тем самым приглашая альфу пройти и сесть рядом. – Конечно, Михи, заходи, – он улыбнулся, откладывая айфон в сторону. Хайбёк немного неловко закрыл за собой дверь, зайдя внутрь, осторожно опустился на кровать Клеменса. Феттнер сверкнул на омегу через плечо недовольными глазами, в которых читалось: предатель. – В общем, я… Да…, – начал Михаэль. Слова давались тяжело, хотя он даже продумал некое подобие речи перед дверью и заключил сам с собой пари, что он не слабак, и просить прощение, когда действительно был не прав, для него ерунда вроде мелкой царапины. Айгнер продолжал одобряюще улыбаться, стараясь всеми силами поддержать Хайбёка, несмотря на жёсткий настрой Ману. – Я пришёл извиниться перед вами, – наконец сказал альфа. – За то, как я себя повёл в то утро и за то, – тут он поднял взгляд на Феттнера, продолжавшего стоять к ним спиной. – За то, Ману, что я сказал. Что обидел тебя. Прости меня. Мы в тот день со Штефаном повздорили, и я из-за этого всё оставшееся время вёл себя как идиот, потому что я ужасно разозлился… Он вдруг резко замолчал, как бы обрывая внутри себя какую-то мысль, но почти сразу же заговорил снова. – Не разозлился, а скорее расстроился. И мне очень стыдно за всё это, и я знаю, что мои личные проблемы не могут здесь быть достойным оправданием, – он напряжённо вздохнул. – Поэтому я пойму, если вы вдруг не примите мои извинения, но я всё равно должен был сказать всё это вам, потому что я виноват. Так как Клеменс изначально относился к появлению Хайбёка достаточно добродушно, было вполне ожидаемо, что он сразу же потянулся по-дружески обнять его. – О, Михи, – он ободрительно похлопал его по плечу. – Ничего страшного, я всё понимаю, бывает. Омега поглядел на Мануэля, который, так и не повернувшись к ним лицом, стоял, скрестив руки на груди. Айгнер позвал его: – Ману, ты скажешь что-нибудь? Тот, закрыв дверцы и развернувшись, прислонился к шкафу спиной. Он окинул Михаэля цепким колким взглядом, но, цокнув языком и улыбнувшись уголком рта, всё же развёл руки в стороны. – Ну так и быть, иди сюда, доходяга, – он помотал головой, как бы не веря самому себе, что позволяет всё это. Альфа поднялся с кровати и, не в силах сдержать улыбки, подошёл к Феттнеру и искренне крепко обнял его. Тот же в ответ изобразил на лице брезгливое выражение, и с неохотой, легонько, будто не желая касаться его, похлопал ладонью по спине. Однако когда его ухо щекотнул тихий, но твёрдый голос: «Прости», он уже неподдельно погладил его. В знак примирения. Когда они отстранились друг от друга, Ману поспешил заметить: – Надо почаще расселять вас со Штефом. Так вы хотя бы вспоминаете о существовании других людей. Михи и Клеменс на эту реплику одновременно усмехнулись. Омега продолжал: – И не думай, что ты так легко отделался, – Мануэль подошёл к двери и стал надевать кроссовки. – С тебя пиво или там, ещё что-нибудь, что мы захотим, Клем, согласен? – Согласен, – тот тоже встал с кровати и начал застёгивать молнию своей толстовки. – Идём вниз, на ужин? – Да. Они втроём вышли из номера и пошли в сторону лестницы, чтобы спуститься на первый этаж, где располагалась столовая. В столовой уже было довольно шумно и толпилось много народу. Поляки, норвежцы и австрийцы сновали туда-сюда между стойками с разнообразной едой, наполняя тарелки салатами и разным горячим. Хайбёк увидел у окна большой стол, за которым уже сидели Крафт и Шлиренцауэр. Подтолкнув своих товарищей в нужную сторону, он сам постарался подойти к ним как можно быстрее, чтобы занять место напротив Штефана. Они переглянулись, но ничего друг другу не сказали. Михаэль немного беспокойно пробежал глазами по его непроницаемому лицу, которое показалось ему чуть более грустным, чем обычно. Но Айгнер потянул его за рукав: – Идём, возьмём чего-нибудь поесть, потом поговорите. И они отошли. Через несколько мгновений Михи уже бестолково сгребал запечённые овощи лопаткой в свою тарелку, рука двигалась машинально, а он так глубоко ушёл в свои мысли, что даже не заметил, как устало вздохнул стоявший позади него и ждавший своей очереди Танде. Он нарочно громко кашлянул, привлекая внимание австрийца и затем кивнул на лопатку, которую тот продолжал держать в руке. Хайбёк повернулся к нему и смущённо улыбнулся. Он почувствовал, как его окутывает яркий аромат клубники, исходивший от омеги. – Можно? – Даниель улыбнулся в ответ, хотя вид у него был слегка озадаченный. – Да, конечно, извини, я просто задумался, – он наконец сдвинулся от противня с овощами дальше. – Тяжёлый день? – вежливо поинтересовался норвежец, убирая пальцами прядь волос за ухо. – Скорее «тяжёлый сезон», – усмехнулся Михи в большей степени про себя, однако Танде тоже весело рассмеялся. Пока Хайбёк пробирался к своему столику, он думал о том, как пах его Штефан. У него тоже был сильный ягодный запах, как и у Танде, только не клубничный, а вишнёвый. Поток размышлений снова повёл его куда-то далеко. Да, ягоды… Это очень сексуально. А во время течки… Боже. Какое же пьянящее действие на него это оказывало. А Штефан, м-м-м, он его вишенка, вишенка на торте со взбитыми сливками. Он сел за стол и уставился в свою тарелку, на которой лежала гора запечённых моркови, брокколи, томатов и перцев с кабачками. И продолжил мечтать. Наверное, ему стоило пройтись по косметическим магазинам и найти себе вишнёвый гель для душа или может быть какое-нибудь мыло. И тогда он мог бы помастурбировать в душе на такую вот десертную эротическую фантазию, где Штефан бы сидел в джакузи и, окуная ягоды в крем, втягивал бы их губами в рот, ловко отрывая языком от черенка… – О чём ты думаешь? – тревожно спросил его Крафт. Михаэль сидел и ничего не ел, был какой-то по-странному для себя молчаливый, на щеках играл непривычный румянец. Сердце у Штефана сжалось: наверное, он так расстроился из-за их расселения, что потерял аппетит, и, возможно, у него даже поднялась температура из-за этого или вроде того. – Что? – альфа наконец сумел сфокусировать взгляд на омеге. – О чём ты думаешь? – медленнее повторил тот, добавив, испуганно приподняв брови. – Тебе плохо? – Э-э, нет, нет, всё в порядке, – Хайбёк наконец взял вилку и наколол на неё брокколи. – Я это, о тренировке думаю… Выражение лица Штефана заметно потеплело. – Хорошо, – кивнул он, всё же заботливо протянув к нему руку через стол и проведя ладонью по его щеке. – Уверен, что всё нормально? У тебя как будто жар. Тот неловко пожал плечами: – Тут просто жарко, топят, наверное, сильно… – он вопрошающе посмотрел на сидевшего рядом со Штефаном Грегора, но тот, вопреки его ожиданиям, не поддержал его алиби. – Да? А я как раз наоборот, замёрз, – он улыбнулся, ни о чём не подозревая. – Даже кофту надел. Чтобы успокоиться и тем самым избежать дискредитирующего разговора, Михи начал подниматься из-за стола. – Пойду налью себе водички. Но тут хотя и ласковая, всё же уверенная рука Крафта пригвоздила его за плечо обратно. – Нет, сиди, я сам принесу. Штефан взял из ящика с чистыми стаканами один, и направился к стойке с напитками. Там он увидел Стоха, который наливал себе из большого стеклянного графина сок. Как по мановению волшебной палочки рядом с его маленькой фигуркой вырос Роберт, который стал внимательно наблюдать за ним, постукивая пальцами по своему пустому стакану. – Привет, – поздоровался Йоханссон, заглядывая поляку в глаза. – Привет, – тот слегка приподнял графин, вежливо предлагая сок и альфе. – Тебе налить? – Но только не апельсиновый, – во весь рот заулыбался норвежец. Камил вдруг почувствовал себя настолько глупо, что ему в голову даже пришла максимально бредовая идея, что, было бы неплохо, если вдруг прямо сейчас в полу образовалась бы яма, чтобы он мог в неё спрыгнуть. Стоял и весь такой счастливый наливал себе апельсиновый сок перед Йоханссоном. Господи. Молчание начинало подозрительно затягиваться, и он брякнул первое, что пришло в голову: – Почему? – Ну, ты понимаешь, – Роберт опёрся локтями о стойку, становясь ближе. – Неужели у тебя нет такого? Вот чем ты пахнешь? Стох на мгновение попросту опешил. В своей команде он явно отвык от такого прямого диалога, и потому он несколько секунд только хлопал глазами, сжимая свой стакан. Норвежец же изучающе смотрел на его растерянное лицо, в очередной раз отмечая про себя, что этот омега был невероятно очаровательным и хорошеньким. – Попробуй угадать, – снова ляпнул Камил, чтобы не молчать и сказать хоть что-нибудь. Эта часть разговора донеслась и до Крафта, который стоял неподалёку, наливая из кулера воду. Он коротко улыбнулся себе под нос: Камил так отпирался от «них с Робертом», а сам же стоял сейчас с ним и мило беседовал, даже как будто кокетничал с ним. – Хм-м, – Йоханссон усмехнулся и закусил губу, размышляя. – Почему-то мне кажется, что это специя какая-нибудь. Стох застыл, поражённо уставившись на альфу. Не могло быть, чтобы он чувствовал, этого просто не могло быть. – Угадал? – тот опять улыбнулся, видя его реакцию. Поляк кивнул, решая пока держать язык за зубами, так как ничего хорошего из этого очевидно не выходило. – Намекни мне дальше, – Роберт склонил голову, чтобы тому было удобнее смотреть ему в глаза. – Куда её добавляют? В сладкие или в солёные блюда? Омега сделал большой глоток своего чёртового апельсинового сока: с одной стороны, так он мог потянуть время, с другой – выпить чего-нибудь в данной ситуации ему бы не помешало. Не сока, разумеется, но что поделать, не межсезонье на дворе. – В сладкие, – наконец выдавил он, с трудом сглотнув. – Вроде мороженого? – альфа приподнял одну бровь и немного прищурился. Он рисковал, тыкая пальцем в небо, и боялся попасть мимо. Он хотел угадать его запах. Камил опять кивнул. – Ваниль? Поляк потупил взгляд, неохотно промычал: – Угум. Йоханссон довольно облизнул губы и победно разулыбался. – Тебе очень идёт, – произнёс он каким-то мягким голосом, точно прошептал. – И как, ты любишь ванильное мороженое? – Если честно, не особо, – он вдруг засмеялся, неожиданно и для себя самого. – Но не потому, что ты думаешь. Оно просто очень скучное. – Его всего лишь нужно с чем-нибудь соединить, – норвежец пристально посмотрел ему в глаза. – Чтобы оно раскрылось. Спасение пришло так же внезапно, как и беда. Пока Камил стоял с видом, будто ему отключили мозг, кто-то из норвежцев окликнул Йоханссона. Тот отсалютовал ему по-прежнему пустым стаканом и пошёл в сторону стола своей команды. Поляк допил сок и вылетел прочь из столовой.

***

Спустя несколько часов, уже поздно вечером, Штефан лежал в своём номере на кровати, слушая музыку и иногда проверяя соц-сети на предмет чего-нибудь интересного, просто чтобы отвлечься. Он написал сообщение Михи. как ты? всё ок? я скучаю( что ты делаешь? лежу, слушаю музыку Он подумал немного и написал ещё. думаю о тебе Через несколько минут Хайбёк ответил ему. выгляни в окно Крафт, не вытаскивая наушников, поднялся и подошёл к окну, заинтригованный, что же такого увидел там из своего номера его альфа. Он вздрогнул, когда за стеклом показалось лицо Михаэля. Тот забрался по пожарной лестнице на 3-й этаж, и теперь стремился влезть к нему через оконный проём, всяческими жестами показывая ему открыть створку. Один наушник выпал у Штефана из уха. Он резко распахнул окно, впуская в комнату ощутимый поток холодного зимнего воздуха. – Ты что творишь? – возмущенно сказал он, стараясь не перейти на крик. – Михи, ты совсем что ли спятил? Он на шаг отошёл от подоконника, позволяя Хайбёку ловко впрыгнуть прямо к нему в окно, подтянувшись на опиравшихся о нижнюю часть рамы руках. – Ты же мог упасть! – продолжал ругаться омега, закрывая окно. – Нет, мне просто интересно, о чём ты только думал?! Михи, я… Но договорить он не успел, так как Михаэль притянул его вплотную к себе и довольно бесцеремонно зажал его рот своими губами. Он не стал закрывать глаза, как он обычно это делал во время поцелуя, и видел, что Штефан сердито нахмурился, всё ещё не закончивший отчитывать его весьма безрассудное поведение. Чувствуя, что Крафт не желает оттаивать просто так и не целует его в ответ, Михи со вздохом отстранился, не переставая его обнимать. – Прости, не смог удержаться, – он нежно коснулся губами его лба. – Я подумал, что если не увижу и не поцелую тебя сегодня, то не смогу уснуть. Крафт, который уже всерьез задумывался о том, стоит ли ставить под сомнение Хайбёковскую адекватность, недоуменно приподнял брови: – Ты мог бы подняться по лестнице и зайти через дверь, – он махнул рукой в направлении входа в номер. – Берт дежурит у нашей с Грегом комнаты, караулит, чтобы я не ушёл. В изумлении омега округлил глаза. – Что? – неверяще спросил он. Берт, один из членов их тренерского штаба, вероятно, по просьбе Хайнца теперь должен был контролировать Михи, чтобы тот не свинтил в свободное время к Крафту, иначе их расселение теряло какой бы то ни было смысл. – Поэтому я решил залезть через окно, – довольно улыбнулся альфа, явно гордый одновременно и своей находчивой идеей, и её успешной реализацией. – Если они об этом узнают, они нас убьют, ты понимаешь? – Штефан посмотрел Михи в глаза. В них виднелся отблеск единственной горевшей в комнате лампы над изголовьем кровати. Блондин хитро ухмыльнулся, расстёгивая и стаскивая с плеч куртку, снял шапку и свалил одежду в кучу на стул. – Я подумал, что оно того стоит, – сказал он наконец, поворачиваясь к Штефану и беря его за руку. – Михи, – осуждающе отозвался тот, всё же подходя к нему ближе. Михаэль вдруг крепко обхватил его руками за талию и, на мгновение приподняв над полом, поставил его ноги в белых носках поверх своих собственных, всё ещё обутых в кроссовки. – Ну-ка, иди сюда, – он шепнул и подцепил выпавший у омеги наушник, вставляя его себе в ухо. – Что ты тут слушаешь? Крафт был так ошеломлён произошедшим, что вообще забыл, что он что-либо слушал, и обратил внимание на продолжавшую играть музыку только после того, как Михи напомнил ему о её существовании. Он включил чей-то случайный плейлист в iTunes, открывшийся ему в рекомендациях, и так и стал слушать его, не перелистывая композиции, как он часто делал. Звучала какая-то нежная мелодия на электрогитаре, в ритм ей вторил бубен, и мягкий женский голос пел на английском о том, что героиня смотрит на кого-то в поисках правды, но всё скрывает тень, и приходится вслепую брести по темноте. Хайбёк сцепил пальцы в замок у Штефана на пояснице, и начал плавно покачиваться из стороны в сторону, чуть переступая ногами и придерживая омегу, чтобы тот осторожно переступал вместе с ним. Постепенно Крафт начал расслабляться, напряжение с плеч спадало, и он обвил руками альфу за шею. Продолжая медленно двигаться в такт песне, Михаэль наклонился и прошептал Штефану на ухо: – Можно я тебя поцелую? Тот, отчего-то вдруг смутившись, согласно кивнул. – Можно. Они замерли, прижавшись друг к другу, и начали чуть влажно целоваться, едва ощутимо соприкасаясь языками. Когда дыхание Михаэля заметно участилось, он сам прервал поцелуй, боясь, что Штефан запаникует и попытается отстраниться. – Знаешь, – тихо заговорил он, – Я ведь поговорил с нашим врачом насчёт того случая, когда я вспылил. И он сказал мне, что это отчасти произошло из-за выброса тестостерона в кровь, который в моём организме синхронизирован с циклом твоих течек, потому что мы с тобой уже давно вместе, и он подстроился под тебя, – он глубоко вздохнул. – У тебя была бы течка в те дни, если бы не блокаторы. Крафт погладил его по щеке ладонью. – Михи… – Я говорю это не чтобы там, сделать какое-то заявление или, – он помотал головой. – Я говорю это, чтобы ты не разочаровывался во мне. Штефан обнял его ещё сильнее и спрятал лицо у него на груди. Голос его был заметно приглушён, но Михи всё равно отчётливо разбирал каждое слово. – Не думаю, что я вообще способен разочароваться в тебе, Михи. Я так тебя люблю. – И я тебя. Омега вдруг заговорил очень быстро и много, будто до этого момента его что-то сдерживало, а теперь преграда исчезла. – Я весь испереживался за тебя сегодня, за твоё самочувствие, – он притянул его голову к себе вниз и коснулся сомкнутыми губами его лба, проверяя температуру. – Ещё и эта пожарная лестница. Я же сойду с ума, если с тобой что-то случится. – Да что со мной случится, малыш, – он уличил момент и беззаботно чмокнул Крафта в губы. – Когда ты рядом, я ничего не боюсь. Штефан подумал про себя, что он чувствовал нечто ровно противоположное. Бесстрашие Михаэля только усугубляло его тревогу и страх за него, за его безопасность. И им предстояло найти определенный баланс между этими их полярными состояниями, если они хотели показать на трамплине всё, на что способны.