Jardin Royal, или Выживут самые дерзкие!

      В коронованный золотой оградой поселок, лежащий на возвышении на холмах, словно наблюдающий за паствой правитель на троне, любая погода добиралась с опозданием. Можно было не сомневаться, если сводка говорит, что в Пасадене дождь, значит, через час он придет и в Жардан, а если ночью в Эл-Эй похолодало, то и в Жардан наутро продрогнешь в легкой куртке.       Весна в поселок тоже приходила не спеша. В низинах уже вовсю палило, народ переодевался в летнее, первые смельчаки лезли в воду на серфах, в Жардан же еще царила надменная прохлада. Роскошные сады только-только приоткрывали сонные веки, тянулись после долгого сна новыми почками и побегами, расцветали первые весенние бутоны. Солнце все чаще стало наведываться промеж белокаменных дворцов, и понемногу жители расшевеливались, как пчелы в оттаявшем улье. Завозились, каждый в своем сотовом доме, вспомнили о своих делах, преисполнились новой энергии для жизни на широкую ногу.       Минуло почти полных две недели с тех пор, как последние похоронные почести Уэйну О’Берли были отданы, и он канул в лету, к своему другу Скотту Рэншоу и остальным приятелям по несчастной участи. В школе Сесила сняли траурные рамки, в КГН избавились от очередного мемориала, понемногу и соученики, и вчерашние друзья перестали говорить об ушедшем. Все, что осталось от бедняги Уэйна — это карточные долги, которые он так ни с кого и не спросит, старые слухи о допинговом скандале да отголоски чьих-то воспоминаний о его красоте и высокомерии.       О’Берли ушел, как ушел бы любой из Жардан — на пике своего беспредельного бахвальства и безнаказанности, ничего не осознавший, ни до чего не додумавшийся. Проводившие его со стопкой Уэсли Хорнер и Кэмерон Уоттс пропустили мысль о том, что будь на его месте кто-то из них, им был бы уготован бесславный конец. Бесславным концом окончились бы жизни Сесила и Мэтьюза, поменяйся они местами с Уэйном, бесславно ушли бы все, кто знал его и был ему ровней. Каждый из них, овеянный ореолом мимолетной тоски в дни траура, думал об этом. Но прошел день, другой, десятый — и едва открытая искренняя истина позабылась. Затаилась в глубинах душ, ожидая нового потрясения, которое высвободит ее наружу и вновь заставит каждого молодого выскочку столкнуться с ней лицом к лицу.       Лишь один человек в поселке был столь непробиваем, что ему и забывать оказалось нечего. Патологически необучаемый, неисправимый до кончиков платиновых волос, Грэг Вудкастер не делал выводов ниоткуда.       Стоило прогнозу погоды пообещать больше двадцати градусов на грядущих выходных, сигнал был дан. Еще одна традиция ждала дани, и жители поселка как никогда готовы были ее отдать.       Когда Хейзел Зиглер проходила инструктаж в агентстве по найму прислуги, там предупреждали, что в Жардан Рояль обязанности ее могут выходить за рамки привычных. Что хозяева бывают бесцеремонны, требуют безоговорочной дисциплины, а просьбы (читай: приказы) их порой столь же бессмысленны, сколь неприемлемы. Так что когда ранним утром одной из суббот весь персонал Диаман Флувьяль моложе двадцати пяти подняли в восемь утра и выстроили в гостиной, Хейзел уже приготовилась к худшему. Прошлый смотр окончился для ее подруги Лайлы работой в полном неглиже с последующим увольнением. Повторяя про себя заученные формулы собственных прав, Хейзел вытянулась в струнку, увидев, как со второго этажа вальяжно идут молодые Вудкастеры.       Едва спустившись, Грэг зорко окинул взглядом всех стоящих и молчаливым кивком спросил о чем-то сестру. Она пожала плечами.       — Выбирай сам, — коротко отрапортовала Мэдли и без намека на интерес проследовала мимо шеренги девиц в столовую, где уже накрывали завтрак.       Ее брат потер руки и прошелся вдоль стоящих в ряд девочек с плохо скрываемым предвкушением. Двоим сразу знаком дал команду идти прочь, и две горничные, что попроще лицами, с облегчением побежали работать. На Хейзел взгляд хозяина остановился чуть дольше.       — Ты, — кивнул он, а после перевел взгляд вправо, — и ты. И ты. И вы обе. Ну и… ладно, ты. Сегодня освобождены от работы по дому.       Оставшиеся девушки молчаливо попятились, Грэг махнул рукой тем, что выбрал, чтобы сделали шаг вперед.       — В семь вечера быть здесь, полностью готовыми. Получите другую форму, работать будете всю ночь. Вопросы?       — Будет вечеринка? — спросила Хейзел.       — Да, — кивнул Грэг. — Еще вопросы? Быстрее.       — Что за форма? — нерешительно отозвалась наконец одна из девушек.       На это Грэг только усмехнулся.       — Обычная форма, закрытые черные платья, — ответил он. — Чтобы без фартуков, стиль, сечешь? Все, живо отсыпаться, чтобы к семи были бодрые.       Конечно, этот незапланированный выходной был всего лишь обманкой перед ночью тяжелой работы, но Хейзел вместе с остальными девочками побежала в крыло для прислуги вприпрыжку.       Как назло, сон не шел еще часа три, а позже дневной шум будил через каждые полчаса, не давая расслабиться. К тому моменту, как стало темнеть, Хейзел занервничала. Если не удастся толково отдохнуть, смена станет сущим адом на земле, особенно если близнецы будут наблюдать за работой лично. Впрочем… если речь о тусовке, есть большая вероятность того, что все гости вместе с хозяевами будут вдрабадан, и им будет не до зевающей прислуги.       К семи все, кого назначили на ночную работу, были на ушах. Как выяснила Хейзел, от волнения и непривычного режима уснуть толком не смог никто, да еще и неизвестность грядущей работенки подбрасывала дровишек в общее пламя нервозности. Высыпав наконец в большую гостиную, Хейзел вместе со всеми остальными с замиранием сердца стала ожидать близнецов, но спустя четверть часа за ними пришел водитель Вудкастеров, тот, что обычно возил хозяев. Обстановка накалялась.       Случай явно был выдающийся: прислуге даже выделили лимузин, чтобы довезти до места назначения всех девиц разом. В салоне действительно обнаружились комплекты одинаковой непроницаемо черной формы в виде узких облегающих платьев до колена, с отличительным знаком в виде шелковой золотистой ленты на шею. Схватив свой комплект, Хейзел поняла причину столь строгого отбора утром — все наряды были одного размера, самого маленького. Намечалось поистине нечто особенное, и она вот-вот должна была стать частью этого. Хейзел наконец отпустила нервозность и объяло нетерпение и интерес. Перед глазами за окнами проносились пейзажи вечернего Лос-Анджелеса, внутри все сжималось предвкушением, словно она ехала на вечеринку, чтобы оторваться, а не прислуживать. Так или иначе, она и пятеро отобранных Грэгом девушек точно станут частью чего-то элитного.       Когда лимузин наконец затормозил, и водитель по привычке открыл двери, Хейзел еще до того, как вышла на свет, почувствовала пронизывающий океанский ветер. Сердце глухо забилось, она поторопилась вылезти из салона и вытянулась рядом с остальными, ошарашенно оглядывая место, к которому прибыла.       Прямо к берегу по всем правилам была пришвартована поистине роскошная яхта — огромная, белоснежная, сверкающая подсветкой, из тех, какие Хейзел видела только на картинке. Она смутно что-то слышала на тему того, что у Вудкастера имеется какое-то судно, но это… это был настоящий плавучий особняк, если не сказать дворец. Стеклянные панели перемежались с сияющими боками корабля, на задней палубе даже с берега виднелся лазурный бассейн, а ветер доносил гремящую с яхты музыку. Всю неуверенность в затее как рукой сняло — Хейзел, как и все стоящие рядом с ней, пришли от вида в настоящий восторг и почти бегом побежали к трапу.       Секьюрити впустил внутрь, услышав имена и пересчитав, не захватили ли кого лишнего — и знай Хейзел, куда она едет, соблазн был бы велик! Но сегодня удовольствие потусоваться на самой красивой яхте, что они видели воочию, предстояло только им пятерым. Им и золотой молодежи Жардан Рояль и предместий — уж не ради простого люда эту тусовку закатывал Грэг, точно не ради него. Поднимаясь по трапу, Хейзел буквально не могла вымолвить ни слова — такая громадина была под ее ногами. Мимо проплыла украшавшая борт внушительного размера надпись «Риган», символическое имя корабля.       — Говорят, яхту Грэг назвал в честь какой-то девки, — пихнула Хейзел в бок одна из девочек, что поднималась вместе с ней.       — Грэг? В честь девки? — недоверчиво усмехнулась она. — Это вряд ли.       Обе похихикали, захваченные ощущением новизны, допущенные к чему-то запретному, закрытому, словно попали на одну ночь в особый, закрытый клуб.

***

      На деле так и было: только для особых гостей с приближением лета и маячившего на горизонте окончания учебы и тяжелых турнирных тренировок Грэг Вудкастер выводил свою любимицу «Риган» в прибрежные воды и гонял по кромке океана, собирая восторги туристов и простых зевак. Будь мероприятие порегулярнее, вечеринки на борту его корабля явно были бы популярнее попоек у Уоттса, но Грэг, слишком щепетильный в вопросах окружения, открывал двери лишь для избранных, только для своих. Даже персонал в стюардессы брал из собственного штата, чтобы никаких лишних ушей — и за эту уединенность и почти статус VIP тусовки на яхте Вудкастера жаловали даже те, кто самого Вудкастера на дух не переносил.       Едва пробило десять, к набережной стали стекаться статусные автомобили, а из них потек по двум симметричным трапам с подсвеченными ступенями тоненький поток особых гостей. Подруги из академии, проверенные друзья, кое-кто из самых надежных соигроков в школе Сесила, дети высокопоставленных приятелей родителей и, конечно, соседи по Жардан Рояль. Не все — само собой, только особые.       Впрочем, некоторым из пришедших приглашение не требовалось. Охрана на яхте, сверявшаяся по спискам, при виде поднимающихся двоих переглянулась и, поджав губы, послушно расступилась пропуская на борт не только значащуюся в списке Мануэлу, но и Сесила, которому просто не осмелилась отказать.       Непривычно рано прибывшая, Мануэла вообще не ждала от себя, что продержится на вечеринке долго — всю дорогу она убеждала Эндрю, что заглянет всего на часок, дескать, позарез хочет открыть сезон на яхте Грэга, а раз уж Мэтьюз с семьей в отъезде, придется ему составить подруге компанию. Сесил, к ее удивлению, не противился, напротив, видно почуяв, что Мануэла вновь собирается включить няньку, решил обеспечить ей для этого достойный повод — едва оказавшись на борту, прихватил из ведерка со льдом около бассейна бутылку кристалл и сорвал мюзле, загадочно улыбнувшись.       — Эндрю! — гаркнула она, ощутив себя склочной мамашей. — Что это еще ты задумал?       — Как что? Тебе открываю, — махнул бутылкой он, вливая щедро в бокал так, что пена полезла через край. — Ну, а это мне, остатки…       С этими словами Сесил опрокинул бутылку прямо из горла, отпив сразу четверть.       — Что ты делаешь?! — ахнула она, дернув его за рукав. — Тебе же нельзя пить…       — Не-а, вообще-то, мне можно, — заметил Сесил, закусывая заботливо оставленными рядом с выпивкой канапешками с сыром дор-блю.       — А как же твои… приступы? — понизив голос, спросила Мануэла, отпивая из бокала.       Вокруг обоих сами собой материализовывались гости — дресс-код на вечеринке был нехитрый — купальник или его отсутствие для смелых. На элегантное черное бикини с золотыми кольцами Мануэла для приличия набросила длинное черное платье с запахом, но сквозь его широкий вырез без преград виднелось декольте, одинаково шикарное, во что его ни одень. Приходилось перекидывать пышные локоны на грудь, пока отметка промилле в крови Мануэлы не избавила бы ее от стыда.       — А чего ты шепчешь, — передернул плечами Сесил. — Их весь стадион на последнем матче лицезрел, не стесняйся.       Она перехватила его взгляд, посерьезнев, Эндрю смягчился и снова отпил из бутылки.       — Да расслабься, Ману, ты две недели за мной хвостом ходишь, и ничего не случилось до сих пор. Сама меня притащила на вечеринку — значит, давай веселиться. А с бухлом или без него — мне всегда одинаково.       Рассудив, что сказанное Сесилом звучит довольно логично, Мануэла позволила себе немного расслабиться. Она огляделась вокруг, отмечая лоск, который всегда царил на яхте Вудкастера в начале тусовки. Тем более в начале первой тусовки в году: бока сияли, как начищенный мрамор, подсветка золотила сверкающие поверхности, в которых отражались непроницаемо-черные бесшумные тени: истуканы-секьюрити и стюардессы в платьях с золотыми платками на шеях. Почти недвижимая лазурная гладь бассейна, еще никем не побеспокоенного, буквально манила — сквозь прозрачную бирюзовую воду виднелись сверкающие рисунки на белоснежном дне.       Решив оставить Сесила в покое хотя бы на минуту и справедливо подумав, что бутылка кристалл его не убьет, Мануэла прошлась по нижней палубе, чувствуя дуновение ветра меж лопаток и вглядываясь в непроницаемую темную океанскую ширь, сверкающую несколькими едва заметными искрами. Редкие гости стекались наверх, куда поднялась и Мануэла, в последний момент вспомнив, что на верхней палубе располагалась капитанская рубка.       За стильными раздвижными затемненными дверями было душновато, пара девиц, уже хорошенько качающихся, наперебой что-то восторженно мурлыкали в спину хозяину, щелкающему по приборной панели, и которого Мануэла сразу узнала даже со спины. Платиновый затылок, закатанные небрежно рукава черного пиджака, подаренные ею же золотые часы «Убло» на правой руке и сигарета в зубах даже там, где курить точно не рекомендуется — скажите, как его зовут.       Вслед за Мануэлой в рубку влетели еще две девчонки, одна из которых выдохнула другой излишне громким шепотом:       — Вот он, Грэг Вудкастер!       — Попрошу, леди, — вскинул палец Грэг, оборачиваясь и на ходу цепляя фуражку. — Капитан Грэг Вудкастер.       Девчонки запищали, обе кинулись ему на шею, одна расцеловала, а другая запальчиво представилась. Мануэла опрокинула свой бокал и собралась уже выйти обратно на палубу, когда ее заметили.       — Принцесса в здании! — насмешливо поприветствовал Грэг. — Иди-ка сюда, обними папочку.       Неохотно поддавшись, Мануэла оттолкнулась от косяка и подошла — а перед ней, словно особой гостьей, расступились все присутствующие в узком помещении девицы.       — Ты без своей любимой подружки, надеюсь? — улыбнулся Вудкастер, облапав ее в рамках приличия и переодев на голову свою фуражку.       — Кто это, по-твоему, моя подружка? — нахмурилась Мануэла. — С Аделией я, знаешь ли… теперь не очень-то близка.       — Не, я вон про ту, — кивнул, приглядевшись сквозь прозрачные двери, Грэг, — душную блондиночку… ну, главное, чтобы он тут у меня ласты не склеил, проследишь, будешь так любезна?       От его шуток стало не по себе, но Мануэла не подала виду. Не следует таким пронырам, как Вудкастер, знать о слабостях Эндрю, особенно после его недопопытки покушения на убийство.       — Если ты лично ему на голову что-нибудь не обрушишь — видит бог, будет жить, — надменно напомнила Мануэла, но Грэга это только повеселило.       — Ох, шутница моя! — расплылся в улыбке он. — Не парься, вы оба в безопасности, если будете предохраняться… Развлекись, расслабь булочки хоть ненадолго. — Он наклонился к ее уху так, что ненароком коснулся его губами, говоря. — А то с самого матча их разжать не можешь, колись, серьезное с Чемпионом что-то?       — Не твоего ума дело, — отстранилась Мануэла. — Имей в виду, Грэг, я тебе дала самый распоследний шанс, так что лучше не зли меня.       — Распоследний шанс на что? — хохотнул он.       — На мое ужасно шаткое доверие, — холодно выдала она. — Ты сносно ведешь себя в последнее время… Но не думай, что я забыла все, что ты сделал. И нечего мне зубы заговаривать.       Грэг рассмеялся, хрипло, как обычно, а после похлопал себя по карманам, выудил сигарету и без слов сунул пачку в руки Мануэле.       — Мне твое доверие, Куколка, как собаке пятая нога, — вкрадчиво выдал он. — Веселись.       С этими словами Вудкастер пошел прочь, на ходу весело приветствуя очередных одетых в мини баб. Мануэла выдохнула, гневно, напряженно, и тут же стала рыться в крошечной сумке через плечо в поисках зажигалки. Пренебрегать куревом точно было не время.       На нижней палубе уже собралось немало народу — немало для этой конкретной вечеринки, конечно. В доме Уоттса эти несколько десятков фигурок потерялись бы, но здесь, при всем обозначенном статусе VIP, их можно было считать за целую толпу.       Уже шумел приветственно бассейн, девичьи перекрикивания вкупе со звоном бокалов и музыкой создавали атмосферу, которая Мануэле сейчас была нужнее всего — полного отчуждения от всех своих проблем хотя бы на несколько часов. Сесил уже уговорил свою бутылку и скучающе оглядывался, положив руки на поручень вдоль бортика, отделявшего палубу от воды. Мануэла прихватила еще одну бутылку изо льда и подошла.       — Что это на тебе? — рассмеялся невольно Эндрю, увидев на ней фуражку. — Приняла командование?       — Учитывая умения Вудкастера в навигации, капитанский титул тут явно сплошная формальность, — улыбнулась она. — Говорят, отплывем уже через десять минут. Ты точно не передумал оставаться?       — Как же я брошу тебя тут одну, да еще в таком виде? — вскинул брови Сесил.       Его взгляд невольно прошелся от шеи и до самых коленей, весьма символическое платье все еще почти ничего не скрывало. Мануэла ощутила мурашки на спине, на губах сама собой растянулась улыбка. Да, оказаться запертыми здесь на пару часов вдвоем — не такая уж плохая идея…       Пускай это говорил скорее алкоголь, нежели здравый смысл, Мануэла закурила, оценивающе сверкнув глазами, и взялась пальцами за козырек фуражки.       — Разве я здесь одна?       Сигаретный дым наполнил легкие, Мануэла почувствовала, как ее ведет от залпом вылаканного кристалл. Сигнал с яхты низко прогудел в знак готовности, и судно медленно двинулось, отчаливая от набережной. Обоих стоящих у бортика легонько качнуло.       — Какое там, Ману, одна ты точно никогда не останешься, — заметил почтительно Сесил, поджав губы. — Даже в моих мечтах.       — А я думала, уж в твоих-то мечтах я точно не одна, — заметила, невольно усмехнувшись, Мануэла.       И словно эта прямота разрядила что-то вокруг. Сесил хитро улыбнулся ей, принял бутылку из рук, рывком сорвал мюзле и хлопнул пробкой. Пена побежала по его рукам на пол, Эндрю отпил сразу несколько больших глотков, а после передал Мануэле.       — За самую крепкую дружбу, — заметила она весело.       — За практически родство, — поддержал он.

***

      Музыка, которая играла на повторе, кажется пошла на трехсотый или триста первый круг, Хантер не могла точно сказать. Она вообще мало что могла бы точно сказать, если бы спросили: ни какой сегодня день, ни какая погода, ни сколько времени, ни что происходит, ни где.       Говоря откровенно, она вряд ли и имя бы свое вспоминала, если бы сиплый голос Марлоу его не называл с интервалом в каждые четверть часа.       Сразу после злосчастного матча Хантер потащила его кататься, настоятельно попросив на матерном достать что угодно из веществ, чтобы ее как можно скорее отключило от реальности, и только через несколько часов поняла, что они каким-то образом снова оказались на той самой квартире, откуда Хорнер вытащил ее, словно рыцарь из пасти дракона.       Теперь-то Хантер, конечно, запомнила и хозяина, и точное расположение точки, потому что — она сама могла бы поклясться, что не в курсе, как — она и Дэмс торчали здесь больше недели безвылазно. Сначала просто поленились ехать домой, а Хантер внезапно устроил ночлег на старом прожженном диване, а через день или два все эти детали вообще перестали иметь значение.       Что-то такое витало в воздухе, а может, заключено было в дыме, который почти постоянно сопровождал, как стая проклятой мошкары, фигуру Дэмьена, что у Хантер не было ни сил, ни желания хоть о чем-то думать. Отец не звонил ей, с девочками разговаривал Дэмс и, судя по тому, что они перестали названивать, наплел что-то убедительное. Уже несколько дней телефон Хантер почти никто не донимал. Почти. Единственным, чьи трели все еще будили ее почти каждые несколько часов, был Хорнер. Уэсли не оставлял попыток дозвониться, а Хантер только слала ему бессвязные СМС, чтобы не искал ее, и он был единственным человеком, перед которым за все происходящее где-то там, на подкорке, было безумно стыдно. Больше она не попросила бы помощи.       Отголосками сознания Хантер понимала, что Дэмьен живет здесь, в этой засранной квартире, обкуриваясь крэком каждый день, только потому что она была рядом. Хантер уже давно была единственным голосом разума для него, но после своего провала она осталась так разбита, что замолкла и просто позволила всему этому случиться. Каждый вечер она засыпала на подоконнике, рушилась без сил около унитаза, опустошив желудок, или отрубалась на полу, задыхаясь в дыму, с мыслью, что завтра они точно свалят. Но наступало утро, солнечные лучи заглядывали в комнату, кто-то весело пел, готовя омлет, играла музыка, Дэмьен улыбался так, будто ничего не происходит, и они вновь оставались.       Она не замечала (а может, просто убеждала себя, что не замечает), что белки его глаз из белых стали почти розовыми, как и ее собственные; что фирменные шмотки залиты и затерты чем-то, о чем лучше не думать, а волосы спутались в колтуны на макушке. Глядя в покрытое пылью зеркало в ванной, она впервые не узнавала себя. Та Хантер, что приехала в Жардан Рояль, и та, какой она стала здесь, определенно были разными людьми, но вот эта третья, новая Хантер себя по-настоящему пугала. Все это требовалось остановить, но каждый раз мысленное усилие натыкалось на терновую ограду, окружавшую любой из выходов. Все было напрасно и бессмысленно.       Легкие снова послушно глотали дым, кокс заставлял танцевать до безумия, сбивая колени и локти обо все, что попадется на пути, а после обессиленное тело просто рушилось, как робот без подзарядки, и отключка уносила с собой последние воспоминания.       Все, чего Хантер добилась в Жардан, было потеряно, и ей казалось, она достигла своего пика. Что еще могло дать ей это место или она могла дать ему?       Близился вечер, к этому времени Хантер всегда обуревала какая-то неясная тоска, и она налегала на таблетки. Сначала принимала только транки (так ей говорили), а после взяла что-то еще, судя по приходам, МДМА, но и тут уверенности не было. Откуда в ней вдруг появилось столько доверия к незнакомым, явно сильно зависимым людям, Хантер не знала. Она просто глотала, что давали.       Теперь колеса уже начали отпускать. Хантер обычно не запоминала приходы, но в этот раз почему-то отчетливо запомнила — она и Дэмьен о чем-то говорили, и он плакал. Она не знала, был ли это трип или разговор между ними происходил на самом деле, но воспоминание отпечаталось так четко…       — Дэмс, — позвала она, лежа на полу и пуская кольца дыма в потолок.       Он всегда ошивался где-то рядом, тут была всего одна комната, и обычно все приходы переживали здесь — подальше от ножей на кухне.       — М? — спросил голос Марлоу от окна.       Он сосредоточенно что-то мельчил на разделочной доске.       — Помнишь, как мы обдолбались после вечеринки Сесила? — спросила Хантер.       Вот откуда пришло это воспоминание. Мозг как никогда кристально чисто вдруг выстроил сетку событий — ближайшая неделя стерлась, обнажив, как отступившая волна, что-то, скрытое куда как дальше.       — Что за вечеринка Сесила? — проговорил Дэмс, выпрямившись.       Хантер бросила взгляд на него, стоящего в своих любимых круглых очках, со спутанными волосами и рубашкой навыпуск. Сколько она уже на нем?       — Ты, блин, уже даже не помнишь, что за вечеринка у Сесила, — с упреком бросила она, хотя и сама мгновение назад не сумела бы вытащить это воспоминание из головы.       Дэмьен просто вернулся к своему занятию, возможно, приняв ее треп за галлюцинацию.       — Ты мне про Атертон рассказывал, — вспомнила Хантер. — Дэмс, почему ты не хочешь в Атертон?       — Мне там нечего делать, — отрезал неожиданно трезвым тоном Марлоу.       Поднявшись, Хантер села на колени, а после встала на ноги, словно ее что-то изнутри толкало подойти.       — Твой отец тебя звал, так ведь? Он переехал?       — Давно уже, — бросил Дэмьен. — Тебе какое дело, почему я не хочу в Атертон? Хочешь — сама туда езжай, они тебе даже больше рады будут.       Он застучал ножиком по доске еще напряженнее, а на глазах снова выступили слезы. Хантер силой отобрала нож, попытавшись вернуть его внимание себе, но Дэмса словно подменили. Его затрясло.       — Чего тебе, блин? Отдай! — рявкнул он, рывком пытаясь выхватить у нее нож. — Хантер, не беси меня!       Отдавать ему нож в таком состоянии точно было лишним, так что Хантер сделала несколько шагов назад. Дэмьен двинулся на нее. В его лице снова что-то полыхнуло, как тогда, когда он устроил драму с Дереком в Виньябле. Как и в тот день, когда Хантер узнала его.       И с удивлением она обнаружила, что это полыхающее нечто больше ее не пугает. Потому что теперь она знала, что так Марлоу теряет контроль. А если это происходило с ним, она всегда — всегда — оказывалась сильнее.       — Хантер, отдай мне хренов нож, мать твою! — заорал он, быстрым шагом пытаясь ее догнать.       Она выбежала на балкон, перескочив через кого-то, лежащего на пороге и не обращавшего на эту потасовку ни малейшего внимания. Там Хантер размахнулась и со всей силы метнула нож в сторону поблескивающей в лунном свете речной глади. На ее глазах, сверкнув победный раз, нож описал точную дугу и плюхнулся в воду. Воцарилась тишина, Хантер обернулась и увидела Дэмьена, стоящего в дверях, опустив руки. Господи, неужели она когда-то боялась его? Этого самого слабого на свете человека?       — Ну и что это? — устало спросил он.       — Я помню, что ты говорил мне про Атертон, — сказала Хантер, глядя ему в глаза. — Ты сказал, что отец тебя предал.       — И что? — повторил интонацию он.       — Ты плакал, — продолжила она. — Ты и сейчас плачешь.       На самом деле слезы катились у него по щекам, и Хантер понимала, что это закономерный итог всего, чему она позволила тут случиться. Все слишком сильно вышло из-под контроля.       — Если ты все сама помнишь, зачем мне это повторять? — вздохнул Дэмьен, утирая пальцами глаза.       — Потому что мне кажется… это сейчас очень важно.       «Это сейчас важнее всего, потому что только так мы выберемся отсюда», — хотелось сказать ей. Впервые за неделю с этим воспоминанием что-то в ней заскреблось, какая-то глупая нужность.       — Пожалуйста, скажи мне еще раз. — Она подошла ближе обняв его и насильно положив его голову себе на плечо.       — Мой отец меня предал, — послушно сказал он.       И как будто оттого, что он это произнес своим голосом, Хантер сама заревела. От простой усталости, страха, ужаса и отчаяния, от всего, что происходило с ней. А еще оттого, что вспомнила, как заплакала в прошлый раз, услышав это от него.       «Она такая хрупкая и слабая, никто никогда не подумал бы на нее, — говорил он тогда, — если бы ты знала, что она делала со мной. Теперь она больше не сможет, я стал слишком сильным… но я не могу остаться с ней один».       Хантер знала, что Дэмьен клещами вцепился в нее, боясь отпустить, но никогда не связывала это с отъездом его отца. Он не позволял ей уезжать, отшучиваясь, но теперь она знала, что он ненавидел отца за то, что тот бросил его наедине с той, кто оставил в душе Дэмса незаживающую рану.       — Никакая жизнь не проста, — говорил он ей когда-то давно, стоя на балконе своего дома.       А после она впервые осталась.       Ты можешь иметь все, но реветь как ребенок, вспоминая пытки, которым подвергал тебя тот, кто должен был защищать от всего. Реветь каждый раз, как кто-то, кому ты это доверил, растревожит эту рану снова. Забываться любым способом, пытаясь хотя бы на время заставить ее перестать болеть.       И будто это воспоминание запустило какой-то неясный механизм, Хантер Ферлингер расправила наконец плечи, глядя в пустоту, полную неясно видных огней. У нее вновь была цель.       А это значило, что пора отсюда убираться.

***

      К тому времени, когда на Лос-Анджелес опустилась тяжелая, непроницаемая мгла, а музыка на яхте загрохотала так, что по воде вокруг пошла мелкая рябь, на борт наконец поднялся один из последних гостей. Только по трем поводам Грэг швартовал свое судно к берегу вне расписания: если кто-то был при смерти, если закончилась выпивка или если требовалось подобрать Уоттса. И вот — под шум бурлящих под мощными двигателями волн, мешавшийся с бьющей по ушам музыкой и перекрикиванием любопытных, Кэмерон забрался по трапу, вплывая в свою любимую атмосферу кутежа с ароматом алкоголя и свежих океанских волн.       Вечеринки в его собственном поместье, конечно, значились для Уоттса самой любимой забавой, но отдых на «Риган» точно входил в топ-3. Любую тусовку, с которой можно было сбежать домой, Уоттс уже немного уважал, но здесь, на яхте Вудкастера, царил какой-то особый, элитный беспредел. Покуда капитан не давал команду причаливать, свалить с его вечеринки можно было только вплавь, и Кэмерона ужасно веселила эта власть, которой Грэг частенько с ним делился.       Поднявшись на капитанский мостик, Уоттс принял от хозяина судна бокал с холодным вискарем высшей пробы, закусил сигарету и довольно посмотрел на пляшущих вовсю, уже накидавшихся по самое не балуй гостий Грэга — тут можно было не сомневаться, сплошной первый сорт.       — Ничего так посудина, — заметил он, наблюдая краем глаза, как девочки скидывают платья и ныряют в нефритовую глубину бассейна топлесс. — А, вот, значит, зачем это дебильное правило сдавать телефоны при входе… Не узнаю, тебя, Вудкастер, неужто честным заделался?       — Пускай сдают… — сосредоточенно ответил Грэг. — У меня-то мобила при себе…       Он смахнул на дисплее камеру и с довольным видом стал приближать кадр с обнаженными гостьями. Кэмерон рассмеялся. Свой сотовый он, конечно, сдавать не стал, но доставать было лень, да и вживую женские тела грели куда сильнее.       В рубку вальяжно поднялась сестра Вудкастера, равнодушно поглядела на снимающего девиц Грэга, махнула Уоттсу в знак приветствия и пошла к приборам. Близнецы сегодня вновь были одеты в тон, оба в черном: Грэг в костюме-двойке с пиджаком, надетым на футболку, и дизайнерских кедах, а Мэдс в платье-мини, короткой кожаной куртке и ботфортах выше колен. Со своими белесыми лицами и платиновыми волосами, да еще в антураже роскошного судна Вудкастеры походили на серийных убийц экстра-класса, и если Грэгу такой образ дался неосознанно, то его близняшка точно имела что-то подобное на уме, судя по выражению лица.       — Что-то ты не веселишься, душечка, — обратился к ней Уоттс, развалившись в кресле прямо около капитанского. — Проблемы?       — Вон она, проблема, как упала на мою голову из маминой утробы двадцать лет назад, так и расхлебываю, — поджала губы Мэдли. — Грэгу, видишь ли, не нужен шкипер. Видишь ли, капитан тут только он.       — Он хоть навигацию в глаза видал? — не стесняясь сидящего рядом Грэга, усмехнулся Кэмерон.       — А сам-то как думаешь? — с тоской спросила Мэдс, взяв со стола длинный бокал для коктейлей, наполненный водой со льдом. — Это у вас сегодня веселье, а я и старпом будем пытаться не расколотить эту громадину в щепки.       На это Вудкастер наконец отозвался — недовольно поднял голову.       — Хватит уже, Мэдли, я на лодке выхожу целый год, и ни разу ничего не случилось. Маршрут один и тот же, старпом твой на стреме, чего ты завелась опять, как бензопила, ей-богу!       Сестра не сдержалась и ответила Грэгу подзатыльник, но он обратил на это не больше внимания, чем на чей-то громкий чих с палубы.       — А того, что ты весь год выходил с профессионалом за пультом, тупица, — поджала губы Мэдс. — Спасибо, что хотя бы кнопки запомнил, а как ты рулить собираешься, если на безопасный курс свой хрен положил?       — Отвали и не порти мне кайф, — отрезал Грэг, поднявшись с кресла.       Он кивнул на старпома, что-то сверяющего по приборам с сотового и свистом заставил его обернуться.       — Следи, чтобы все путем. Хоть царапина на моей яхте останется — всю жизнь выплачивать будешь, усек?       — Да, сэр, — кивнул старпом с непередаваемой гаммой чувств на лице.       Мужчина на вид был раза в полтора старше Грэга, уставшим и явно куда более смышленым во всех сферах жизни. А еще явно не в первый раз помогал в управлении яхты класса люкс, так что лай капитана воспринял с завидным флегматизмом.       — Ну вот и зашибись. Идем, Уоттс, пора бы расшевелить этот сброд.       Кэмерон поднялся, пронаблюдав за тем, как Мэдли выругалась на брата очень некрасивыми словами, тот показал ей средний палец и вышел из рубки, оказавшись отрезанным от недовольного гундежа сестры тонированной стеклянной дверью.       Уоттс с наслаждением вдохнул свежего воздуха и достал новую сигарету, ища глазами, где бы обновить выпивки.       — А под крышей что? — вспомнил он. — Видел, там суетятся.       — Немного почиллим, когда они выдохнутся, — ответил Грэг. — Ты же знаешь, я консерватор… За развлекухами побезумнее они идут к тебе.       Оглядывая с капитанского мостика сборище внизу, Уоттс пропустил мысль о том, что эти ни за какими развлекухами к нему не пойдут — такого контингента в Виньябле не водилось. У него в доме бывали вышедшие в тираж кинозвезды, бывали детки родителей, которых посадили за махинации в особо крупных, бывал простой городской сброд да забредшие на огонек соседи по поселку. Здесь, на «Риган» с первого взгляда угадывалось: толпа вся целиком из самородков. Пускай Вудкастер и заслужил бы где-нибудь в кулуарах своими подвигами премию Дарвина еще до кончины, но собирать вокруг себя нужных людей он умел.       Мелькнула в толпе девиц у бассейна красавица Тори Фостер-Спрингс, и настроение у Уоттса стало еще на одну отметочку выше. Оно и так было прекрасным: уже две недели его не донимал отец, даже Стэнли, развонявшись насчет внешнего вида поместья, съехал временно в какой-то отель неподалеку и не мозолил глаза за завтраками. Фрэнклин притих. Все еще не до конца усыпил бдительность сына, но Кэмерон почти поверил в то, что месть папаша как минимум отложил на потом. Почти.       Все остатки напряжения, задержавшиеся от той нелепой связи с Аделией, сошли, и уже который день Уоттса ничто не колыхало. Мать уверенно шла на поправку, ему не делали мозг федералы, которым он что-то там задолжал по общественным работам — все это была забота завтрашнего Кэмерона. А лучше Кэмерона через-пару-недель-ашнего — а сегодняшний Кэмерон был абсолютно счастлив.       Новая жизнь шла по плану. Утраченные иллюзии не скреблись под ложечкой глупыми надеждами, броня непробиваемого Джокера со стволом была восстановлена, и Кэмерона наконец перестало метать от каждой дурной новости, как последнего истерика. Нервы приходили в норму, а вместе с ними возвращалась и некая внутренняя сила. Сила, которая ощущалась от него за километр, и которую через один только взгляд девчонки чуяли, словно свиньи трюфель. Любая из них снова была в его полном распоряжении, стоило только открыть рот.       Спустившись вместе с хозяином на нижнюю палубу и пронаблюдав, как Грэга на правах владельца самой большой игрушки в городе облепили, как мартышки пальму, девки, Уоттс без грамма зависти проследовал вперед. Ему сегодня хотелось кого-нибудь новенького. Завести себе еще одну статусную подружку, желательно, такую же умную и сексуальную, как Тори. Ну а на безрыбье… и сама Тори сойдет.       Мимо Кэмерона проследовала без намека на приветствие знакомая фигурка в змеином слитном купальнике, и он на мгновение бросил взгляд. Аделия, такая же тощая и скучная, какой он ее запомнил, с собранными бесцветными локонами и золотым веночком на голове, продефилировала мимо, обдав его щиколотки легким ветерком от длинного прозрачного платья, которое надела поверх купальника.       «Последняя, кого бы я выбрал», — решил про себя Кэмерон и, улыбнувшись в предвкушении, пошел навстречу новой однодневной любви, любой из ныне вакантных.       Аделия только сделала вид, что не увидела Уоттса, но на самом деле тоже незаметно проехала по нему взором, проходя мимо. Вспомнила все свои мысли относительно него за последнюю неделю и справедливо решила, что эта вша ее внимания более не стоит.       Нет, первые пару дней после их разговора в баре Адель негодовала. Не оттого, что Уоттс ее послал — она и сама собиралась сделать то же. А оттого, что углядела в его лице что-то, похожее на недовольство. Будто бы он этим «мне плевать» хотел сказать «мне не понравилось». Пару дней ее это действительно беспокоило.       Но минуло две недели, и приступ гордыни прошел. Как самодостаточная женщина, живущая по заветам феминизма, Аделия решила, что, если Уоттсу и впрямь не понравилось — это только его проблемы. Она удовольствие получила, как следует побесила отца (а уж его реакцию на следующий день после того, как новости о смерти Уэйна отпустили, она прочувствовала сполна, и игра определенно стоила свеч), обязательств не последовало, так что мероприятие удалось, а все свои претензии клиент мог засунуть глубоко себе в задницу.       Во всем поселке воцарилась такая тишина, что даже у Аделии настрой в кои-то веки был хорошим. Закончилась наконец дурацкая гормональная терапия, и ее перестало мотать по эмоциональным полюсам, отец больше не заговаривал о браке с Мэтьюзом, так что Аделия позволила себе выдохнуть и решить, что новая жизнь и вправду началась.       В прошлом были необдуманные поступки, бессмысленная нервотрепка и случайные связи, приводящие к одним только проблемам. Даже такие приятные, как с Уоттсом. Все равно ничего, кроме удовольствия в постели, он предложить не мог, а на подобный примитив Адель больше не была намерена соглашаться.       «Отношения мне точно больше не нужны, и уж точно не с ним», — решила про себя она, бредя на звук перезвона бокалов.       Впереди внимание мигом привлекла алым бикини с высоким верхом и венком из красных хризантем в волосах Изабель. Она, как обычно, не стеснялась ни в яркости нарядов, ни в яркости эмоций: хитрая улыбка явно означала, что сегодня ее владелица оторвется.       Бассейн, около которого Аделия ее нашла, уже был битком: кто-то дрался, кто-то целовался, не стесняясь соседей, а большинство девиц просто скакали под музыку, будучи по грудь в воде, явно радуя взоры собравшихся поглазеть парней.       Адель грациозно упала на один из ближайших лежаков, расцеловалась с Изабель и подобрала повыше прозрачное платье-накидку цвета шампанского. Купаться охоты не было, но общий дресс-код веселил.       — Уже присмотрела себе на сегодня жертву, Иза? — спросила она, закуривая.       Сигаретный дым объял ее тонкую фигуру, Адель поправила золотистый лавровый венок на убранных в несложную прическу волосах.       — Вот моя главная жертва, — хохотнула довольно Изабель, вытаскивая из ведра со льдом бутылку Моэт. — Сегодня — никаких мужиков, я планирую ублажать только себя. Присоединяйся, Адель, слыхала я, ты тоже разочаровалась в этом ненадежном племени?       — Так точно, — отдала насмешливо честь та. — Разливай!       Ближе к корме, на широченном ложе, устланном подушками, на фоне ночного океана наперебой делали фото еще не слишком пьяные гостьи. Аделия бросила всего один взгляд и тут же наткнулась им на знакомую фигуру. Игристое уже было внутри, и она без стеснения вытянула руку и помахала, привлекая внимание.       Мануэла в умопомрачительном (даже Адель бесспорно признала) черном бикини позировала на коленях, изящно подобрав ладонью шикарные волосы, а напротив, сидя по-турецки прямо на палубе, видимо, уже не первые пять минут, ее фотографировал Сесил. Заметив мельтешащую в воздухе ладонь, Мануэла весело помахала в ответ и поднялась, расплескав частично что-то из бокала для коньяка. Пока она дефилировала мимо бассейна, Аделия на раз раскусила, что подруга уже хорошенько нарезалась.       — Что это мы так яро отмечаем, крошка моя? — промурлыкала Изабель, расцеловывая Мануэлу в нарумяненные щечки. — Привет, милый.       Она так цепко взялась наманикюренными пальцами за плечи Эндрю, будто уже пожалела о данном пять минут назад обещании быть верной только бутылке этой ночью. Аделия лишь подавила смешок, уловив, что не ощущает по этому поводу ничего, кроме легкой иронии.       — Сезон начался, — стала загибать пальцы Мануэла, — Эндрю выиграл полуфинал, скоро закончится учеба, а еще… весна ведь, это разве не повод?       — Еще какой! — согласилась Адель, и все четверо соединили бокалы.       — И ты сегодня в нашем нетрезвом эшелоне, Сесил! — обрадованно залыбилась Иза. — Вот уж не ожидала. Как твое здоровьичко, делись?       — Как видишь, Иза, — расплылся в пьяной улыбке Сесил. — Прекрасно! Кто бы мог подумать, что во владениях Вудкастера может быть так приятно отдыхать…       Он на автомате пролистал сделанные фото без особого стеснения, Адель успела бросить взгляд, а после снова перевела его на Мануэлу, придушив на подходе мысль о том, что на таком декольте можно продавать рекламу, окупится за пару часов на год вперед.       — А у тебя не отобрали телефон на входе? — опомнилась она. — Грэгова охрана говорила, нужно сдавать, что-то там у них с приборами…       — Я тебя умоляю, — поморщился Сесил. — Вудкастер просто хочет походить на знаменитость, типа, у него тут такой заряженный народ, что его запрещено снимать… Меня в списках нет, вот они и не решились ничего отобрать.       — И хорошо, а то мой забрали, — пожаловалась Мануэла. — На что бы я тогда делала фото, м?       — И я хочу фотосессию! — распорядилась Изабель. — Мой телефон тоже у этих громил… Сесил, ты сегодня нарасхват!       Вокруг их лежака словно магнитом собирало народ, подтягивались все те, кто разбредался до того по палубе. Конечно, по большей части парни подходили поглядеть на Мануэлу тер Пэриш в бикини, но некоторые присаживались, подливали себе, знакомились и создавали кругом атмосферу общего шума. Какой-то паренек слишком близко наклонился к Аделии, пытаясь спросить ее имя, когда она, надменно ощетинившись, бросила, что не знакомится.       — Эта леди не настроена на знакомства сегодня, приятель, — пояснил оказавшийся рядом Сесил весело, но с ноткой чего-то такого в голосе, что говорящий сразу куда-то потерялся. — Порядок?       — Спасибо, Эндрю, — выдохнула она, снова улыбнувшись, он пересел поближе к ней, заняв свободный лежак по правую руку. — Я не настроена на знакомства больше никогда, так что… пошли они все.       Почти все шезлонги были насквозь мокрые, как и вся одежда Сесила, хоть он и не плавал — джинсовые шорты и футболка промокли полностью, облепив его шикарную спортивную фигуру, к слову, в самый раз для знакомств.       — То есть полная эмансипация? — уточнил Эндрю.       — В точку, — покивала она.       Сидя рядом с друзьями, Аделия только преисполнилась еще большей решимостью блюсти обет. Забыты были ссоры, Сесил и Мануэла снова смеялись вместе с ней без намека на обиду, а значит, нет ни одного повода больше пытаться рушить свою жизнь. Особенно самым надежным и мучительным способом — треклятыми мужиками.

***

      Музыка с яхты, плавно мерящей прибрежную полосу, доносилась до набережной, и, говоря начистоту, здесь атмосфера была даже более заразительной, чем наверняка на палубе самого корабля. Во всяком случае Дженна себя именно так и успокаивала. Едва прознав про тусовку на яхте Грэга Вудкастера, она бросилась подбирать что-то из шмотья, что еще не слишком явно засветила в КГН, экстренно докупила недостающего, потратилась на укладку, на всех парах примчалась в Эл-Эй, где вызвала Убер Блэк, заставив его проехать всего четыре метра, чтобы напороться на секюрити, который холодно ответил, что фамилии «Моро» в списке нет.       Тщетно Дженна клялась, что Грэг ее лучший друг, тщетно просила позвать его, делая вид, что секьюрити за отказ такому гостю влетит по первое число — ее просто оттеснили девицы в настоящем Прадо, и сразу после о ее существовании забыли все, включая охрану. Около трапа Дженна встретила еще одну несчастную, которая едва ли не со слезами на глазах божилась, что Грэг пригласил ее лично после проведенной совместно ночи, но номер его, дескать, недоступен, а ее имени в списке нет…       Дженна сразу поняла, что их обеих не пустят, но все же вдвоем они попытали счастье еще раз — надежда почти успела родиться где-то в груди, когда охрана нахмуренно оглядела снова, перешерстила списки и переглянулась, молчаливо совещаясь.       Конечно, и Дженну, и ее спутницу погнали прочь, несмотря на брендовые шмотки и очень сложные лица. Бывшая любовница Вудкастера послала ему проклятье и обреченно потопала на каблуках от Лабутен куда-то в сторону ближайшего бара, а Дженна осталась на скамейке на набережной, откуда теперь наблюдала отчалившую яхту, на которой силуэты знакомых фигурок явно проводили время роскошно.       Но мысли Дженны уже были заняты совсем другим. Она запомнила эти взгляды, сомнения, а главное эту уверенность внутри, когда пыталась прорваться на яхту вместе с бывшей подстилкой Грэга. Да, любое дело, если в нем участвуют двое, окончится успехом вдвое вероятнее.       Дженна поняла, что ей нужен сообщник.       Не для этой тупой вечеринки, конечно — нет, для ее великого дела. В Жардан Рояль Дженна приживалась плохо, а мать давила, все чаще выспрашивая о результатах. О плане заполучить не дурацкую вудкастерскую картину, а саму семейную реликвию тер Пэришей стоимостью тридцать миллионов Дженна ей не сказала, решив сообщить уже по факту, но так или иначе — если даже пройти на закрытую тусовку у нее не вышло, то и это дело без сообщника обречено на провал.       На трезвую голову мысли приходили лучше всего. С тоской глядя на опрокидывающих бокалы вдалеке на яхте, Дженна прищуренно размышляла. Ничего, еще несколько усилий, и она сможет закатить вечеринку покруче. Осталось только найти подходящего компаньона, такого, которому можно будет довериться, который не потребует многого и у которого найдется мотивация помочь.       Нехитрыми вычислениями Дженна поняла — чтобы не потратиться слишком сильно, найти достойную поддержку и обеспечить успех делу, ей нужен сообщник из Жардан. Кто-то из местных, кто все знает и будет прокладывать путь. Проблема состояла лишь в мотивации — кому захочется лишить Бриллиантовую Принцессу ее главной ценности без явной для себя выгоды?       Дженна достаточно узнала о жителях Жардан и их внутренних распрях. Аделия Ройе была первой кандидаткой на пост злодейки, она явно больше прочих хотела подгадить Мануэле — из-за злосчастного колье и разгорелся скандал, о котором гудел весь поселок и предместья еще несколько недель. Месть не только лучше всего подавать холодной — желательно сыпать яд в любимую пищу. Однако Аделия была даже слишком «своей». Была вероятность того, что преданность поселку все же пересилит обиду, особенно спустя время. Нет, доверять ей было нельзя.       Был вариант подговорить на подлость самого Грэга — раз уж он тут числился главным по подлостям — совесть очень и очень вряд ли взыграла бы в самое не походящее время при должном вознаграждении, но у этого сукина сына явно было слишком мало мотивации. Такого сильного противника стоило хорошенько подкупить, чтобы он согласился поднять свой зад.       Перебирая в уме одного за другим, всех Дженна по очереди отметала. Слишком честный, слишком хитрая, слишком много придется заплатить, а этот точно не удержит язык за зубами. Самой большой проблемой была эта непознанная Дженной преданность жардановцев друг другу. Неважно, насколько они друг друга ненавидели — каждый выбирал своих, какой бы замес ни начинался. И в этом они все были едины…       Все, кроме одной.       На сей раз Дженна хорошенько изучила матчасть и перерыла все известные ей источники в поисках информации о той, кто мог поставить под удар ее план. Теперь же она могла его спасти.       Хантер ныне Ферлингер, потерянная дочь самого Люка Ферлингера, прибывшая в Жардан Рояль меньше полугода назад. Дженна очень пристально отследила ее путь —Хантер приехала из Бальены, маленького пригорода Сан-Диего, и близко не похожего на элитный квартал. Нет, место и положение, которое Хантер занимала до приезда в Жардан, было едва ли не ниже, чем то, что теперь занимала сама Дженна. Эта Ферлингер из низов, причем еще совсем недавно другой жизни и не знала. А судя по тому, как быстро она поднялась — талант ассимилироваться у Хантер был врожденный.       Если не она, то никто. Идеальный кандидат, которого стоило как минимум прощупать, и, если предположения Дженны верны, у нее найдется и мотив, и возможности, а нынешнее положение обеспечит нехитрые запросы. Стоило ли Хантер тянуть из кого-то деньги, когда и своих у нее теперь было завались?       Вытащив из сумки фляжку с водкой, Дженна отпила, глядя на дрейфующее в лунном свете сверкающее судно. План на сегодня, за который она ожидала себя наградить, содержал несколько больше пунктов, но… даже один шаг ближе к цели уже заслуживал собственного поощрения — хотя бы собственного, раз ничьего другого Дженна давно уже не ждала.

***

      Толпа на яхте разогревалась обманчиво медленно, без привычного уоттсовым тусовкам показушного гвалта и вульгарного шума. Здешние гости, каждый из которых считал себя звездой этого вечера, поглощали выпивку и что повкуснее с присущим им элегантностью и достоинством. Если девицы, объевшись марками, кидались без верха в бассейн — то выплывали без грамма стеснения, демонстрируя себя как произведения искусства. Если уговаривали на двоих на спор за десять минут бутылку ХО надменные юноши — то ни единой мышцей лица не выдавали опьянения, близкого к коме, а только хитро смолили, глядя по сторонам.       Обратная сторона медали ждала тихонь и снобов на этой вечеринке. Если раньше мажоры с гордым видом ходили мимо бухого сброда, возвышая себя над массой, то здесь меж гостями не было различий. Все, кто считал себя элитой, были на равных, а значит, и марку держать перед своими стало без надобности. Сегодня приняли решение напиться до беспамятства даже те, кто никогда не позволял себе подобной неосторожности в родном поселке.       — Ишь ты, какой лоск, — икал набравшийся критично для своего спортивного лайфстайла Эндрю. — Жаль, что Грэг прямо на этой посудине не живет… А то так отцепил тросик… и до свидания, сосед! Попутного, так сказать, ветра…       Аделия, сидящая около него на возвышении у бассейна, трогая носочком воду, заливалась смехом.       — Ты просто завидуешь, что у тебя нет яхты! — прохохотала она, доливая себе игристого.       — Мне-то яхта зачем? — беззлобно отвечал Эндрю, потягиваясь. — Такая громадина только и нужна, оргии устраивать или компенсировать… а мне ни то, ни другое не интересно, ты знаешь…       Снова рассмеявшись, Аделия подлила выпивки и ему. Сесил взял без возражений, сразу опрокинул треть, и вытянул ноги, опершись об обивку локтями.       — А и правда, чего это у Вудкастера яхта есть, а у тебя нет? — задумалась Адель, жуя сыр со шпажки. — Откуда она у него вообще?       — Папаша ему в честь победы на турнире подарил, — объяснил снисходительно Сесил. — В том году, когда Грэг меня обыграл, Вудкастеры там чуть не лопнули от счастья, вот, поощрили сыночку.       — В следующий раз они ему космический корабль докупят? — рассмеялась Адель.       От улыбки у нее уже явно сводило скулы, а звук ее непривычно частого смеха стоял у Эндрю в ушах, как музыка на повторе.       — Щас, ага, — покивал он. — Не будет следующего раза. Скинул я уже этого «действующего чемпиона» с пьедестала. Осталось только подсрачник ему дать на матче за третье место.       — С кем он его будет играть? — нахмурилась сосредоточенно Адель.       — С Мэтьюзом или Криком, кому больше повезет, — самодовольно ответил Сесил. — А второго буду раскатывать я.       — Как тут зрачки заливаешь, я посмотрю, как ты будешь кого-то раскатывать, — снова залыбилась Аделия, Эндрю ее только шутливо пихнул в бедро.       Холодный порыв ветра заставил отрезветь буквально на одно мгновение — голова Сесила прояснилась на миг, и он увидел, что палуба стремительно пустеет. Кивнув Аделии, чтоб привлечь внимание, он огляделся, и оба увидели, что гости толпятся около проходов в крытые залы. Любопытство возобладало над гордыней, и самые нежеланные гости Грэга резво поднялись, расплескивая элитное бухло, и поспешили к лестницам, где уже гудело поддатое сборище.       Ажиотаж превзошел ожидания, Эндрю затормозил на верхней ступеньке, пропуская целую вереницу голосящих надменно девчонок. Мимо проскользнула неизвестная красотка в очень пушистой шубе, на Сесила пахнуло жаром вперемешку с легкими сладкими духами, он невольно облизнулся и поспешил вслед. Аделия терлась рядом, он взял ее за руку, чтобы не отстала, а как только оба спустились с последней ступеньки, глазам предстала картина, которая даже перед привыкшим к роскоши взором Сесила полыхнула, заставив остановиться в оторопи.       Крытый зал нижней палубы явно был рассчитан на меньшее число гостей, и сбегавшиеся сюда волной девицы спешили занять места — на кожаных диванах по углам овальной комнаты, вокруг роскошно накрытого стола с закусками и бесчисленным количеством бутылок и бокалов или на подоконниках, где сквозь панорамные иллюминаторы виднелась подсвеченная с бортов океанская гладь. Черное дерево перемешалось с кожей, отполированным до зеркального блеска черным мрамором и сталью, плавно обрамлявшей полотки, по которым бегали мелкие искры. Эндрю не стал тянуть, а поскорее хватанул пару бокалов с чем-то шипучим, отпустив руку Аделии.       Кругом царила вакханалия, все гости яхты набились в это просторное, но душное помещение, и оно мгновенно наполнилось выкриками, звоном бокалов, дымом и навязчивой, льющейся, казалось, из каждого угла музыкой.       Над столом спускалась, почти касаясь пробок венчающих пирамиду изобилия бутылок, длинная сверкающая люстра из стекляруса, ныне погашенная, лишь отражающая блики тусклых светильников по бокам зала. Во всем помещении царил мягкий полумрак, и Сесил наконец смекнул, что это неспроста. Опрокинув бокал, он стал искать глазами Мануэлу, когда в руку ему снова вцепилась Адель.       — Ты погляди! — хохотнула она. — Кого он из себя корчит на сей раз, как думаешь?       На фоне ночного океанского пейзажа, видневшегося в панорамных иллюминаторах, на самом козырном месте — посреди обитого бархатом дивана во главе стола — сидел, закинув ногу на ногу, сам капитан Грэг Вудкастер. Он смолил сигару и разглядывал собиравшихся вокруг его трона гостей как никогда надменно, а вокруг словно ниоткуда с мастерством ниндзя материализовался десяток девиц модельной внешности, строго в черном — шелке, бархате, кружеве и капроне.       — В честь чего такой пир, Грэгори? — вскинул бокал Уоттс, походя заливая виски чем-то еще из фляжки. — Уж не только ведь из-за этого дурацкого судоходного сезона, а…       Он явно подыгрывал Грэгу, подрабатывал сегодня герольдом, и гости это поняли: зашумели с удвоенной силой. Однако Сесил даже сквозь алкогольное опьянение догадался обо всем и без этого глупого спектакля. Девочки так обхаживали Грэга, словно стайка идеально причесанных ворон кружа вокруг него, что только слепой бы не догадался, кому они принадлежат. И спустя мгновение догадку подтвердила Мэдли.       Она, как и брат, одетая в черное, подошла позади, опустила ладони ему на плечи и недвусмысленно вскинула бровь.       — Грэг хочет сказать, что папа доверил ему кое-что из своего бизнеса.       Вудкастер на это наконец поднялся — сделал одолжение, чтобы видно было даже тем, кто застрял на лестницах, не сумев пробиться через толпу или совладать с собственными заплетающимися ногами.       — Что ж, мои дорогие любители побросаться деньгами… — вкрадчиво произнес он, подняв бокал, скрипнувший в черной перчатке. — Теперь каждый раз, когда вы платите элитной девочке в радиусе ближайших пяти километров от нашего любимого развратного садика… — Он сделал театральную паузу и вскинул голову, тряхнув почти белыми в полумраке зала волосами. — Вы платите мне.       Теперь понимающе заулюлюкали почти все, кто был в зале. Понеслись тосты, поздравления, все те, с кем братался Грэг, само собой, новость восприняли с мало чем сравнимым энтузиазмом. Аделия рядом с Эндрю рассмеялась так, словно Вудкастер на ее глазах опозорился по самое не хочу, а после отпила, молчаливо качая головой.       — Работенка под стать, это точно, — фыркнул Сесил. — Так и знал, что из Вудкастера если кто и выйдет, то либо наркодилер, либо сутенер.       Он вспомнил, что хотел найти Мануэлу, и попытался протиснуться подальше от толпы, окружавшей совершенно неинтересного ему хозяина лодки, туда, где посвободнее дышалось. Перед взором полыхнули блестящие медные локоны, и перед Эндрю развернулась, словно почуяв, что он стоит за спиной, Тори Фостер-Спрингс.       — Се-е-есил, — пропела она, на раз выдавая точное число принятых на грудь бокалов.       — Тори, — коротко поприветствовал он, выдавая дежурную улыбку.       Тори Фостер-Спрингс была из того разряда людей, которых он регулярно встречал на всяческих общих сборищах, но ни разу толком с ней не разговаривал или ограничивался вопросами о выпивке или Мануэле. Это вопросы и сейчас вертелись на языке, но Эндрю сдержался.       — Что это ты тут делаешь? — наигранно удивленно спросила она. — Я думала, вы с кэпом друг друга ненавидите…       — У нас перемирие, — склонил голову Сесил. — А тебя давненько не видно на корте. Ты разве не фанатка Вудкастера?       — Конечно-конечно, — покивала она. — Много дел сейчас с отцом, не бери в голову, наши финансовые штучки… Как тебе этот выпад, а?       — Грэгова новая работа? — вскинул бровь Сесил. — Я знал, что он этим кончит.       Меж тем Тори где-то раздобыла бутылку отменного виски и умудрилась на весу разлить в два бокала.       — О, нет, помяни мое слово, он этим только начал… Ты больше не трезвенник, что ли?       — От случая к случаю.       Они перебрасывались этими дежурными вопросами-ответами, как мячом на корте. Тори хитро улыбалась из-под длинных ресниц и восточных стрелок, отпивала, легализуя молчание, а Сесил все искал краем глаза свою сегодняшнюю няньку, которая куда-то слишком надолго пропала.       — Что значит, только начал? — спросил он, не глядя на Тори, чтобы занять неловкую паузу.       — Ах, ты про эскорт, — вспомнила она, поправив волосы. — Ну, семейный бизнес, знаешь… это же их фишка. Грэгу это пойдет на пользу, выбить дурь. Ему нужно подержать в руках деньги, за которые он несет хотя бы какую-то ответственность.       Сесил улыбнулся, но явно вышло натянуто, Тори, сама того не ведая, била ниже пояса — финансовая независимость ему только снилась. А впрочем… зная Тори, вполне вероятно ведала она прекрасно.       — Что потерял, Чемпион? — напомнила она, не привыкшая явно к тому, что собеседник так надолго отводит от нее взгляд. — Или кого?       — Мою сегодняшнюю пару, конечно, — обнаглел Сесил, бросив наконец взгляд на собеседницу. — Ты ее не видела?       Тори сама была бы рада намекнуть на это — как и весь поселок, боже мой — так что лишить ее удовольствия проехаться своими шутками ему по сердцу было слабой, но все же компенсацией за унижение фразой ранее.       — Ах, ты про Мануэлиту-будущую-Мэтьюз? — сверкнула глазами хищно Тори. — Она у бара наверху, глушит кокс.       — О, мне тогда… чего?! — опомнился, переварив услышанное, Эндрю.       — Не ожидал? — расплылась в оскале Тори. — Маленькая подружка Сесила уже не такая невинная, какой он ее при себе держал?       Поставив бокал со стуком обратно на скользкую сверкающую поверхность стола, Сесил улыбнулся почти покровительственно — до того ее подколки были похожи на дешевые попытки выслужиться.       — По крайней мере держал, — произнес он, наклонившись к самому ее уху и облизнувшись, — маленькая подружка Уоттса.       Тори расхохоталась и сделала вид, что чертовски обиделась, и это был самый верный знак, что обиделась на самом деле. Сесил опустошил и ее бокал, взяв из рук, и подмигнул на прощание:       — Захаживай к нам на корты почаще, твой трахарь теперь у нас постоянный гость.       — Уоттс мне не просто трахарь — а друг со всеми привилегиями, — парировала она. — Ну ты только не завидуй слишком сильно, заяц, глядишь, и тебе когда-нибудь еще немного привилегий отстегнут!       Она порхнула в толпу удачно, оставив последнее слово за собой. И хотя Сесилу для прекрасного настроения только и не хватало, что кому-нибудь нагрубить, а все же послевкусие зубастая Тори почти всегда оставляла горькое.

***

      Музыка стала совсем размеренной, ритм полился, словно волны, а может, это просто казалось Мануэле, непонятно зачем решившей занюхать дорожку со сверкающего зеркальной гладью сервировочного блюда на баре верхней палубы.       Сесил точно не одобрил бы, а у нее не было желания с ним спорить. Узнает по факту — займется ее спасением и будет уже не до ругани. Мануэла слегка подзабыла, что хотела вообще-то заняться его спасением сама. Алкоголь в количествах, в каких он редко посещал ее желудок, решил, что Мануэле не стоит так сильно переживать. В конце концов все хорошо, проблемы надо решать по мере поступления, а она и так частенько стала себя накручивать.       Почти все гости уже были вдрызг, и Мануэла ощущала себя в своей тарелке. Позади материализовался Уоттс, шепотом вынесший ей сердечную благодарность за выбор бикини. Оскорбившуюся бы в любой другой день Мануэлу это только рассмешило.       Около бассейна краем глаза она углядела Адель, болтавшую с Уэсли Хорнером, завсегдатаем всех праздников Грэга — только на них и иногда в школе Сесила Мануэла этого парня и встречала. Теперь же он так по-свойски общался с Аделией, даже не обращая внимания на свою спутницу с короткой стрижкой, что становилось ясно — это не первый их разговор по душам. Мануэла решила присоединиться, но не рассчитала маршрут — на полпути к бассейну ее перехватила железной хваткой мускулистая рука, заставив остановиться.       — Ай! — Мануэла отступила на шаг от ниоткуда взявшегося Сесила, он молча протянул ей ее длинный кардиган, как-то угадав, что к ночи она захочет приодеться. А сразу затем поймал за подбородок и поглядел пронзительно в глаза.       — Сесил, — вывернулась Мануэла, уже чувствуя действие порошка.       Картинка перед глазами обрела невероятную четкость, а тело наливалось такой силой, будто кто-то подключил его напрямую к источнику тока. И новоприобретенная энергия явно не осталась незамеченной со стороны.       — И как это понимать? — вопросил Эндрю, ухватив ее за плечо. — Мануэла, ты из ума выжила?       — Я взрослый самостоятельный человек, — отрезала она, натягивая кардиган на плечи. — Чего ты хочешь? Я пришла сюда веселиться, и…       — И решила накачаться наркотиками?       — Всего одна дорога ничего не сделает, — отмахнулась Мануэла. — Слушай, Сесил, отстань, ты… лучше бы ты сам расслабился немного, честное слово, весь вечер только и ноешь…       Он отпустил ее и вскинул голову, будто собрался брать Мануэлу на слабо. В глубине души она знала, что злит его и больше всего тем, что не играет по его правилам. Сесил ненавидел, когда его моральные ориентиры кто-то попирал, а уж если попирала она… это было срони святотатству.       И в этот момент она — то ли спасибо коксу, то ли сама по себе — поняла, что именно того и добивалась. Она хотела его позлить.       — Я тебя не узнаю, Ману, — покачал головой Эндрю. — Что с тобой стало? Пытаешься набиться мне в няньки, а сама… тусуешься у Уоттса и в притонах вроде этого, приправляешься порошком, что дальше?       Бриз с океана немного остудил, но мысли все так же плыли, словно в вязком желе. Сложно было признаться, что Сесил прав. С тех самых пор, что Мануэла стала невольной посредницей в его расставании с Аделией, внутри нее как будто… что-то высвободилось. То, что ощущала Мануэла, надевая злосчастное колье.       Темная сторона, которую она всегда считала чем-то вроде искорки, крошечного всполоха, похожего на падающую звезду, на деле теперь разгоралась внутри нее пламенем, грозившим спалить все к чертям вокруг дотла.       — А может, мне надоело быть хорошей, удобной подружкой? — сузив глаза, приглушенно просила она. — Об этом ты не думал?       — Как бы мерзко это ни звучало, в тебе говорит кокс, — поджал губы Сесил.       — Осторожно, не замарай свои чистенькие ручки, — фыркнула она.       Он буквально побагровел, от ключиц до хорошенького веснушчатого носа, и Мануэла ощутила что-то совсем уж неправильное, глядя на то, как хорошенько его выбесила. Свербела просьба наказать ее за дерзость, но, кажется, Эндрю и сам до этого додумался.       — Ну ладно, раз ты у нас такая дерзкая, — покивал он, зачем-то делая шаг и наклоняясь. — Мы твой пыл маленько остудим.       А сразу затем подхватил ее на плечо и куда-то спешно поволок.       — Сесил! — взвизгнула Мануэла, попытавшись высвободиться, но руки у ее друга были слишком крепкими, чтобы ей так просто это удалось.       Все, что она могла — это верещать и колотить ладошками по его плечам, прильнув вплотную так, что ощущала знакомый запах, чувствовала тепло от груди, к которой прижималась. Тепло, которое наполняло ее внутреннюю тьму тьмой еще большей, густой и жаркой, как патока.       Сесил дотащил ее до бортика бассейна и, сбросив с плеча, толкнул вниз, в последний момент схватив за руку. Не так уж страшно было упасть в воду — максимум замочишь кудри, да тушь расплывется — но Мануэла отчего-то голосила на всю яхту, не решив, хочет она смеяться или плакать. Безумие ударило в голову и глядя на держащего ее на весу Сесила, она видела, что и им владеет похожее безумие.       Он был ужасно пьян. Каблуками Мануэла неловко перебирала по скользкому бортику, выкрикивая просьбы помочь ей подняться, и когда на них обернулось достаточное количество гостей, Сесил наконец дернул ее за руку и притянул к себе, заключив в подобие мертвой хватки.       — Я знаю, чего ты добиваешься, — горячим шепотом проговорил он. — Нравится меня выводить? Хочешь трепку, Мануэлита? Хочешь?       Ее возбуждение достигло такого пика, что Мануэла готова была признаться, что хочет трепку, но в этот момент воздух наполнил нарастающий гул сирены. Гости повскакивали со своих мест, на яхту упало несколько прожекторов, и под ними каждый корчащийся гость показался нежитью, боящейся солнечного света.       — Береговая охрана, — провозгласил звучный голос из мегафона, заставив толпу броситься в рассыпную. — Заглушите двигатели!       Сесил словно заострился в сторону лодки, стремительно приближающейся к трапам, сцепил Мануэлу за руки и заглянул в лицо.       — Ну что, доигралась в плохую девчонку, Ману? Что будешь делать, когда они найдут в крови кокс?       — А что делать? Сдамся и подожду отца, — угрюмо сказала она. — Не вплавь же мне отсюда убираться…       — Капитану судна выйти на палубу, — продолжил приказывать, перекрикивая сирену, приближающийся кораблик береговой охраны. — Держите руки на виду!       И к всеобщему удивлению, капитан Грэг Вудкастер действительно вальяжным шагом вышел на палубу и чинно напялил на макушку найденную где-то капитанскую фуражку.

***

      Сирена не смолкала в ушах даже когда Кэмерон выскочил в коридор, ведущий в каюты нижней палубы. Если кому и нужно было всеми правдами и неправдами скрыться с судна хоть вплавь, хоть по воздуху — так это отбывающему условный срок Уоттсу. Конечно, веществами он привычно не побрезговал, а значит, теперь придется любым из возможных способов притвориться интерьером, а не то Кэмерон точно грозился присесть за решетку по всем правилам.       Одна из кают оказалась не заперта, Уоттс открыл дверь ногой и выпал в открывшееся почти кромешно темное пространство. Кокс уже немного подправил ему ориентиры, каждый раз, закинувшись порошком, Кэмерон чувствовал себя словно в комиксе — такими резкими вокруг казались линии и чужие реплики. Вот и теперь мозг словно прорезал невесть откуда взявшийся голос Аделии.       — …сука… Уоттс…       Кэмерон помотал головой, привыкая к темноте — теперь эта психованная и в бэдтрипах мерещится, подумалось ему, но спустя секунду он понял, что Адель, увы, не плод его фантазии.       Она сидела, подобрав подол своего полупрозрачного платья, на подоконнике иллюминатора, курила какую-то мелкую пластиковую парилку и смотрела на Уоттса, сверкая глазами в темноте, как заправская ведьма.       — Ты чего тут делаешь? — прокашлялся он, моргая, чтоб скорее привыкнуть к сумраку.       — У меня тот же вопрос, — фыркнула Аделия, спускаясь. — Какого ляда тебе здесь нужно, Уоттс? Я пытаюсь уединиться!       Наконец глаза приморгались к темноте, Кэмерон сумел распознать очертания мебели, и понял, что комнатушка явно тесновата для них двоих — если уж целый мир для него и Аделии был теперь слишком мал, что уж говорить об этой крошечной каюте.       — Слышала, что там? — сглотнув, кивнул наверх Уоттс. — Копы водные нас прессанули. В общем, это… если меня заметут под чем бы то ни было, мне крышка, Аделия, я присяду уже наверняка.       Она только беззвучно распахнула рот, когда до него дошло — и в кои-то веки Адель могла быть ему полезна. Может, не так уж и плохо, что он вторгся именно в ее уединение.       — Вот че, — торжествующе выдохнул спиртом он. — Ты ведь не употребляешь, Адель, так?       — Не употребляю, а тебе какое дело? — недовольно морщилась она, оглядывая его с ног до головы.       Он и сам пробежал взглядом по ее фигуре, затянутой в купальник, такой же тощей, какой помнил, и вдруг в голову за каким-то чертом попросились совсем не те воспоминания, которые Уоттс хотел бы сейчас вызвать.       — В общем… — опомнился он, возвращаясь к делу. — Мне бы припрятаться от них подальше, а то, сама понимаешь… дерьмовый у меня расклад.       — А я-то что сделаю?! — ахнула Адель. — Я тебе кокс в ноздри не пихала, сам виноват!       С тоской Кэмерон понял, что придется воззвать ко всем внутренним силам, чтобы убедить, упросить или заставить ее помочь. И с еще большей тоской осознал, что, кажется, знает только один толковый способ убеждать, пускай к нему прибегать максимально не хотелось.       Сирена береговой охраны провыла где-то совсем близко, даже Адель нервно вздрогнула, озираясь по сторонам. В коридоре послышались торопливые шаги, Кэмерон облизнулся и, сделав шаг, рывком захлопнул шторку на иллюминаторе, погрузив каюту в кромешный мрак.       — Ты что тв… — начало было гневно шипеть Аделия, и тогда он наощупь сцапал ее, наугад зажав рот.       — Тихо ты, — почти бесшумно выдохнул Уоттс ей на ухо. — Молчи, нас тут нет.       — Они же по-любому все каюты обыщут, идиот! — прошептала в отчаянии, высвободив подбородок, Адель.       — Тихо, — повторил Кэмерон, стараясь даже не двигаться. — Если обыщут, тебе все одно ничего не будет, а то, может, пронесет…       Она замерла, будто его слова действительно что-то значили, а может, и правда значили — сквозь опьянение и подернутый коксом рассудок Уоттс плохо понимал, что говорит. Самым мерзким было то, что обездвиженный в тишине и темноте, он словно оказался в вакууме, и единственным, что Кэмерон мог ощущать — была она.       Аделия тихо дышала ему в ладонь, грудью он чувствовал ее сердцебиение, слышал запах, какой-то новый, но с ноткой чего-то уже до тошноты знакомого. Внутри даже не осталось глупого страха быть обнаруженным, вещества и эта ее дурацкая близость все вытолкнули напрочь. А еще буквально оглушало это ее нелепое послушание — какого дьявола ей было слушаться?       Мимо комнаты прошагали чьи-то ноги, но проследовали мимо, и Кэмерон позволил себе сглотнуть.       — Они ушли? — спросила Адель, обдав его ладонь горячим дыханием.       — Не знаю, — ответил Уоттс коротко.       Он старался особо не общаться и не двигаться, потому что внутри разворачивалось что-то нездоровое, отвратительное, как желание причинить кому-то вред или причинить его себе. Самые гадкие эмоции вызывала проклятая страсть, которую даже коксом и алкоголем не получалось забить, и больнее всего осознавать было ее природу.       По своей натуре Уоттс постоянно кого-то хотел, но эту несносную бабу хотел совершенно неправильно, и оттого хотелось дать себе по роже. В Аделии не покупало красивое, соблазнительное тело, не будило похоти вызывающее поведение, напротив — ее сильнее всего хотелось оттого, как она была непривлекательно враждебна.       Хотелось трахнуть ее гребаный характер.       Все эти проклятые дни хотелось, сколько б Уоттс не убеждал себя в обратном. Отвлекшись от желания заорать от обиды, он вслушался в то, что она несла.       — Может, отпустишь меня уже? — лучше бы она это сказала, ей-богу, потому что как раз этого ее рот не произнес, а стоило бы. Она сказала: — Нужно убраться хотя бы в ванную, мы же прямо на пороге, дебилья ты башня…       Честно говоря, Кэмерон был близок к тому, чтобы выйти и сдаться, но вместо этого сделал шаг в сторону узкой, душной ванной комнаты, уже наверняка зная, что там произойдет. В безумном бреду казалось, Аделия тоже это знает.       Она почти бесшумно, неуклюже, медленно задвинула дверцу, и от ее дрожащих рук запекло где-то внизу живота. За каким-то хреном она его спасала, и это заставляло желать одновременно расплакаться и наорать на нее во весь голос.       — Ну, спасибо, — зачем-то сказал он.       Адель обернулась, на ее взмокший лоб прилипли блестящие золотом волосы. Она оперлась на раковину, отведя плечи назад, и покачала головой.       — Проблем с тобой не оберешься.       Она была почти на голову ниже, смотрела снизу-вверх устало и неприступно, но с какой-то ноткой смирения. И тогда Адель бросила взгляд на его сбившийся в спешке рукав и горько фыркнула.       — Тебе же не понравилось, — с упреком бросила она, кивнув на руку.       Там за каким-то хреном Уоттс от скуки машинально обвел дурацкую надпись, о чем уже пожалел десять раз, потому что она не отмывалась, чем бы он ни тер. Он хотел ответить все как есть, но тупой мозг решил, что логичнее будет брякнуть иное:       — Я этого не говорил.       Всем своим видом показывал, но не говорил. Убедить ее в этом казалось жизненно необходимым, как будто если бы он на минутку да слабину и хоть мышцей лица позволил понять, что вся Аделия от макушки до пят ему не отвратительна, все пошло бы прахом. Кажется, убедить все же получилось.       И тогда он увидел у нее в глазах то же самое, что чувствовал сам. Буквально поймал мгновенно проскользнувшую борьбу между злостью, похотью и стыдом — и этого хватило, чтобы все баррикады, которые он внутри настроил, с грохотом обрушились, погребя под своими останками весь здравый смысл.       Ужас был в том, что ему понравилось. Понравилось настолько, что прошедшая ночь не стерлась наутро, присоединившись к сотне шаблонных ночей из прошлого, а встала во весь рост и крутилась перед открытыми глазами каждый хренов миг следующего дня и следующего за следующим. Адель ни за что не должна была об этом узнать, но теперь, когда в ее тяжелом дыхании он слышал схожее, рука страха как будто легонько отпустила.       Большего и не требовалось — в ванной было возможно сделать только один крошечный шаг, и Аделия вплотную оказалась прижата к его телу, то ли гневно, то ли страстно выдыхая, запрокинув голову.       Целовать ее было так возбуждающе и знакомо горячо, что от этого снова на миг стало страшно — но ненадолго. Рывками Кэмерон стянул лямки купальника с ее плеч, а цепкие ручки Адели отправили ткань на пол. Она оказалась совершенно голой и совершенно ненасытной — судя по взгляду.       Крошечная ванная словно стала еще уже вокруг них, стиснулась вязкой духотой, подобной той, что туманила мозги от осознания, что это происходит снова. Его руки были одновременно везде, словно старались коснуться как можно большего, хватка на мгновение отрезвила, мозг напомнил не делать больно, но Аделии, кажется, было плевать.       Горячий воздух прорезал ее сиплый гортанный стон, и честное слово, это невозможно было терпеть. Она, кажется, стаскивала куртку с его плеч, Кэмерон не обращал особого внимания, подсаживая ее выше на крошечной раковине — а потому как Адель там вообще не помещалась, он практически держал ее на руках.       Ее стоны оглушали, заставляли задыхаться, не давая себе остановиться, но в какой-то момент отголоски сознания подсказали, что стоит ее заткнуть.       — Потише, Адель, — прошипел он ей на ухо, но, кажется, это сработало наоборот.       Тогда, придавив ее к злосчастной раковине, он зажал рот Аделии ладонью. Это тоже сработало наоборот, а еще сквозь бешено колотящееся в висках сердцебиение Уоттс почувствовал, как она впивается ему в пальцы зубами.       «Господи, да мне больше этого в жизни вообще ничего не нравилось», — пронеслось в голове, а он при этом даже не верил в бога.       Ладонь со рта перекочевала ей в волосы, освободив источник самого прекрасного на свете шума. Кэмерон почти смирился с тем, что ему конец, только б не прерывали происходящее, но эхо отзывалось так громко, что это отрезвляло.       — Аделия, я сяду на два года! — в отчаянии прошептал Уоттс, прижимаясь к ее щеке.       — Заткнись, не сядешь ты никуда… — простонала она, вцепившись пальцами ему в затылок.       Он почему-то ей доверился, пустил на самотек все происходящее и сквозь слепящие пятна, плывущие перед глазами, цеплялся взглядом за острое плечо, мимолетно прижимаясь к нему губами, только б себя куда-то деть. И она отзывалась — рука на его затылке ослабляла хватку и гладила пальцами.       На ее бедрах от его хватки остались розоватые синяки — Аделия рассматривала их, тяжело дыша, под тусклой лампочкой над зеркалом, пока Уоттс пытался отдышаться и курил ее химическую парилку в вентиляцию. За дверью воцарилась тишина, и это могло означать только два исхода — что береговая охрана убралась ни с чем или всех повязали.       Было настолько насрать, что, выйдя из душной ванной, Уоттс сделал затяжку и повалился на постель, окруженный темнотой и прохладой с запахом океана. Мимо мелькнул змеиный купальник, Адель мгновение помедлила у двери, взявшись за косяк, а после вздохнула, шагнула к постели и улеглась рядом.

***

      Прожектора бегали по палубе, словно софиты, высвечивали самых пьяных будто забавы ради. Все те, кто не успел ретироваться с яхты вплавь, замерли, увидев, как вальяжно спускается, сунув руки в карманы брюк, капитан Грэг Вудкастер. То, что эта крыса не бежала с корабля первой, явно дало понять, что с паникой они поторопились.       Какими бы достопочтенными и высокопоставленными ни были его гости, никому из них не хотелось повесить на себя лишний позорный погон, так что девицы изящно выблевывали кристалл вперемешку с марками, прямо за борт, а юноши спешно заливали припасенные капли в раздутые зрачки, промывая носы в хлорированной воде бассейна. Каждый из них мог откупиться, конечно, а мог и попасть на зуб не к тому копу. Вероятность наткнуться на излишне принципиального полицая была всегда, и даже сквозь двоящиеся в глазах предметы местный контингент об этом хорошо помнил.       Катер береговой охраны причалил к трапам, с лодки сошли сразу четверо офицеров. Грэг молча терпеливо ждал на палубе, довольный, как кот — к гадалке не ходи, уже сочинил какой-то план. Планы у него частенько были так себе, а количество промилле в крови могло накинуть уверенности совершенно беспричинно — но только не в этот раз.       Это явно поняли все, кто увидел остановившуюся рядом с братом Мэдли, такую же спокойную и пристально наблюдавшую за поднимавшимися на борт копами.       Стоило им взойти, идущий впереди офицер с зализанными назад черными волосами вскинул рупор и гавкающим тоном проскандировал:       — Выворачивайте карманы и готовьте бумажники, мать вашу!       Толпа не успела впасть в новый приступ паники — следом затем коп опустил мегафон и вальяжно откинул голову, окидывая взглядом капитана. Тот только усмехнулся.       — Умеете же вы красиво появиться, — заметил Грэг, протягивая офицеру полную чарку виски.       Тот улыбчиво принял и сразу взял на пробу, и оттого, с какой хитрой рожей этот оборотень в погонах присосался к бокалу, все на палубе заметно расслабились.       Мэдли и парочка девиц в золотых платках словно фокусники из ниоткуда выудили подносы с выпивкой, офицеры уже шумно хохотали над чем-то с Грэгом в унисон, а на бокалы набросились так охотно, что выпивка полилась на пол.       Музыку включили громче, Грэг повел давних знакомых в рубку, закуривая на ходу и обдумывая, насколько запоминающейся вышла забава — рожи гостей, испугавшихся досмотра, можно было на камеру снимать, до чего уморительно. Даже если им не понравилось — капитану понравилось точно.       Шум вечеринки медленно, но нарастал с прежним запалом. Помаленьку самых испуганных вытащили из приватных кают, самых отчаянных выловили из-за борта, а самых дерзких утихомирили и налили еще.       Грэг как следует умаслил стражей закона, и теперь галочка напротив пункта «береговая проблема» стояла прочно — стоило хорошенько задобрить этих жадных свиней, и вот, судоходный сезон обещал пройти без происшествий. Решив свою ныне главную головную боль, капитан вышел проветриться и заодно проверить, не филонит ли кто из его элитных золушек, которым Грэг сегодня устроил показательную презентацию. Он проследил взглядом по палубе и никого свободным не обнаружил: переполох с копами, конечно, пощекотал всем нервы, но море снова было спокойным, а все до единой девочки — при деле, и это точно означало успех.       Программа на сегодня была выполнена — старпом покорно водил яхту вдоль берега, остановок не планировалось, а это ясно сигнализировало, что и кэпу, наконец, можно налечь как следует на бухло. Впрочем, с оптимистичными выводами Грэг по привычке поторопился.       Ночной воздух навязчиво прорезала трель телефона, заставив хозяина недовольно поморщиться — он будто нутром почуял, что звонящему рад не будет. Вытащив из кармана сотовый, Вудкастер воззрился на имя на дисплее: звонила Хантер.       — Да? — вскинув бровь, подозрительно спросил он, сняв трубку.       — Притормози у берега, — беспрекословно послышалось невнятным говором на том конце провода.       — Вообще-то, ты не приглашена, — напомнил Грэг, закатив глаза. — И что с голосом? Недели две тебя не видел, ты в запое, что ли?       — У меня с собой восемьсот грамм соли, — заметила Хантер вместо ответов.       Выпрямившись, Грэг невольно заулыбался, а после перехватил трубку поудобнее.       — Куда, говоришь, за тобой заехать?

***

      Глаза отчаянно слипались, а картинка перед глазами до того смазывалась, что Хейзел от усталости даже не сразу расслышала сирену. Когда народ побежал к палубам, чтобы разглядеть происходящее, она только легонько ускорила шаг, а окончательно проснулась уже к тому моменту, когда переполох закончился и некоторые, особенно впечатлительные гости перестали пытаться вызвать рвоту, грозясь перевалиться через борта.       Упущенный сон дал о себе знать, и Хейзел как следует пожалела о том, что не захватила с собой энергетик. Впрочем, подумала она, наверняка на яхте найдется его подобие… Идея попросить самого хозяина, тем самым еще разок попав на подкорку и зафиксировав в его памяти свою самоотверженность, показалась отличной.       Поднимаясь на палубу, Хейзел машинально стащила золотую шелковую повязку с шеи — уж больно душно стало на корабле после того, как гости вновь принялись выплескивать энергию в танцах. Прохладный океанский ветер маленько остудил разгоряченную кожу, Хейзел от усталости чувствовала себя как будто немножко пьяной, а потому без особого стеснения постучала в прозрачную тонированную дверь капитанской рубки. Дверь сама отъехала — сработал датчик движения, и Хейзел переступила порог.       Грэг, его сестра и еще двое: высокий смазливый паренек и девушка с короткой стрижкой сидели за небольшим столом, оборудованным в рубке, пока за приборами возле штурвала следил кто-то из персонала. Вудкастер поднялся, подошел к Хейзел и вопросительно вкинул голову. От такого неожиданного внимания она оторопела, подняв глаза и сглотнув.       — Что-то не так? — спросил он приглушенно.       — Я только… хотела спросить, нет ли у нас на корабле какого-нибудь энергетика, — кашлянула Хейзел, собравшись с силами. — Я немного засыпаю, а работы еще много.       — Разумеется, возьми у персонала, — передернул плечами Грэг. — Клиент уже есть?       Хейзел непонимающе сморгнула, огляделась и вновь бросила взгляд в глаза хозяину.       — В каком смысле?       Тогда Вудкастер и сам выпрямился, оглядел ее и нахмурился. Он словно в секунду стал выше, а взгляд из сосредоточенно-заинтересованного сменился на обычный, надменный и усталый.       — Ты из прислуги? — бросил он. — Почему сняла платок?       — О, это… — осеклась Хейзел. — Просто жарко, сэр. Простите.       — Надень обратно, — наказал он. — И остальным скажи, чтобы форму не трогали.       Он отмахнулся от нее и больше внимания не обращал, вернулся за стол, попутно прикуривая, а Хейзел поспешила покинуть рубку, переваривая сказанное. Опомнившись на палубе, она выхватила из кармана платья золотую ленту и повязала на шею.       Словно картинка сложилась у нее в этот момент в голове. Грэг определенно ее с кем-то перепутал, не увидев сигнального платка. Помимо нее и других горничных, в форменных черных платьях ходили только девицы, которые окружали хозяина на нижней палубе…       На осознание, за кого ее приняли, Хейзел понадобилась пара секунд. Глазами она невольно выхватила из толпы девушку в облегающем черном наряде с полным марафетом, прической и крупными серьгами. Она сидела на коленях у одного из гостей, паренька, который явно кого попало лапать бы не стал…       Дрожь прошибла по пояснице, никакой энергетик Хейзел уже не был нужен. Осознание того, в атмосфере чего она находилась, взбодрило куда сильнее. Выпивка, наркотики, связи с продажными копами, а теперь еще и элитная проституция… Да уж, впору решить, что ее случайно завертело в какой-то безумный гангстерский боевик.       И все же грохочущая вокруг музыка, веселые перекрикивания, шум от резвящихся в бассейне девиц и звон бокалов необъяснимо грел. Нет, это не гангстерский боевик. Это жизнь на самой ее вершине, высококлассная жизнь, без запретов и условностей. Жизнь, где возможно все.       Хейзел только улыбнулась сама себе, скользя между людьми, одетыми дороже, чем стоил весь ее гардероб, пьющими и набивающими рот пищей, которую она и на вкус-то не знала. И куда сильнее усталости Хейзел пьянила эта близость со всем тем, частью чего она никогда не была.       Только теперь, когда она выбралась на свет, в самую гущу, она заметила, что яхта приблизилась к берегу. Позволив себе паузу, Хейзел оперлась о бортик, положив локти, и поглядела в сторону кормы, где трап медленно подплывал к набережной. Тот, ради кого швартовали яхту, явно был дорогим гостем, раз Грэг не поленился развернуться на полпути. Сигнальные огни пробежали по каменной кладке, на мгновение выхватив из тьмы фигуру, бесстрашно перепрыгнувшую на трап еще не до конца причалившего судна. По подсвеченной белоснежной лестнице, как золушка, с опозданием поднималась неизвестная Хейзел девушка. Вудкастер лично спустился на несколько ступеней, помогая ей подняться, а сразу после того, как он дал сигнал, яхта загудела, отчаливая обратно во тьму.       Дорогую гостью без слов и сопровождения хозяин лично повел сразу в капитанскую рубку.

***

      Океанский воздух хорошенько прочистил извилины, и от этого они теперь нестерпимо болели. Хантер вообще-то хотела передохнуть дома хотя бы до завтрашнего дня, но когда она и Дэмс под ее чуткими приказами сбежали с точки, вспомнила о сотне сообщений от Хорнера и решила заглянуть в мессенджер. Последним от него значилась новость о вечеринке на яхте Вудкастера, и почему-то Хантер захотелось там оказаться. Марлоу она сопроводила домой, передала буквально из рук в руки Равенне, а та даже не задала вопросов — просто сказала спасибо.       «Интересно, за что», — думала про себя Хантер по пути в собственный особняк. По ее лицу явно было заметно, что она не спасала Дэмьена от того, что его убивало, а разделила это сполна, но мысли относительно еще и этой вины она оставила на завтра. Дома, проскользнув незамеченной мимо спален девочек и отца, она в экспресс-режиме попыталась привести себя в божеский вид.       Потенциально это было невозможно: только в домашнем зеркале, словно оттого, что оно последнее видело ее «до», Хантер ясно отметила перемены. За прошедшие две недели она, помимо прочих не очень-то привлекательных новых черт, еще и заметно схуднула — что, впрочем, было неудивительно. Вещества вытягивали все силы, а из еды она, дай бог, получала скудный завтрак из пары яиц, и то не всегда. Мысль о том, что у Вудкастера еще и наверняка хорошо кормят, подбросила уверенности все же посетить его праздник.       Душ, косметика и чистые шмотки на первый взгляд прикрыли весь масштаб трагедии, но, говоря откровенно, Хантер не собиралась его скрывать. Напротив — она бежала к Грэгу за спасением, точно зная, что рядом с ним станет легче.       Вытащенную с точки заначку чистейшего кокса она запихала в сумку, уже почти ничего не опасаясь. Шутка ли — почти килограмм кокаина в кожаном чемоданчике от Эрме — что ни говори, а вписалась в привычный уклад Жардан Рояль Хантер даже маленько с излишком. Но меры были необходимые — она почти наверняка знала, что этот билет даст ей пропуск на корабль даже в том случае, если хозяин не захочет видеть.       Однако звонок решил ее сомнения — Грэг и без билета явно был заинтересован ее появлением, а соль только решила последние сомнения. Отпустив водителя с миром, Хантер в полном одиночестве ждала на причале, пока громоздкая яхта, словно миниатюрная гора, подплывет ближе, чтобы подобрать с берега только ее. На трапе Вудкастер встретил лично, сразу проводил в капитанскую рубку, а Хантер поймала себя на мысли, что до того уже привыкла к этому блеску вокруг, что даже бровью не повела, оказавшись на столь роскошном судне впервые. Она как будто приоткрыла еще одну завесу — для всех тех, кому она теперь была ровней, это были лишь декорации.       В капитанской рубке она получила желанный бокал бурбона, отпила большой глоток, Грэг сел за полированный мраморный столик напротив нее и оставил бутылку.       — Ну, рассказывай, — кивнул он, щелкая пальцами, чтобы подозвать стюарда. — Что там Дэмс? Он жив вообще?       — Пара дней и будет в порядке, — кивнула она, вытащив из сумки пакет. — Как обещала.       — Вы меня балуете, — расплылся в улыбке коршуна Вудкастер. — Брось тут. До осени нам обыски не страшны. Где вы были?       — А все тебе расскажи, — мрачно улыбнулась Хантер.       И поймала себя на мысли, что чертовски давно этого не делала. Здесь, на яхте, было до ужаса спокойно, Хантер пила мелкими глотками, закрыв глаза, ощущая приятный запах океанского ветра, слушая отголоски музыки с палубы. До чего же хорошо было быть среди своих.       Послышался звук отъехавшей двери, Хантер узнала походку близняшки еще раньше, чем та раскрыла рот.       — О, какие люди, — бросила она, поднимаясь к штурвалу.       Гостья только кивнула в знак приветствия, Грэг зачадил сигаретой, сестра стала на него материться, а Хантер оставалось только дивиться тому, как удивительно мирно она чувствовала себя рядом с еще недавними заклятыми врагами. Хотя какое там, учитывая все, что она творила с Вудкастером после его удачного воскрешения… Она и не заметила, как все изменилось.       И тогда дверь отъехала снова, заставив Хантер приосаниться и обернуться. Она и теперь откуда-то знала, кто это был, и вошедший остановился в дверях, глядя так, что она сразу поняла — разговора не избежать.       — Ну, здорово, — выдохнул Хорнер, всплеснув руками. — Значит, игнорировала меня две недели подряд, а теперь даже и поздороваться не хочешь?       — Уэс, — устало проронила Хантер и постучала ладонью по замшевой обивке рядом с собой. — Присядь, в ногах правды нет.       — Что-то подсказывает мне, что я и сидя ее не добьюсь, — мрачно сказал Уэсли, но предложение все же принял.       Грэг без лишних слов разлил и ему, Хорнер опрокинул и, щелкнув дном бокала о стол, воззрился на Хантер:       — Где ты была, мать твою?       — Помнишь то место, откуда ты меня забрал? — спросила она просто.       — Да ты… долбанулась, блин, Хантер, — выругался он, снова наливая себе уже самостоятельно.       — Что за место? — спросил Вудкастер, сверкнув глазами зазывно, будто что-то вынюхал.       Тут он ошибся — Хантер и близко не собиралась ничего скрывать.       — Грэг, не лезь, — устало отмахнулся Уэсли, отпивая несколько больших глотков. — Чем ты думала вообще? Мало было прошлого раза? — вскинул голову на Хантер он.       — Давай только без нотаций, — поморщилась она.       На это Уэсли залпом осушил бокал, поднялся и треснул им об столик.       — Без проблем. Развлекайся, — бросил он, поднявшись и пойдя к выходу.       Хантер испустила очень тяжелый вздох, кивнула Грэгу в знак одновременно прощания и благодарности за выпивку и пошла прочь из рубки. Там, на выходе, около бортика она поймала Уэсли.       — Хорнер, — позвала она, остановив его за локоть.       — Ну что? — фыркнул он, обернувшись.       — На что ты злишься?       — Серьезно? — рассмеялся горько он. — Ты еще спрашиваешь?       Она молча склонила голову, он поджал губы, качая головой сам себе.       — Могла бы хоть позвонить, — коротко бросил он, глядя на нее так, что хотелось спрятаться.       По большей части, конечно, оттого, что он был абсолютно прав, что злился.       — Ох, Уэс, — вздохнула Хантер. — Ну что ты хочешь услышать? Не могла я тебе позвонить… Мне и без того было стыдно до тошноты, а перед тобой тем более. Я сама виновата в своих бедах, а ты не можешь меня каждый раз, как рыцарь, спасать отовсюду…       — Нет, могу, — склонившись ниже, произнес уже с нескрываемой обидой Хорнер, а после выпрямился, пряча взгляд. — Да ты… прекрасно это знаешь.       Захотелось плакать. А еще прижаться к нему, такому теплому и надежному, просто позволить себе побыть дурой, не понимающей, куда она идет. Побыть собой, только не скрывая этого.       — Эй, ну что ты, — взяв его за воротник, заговорила Хантер. — Я ведь здесь, все позади. Давай выпьем.       — Да ты, блин, уже выпила, — огрызнулся Хорнер.       И несмотря на это, все же погладил ладонью по пояснице, словно показывая, что извинения — эти нелепые бессловесные извинения блеянием — приняты.       — Ты хотя бы расскажешь, что там было? — спросил он, глянув ей в глаза.       — Конечно, расскажу, — ответила Хантер. — Я только тебе одному доверяю.       Ну, это уже был грубый прием, но Уэсли сделал вид, что повелся, и даже выдал что-то наподобие улыбки. Он потянулся, взял из стоящего неподалеку ведерка со льдом бутылку ликера и кивнул в сторону кормы, и тогда путь им обоим преградила фигура.       — Хантер, — вскинула брови она, будто и впрямь удивилась, увидев ее тут.       — Привет, Криста, — неохотно ответила та.       Хорнер пытался скрыть, но Хантер поняла, что появление этой девицы ему конкретно поперек горла. Пришлось брать весь огонь на себя — в отличие от Кристы, у Хантер был реальный повод удивиться ее появлению здесь.       В последний раз она говорила с однокурсницей несколько месяцев назад, Криста вокруг Жардановцев прыгала, как сумасшедшая, все хотела себе богатенького мужика. Когда Хантер влилась в тусовку, Криста просила ее о протекции, но поверхностное и тут же забытое знакомство с кругом новой мисс Ферлингер ничего не дало. Зато дало знакомство со Скоттом Рэншоу — не увенчав успехом свою затею с поселком, Криста пошла с козырей: набилась в компанию к не очень популярным теннисистам. Кажется, даже влипла в историю, благодаря Касу, но вся эта лирика Хантер теперь вообще-то была по боку. Она только не могла понять, что Криста забыла здесь, на самой, что ни на есть VIP-вечеринке Вудкастера.       — Что ты тут делаешь? — спросила она, решив, что лебезить перед бывшей подружкой точно ни к чему.       — Уэсли пригласил, — улыбнулась торжествующе Криста, и тогда Хантер поняла, почему Хорнер старательно пытался провалиться сквозь землю.       Улыбка невольно расплылась и на ее лице.       — О, Уэсли, — развернулась она, окидывая его взглядом. — Зря ты не сказал, что не один. Это, пожалуй, пойдет со мной, — с этими словами Хантер вытащила из его рук бутылку ликера. — А вы развлекайтесь. Не буду мешать.       А он, однако, оказался не так прост. Поймав Хантер за руку, он притянул ее обратно к себе и невозмутимо улыбнулся.       — Глупости, — сказал он ловко, будто щелкнул языком. — Я один. А вы, милые леди, достаточно миниатюрны, чтобы составить мне компанию вдвоем.       Эта идея решительно не понравилась никому, но отступать было поздно. Криста явно цеплялась за Уэсли как за свой пропуск в мир элиты, Уэсли цеплялся за нее из желания не сдавать позиций перед Хантер, за Хантер — из просто желания, а Хантер из просто желания не пожелала его уступить.       Стоило ей ступить на корму, как Жардан и его нелепые интриги снова затягивали в свой смерчеобразный круговорот, а Хантер, так уж вышло, по безумствам совсем чуточку, а все же скучала.

***

      Яхта причаливала к берегу с рассветными лучами, пробежавшими по палубе, словно в попытке ее очистить — но кто бы за это ни взялся, работа предстояла непростая. То тут, то там виделись битые бокалы, мусор, чья-то одежда — все признаки того, что ночью здесь срывались маски.       Мануэла была уверена, что не выдержит и пары часов на судне Грэга, но встретила рассвет с непривычно ясной головой. Все вещества, которыми она не побрезговала, выветрились, все неясные эмоции ее покинули, кроме одной — и причина этой эмоции как раз поднималась с нижней палубы, прикладывая к голове ведерко из-подо льда.       Сесил, в отличие от нее, о своем решении пренебречь ЗОЖ явно пожалел, судя по выражению лица. Впрочем, держался вполне уверенно, и Мануэла успокоила совесть относительно того, что позволила ему выйти за рамки.       — Тебя заберут? — спросил Эндрю, подойдя и поставив ведерко на пол. — Я могу подбросить.       — Надеюсь, не за рулем? — улыбнулась она.       С того момента, что яхту посетила береговая охрана — она, кстати, только теперь выползала с нижней палубы, покачиваясь на ходу, — они почти не говорили. Мануэла тусовалась с Изабель, встретила впервые за последние пару недель Хантер Ферлингер, и за разговорами с ней, Уэсли Хорнером и еще парочкой неизвестных ребят остаток ночи пролетел незаметно. Сесил где-то отсиживался и правильно делал, потому как Мануэла абсолютно не представляла, что ему сказать.       Объяснить свое поведение стоило бы, но у нее не было ни объяснений, ни желания их давать. Эндрю, кажется, даже не ждал, но что-то в глубине его взгляда говорило, что он ни секунды не переставал об этом думать.       — А знаешь, мне здесь понравилось, — заметила она, глядя в горизонт. — Кто бы мог подумать, что у Грэга может быть весело?       — Да уж, — склонил голову Сесил. — Ты повеселилась в его стиле.       Невольно рассмеявшись на это, Мануэла прищурилась и бросила взгляд на друга.       — Ты, знаешь, вообще-то тоже.       — Хорошая теперь есть отговорка, — горько улыбнулся Сесил. — Для всего того, что ты со мной тут вытворяла.       — Ты злишься? — спросила она, повернувшись к нему всем телом. — А я полагала, именно этого ты от меня и хочешь.       От ее прямоты он побледнел, но сдержался, только желваки дернулись на щеках, предупредив, что сказанное на грани.       — Это точно не то, чего я от тебя хочу.       Стыд заливал все внутри, стоило ей увидеть, что он чувствовал — на лице Сесила все эмоции, как всегда, отобразились ясно, как божий день — но ответа на свой немой вопрос она желала больше.       — Ты понимаешь, о чем я, — почти шепотом пояснил он. — Ты сама сделала выбор, и я его принял. Прими и ты.       Всего на несколько часов Мануэла позволила себе забыть, что Эндрю держит марку только потому, что пообещал ей. Раззадоривать его было подло, и списывать это на кокс она больше не могла — ведь продолжала делать это и теперь. Мануэла ступила носочком на бортик, чтобы быть одного с Сесилом роста, наклонилась к самому уху и шепотом проговорила слова извинений на свой манер:       — Я виновата… Но мне свой выбор тоже принять не просто.       Он поднял взгляд, пронизанный болью, но обвинений в нем было больше. Мануэла сглотнула.       — Будем стараться лучше, да?       Сесил только едва заметно кивнул, Мануэла не стерпела — наклонилась на одно мгновение, коснулась его губ, легко, как ветер. Он не сопротивлялся, конечно, только закрыл на секунду глаза, словно сдаваясь.       — Напрасно ты так рискуешь, — заметил он, когда она вновь спустилась.       — Грэг очень кстати изъял у гостей телефоны, — напомнила она.       Эндрю не ответил. Просто сделал глубокий вдох и пошел прочь, зная, что она последует — все гости потихоньку покидали яхту, выползая из самых отдаленных углов. Мануэла постояла у бортика еще немного, глядя в разливающуюся по океанской глади лазурь. Почти никого уже не осталось на палубе, когда она побрела к трапам, только капитан вышел ей навстречу, нацепив снова свою фуражку.       — Мануэлита, — пропел он, пойдя рядом с ней и из ниоткуда выудив телефон. — У меня к тебе деловое предложение, ты уже, наверное, понимаешь, какое?       Она остановилась, вскинула голову, уже, казалось, не в состоянии удивиться ничему. Откуда-то она уже знала, что Грэг скажет, потому что это, как и все, что они сегодня делали, было в самом что ни на есть его стиле.       Вудкастер смахнул по экрану, и она увидела запечатленный момент, который все еще занозой сидел в голове, ощущался теплом на губах и жаром в груди. Она подняла голову, молча вскинув бровь.       — На что ты готова ради того, чтобы я не отправлял это фото Мэтьюзу?       Мануэла вновь взглянула из-под ресниц в дисплей сотового и выдавила усмешку, а после подняла глаза и прищуренно смерила ими Грэга.       — Что бы я ни сделала, ты все равно отправишь, — произнесла она наконец. — Скорее всего ты уже отправил ему, так что бессмысленно вести этот торг дальше.       Вудкастер не выдержал и рассмеялся.       — Иногда я жалею, что ты так хорошо меня знаешь, — склонил голову он, щелкая кнопкой блока. — Веселых вам с Джонатаном выходных.       Мануэла наигранно улыбнулась. Не удостоив его ответом, она пошла прочь, отстукивая каблуками о палубу. Грэг только закусил довольно губу, глядя, как Мануэла удаляется, а с лица ее с каждым шагом все отчетливее сходит улыбка.