***
В школе Сесила меж тем без него творилась полная суматоха. Любимый тренер Хантер Честер Джеймсон уже полчаса отсутствовал на тренировке, что для школы было нонсенсом — каждая минута его рабочего времени стоила несколько сотен. Хантер, конечно, было на это плевать, но сам факт того, что даже тренера сбились с режима, говорил об одном — сегодня в школе будет представление. Парковка уже заполнялась машинами, нанятые специально для сегодняшнего дня парковщики тщательно распределяли авто, закрывая въезд цепочками вручную, школьный кафетерий был закрыт с самого утра, туда то и дело бегали работники с коробками и тележками, вся школа была на ушах — нынче готовили знаковый матч турнира: Сесил против Хорнера. Хантер разлеглась на тренажере для пресса, рядом с ней, такой же неприкаянный по причине отсутствия Джеймсона лежал сам Уэсли Хорнер. Он швырял в потолок маленький прыгучий мячик, а Хантер читала ему вслух статьи из Голливудского Репортера, где должна была засветиться какая-то девушка из тех, что он оприходовал на выходных. Уэсли не помнил ее имени, зато запомнил, что она кастингуется на ЭйчБиО. — Ты бы хоть побегал, — недвусмысленно намекнула она, пролистывая статью про чьи-то домогательства. — Сесил от тебя мокрого места не оставит. — Да уж повезло с соперником, — фыркнул Хорнер. — Чего бегать? С пяти лет надо было бегать, чтобы у него выигрывать. — Линда Оффенбах, — прочитала Хантер. — Нет, — отмахнулся Уэсли. — Ну, а твой ухажер расстроился, что вылетел? — Дэмс? Он уже так заправился, что вряд ли об этом помнит, — усмехнулась Хантер. В зал вошел Грэг, вытирая лицо полотенцем, и обратил свой взгляд на лежащих двоих, остановившись на входе. — Да ладно, его еще нет? — возмутился он. — Он даже до меня еще не снизошел, а я через полтора часа выхожу на корт, — заметил Уэсли. — Не жди. Грэг закатил глаза и пошел к степперу. Хантер отметила, что синяки на его лице стали выглядеть намного лучше, расцвели всеми цветами радуги, так что Вудкастер теперь был похож в равной степени на детского аниматора и на бомжа. — До тебя уже смысла нет снисходить, — будто на отвали сказал он спустя пару минут со степпера, не поворачиваясь. — Долго ж ты придумывал, — отметила Хантер. — Кристина Уоттсон. — Нет, — отозвался Уэсли. — Грэг, неужели тебе из-за сломанного носа тренировки сократили? — У меня сотрясение было вообще-то, — напомнил Грэг, набивая шаги. Все трое общались так лениво и безэмоционально, как будто не осталось сил даже язвить друг другу. Хантер кстати вспомнила просьбу, которую выполняла для Сесила-старшего, она как раз касалась предыдущих травм Грэга и самого первого матча, который он, даже несмотря на них, все равно выиграл. Интересно, имело ли смысл ее сообщение, переданное Эндрю? — Вивьен Годстон, — прочла она. — Вивьен? — нахмурился Хорнер. — Нет… кажется, нет. — Она тебя нагрела, — подсказала Хантер. Наконец в зал дерганной походкой зашел взъерошенный Честер Джеймсон. — Хорнер — на степпер, Вудкастер — пошел оттуда вон! — резво приказал он. Грэг мрачно слез с тренажера и остановился посреди зала, разминая руки. Уэсли пошел на степпер, а Джеймсон наконец обратил свой взор на Хантер. — О, Ферлингер, — распорядился он. — Займи-ка Грэга. — Чем это мне его занять, тренер? — вскинула бровь, сразу подумав не о том, Хантер. Судя по расползшейся тупой улыбке, Грэг тоже подумал не о том. — За мной, — скомандовал Честер. Он вывел Хантер и Грэга на один из детских кортов. Проходя мимо выходов, она успела заглянуть на основной — там вовсю шумели покрасочные машины, рисующие на настиле свежую разметку. Сам Сесил стопроцентно был уже где-то в школе и, в отличие от Уэсли, готовился к матчу в поте лица. На месте Честер поставил Хантер против Вудкастера и наказал ему подавать. — Хантер, тебе не помешает отработать бекхенд, попринимай-ка слева, — наставлял он. — А обратно пошвыряй в разные концы поля. Пускай Грэг побегает, ему полезно. Он ушел измываться над Уэсли, Грэг, казалось, уже устало набрал мячей в руку и пошел за сетку. — Только не в голову, — лениво заметила Хантер. Конечно, она тут же получила ровнехонько в голову и зашипела от боли, жмурясь и растирая лоб. — Ну и сука ты, Грэг, — провыла она, ходя кругами по корту. Следующий мяч прилетел ей прямо по заднице. Вудкастер так лихо и метко разбивал, что Хантер почти с удивлением заставила себя вспомнить, что он вообще-то был отличным теннисистом. Встав прямо, она увернулась от еще одного мяча и подняла ракетку. Новый целил ей прямо в вышитое лого школы на майке, но Хантер шагнула назад и послушно отбила бекхендом — ударом тыльной стороной. Мяч отлетел обратно за сетку и упал около Грэга, который проводил его равнодушным взглядом, словно ничем было уже ему не помочь. — Что? — не выдержала Хантер, опустив ракетку. — Как с ребенком играешь, да? — Как с ребенком коровы, — поправил Грэг. — Если представить, что теннис — это игра на скрипке, то ты… — Бездарность? — вскинула бровь Хантер. — Родилась без рук, — возразил Вудкастер. Вопреки даже нанесенной обиде Хантер рассмеялась, да еще так заразительно, что Грэг улыбнулся сам. — Вот, значит, как, — покивала она. — Ну давай, тогда сам покажи мне класс! — Не хочу тебя расстраивать, но теннисный спорт — это как секс, — недвусмысленно напомнил Вудкастер. — Когда ты один, выходит не очень-то зрелищно. И даже несмотря на то, что Хантер регулярно наблюдала тренировки Дэмьена, именно сейчас она ощутила что-то очень распаляющее от осознания мастерства мужчины перед ней. Умения в чем-либо всегда накидывали парням очков, но прямо здесь и сейчас Хантер буквально заставляла проявлять свои умения одного из лучших представителей профессии, что она встречала лично. — А мне всегда было интересно, — проронила она, закинув ракетку на плечо. — Левши какой рукой дрочат? — Рабочей, — ответил Грэг, махнув левой. — Еще вопросы? Хантер вновь вспомнила о просьбе Олдоса. Он говорил, Грэг выбрал слабого соперника, потому что не успевал восстановиться к началу турнира — что-то там с двуглавой мышцей плеча. Теперь, когда следующий матч ожидал его только через несколько недель, вероятно, к нему он успеет восстановить и плечо, и все прочие травмы (при условии, что не наполучает новых). Но сейчас, учитывая сниженные тренировки, по ее подсчетам, Грэг все еще был уязвим, а это могло быть полезной информацией в стенах школы. Она решила проверить, и, хотя в спортивных травмах разбиралась не очень, а все ж таки, уловить, травмирован ли Вудкастер все еще, смогла бы. Нужно было только заставить его как следует помахать рукой и проследить, будет ли больно. — Ну-ка подавай, — приказала она, опустив ракетку на уровень колен. — Что, открыла в себе способности к спорту силой мысли? — безрадостно предположил Грэг, подкидывая мяч. Он подал, Хантер повиновалась наставлению тренера и постаралась отбить мяч сильно левее соперника, но Вудкастеру ее попытки были до лампочки, и он в один шаг дотянулся, отшвырнув мяч обратно прямо ей в висок. — Ауч! — выругалась она, потирая голову. — Что у тебя за склонность к насилию, Грэг? Нереализованные сексуальные фантазии? — А у тебя что за намеки? Нереализованные сексуальные фантазии? — повторил он. — Давай-ка лучше ты ножки разомни, а то заклинит в самый неподходящий момент. Как раз в тот момент, когда он отвлекся на этот умопомрачительно смешной стенд-ап, Хантер подобрала мяч и как следует зашвырнула его рукой Грэгу прямо в центр живота. Он согнулся, расхохотался от неожиданности и вдруг резко стартанул вбок, огибая сетку. Хантер заверещала, унося ноги, но не прошло и мгновения, как ее схватили за край футболки. Она попыталась вывернуться, дала Грэгу по роже наотмашь, он воспользовался этим, схватил её за руку, Хантер попыталась лягнуть его ногой, и оба, потеряв равновесие, грохнулись на настил. — Боже! — застонала она, спихивая Вудкастера с себя. — Сколько ты весишь? У меня, наверное, все органы передавились… Грэг лежал рядом, с похожими стонами ощупывая ребра, Хантер зорко глянула на его левое плечо. Он того и гляди вот-вот поднялся бы, не опираясь на него, и она решила действовать по ситуации. Она резво поднялась на колени и уселась на Вудкастера сверху, придавив к земле. Он всё еще морщился от боли, а теперь еще и попытался добавить к этой эмоции удивление, вышло жутковато. — Что это? — спросил он, пытаясь спихнуть ее, толкая в бедро, но Хантер уселась крепко. — Месть, — проговорила она сбившимся от напряжения голосом. — Милочка, когда мы с тобой были в таком положении в последний раз, на тебе было поменьше одежды, — прокряхтел Грэг, пытаясь подняться на локтях. — Если ты не намерена раздеться, слезай, и продолжим надругаться над игрой в теннис. Хантер придавила его локтем за горло, и Вудкастер сделал вид, что сдался. Он был отчего-то сегодня совсем ленивый, даже язвил как-то не по-Вудкастерски. — Кто-то что-то говорил про намеки? — напомнила она. — Нереализованные сексуальные фантазии? — Есть одна, — покивал Грэг. — Значит, ты вся такая в красивом белье… собираешь монатки и проваливаешь к чертовой матери из Жардан. — Тебя это заводит? — вскинула бровь Хантер. — Как представлю — кончаю по два раза подряд, — клятвенно заверил он. Она сделала вид, что слезла, но ноги оставила поперек его тела, так что Грэгу пришлось опереться на обе руки. Она уже ждала, что вот-вот он либо побережет левое плечо, либо нет, но отвлеклась некстати — Вудкастер в мгновение ока столкнул её пинком под зад, повалил на настил и придавил сверху сам. — Хоть ты тресни, а я не верю, что ты мечтаешь о моем отъезде, — просипела придавленная весом в две сотни фунтов Хантер. — Смотри сама не тресни, — ухмыльнулся он. — А то, смотрю, размечталась. С этими словами он, не преминув об нее потереться, встал на колено и, отчетливо оттолкнувшись левой рукой, поднялся без намека на боль.***
Стадион перед главным кортом школы Сесила набивался народом тем активнее, чем ближе подходило время начала матча. Не то чтобы игра Сесил против Хорнера походила на противостояние века — слишком уж очевидным был перевес — а все ж таки поглядеть на нее захотелось многим. Бензли мучился от желания закурить, но в тренерской ложе, откуда он наблюдал за заполняющимися трибунами, было нельзя. Смотреть матч он нынче решил с самой выгодной обзорной точки, откуда его наблюдали тренера, следящие за каждым шагом своего игрока. В кресле напротив панорамного окна восседал, закинув лодыжкой ногу на ногу Олдос, он прищуренно осматривал корт, где вот-вот должны были появиться игроки. Бензли присутствовал и на предыдущей игре, между Мэтьюзом и Марлоу, противниками весомыми в масштабах школы, однако ажиотаж, который вызывало на стадионе появление Сесила-младшего сложно было превзойти. Бензли уже давно смекнул, что благодаря своим спортивным заслугам и родству с хозяином школы сам Эндрю был чем-то вроде символа тенниса во всем поселке, эталоном, который каждый, говоря о школе, представлял помимо воли первым делом. Он был тем самым примером, к которому стремились все игроки, именем нарицательным недосягаемой высоты, которую все тут пытались достичь. Победы Сесила были чем-то вроде божественной искры, озарявшей время от времени простых смертных, проигрыши — богохульным нонсенсом. Если Сесил проигрывал, это означало лишь, что с ним что-то не так или не так что-то со всем остальным миром. Мальчишка, небось, догадывался о своем положении, размышлял Бензли, глядя на корт, где как раз появился Эндрю. У того на лице все было написано — как любой житель Жардан, взгляду «как на говно» он был обучен с пеленок (хоть, по мнению Ройе, и не заслуживал так на кого-то глядеть), но помимо самодовольства в лице мальца было что-то мученическое, наигранно-жертвенное. Вскинув ракетку, он оглядел стадион, словно говоря «я не стою ваших оваций», а уголки губ невольно дернулись, шепнув «еще как стою». В то же время по одной из трибун, протискиваясь сквозь толпу, поднималась Лайла Бутби. Вообще-то её не должно было быть здесь, билетов на матч ей не досталось, да и рабочий день в доме Сесилов был в разгаре — но всё семейство в полном составе отбыло на игру, и пожилая экономка отправила Лайлу, как Золушку, развеяться, пока часы не пробьют двенадцать. Двенадцать дня, когда матч окончится, и Элен Сесил вернется домой. Благодаря тому, что одна из ее подружек когда-то дала парню из наемной охраны, что работала в школе, Лайла применила связи и проскользнула на игру по милости этого доброго секьюрити, и вот теперь поднималась на самый верх, стараясь быть незаметной, чтобы взглянуть на зрелище, которого еще никогда не видела воочию. Затеряться в толпе здесь вообще-то было несложно, особенно девушке вроде Лайлы — неприметной на фоне местного сборища. Она знала, что на игре в основном будут «свои», то бишь жители поселка, но не ожидала, что появятся они здесь таким бомондом. Местных Лайла видела в неформальной остановке, бывших хозяев Вудкастеров и нынешних — Сесилов — в основном дома, где даже одетые как лорды они были как-то привычнее глазу. Соседей и подавно только на фото в сети или в гостях, вдребезги пьяных. Теперь же она словно попала на арену цирка, каждый из пришедших здесь показывал свое маленькое представление. Мимо неё протиснулась Изабель Кикенфилд в своих пышных алых юбках и полушубке из песца, за ней скользнули две какие-то девушки. Обе двигались позади и до того синхронно, что Лайла невольно наклонилась проверить, не на привязи ли Изабель их ведет. Та заняла лучшие места — во втором ряду, который был почти целиком пуст, за исключением того, что в конце сидел ногу на ногу Джонатан Мэтьюз. Лайла выудила имя с трудом, ни в одном из домов, где она работала, этот парень не был частым гостем. Она продолжила подниматься, глядя по сторонам. Приметила сверкающие на солнце, словно россыпь лазерных лучиков, камни, которыми оторочена была накидка Мануэлы тер Пэриш. Она, держа на весу плоскую сумку одной рукой и убирая пышные сияющие волосы другой, тоже спустилась ко второму ряду, но почти сразу перешагнула две ступени подряд и скрылась в направлении раздевалок. Лайла поднялась почти на самый верх, когда, явившись со стороны одного из выходов, ей перегородил дорогу не кто иной, как сам Грэг Вудкастер. Она успела лишь замереть, вперившись в его прекрасное (несмотря даже на оставшиеся фингалы) лицо, он бросил на нее быстрый холодный взгляд — не узнал — и прошествовал вниз. За ним, запасшись какой-то едой, спешила сестра. Она тоже прошила Лайлу взглядом, и если бы та не знала жардановцев, как облупленных, могла бы поклясться, что вот Мэдли-то как раз её узнала. Однако спустя мгновение и она прошла мимо. Грэг, разумеется, не вспомнил, кто она такая, равно как и не вспомнил, за что её уволили, а вот Мэдс, если и вспомнила, то именно поэтому. Лайле не было стыдно, лицо Мэдли в тот момент, когда она кинула ей на колени эту треклятую заячью маску, было до того разъяренным, что стоило любых последствий. Лайла даже удивилась, что близняшку до такого белого каления вывела простая пошляцкая шутка про инцест, впрочем, быть может, Мэдли её и не поняла. Однако сам факт увольнения, в отличие от его причины, Лайлу не радовал. В особняке Шато де Перль ей не нравилось: поместье было вполовину больше, чем все соседские, так что и прислуги требовалось больше, и как следствие — им меньше платили. Сесилы в вопросах послушания были строги, к работницам относились как к домашним роботам, почти никого, кроме особо близких слуг, не знали по именам, проколов не спускали и второго шанса не давали. А вот сама прислуга Лайле пришлась по душе: по сравнению с Диаман Флувьяль, где девушки менялись каждые пару месяцев и в основном выбивали место, подсаживая кого-то из ближнего, здешний персонал друг с другом был дружен. Прислуга в доме к нравам хозяев привыкла, была покладиста, а потому служила вместе уже много лет. Лайлу приняли, как падчерицу, во всем помогали освоиться и не закладывали по пустякам. Благодаря этому очень скоро Лайла привыкла к новой работенке. Эндрю Сесил, как и рассказывала Хейзел, обращал на прислугу столько же внимания, сколько на мебель, так что тут без шансов было даже просто поболтать в качестве развлечения — куда уж там надеяться на большее. Так что в качестве развлечения Лайла выбрала для себя созерцание его спортивного триумфа. То, что сегодня Сесила ждет именно триумф, витало в воздухе еще до начала матча, даже Лайла уже была откуда-то в этом уверена. Она поднялась на самый верх. Естественно, свободных мест не было, так что она присела на поручень, отделявший трибуну от пропасти позади, и всмотрелась на корт. Эндрю вышел на поле, и трибуны взорвались овациями, вслед за ним на поле появился его соперник. Лайла заглянула в печатные проспекты, выудив оттуда имя Уэсли Хорнер — этого парня она видела впервые. Когда разыграли первый сет, Олдос стал совсем плохим собеседником. Его взгляд был прикован к корту, Бензли, стоя рядом, откровенно скучал. Не только потому что игра была до скучного предсказуемой — Хорнер проигрывал подачу за подачей — но и потому, что мысли Ройе были заняты кое-чем посущественнее тенниса, и он с нетерпением ждал, когда же Сесил-старший обратит на него внимание снова. — Раз все жертвы убийцы, кроме двоих, мертвы, — вдруг подал голос Олдос, — получается, если изолировать их, он больше никого не убьет? Бензли опомнился, осознав, что, несмотря на пристальный взгляд на корт, Олдос скрупулезно обдумывал то, что услышал от собеседника по приходу. — Я все равно не собираюсь оставлять его на свободе, — напомнил Бензли. — Последний шанс поймать его — воспользоваться предложением Уэстбрука, он единственный, кого убийца-дилер еще не достал. — А как же Вудкастер? — проронил Олдос, закусив палец. Замявшись, Бензли пожал плечами. — Ты же понимаешь, Грэга использовать как наживку я не могу. — Почему? — наконец повернулся на него Сесил. Бензли вытаращился на него. — Полагаю, ты понимаешь, почему, — мягко, но раздраженно заметил он. — Сам как думаешь, что на это предложение скажет Джордж? — Зачем ему об этом знать, — будто бы даже и не ему, а сам себе, проронил философски Сесил, снова вперившись в окно. Бензли не поверил своим ушам. Подобное из уст Олдоса он слышал впервые, чтобы тот вот так прямо высказал свою к кому-то из соседей неприязнь. — Сесил, ты из ума выжил? — справедливости ради заметил Бензли. — А если с Грэгом действительно что-то произойдет? — Кто подорвал трибуну, Бензли? — спросил Олдос, снова повернувшись на него и пристально глянув в глаза. — Ты узнал? Кто именно это был? — Это была идея О’Берли, — вспомнил Бензли. — Полагаю, ему помогали все те, кто на тот момент был жив. — То есть и Вудкастер тоже? — логично предположил Сесил. Замерев на мгновение, Бензли наконец понял, к чему клонил Олдос. Ну, конечно, Грэг был единственным заговорщиком против Сесила, который всё еще учился в его школе. — Я еще не говорил с ним, не хочу мутить воду до того, как будет пойман убийца… — вздохнул Бензли, присев на край стола. — Так или иначе… они ведь просто дети, Сесил. — Просто дети, Бензли? — вскинул бровь Олдос. — Мой сын чудом не погиб, черт его знает, что теперь с ним будет после падения этой махины — я до сих пор вижу последствия. А ты говоришь, что виновный не понесет наказания? — Я не говорил, что не понесет, — с металлом в голосе возразил Бензли. — Грэг и Уэйн непременно получат по заслугам, но вначале нужно разобраться с дилером. Пойми, если я сейчас стравлю их, это может усложнить расследование. Казалось, к этому Сесил прислушался, по крайней мере с его лица ушла та печать сковывающей ярости, что появилась мгновение назад. Он нахмурился и покивал. — Что ты планируешь дальше? — спросил он. — Снова устроить притон у Уоттсов? — Ни в коем случае, — отмахнулся Ройе. — Только не Уоттс. Нам нужен повод, большое сборище, где точно мог бы появиться дилер, да так, чтобы он не выглядел надуманным. — Послушай, ты давал ему понять, что считаешь главной жертвой Дюаваля. Не мог ли он расслабиться от этого? — Мог, на это я и рассчитывал, но слишком рано расслабился сам, — заметил безрадостно Бензли. Сесил поднялся, на корте вспыхнул шквал аплодисментов — Эндрю взял первый сет. Олдос смотрел, не меняя выражения лица, нахмурено и строго, Бензли, как ни старался, не смог выцепить ни одной дрогнувшей черточки. — Надо дать ему понять, что мы всё еще не догадались о его плане, — повторил усвоенное Олдос, вновь заставив Бензли вздрогнуть от неожиданности. — И приманить на его настоящую жертву. — Да, — просто ответил Ройе. — Я мог бы доверить это детям, чтобы не навлечь лишнего шума, но… я боюсь, Олдос, после всего. — Я не боюсь, — спокойно ответил тот и повернулся, снова закусив костяшку указательного пальца. — Сборище организует сам Эндрю. Поднявшись со стола и глядя ему в глаза, пытаясь понять, о чем речь, Бензли поджал губы. — И что за сборище? — Самое что ни на есть естественное в рамках турнира, — пожал плечами Олдос. — Спортивную вечеринку. — В вашем деле это традиционно? — Вполне, — пожал плечами Олдос. — Мы организуем такие мероприятия по окончании турнира, но… можно и повторить. Тем более что у Эндрю и повод есть. Непонимающе передернув плечами, Бензли вновь глянул на корт. — Какой? Олдос остановился рядом с ним, сложив руки на груди. На глазах обоих Эндрю запулил мяч куда-то в параллельную вселенную, а его отец, не меняясь в лице, сухо ответил: — Победа в этом матче. Прошло всего порядка двадцати минут, а Лайла уже следила за происходящем на корте неотрывно — в отличие, кстати, от большинства. За игрой пристально наблюдали Мэтьюз и Дэмьен Марлоу, сидящие рядом — что-то явно подмечали по технике — а еще Мануэла и Грэг, тоже оказавшиеся на соседних местах. Пара десятков человек на других рядах тоже провожала мяч взглядом, а весь остальной стадион откровенно зевал, ожидая момента, когда ясен будет счет. Голоса реагировали на выкрики тренеров и свисток, который давал судья на вышке, а еще на цифры на электронном табло на трибуне. Стоило сигналу оповестить об изменении в игре, как все наваливались на поручни, отмечая, как переменился счет. Эндрю Сесил выигрывал 5:2, шел второй сет, и он продолжал брать подачу за подачей. Лайла наблюдала, заодно оценивая нового хозяина на предмет слабых мест — Хейзел, конечно, была права насчет его отношения к горничным, но вот если бы речь не шла о них? Каким путем проще было добраться до его сердца, не будь она прислугой в его доме? Учитывая, что ни Сесил, ни его семейство, ее в лицо не помнили, вероятно, ей могло повезти поболтать с ним вне дома, если, конечно, удастся припрятать в рукаве пару козырей. Эндрю отбил мяч, Уэсли за сеткой не сумел дотянуться до него, и Сесил вскинул ракетку, а через милисекунду корт оглушил Лайлу улюлюканием и хлопками — второй сет поддался Сесилу так же просто, как и первый. Она немного поднаторела в правилах турнира за эти четверть часа и знала, что, если Эндрю возьмет и следующий сет, матч будет окончен его победой досрочно. Он поднял взгляд на трибуны и покровительственно улыбнулся всем поздравляющим его, словно одобряя. «Амбиции», — решила Лайла. Если и было слабое место у Сесила, в которое она могла попасть и завоевать его расположение — так это были амбиции. По окончании матча Бензли спустился из тренерской ложи на трибуну и вдохнул немного свежего воздуха. Одному богу известно, почему разговоры с Сесилом-старшим так выматывали его, и дело, кажется, было не только в его личном весьма прохладном отношении к Олдосу. Было в нем что-то отталкивающее, как будто Сесил всю жизнь скрывал внутри кровожадную до одури натуру, и раз в год по праздникам давал ей волю кого-нибудь растерзать. Вообще-то у Бензли была пара идей, как это объяснить — Сесил был профессиональным теннисистом, очень талантливым спортсменом, подающим большие надежды. Разумеется, его сын этого не знал, а вот Бензли помнил: в юности Олдос был ужасно амбициозным и заносчивым, и уж конечно, он, как и Эндрю, прекрасно знал, насколько хорош. Бензли угадывал все эти качества теперь в его сыне: точно так же Олдос любил орать на тренеров, так же цеплялся в горло за каждое потерянное очко в игре. Так же болезненно воспринимал проигрыши (если таковые вообще были) и такое же наигранно-равнодушное лицо делал, когда побеждал. От того, как парнишка был похож на Олдоса, иногда становилось не по себе, что уж лукавить, бедняга Эндрю львиную долю неприязни Бензли просто унаследовал от отца. Когда карьера Олдоса окончилась — рано, несправедливо и неожиданно — весь шквал его внутреннего огня, которым он привык рвать победы, вся эта воспитанная в себе безжалостная жажда осталась неисчерпанной. Ее он и забил куда подальше, и именно она говорила его устами, когда речь шла о том, чтобы принять трудное решение. Бензли был уверен: за то, что Грэг едва не заставил сына Олдоса повторить его падение, тот его теперь точно сгноит. Прямо на глазах Ройе Эндрю принял поздравления от тренера, когда к нему подскочила, словно распустившийся цветок, Мануэла. Вся румяная, пушистая на плечах, из прически выбились мелкие прядки, подскакивала на каблучках — ни дать ни взять пирожное. Она расцеловала Сесила в щеки, поздравляя с победой, он обнял ее в ответ, что-то шепча на ухо. В числе подозреваемых, конечно, помимо самого Сесила и его семьи, были все те, кому Эндрю мог быть небезразличен. Бензли подумывал даже о собственной дочери, но после того, как Делорис недовольно оповестила его о разрыве Аделии с ракеточником, казалось, их больше ничего не должно связывать. Бензли почти расслабился, а теперь, глядя на Мануэлу, практически члена семьи в его собственном доме, снова задумался. Разумеется, он не верил в то, что юная девушка способна на такое спланированное, хладнокровное преступление, а ну чем черт не шутит? Если выбирать из тех, кому до Сесила было дело — ей первой после его семьи было. Мануэла могла защищать его, применяя связи, могла мстить обидчикам. Но убить? Эта фееподобная девчушка, похожая на куклу, была, казалось, последним претендентом на подозрения, а все ж таки, подумал в ту минуту Бензли, в тихом омуте черти водятся? Ведь всем в поселке было кристально ясно — если дело касалось Сесила, Мануэла готова была преступить через что угодно.***
Стоило свистку прозвучать через все поле, стадион зашумел, поздравляя победителя, выиграл Эндрю почти с разгромным счетом. Уэсли с улыбкой пожал ему руку — они поговорили еще в раздевалке перед матчем, и тот поведал, что не особенно удивится поражению. — Ты достойно держался, — отметил Сесил. — Хороший бэкхэнд. — В следующем году будет еще лучше, — пообещал Хорнер и пошел прочь. Сесил знал, кого ожидать следующим — стоило свистку отмерить концовку противостояния, он встречался лицом к лицу сначала с соперником, после с отцом, а затем — с Мануэлой. Однако частенько она опережала Олдоса, так вышло и теперь. — Поздравляю! — замурчала она своим мелодичным голоском, обнимая его и прижимаясь с размаху своей пушистой шубкой. Эндрю взмок за игру, от этих объятий стало еще жарче — и, увы, не мех был этому виной. — Спасибо, малыш, — ответил он, прижимаясь щекой к ее виску и вдыхая знакомый любимый запах. Мануэла пахла как самая вкусная на свете еда или духи, которые искал всю жизнь — в общем, вызывала в голове самые прекрасные образы, а еще вся двигалась, ласкала слух своим певучим голосом и особенно тем, что этим голосом говорила. — Ты так здорово разыграл последний гейм! — восклицала она с придыхом, явно еще запыхавшись от бега, которым достигла корта. — Это было супер-красиво Эндрю, тебе надо выступать на камеру! Как ты только так умудряешься?.. Она отлипла и схватила его за запястья, из правой ладони он тут же выронил ракетку, Мануэла ойкнула и потянулась поднять, присев на уровень его колен. — Мануэлита, милая, давай я сам, — вовремя опомнился он, поднимая её за локоть. Её пышной копны волос напротив собственных бедер он уже не мог стерпеть, так что поднял ракетку самостоятельно и, обняв Мануэлу за плечи, повел прочь с корта. В раздевалке она в сердцах расцеловала его снова, а Эндрю сделал вид, что не заметил, что она нарочито к нему липла — в результате матча никто не сомневался с самого начала. С тоскливым вздохом он вошел в раздевалку, швырнув ракетку на лавку. — Чего это ты такой недовольный, Сесил? — спросил резонно переодевающийся там на тренировку Джоаннес Крик. Эндрю сел и отсчитал в уме десять, делая глубокие вздохи. Прежде чем переодеваться, стоило немного успокоить свое тело. — Матч вроде в твою пользу, — продолжил Крик. — Ага, — кивнул Сесил, приведя себя в чувство. — Много впереди еще сложных матчей, Джо. Тот улыбчиво покивал, и Сесил покосился на него, стараясь быть незамеченным. Крик в этом сезоне попал в турнир только благодаря смерти Скотта и дисквалификации О’Берли. Однако Сесил запомнил его на отборочных — в этом году Джоаннес показал неожиданно неплохой результат, и не прошел в турнир лишь только потому, что уступил два очка Генри Тафту. Теперь по одному его взгляду Эндрю понял, что Крик всеми силами постарается отбить свою репутацию, раз уж судьба подбросила такой шанс. — И верно, сыграем еще с тобой, — заметил Джоаннес. — Подготовься как следует. Сесил невольно вскинул брови, глянув на Крика, как на умалишенного. Мало того, что пацан был уверен, что вообще встретится на турнире с Сесилом один на один, так еще и намекал на то, что имеет шансы победить. Эндрю невольно усмехнулся в ответ. — Да уж не сомневайся, я подготовлюсь, — со смешком ответил он. — Только на турнире, даст бог, никто не откинется, так что вряд ли сойдемся в одном матче. — Ух ты, какие мы язвительные, — хитро глянул на него Джо. — Да ты так не бойся, Сесил. Вслед за этими словами он картинно покинул здание под недоуменный взгляд Сесила. Тот как раз разделся, чтобы охладиться, так что, вскинув брови и покачав головой сам себе, побрел в душевую. Под холодными струями воды и тело, и разум наконец успокоились. Эндрю снова вспомнил теплые объятия, в которых только что побывал, и сделал еще пару вдохов, чтобы стряхнуть с себя нежелательный флер. Да, пускай Мануэла и имела в его сердце прочное место, и он это наконец признал, но это не повод так себя распускать. Главное оружие спортсмена — это самоконтроль, да и в мирской жизни он Сесилу был весьма кстати. После душа он переоделся в рубашку поло, джинсы и кроссовки, набросил на плечо рюкзак, причесал пятерней мокрые волосы и вышел из раздевалки, чтобы направиться к явно ожидающим его друзьям, когда дорогу в коридоре ему преградила какая-то девушка. — Привет, — лукаво улыбнулась она. — Ты здорово играл, прямо-таки разнес Хорнера. Мы все в тебе не сомневались, Эндрю. Он прищурился, разглядывая девушку и вспоминая, откуда может ее знать. Темные волнистые волосы, округлое лицо с острым подбородком, хитрые светлые голубые глаза, эти длинные стрелки на веках… — Какого дьявола ты здесь забыла? — вопросил он, наконец вспомнив. — То есть… — замешкалась та, мгновенно побледнев от испуга. — Ты же работаешь горничной у меня в доме, — напомнил ей Эндрю. — И у тебя сейчас рабочий день, кто позволил тебе уйти? — Я… отпросилась… Простите, всего на час, чтобы посмотреть матч, — залепетала она. — И не Эндрю, а мистер Сесил, не забывайся, — поправил он напоследок. — Моя мать обдумает твое пребывание в поместье, учитывая эти прогулки. Девица буквально бегом стартанула с места, а Сесил не сдержался и рассмеялся. До чего же смешными эти нагловатые дурочки становились, когда кто-то указывал им их место.***
Новость об особой спортивной вечеринке, да еще устроенной задолго до финала турнира, да еще объявленной заранее, слегка взбудоражила поселок. Не то чтобы Олдос и Бензли прогадали, но «не привлекать особенного внимания» не вышло. Событие было из ряда вон, впрочем, справедливости ради, любое событие было из ряда вон в такое-то непростое время. Вечеринки и любые сборища, куда мог проскользнуть сторонний продавец, в Жардан были под строгим запретом, а после отравления Уэйна едва ослабший запрет лишь усилился. Дабы окончательно не вгонять свою затею с вечеринкой-ничего-особенного в гроб, Ройе и Сесил приняли решение организовать её в Эл-Эй. Всё должно было выглядеть естественно, так что светскую тусовку приурочили не столько к победе Сесила в мачте (тоже мне событие), сколько к юбилею самого турнира. Якобы организована она должна была быть еще к открытию, но планам помешал инцидент с О’Берли. Его семейство было приглашено в полном составе, правда Сесил высказал догадку, что оно вряд ли почтит присутствием. Бензли же отчего-то был уверен в обратном. Каждый готовился к вечеринке в своей манере. Эндрю тренировал улыбку и выражение лица а-ля «не стоит», предвосхищая поздравления. Джонатан нацеплял броню в виде веселья, чтобы не выдать своего мандража и неуверенности по поводу предстоящего турнира. Дэмьен замазывал маминым консилером следы веселой ночи, пытаясь сделать вид, что он всё еще придерживается режима, а Грэг примерял шмотье пособлазнительнее и тренировался походить на добряка — ему в эту ночь позарез хотелось кого-то снять. Девушки готовились по-своему: Аделия намерена была хорошенько набраться и хотя бы на вечер (желательно в компании пары симпатичных парней) забыть о том, что ее ненавидит весь поселок. Мануэла же надевала самое красивое белье, надеясь впечатлить Мэтьюза. И немного спускала бретельки, чтобы были видны из-под платья — ну мало ли кто еще заметит. Мэдли чистила память на телефоне, готовясь заснимать чей-то позор, а Изабель изучала лоты, которые готовили выставить на аукционе на предмет хоть чего-то мало-мальски интересного. Лишь один человек не готовился никак — сидя в своем особняке, Уоттс потягивал джин из горла, забросив ноги на стол, подкармливал кота и смотрел какой-то бабский сериал. Он даже не удивился, когда в холл, где он отдыхал, размашистым шагом вбрел отец. Фрэнклин теперь то и дело ошивался дома, провоцируя всё новые и новые вспышки любезности Робин и агрессии сына. — Приведи себя в порядок, — сразу бросил он без приветствия. — Поедем на деловую встречу. — Я занят, — фыркнул Кэмерон, заедая сказанное горстью чипсов. Фрэнклин сел на край дивана, и Уоттс понял, что так просто его не оставят в покое. — Ты ведь согласился на мои условия, так? — напомнил отец. — Ну да, — с неохотой вспомнил Кэмерон. — Значит, будь так любезен, — оскалил нижние зубы Фрэнклин, глянув на запястье. — Подними свой зад с дивана и через полчаса предстань передо мной человеком, которому можно доверить деньги. Это не просьба. Кэмерон уже понял, что просьбы в этом доме ему больше не светят, так что с неохотой отставил бутылку и поднялся с дивана. — И уйми амбре, — вспомнил напоследок Фрэнклин. — Не хватало еще, чтобы кто-то догадался, что ты в одиннадцать утра уже бухой. Уоттс поплелся в душевую, где стащил с себя футболку и брюки, и только тогда заметил наблюдающую за ним горничную, свою любимицу, острячку Нину. Он вторгся прямо в разгар уборки. — Это можно не стирать, я вернусь и переоденусь обратно, — сказал он. — Как пожелаете, — вскинула бровь она, но от Уоттса не укрылось, как она мельком закусила губу, протирая зеркало каким-то раствором. — Нина, ты как считаешь, я похож на серьезного бизнесмена? — спросил он, наблюдая за ней в другое зеркало. — Если вы имеете в виду бизнес по продаже наркотиков, то еще как, сэр, — отозвалась она, улыбнувшись уголками рта. — Мне сегодня нужно изобразить моего папашу, — поделился Кэмерон. — Мало того, что это мне в крайней степени отвратительно, так мне для достоверности надо было как минимум бросить пить года два назад. — Вам не нужно изображать вашего папашу, сэр, — возразила Нина, подойдя к нему. — Он вас берет в дело, верно? Вам просто нужно изобразить человека, на которого можно положиться. — Мне нравится, как ты называешь вещи своими именами, — рассмеялся сипло он. — Жаль, не вся прислуга такая честная, как ты. — Если бы она была вся такая, вы бы нас всех уволили, — заверила его Нина. — Я так могу, потому что я особенная, сэр. Кэмерон сделал шажок, прижав горничную задом к умывальнику, она ойкнула и тут же все следы ее дерзости начисто сошли с лица. Она смотрела почти испуганно. — Особенная, значит, — промурчал Уоттс, усмехаясь. — Ну чего ты так испугалась, думаешь, обижу? — Нет, сэр, — пролепетала Нина. — Знаю, что не обидите. Он потерся об нее бедрами и отпустил, хрипло рассмеявшись. Нина, однако, не сбежала. Она наклонилась и вытащила из ящика пачку бритв, звонкие банки с пеной и бутыли с чем-то вроде шампуня. — Не забудьте воспользоваться, — напоследок с придыхом проронила она. — А может, хочешь помочь? — обрадовался Кэмерон, распаковывая бритву и умываясь. — Боюсь, сэр, если начну, не смогу остановиться, — улыбнулась хитро Нина. — А вы знаете, чем это кончится. — Ох уж я-то знаю! — весело закивал Уоттс, обмазываясь пеной. Нина покинула душевую, а Кэмерон задумался. Все вокруг соглашались, что даже на вид он не внушал доверия, да и элементарно не походил на того, кто хоть что-то смыслит в финансах. Нет, разумеется, с деньгами он имел дело регулярно, но ни цента из них не заработал сам, так что и представления не имел о том, чем вообще мог быть полезен отцу. Что же могло заставить его взять сына в дело, помимо, конечно, желания значительно подпортить жизнь? Когда, вдоволь накупавшись и приведя себя в похожий на человека вид, Кэмерон вернулся в спальню, он застал на сотовом пару пропущенных. Первый был от Грэга, а вот второй номер значился незнакомым. Ему первому он и решил перезвонить. — Да? — ответили на том конце. — Уоттс? По телу прошлась волна раздражения, когда Кэмерон услышал в трубке голос Бензли. Откуда тот, черт подери, знал его номер? — Ну типа того, — подал голос он. — Про благотворительную вечеринку школы Сесила уже в курсе? — спросил коротко Ройе. — Чтобы был. — Это еще зачем? — нахмурился он. — Затем, что если я скажу скакать, ты спросишь «как высоко», понял меня, Уоттс? — предельно ясно пояснил Бензли. — До встречи. Он бросил трубку, а Кэмерон невольно сдавил сотовый в руке. Ну не день, а просто какой-то марафон ненавистных дел в компании ненавистных людей. Осознание того, как им все вокруг помыкали, резануло по горлу, захотелось назло всем совершить какую-нибудь безумную выходку. Впрочем, подумал Кэмерон в ту минуту, Бензли ведь отдал лишь приказ быть. Стало быть, как себя вести, распоряжений не было. Уоттс улыбнулся сам себе. — Ты еще пожалеешь, что я пришел, — пообещал он. И победно тряхнув сотовым в руке, отправился готовить бомбу замедленного действия.***
Спортивные тусовки редко обходились без собственной фишки — помимо того, что это была стандартная попойка верхов с участием, казалось бы, трезвенников, на тех вечеринках, что Олдос приурочивал к имени школы, обязательно присутствовала какая-то благотворительность. Дабы нынешний повод не стал исключением и не вызвал тем самым подозрения, Бензли и Сесил порешили продолжить традицию. На сей раз все четверо основателей Сада решили вложиться в столь важный для безопасности поселка повод: Ройе и Мэтьюз в самом начале вечера сделали щедрые пожертвования, аукцион в честь 10-летия теннисной школы Сесила пополнился тремя шикарными турмалиновыми колье из ювелирного дома тер Пэриша, а сам Олдос выставил на продажу один из своих раритетных автомобилей. Вечеринку, плавно переросшую в благотворительный вечер, решено было провести на побережье. Там как раз располагался просторный зал некоего фешенебельного гранд-кафе, с террасой и выходом к берегу — самое то для того, чтобы затеряться. Пока Бензли наставлял удвоенную охрану, Сесил-старший проверял списки гостей, Арне консультировал обслугу аукциона, а Марк просто наслаждался коктейлями, в гранд-кафе уже прибывали первые гости. Стараясь не привлекать внимания, в зал вошел одетый по-простому Артур Уэстбрук. Его сразу перехватил Бензли, раздавая распоряжения. Весь поселок знал, что Уэстбрук арестован за убийства Каса, так что светиться, особенно перед настоящим убийцей, стоило особенным образом. — Ты отпущен под залог, вчера утром я дал заметку в Лос-Анджелес Таймс, — предупредил Бензли. — Так что на этой тусовке ты преследуешь свои цели. Меня демонстративно избегай. Скорее всего, он догадается, но, хорошо бы, не сразу. — Так или иначе, у него не будет лучшего шанса пришить меня, чем сейчас, — рассудил Артур. — Если я хоть немного понял логику этого парня за время расследования, он действительно любит действовать сгоряча. Бензли вновь подумал о том, что действия дилера выдавали его с головой как человека молодого и импульсивного, что было лишь на руку тем, кто его преследовал. Он обязательно оступится, пообещал себе Ройе. — Мне стоит быть рядом с Грэгом? — спросил Артур. — Нет, за Грэгом прослежу я и мои люди, — отмахнулся Бензли. — Следи за собой. Если получишь что-то, обязательно сделай вид, что принял. Мы не должны его спугнуть. — Я понял, Бензли, все получится, — покивал Уэстбрук. Он явно заметил, как Ройе нервничал, и, несмотря на свое незавидное положение, тронул его за плечо. — Мы не позволим еще кому-то умереть, — ободряюще сказал он. — Так или иначе, мы точно знаем, кто под прицелом, даже если он уйдет — никто больше не погибнет. — У нас больше нет идей, как его заманить, — напомнил Бензли. — Не будет возможности добить Вудкастера и тебя — и он просто исчезнет. — Он обернулся и посмотрел в горизонт тяжелым взглядом. — А я не намерен его отпускать.***
К тому моменту, как на Лос-Анджелес опустились первые сумерки, а побережье, рябь на водной глади и блестящие окошки зданий окрасились лиловыми закатными всполохами, гранд-кафе было полно народом. В качестве символа вечера выбрали широкую спортивную тематику: то и дело порог ресторана переступали жеманные светские львицы, облаченные в футбольную форму, меценаты с клюшками для гольфа наперевес и юнцы в костюмах от Прада, набивающие мячи. По всему залу развесили различные вымпелы местных команд, однако самая большая растяжка чествовала, конечно, школу Сесила и его учеников. Каждый, кто имел к ней отношение, сегодня мог обзавестись почетной ленточкой и правом на безлимитный алкоголь — как бы иронично это ни звучало. Съехался весь спортивный молодежный свет, у кого была потребность напомнить о себе, и даже парочка местных звезд. Одну из них как раз галантно обхаживал какими-то занимательными историями Марк Мэтьюз, когда на вечеринку пожаловал его сын со своей прекрасной спутницей. — Собираешься что-нибудь купить, Джонатан? — подначивала Мануэла. — Поддержать любимую школу? — Может быть еще одно колье, Мануэлита? — слащаво улыбнулся он, подавая ей руку, чтобы помочь перейти через высокий порог. От этих двоих повеяло неясным напряжением, однако оба рассмеялись и проследовали далее. Сесил, который был на вечеринке с того момента, как в зал внесли первый букет, уже успел до ужаса соскучиться, однако с приходом друзей оживился. Он быстрым шагом двинулся к вошедшим, и только рассмотрев, во что они одеты, нерешительно приостановился на полпути. Мануэла, широко улыбаясь, подошла ближе, приветствуя его, Мэтьюз остановился слегка позади. Он оделся в свою теннисную форму, новенькую белого с золотым цвета с фамилией на спине, а вот Мануэла заставила Сесила нервно сглотнуть. Она облачилась в белоснежное платье, окантованное красным, с большим логотипом на груди, прямо под самым соблазнительным декольте на этом побережье. Не стоило и пояснять, что логотипом Олдосу служила его собственная фамилия. — Эндрю! — ахнула Мануэла, обнимая его в знак приветствия. Она всегда так неподдельно радовалась, будто в самом деле каждый раз не ожидала, что еще когда-то его увидит. — Что это на тебе… черт подери, надето? — ослепительно улыбаясь, вопросил он. — Поддерживаю школу твоего отца, а как же иначе? — рассмеялась она, крутанувшись. На спине тоже сиял логотип. Платье слегка походило на теннисную женскую форму, но явно было куда более облегающим, да и юбку Мануэлита предусмотрительно выбрала подлиннее. Сесил тактично облизнулся, прежде чем сказать. — Я думал, ты будешь в цветах Джонатана, — мягко намекнул он, глянув на Мэтьюза. Тот улыбнулся. — Ерунда, это же вечер не в мою честь, — заметил он. Однако Сесил безошибочно уловил нотки, которые наверняка не улавливала Мануэла. Джонатан был — самую малость, буквально капельку — в ярости. — Отец будет в восторге, — аккуратно заметил Эндрю. Мануэла пошла за напитками, Мэтьюз смерил Сесила взглядом-смесью угрозы и язвительного веселья, Эндрю остановил его за плечо. — Послушай, Джонатан, ты же не придаешь этому особого значения, я надеюсь? — шепотом спросил он. — А ты? — парировал Мэтьюз. Сесил медленно покачал головой. — Ну тогда и мне волноваться не о чем, — улыбнулся Джонатан как-то слишком уж по-змеиному и пошел вслед за своей спутницей.***
Ближе к разгару вечеринки решила посетить это чудное сборище и Хантер. Она два часа уговаривала сестер, которые клялись, что о подобных тусовках всё напрочь знают и это будет невероятная скука, и в итоге ей удалось: Порш и Дейдра стали собираться. К темноте Бентли цвета шампанского причалил к стоянке гранд-кафе, и оттуда явились миру три стройные сверкающие фигурки. Узнав о дресс-коде, сестры наотрез отказались от идеи одеваться в форму (Порш уверила, что она нынче будет на каждом первом), и решили слегка выделиться. Раздобыть без пяти минут хэллоуинский наряд за несколько часов до начала тусовки было делом непростым, но на то они и Ферлингер: все три сестры облачились в переливающиеся стразами слитные купальники, прихватив в качестве реквизита внушительных размеров серфы. Похоже, все решили воспринять костюмы творчески, потому что к тому моменту, как Ферлингеры переступили порог гранд-кафе, оно было битком набито образами. Серфы пришлось оставить на парковке, после того, как их с хозяйками запечатлел фотограф, но Хантер была не прочь — на поверку они оказались тяжелыми. Замерзнуть она не успела, тем более, что под псевдо-купальником ее обтягивал бежевый капрон, но сразу по прибытии стало даже слишком жарко. — Какие люди, — промурлыкал голос на входе, Хантер не успела состроить достаточно постную физиономию, когда в ее с сестрами поле зрения зашел Грэг Вудкастер, забросив на плечо бейсбольную биту. — Все никак не справишься с желанием обнажаться по поводу и без, Доусон? Бейсбольная форма ему шла, как ни крути — такому ладно сбитому парню шло вообще все на свете, пускай и не хотелось этого признавать. Сразу за спиной, как обычно, словно ручной ротвейлер подняла голову его вездесущая сестра — она как раз надела теннисную форму брата. — А ты теперь с оружием ходишь? — ответствовала Хантер, кивнув на биту. — Это правильно, Грэг, тебе лучше без средств самозащиты в люди не выходить. Он сухо посмеялся, словно они обменялись дежурными приветствиями, и пропустил сестер вперед. Музыка грохотала чуть громче, чем стоило бы, исходя из цели и формата вечеринки, но вскоре Хантер поняла, что ни формата, ни, похоже, и цели, у вечеринки попросту не было. Это была грандиозная попойка. Сразу на входе ей и Порш выдали алые браслетики с вензелем школы, которые обещали бесплатную выпивку, коей тут было просто завались. Хантер сразу налегла на Олд-Фэшн, Порш и Дейдра развалились рядом с ней на барных стульях. — Я же говорила, здесь будет тоска, — сказала Портия. — Да какая же это тоска, ты только глянь! — рассмеялась Хантер, указывая на Аделию, которая прибухивала за баром неподалеку. На ней была надета форма чирлидера, подмышкой она держала синие пуховки, а свободной рукой вливала в себя стопки с чем-то зеленоватым. — Ты еще не взяла принцесс в оборот? — поинтересовалась Порш, садясь ближе. — У Аделии и Мануэлы сейчас разногласия… хороший момент, чтобы прицепиться к кому-то из них на замену. — Она потратила двадцать пять штук на подарок тер Пэриш, — сообщила Дейдра. — Думаю, выбор сделан. — Нет, — прищурилась хитро Хантер. — Я не буду никого заменять. Напротив: я их помирю. — Зачем? — ахнула Порш. — Ты хоть знаешь, какие привилегии тебя ждут, стань ты лучшей подругой Мануэлиты? Отпив еще из бокала с коктейлем, Хантер облизнулась и отставила его, покачав головой. — Они все равно помирятся, — со знанием дела сказала она. — Рано или поздно… ты ведь говорила, они дружат уже двенадцать лет. И когда это случится — меня непременно выбросят. Лучше я поспособствую и заслужу благосклонность обеих. Портия поджала губы, одобряя решение. В последнее время она все чаще это делала — просто одобряла, потому что обо всем узнавала пост-фактум. Хантер больше не доверяла решение своей судьбы ни в чьи руки.***
Бейсбольная форма не только шла Грэгу Вудкастеру (о чем он, разумеется, был в курсе), она еще и вселяла какую-то неясную повышенную уверенность. Он будто сбросил свою обычную личину и сегодня притворился кем-то другим, а небольшая смена имиджа всегда бывает на пользу настроению. Как канонный бэттер он налег на светлое пиво. Где-то рядом мельтешила Мэдс, она сегодня употребляла водки, так что уже догналась и плясала на импровизированном танцполе рядом с Аделией. Грэг поглядывал за сестрой на всякий случай, так что и Адель то и дело попадала в поле зрения. Она вертелась так отчаянно, что сразу было видно, что настроение у нее паршивое. Зачем она вообще приперлась в вотчину папаши своего неудавшегося бойфренда, было загадкой, но что Грэг приметил, помимо ее явно даже слишком боевого настроя, так это то, что она весь вечер была одна. Взяв свой стакан, он подошел, поймав Мэдли за локоть аккурат в тот момент, когда она едва не навернулась с танцпола на своих непомерных каблуках. — Веселитесь, леди? — спросил он. — Адель, за кого болеть пришла? — За тебя, — язвительно отозвалась та, подтягивая маечку, что едва доходила ей до последнего ребра. — Да что ты? — удивился Грэг, пожалуй, слишком пораженно вскинув брови. — Чем это я заслужил такое внимание? — Бесишь меньше всех, — ответила Аделия. По ней так было не сказать. Мэдли отвлеклась на разговор с каким-то придурком в фехтовальной маске, так что Грэг и Адель остались практически наедине. — И даже не злишься за то, что я тебя развел с Чемпионом? — прищурился Вудкастер. — Ты? — фыркнула она. — Это я тебя использовала, чтобы с ним порвать. Невольно расхохотавшись, Грэг кивнул на бар, и поднял запястье с алым браслетом школы, дарующим безлимитное пойло. — Может мне тебя еще и угостить? Аделия нахмуренно всмотрелась ему в лицо, а после пораженно рассмеялась. — Ты что, меня клеишь, Вудкастер? — опешила она. — Совсем недотрах тебя, беднягу, замучил? Отдыхай. Она прошла мимо, сверкнув своей шикарной задницей в обтягивающей юбке, и махнула синей пуховкой болельщицы прямо ему по лицу. Грэг на это лишь усмехнулся. Будто бы мало было здесь заносчивых давалок! Он прошелся по залу, отмечая, что для символической тусовки ради статуса в гранд-кафе собралось довольно много охраны. Тут и там сновали безликие манекены в очках и костюмах, а, приглядевшись к пиджаку одного из них, Вудкастер ясно различил табельное. Удивиться как следует Грэг не успел — стоило ему прислониться к одной из колонн, как чья-то цепкая рука схватила за воротник и грубо потащила назад, заставив облиться пивом из стакана. — Какого?!.. — чертыхнулся Вудкастер, с трудом устояв на ногах. Как только он принял вертикальное положение, его грубо придавили к стене за горло, зажав локтем, только тогда Грэг с изумлением узрел владельца своей теннисной школы. — Мистер Сесил?.. — опешил он. — Что вы… — Закрой рот, — приказал Олдос. — И послушай меня. Я всё про твои махинации с О’Берли знаю, сечешь, о чем я, мелкий говнюк? — О чем вы?! — в панике воскликнул Грэг, все еще машинально сжимая в руке пустой пластиковый стаканчик. — Я знаю, что ты, О’Берли и прочие задумывали подорвать трибуну, чтобы навредить моему сыну, — прошипел Сесил. — Трое уже трупы, и до тебя, не сомневайся, наказание дойдет. Вудкастеру показалось, кто-то ударил его по затылку, земля ушла из-под ног, он хватанул ртом воздух. Олдос прижимал его локтем за горло, но и без его хватки стало резко нечем дышать. Осознание того, что тщательно запрятываемая им постыдная тайна всплыла наружу, да еще и перед тем, кто точно его за проступок линчует, заставила за мгновение взмокнуть. — Мистер Сесил… сэр… — простонал он. — Честное слово, я не участвовал… — Не смей мне лгать! — прикрикнул Олдос, тряхнув его и поддав локтем. — Я не лгу! — воскликнул сипло Грэг. — Клянусь, сэр, я просто так ему поддакнул! Вы же меня знаете, я не из тех… я отказался от этой затеи!.. Впервые у Грэга случился приступ клаустрофобии — от тесной хватки Сесила стало душно, он в панике забился, повторяя одно и то же, покуда на обоих не упала тень. — Олдос! — громогласно прервал разбирательство голос Бензли. Хватка тут же разжалась. — Что ты творишь? — разозлился Ройе, толкая Сесила в плечо. — Я же сказал тебе, не трогать Вудкастера, пока я не разберусь с делом! — Этот говнюк клянется, что не участвовал, — мрачно заметил Олдос. — Клянусь! — покивал, дернувшись, Грэг, стирая пот со лба. — Уэйн предлагал насолить Чемпиону… то есть… вашему сыну, я тогда вроде сказал что-то типа «хорошая идея»… но я соскочил! Он же не думал, я серьезно?! Бензли посмотрел на него безрадостно, но беззлобно. Олдос сложил руки на груди, хмуро оглядывая Грэга, будто решал его судьбу. — Думаю, он не лжет, — спокойно произнес Бензли. — Грэг слишком трусливый, чтобы всерьез совершить покушение на кого-то. Ступай, отдыхай. Он легко подтолкнул Вудкастера прочь, кивком головы разрешив идти, тот послушался почти бегом. Стоило ему оказаться в центре зала, где, казалось, на него обратились взоры всего мира, у Грэга началась настоящая паническая атака. Сердце ходило ходуном, горло сжалось, не давая вдохнуть, весь зал поплыл перед глазами, пришлось даже схватиться за барную стойку, чтобы не упасть. Грэг из последних сил привалился к ней спиной, попытавшись отдышаться, когда его отвлек чей-то голос. — Грэг? Ты как? Тебе плохо? Он повернулся и увидел около себя Изабель, она была одета в форму жокея, в которой не сразу удалось ее узнать. Грэг постарался выдохнуть. — Немного… — пролепетал он. — Найди Мэдс, ладно? Краем глаза он увидел вошедшего в поле зрения Эндрю и невольно дернулся, подскакивая на месте от страха. — Хотя нет, давай вместе ее найдем, — поспешно распорядился он, хватая Изабель за руку. — Как скажешь, дорогой, — подозрительно отозвалась Иза, поглядывая на него с опаской. Она позволила навалиться на себя и сопроводила Грэг прочь из зала — подальше от лезвия дамоклова меча. Когда Вудкастер шатающейся от ужаса походкой покинул поле зрения, Бензли вновь воззрился на Олдоса с упреком. — Ну и какого хрена, Сесил? — вопросил он. — Решил все расследование мне погубить? Это не моя прихоть, черт подери! Мне сейчас только их разборок не хватало! — Да брось, — отмахнулся Олдос. — Сам он Эндрю ни за что не скажет, а больше некому. Зато, может быть, со страху за ум возьмется. На это возразить Бензли оказалось нечего, он пожал плечами, скептически сложив руки на груди. — Ну, а что, ты действительно считаешь, что он не при чем? — с сомнением спросил Олдос. — Думаю, да, — покивал он. — Ты же знаешь Грэга, он мелкий преступник, гораздый только на тупые выходки, но никак не хладнокровный убийца. Он бы подобное не вывез. — Правды мы теперь не узнаем, по крайней мере, пока не очнется Уэйн. — А он навряд ли скажет правду, — справедливо заметил Ройе. — Ему уж точно не захочется пойти под трибунал в одиночку.***
Если бы Уоттсу не сказали, что вечеринка вроде как спортивная и, кажется, пропагандирует что-то там про здоровый образ жизни, сам он бы в жизни не догадался. Поначалу даже проверил номер дома — не ошибся ли адресом, но нет — зал гранд-кафе, где на его глазах бесновалось сони три маловменяемых гостей в максимальной степени подпития, и впрямь венчала растяжка с логотипом школы Сесила. Бензли объявил о спортивной тематике, но Уоттс, разумеется, положил на это и пришел как был — в деловом. До того непривычно было париться в костюме, что Кэмерон чувствовал себя так, будто натянул маску. Впрочем — как выяснилось, добрая половина пришедших развлекалась тем же. В залах и на террасе, у самого побережья разодетые, как на карнавал, в основном юноши и девушки танцевали, громко переговаривались или играли во что-то. Старичье толпилось около трибуны, где готовился аукцион — организаторы как знали, что лучше его проводить, когда народ как следует накинет — однако Уоттс знал, что ничего толкового на подобных поводах обычно не продают. Под растяжкой горело электронное табло, вроде тех, что показывали счет на матчах, только там перемежались цифры общей суммы пожертвований, и каждый раз, как числа сменялись, в толпе кто-то обязательно радостно восклицал и пил за это. — Эй, Мэтьюз! — едва признал приятеля Уоттс, поймав того за шиворот. — Ты чего это в такое говно, дружище? Чай вроде не праздник! Джонатан просто поднял запястье, на котором сиял алый браслетик школы Сесила, и довольно зашевелил языком: — Нам все безлимитно сег… одня, — покивал он. — А еще обещают конк… урс… ты поуч… аствуй. Он стащил браслетик и вручил его Кэмерону, кажется, осознав, что чисто физически не сможет принять еще алкоголя, а после шаткой походкой побрел вперед, громко подзывая Сесила по фамилии. Уоттс нутром почуял, что пахнет жареным, и пошел за ним. В центре и вправду обнаружилось некое огороженное пространство, где невменяемые, одетые под теннисистов, футболистов, а некоторые даже под пловцов люди пытались самоутвердиться в видах спорта, в которых явно не смыслили. Сесил, к слову, совершенно трезвый, сложив руки на груди, терпеливо ждал своего оппонента, Джонатан подполз и вскинул палец вверх. — Если я тебя сделаю, ты… ты… — Ну? — флегматично поторопил Сесил, глядя сверху вниз. — Ты… — Джонатан наклонился к нему поближе и что-то сообщил на ухо. — Ни за что, — отрезал Сесил. — Да и пошел ты, — плюнул Мэтьюз. В круг впрыгнула Аделия в форме болельщицы и ударила обоих синими пуховками по роже. — Кто проиграет, тот разденется! — порешила она. — Все никак не смир… ишься, что тебе Чемпиона больше без одежды не вид… ать? — рассмеялся гаденько Мэтьюз, но тут в круг вступила и его очаровательная спутница. — Даже не думай, Джонатан… это отвратительно… — промурлыкала она, качаясь на каблуках, и этим безошибочно выдала, что была в стельку пьяна. Уоттс увидел на ее запястье красный браслет — несложно догадаться, чей именно. — А я согласна, — кивнула сидящая за баром позади них в сверкающем боди Хантер. — Один проигрыш — долой один предмет одежды. Вы не в своих особняках, тут надо держать марку, так что постарайтесь, сучки! Её поддержали громким улюлюканьем и аплодисментами, Уоттс невольно рассмеялся. Позорные условия проигрыша в чем бы то ни было — это было ему по душе. Он опустился по правую руку от средней мисс Ферлингер и расцеловался с ней в щечки. — Прекрасно выглядишь, Кэмерон! — похвалила она. — Настоящий бизнесмен! — Отец припахал быть поверенным в одном деле, — нехотя объяснился Уоттс. — Не знаю, в чем именно состоит мое наказание, я думал, дело будет запарное. — А так ли оно просто, как кажется на первый взгляд? — понимающе прищурилась Хантер. — Если бы я еще в этом понимал… — поджал губы Кэмерон. — Но моя роль даже слишком проста. Как будто он меня решил еще разок унизить, сукин… — Чего желаете, сэр? — спросил бармен, кивнув на его браслетик. — О, — коротко обрадовался Уоттс и лихо развернулся за стойкой в сторону бара. В кругу тем временем послышался гам — Мэтьюз решил, что он нынче силен в армрестлинге. Приветственно помахав Сесилу ладонью, он поставил локоть на площадку, злорадно оскалился, Эндрю равнодушно выставил руку, изящно сцепив с ним пальцы. Джонатан явно нагонял себе азарта, бил подушечками пальцев по руке Сесила, заодно стремясь его позлить, но тут послышался сигнал, и Эндрю в мгновение ока уложил Мэтьюза ладонью вверх. — Сука! Читер! — вскрикнул он. — До трех! До трех! — Раздевайся! — напомнила Хантер, пригубив дарованный Уоттсом б-52. — До трех! — выкрикнул Мэтьюз, обернувшись к окружившим его зрителям и снискав поддержки. — До трех. Сесил сдался и вновь упер локоть в площадку. Мэтьюз на сей раз был жутко серьезен, смотрел оппоненту прямо в глаза, Эндрю же просто прищурился, и спустя секунду после сигнала вновь ударил соперника ладонью о настил. — Да как?! — заорал Джонатан. — Концентрация и не более, — пожал плечами Сесил. — У меня большая фора ввиду твоего состояния. Толпа понимающе рассмеялась, Мэтьюз примирительно покивал и одним движением стащил футболку, обнажая свой, объективно, весьма привлекательный торс. Гости зашумели еще сильнее, к Джонатану подскочила Мануэла, с хохотом вешаясь на шею. Он сразу забыл про свой проигрыш, без стеснения хватая ее в охапку и впиваясь поцелуем. — Я хочу сразиться с Чемпионом! — воскликнула Хантер, спрыгнув со своего места. — Не обольщайся, я просто хочу тебя раздеть, — заявила она, подойдя к нему ближе. Сесил рассмеялся и сделал приглашающий жест. — Выбирайте оружие, — галантно предложил он. — Только учти, я поддаваться не буду. — Я бы оскорбилась! — воскликнула Хантер. Она хитро улыбнулась и вытащила из огромной корзины с реквизитом изящную рапиру. — Уверена, что в фехтовании ты ни в зуб ногой, красавчик. Он разошлись по разным сторонам, Уоттс как раз как опрокинул целый Лонг-Айленд залпом, так что был готов насладиться представлением. — А ты подумала, что снимать будешь, Хани-Бани? — крикнул он. — Одежды на тебе негусто! — Вот увидишь, я останусь при своем! — весело ответила она, прижимая лезвие рапиры к носу. — Туше! Судя по всему, она где-то училась фехтованию, быть может, в школе, потому что двигалась довольно умело, но все же не слишком ловко. Коктейли и усталость, а еще свет софитов, отражавшийся от ее сверкающего прикида, наверняка брали свое, так что уже через пару минут Хантер оступилась, махнула мимо и тут же получила мягкий наконечник рапиры себе прямо в грудь. — Хантер, я сегодня непобедим хотя бы потому, что у меня одного не троится в глазах, — рассмеялся Сесил. — Вперед, поддержим мисс Ферлингер, на ней всего один предмет одежды! Отсмеявшись, она наклонилась и уже через мгновение выпрямилась, держа в руках свои туфли. — Мы не уточняли, какой именно предмет! — заметила она и гордо пошла обратно к бару.***
Соревнования, которые на вечеринке ввели почти для галочки, лишь бы гости не скучали, стали одним из самых запоминающихся событий вечера. Сесил на правах самого трезвого делал вообще всех, и каждая его новая победа становилась поводом чуть ли не для истерики наблюдателей. Мануэла напилась сразу, как пришла — многого ей было не надо, а браслетик, что отдал Эндрю, обеспечил непрекращающимся потоком выпивки. Пьянее нее на этой вечеринке был, наверное, только Мэтьюз, и если вначале это было весело, то вскоре стало почти неудобно. После того, как она наконец уговорила его одеться, они попытались уединиться в одной из уборных, но Мануэла была слишком пьяна, чтобы из этой затеи вышло хоть что-то путное — ловкость совсем отказала. Посмеявшись над их незавидным положением, Мэтьюз пообещал, что после тусовки отвезет ее к себе и они наверстают, но Мануэла не расстроилась. На самом деле вспышка возбуждения быстро прошла. Они возникали и прекращались подозрительно резко и скоротечно, и, что самое паршивое, не всегда с согласия хозяйки. Вскоре Мануэла поняла, что алкоголь отпустил — потому что она загрустила — так что решила поскорее вернуть себя в стадию, когда пол приятно пружинил, а кончики пальцев покалывало. Она вернулась в зал, где на рапирах на сей раз бились не на жизнь, а на смерть Рик Хейли и какой-то неизвестный пацан. — Боже, вы покалечитесь! — ахнула она, необдуманно делая шаг, когда ее благоразумно обхватила за пояс чья-то рука. — Сама покалечишься, Мануэла, не лезь туда! — со смехом предостерег Сесил, оттащив ее от ринга. Она удержалась на ногах, только схватившись за его плечи, обтянутые теннисной формой — такой знакомой на вид и на ощупь. Мануэла ощутила себя как дома рядом с этим парнем. — Ты еще не раздет, — почтительно заметила она. — А что, ты ждешь, когда? — усмехнулся он. Она подняла глаза так, что оба сразу на мгновение посерьезнели. — Это шутка, — тут же подсказал он. — Неужели, — серьезнее не придумаешь переспросила Мануэла. — Ну да… — почти испуганно сказал он. Не выдержав его оленьего взгляда, она рассмеялась, обвивая руками его плечи. — Обожаю вводить тебя в замешательство! — проговорила она. — Что? То есть? — замешкался Сесил. — Ты такой милый, когда не понимаешь, что происходит! — рассмеялась Мануэла. Эндрю и вправду не понимал, улыбался, казалось, просто из вежливости. Она наклонилась к его виску, прижавшись щекой к его щеке. — Ты всех победил, — сообщила она ему на ухо. — Настоящий чемпион… — Мануэлита, ты пьяна, — отстранил ее от себя он. Она не понимала, почему он злится. Им в кои-то веки было весело! Сесил же напрягся так, будто она сообщила худшую на свете новость. — Я сказала что-то не то? — спросила она, чувствуя, как от его отстраненного взгляда в горле встает комок. — Ну что ты, нет, — покачал головой он. — Просто… ты пьяна, и некоторые вещи могут звучать двусмысленно, понимаешь? — Вроде того, что мне сказала Аделия? — напрямую протаранила Мануэла. — Что она сказала тебе? Вот на этот раз он действительно был напуган. — Что ты влюблен в меня, — спокойно, словно расстреляла его этими словами, сказала Мануэла. — Это правда? Ей показалось, эти слова ударили Сесила как электрошок, он замер, уже даже не испуганно, а как-то надломленно. В ту же секунду она ощутила резкую, острую боль в спине, дернулась и заверещала. Сесил подскочил на месте, кидаясь на кого-то позади нее. Мануэла не удержалась на ногах и упала на колени, наблюдая, как Эндрю с размаху всыпает по лицу какому-то парню, что не очень удачно управился с рапирой. — Эндрю, стой! — опомнилась она. — Оставь его! Эндрю! Сесила наконец оттащил от соперника Рик Хейли, громко вопрошая, что случилось. Взгляды обоих упали на Мануэлу, Рик понимающе выдохнул и кинулся помочь ей подняться. А Сесил посмотрел так враждебно, почти оскорблённо, что на мгновение ей почудилось, что вся та ярость, с которой он кинулся на её обидчика, была на самом деле предназначена ей самой.***
Мэдс соревнования со спокойной душой пропустила. Она дождалась момента, когда брат как следует накинул и озаботился досугом, и лишь тогда пошла искать развлечение для себя. Около бара сидела одинокая Портия Ферлингер, Мэдли решила присоединиться, хотя собеседниками они становились редко. Обе не обратили внимания на потасовку в ринге, решив, что кто-то на пьяную голову попытался сжульничать, и продолжили молча попивать коктейли. — Дамы, — поприветствовал второй раз за день — по крайней мере, Мэдли — подошедший к бару Джоаннес Крик. — Отмечаете победу Сесила? — То-то я смотрю, ты показательно трезв, — заметила со смешком Порш. — А и верно, — рассмеялся Джоаннес. — Скоро за меня будем пить. Он облокотился на барную стойку и глянул на Мэдс, она с трудом вспомнила его, Грэг пару раз играл с ним на отборочных, но Крик запомнился ей исключительно внешне: невысокий, как ее брат, с такими же светлыми, как у Грэга волосами. Несмотря на это, они сильно разнились, особенно на корте: в отличие от нее и брата, Джоаннес был бледным, с крупными чертами лица и большими серыми глазами, из тех, что вечно сравнивают с агатами в дамских романах. — Чего это ты такой уверенный? — фыркнула Порш. — Неужто это ты убивец, который всех соперников на отборах положил? Крик рассмеялся. — Если бы это был я, начал бы с Чемпиона, — покивал он. — Да на нем бы и закончил, помимо него, и соперников-то толком нет… — А как же мой брат? — прищурилась Мэдли. — Он, между прочим, действующий чемпион. И будто он этого ждал, по крайней мере, Мэдли так показалось, уж больно наигранно подначивал. Неужто пытался привлечь её внимание? — Твой брат слишком отвлечен, милашка, — заметил Крик. — Чтобы побеждать, необходима концентрация. — А разве не он тебя из отборочных выкинул, Джо? — ухмыльнулась Порш. Мэдс рассмеялась, а вместе с ней, пожалуй, даже слишком хитро заулыбался и Джоаннес. Как раз в этот момент к бару почти подскочил Грэг и, не обращая внимания на остальных, вцепился в руку сестре. — Беда, — коротко сказал он. — Ты мне нужна, живо. — Чего тебе? — лениво отозвалась Мэдс, неохотно отводя взгляд от своего назойливого собеседника. — Я же говорил, — подмигнул Крик, а после взял свое пойло и ретировался. Грэг стащил сестру с барного стула и отвел от Порш, лишь теперь Мэдли заметила, что он неестественно бледен. — Ты в порядке? Тебе нехорошо? — обеспокоенно спросила она, приложив ладонь к его лбу. — Да какое… — выругался он, скинув ее руку. — Мэдс, я в заднице! — Что случилось? — поторопила она, оглядываясь. Брат схватил ее за локоть. — В общем, Бензли и Сесил-старший узнали о том, что я замешан в делах Уэйна… Помнишь, этот идиотизм с трибуной, что он хотел устроить? — Ну и что? — поморщилась Мэдли. — Ты же соскочил? Или они тебе не верят? — Не в этом дело, — помотал головой Грэг. — Сесил сказал «трое уже трупы», он имел в виду тех, кто был заодно с Уэйном в этой затее! — Кто был с ним заодно? — Мэдс! — озлобился на ее недогадливость Грэг. Он тряхнул ее за плечо, словно от этого ее голова стала бы работать лучше. — Я не знаю, кто еще был с ним заодно, но Сесил ясно дал понять: они мертвы! Ты понимаешь? Мэдли нахмурилась. — Джекоби, Фолкс и Скотт? — шепотом спросила она. — Постой, это не совпадение, что… — Именно! — выкрикнул Грэг, снова пойдя пятнами от ужаса. — Мэдс, этот дилер убивает тех, кто причастен к трибуне! — Но как? Убийства начались еще до ее обрушения! — напомнила Мэдли. Грэг выпрямился, лихорадочно бегая взглядом по полу. В его глазах собрались слезы, а руки тряслись мелкой дрожью. — Проклятье, ты права, — пробормотал он ошарашенно. — Как они узнали? Мэдли, как они узнали? — О чем? — переспросила она. — О трибуне! О том, что я и Уэйн причастны! Как они узнали?! Он же в коме! — Значит, знал кто-то еще, — вскинула бровь Мэдли. — Кто-то, от кого о вашем плане узнал и дилер. — О боже, — проронил в ужасе Грэг, закрыв лицо руками. — Мэдли, что мне делать? Он же меня убьет… — Кто? — не поняла Мэдс. — Сесил! — выкрикнул Грэг, отняв ладони. — Кто же еще?! Он узнал о плане и решил нас всех порешить! Мэдли закатила глаза. — Грэг, — оборвала она, взяв брата за запястья, — остынь, успокойся! Сесил тайно подсыпает отраву в таблетки, да? Ты сам-то в это веришь? Максимум, на что он способен — это начистить тебе рыло. Грэг был в настоящей панике, так что Мэдс отвела его подальше к стене и заставила подышать. — Успокойся, не убил же тебя до сих пор никто, — рассудила она. — А если Бензли и Сесил в курсе о том, что ты связан с жертвами, полагаю, за тобой приглядывают. От этой новости Грэгу, кажется, еще сильнее поплохело. В этот момент что-то пронзило воздух, и в лоб ему с размаху прилетела стрела на присоске, впечатав его затылком в стену. Грэг громко заматерился и стал искать глазами стрелка. К компании с довольным видом подошел Уоттс — он уже успел отобрать у кого-то игрушечный лук. — Жаль, она не настоящая, — вздохнула Порш, подойдя ближе и сложив руки на груди. Уоттс расхохотался, Мэдли покачала головой, укоряя его, но на деле была рада — инцидент, кажется, слегка отвлек ее брата от сердечного приступа. — Что ты наделал… — простонал раздосадовано Грэг, тщетно пытаясь отлепить стрелу. — Подстрелил оленя, — лаконично пояснил Кэмерон. — Как у вас тут настроение? Стрела с громким хлопком выскочила из наконечника, оставив на лбу Грэга присоску. Он гневно покосил на нее глазами и выдохнул, поджав губы. — Бывало и лучше, — коротко заключил он. — Мне надо выпить. Мэдс, идем со мной. Сестра стащила присоску со лба Грэга, подцепив ногтем, и послушно проследовала за ним к бару. Уоттс и Порш остались вдвоем, он сразу галантно заказал ей выпивки и даже заплатил за нее, чем немало удивил бармена. Пока они молчаливо пили каждый за что-то свое, Кэмерон почти расслабился, перестав думать о деле отца. Переговоры, на которые Фрэнклин его сегодня притащил, и впрямь были странными. Потребовалась всего пара подписей, правда, Уоттс так и не успел до конца все прочесть, но партнеры уверили его, что дело формальное. Отец в свою очередь уверил, что Кэмерон ему еще понадобится, так что расслабляться было рано. Краем глаза он заприметил движение, а следом удивленно выпрямился, глядя на до боли знакомую фигурку в оранжевом свитере. Фигурка же, заприметив его, обрадовалась так неподдельно, что едва не лопнула, и поскакала вперед. — Кэмерон! — счастливо воскликнула она и первым делом заключила его в объятия. — Тори! — выдохнул он пораженно. — Вот это сюрприз… а я думал, ты меня теперь ненавидишь… — Я? Тебя? — рассмеялась она. — Что ты такое говоришь? Ты же меня спас! Кэмерон подвинул стул и тут же взял еще выпивки. Тори Фостер-Спрингс вальяжно расселась за стойкой, поправила свою тоненькую меховую накидку и стащила солнцезащитные очки. Выглядела она во много раз лучше, чем в прошлый раз: на сей раз действительно походила на светскую диву, с ослепительными светлыми локонами, вся сверкала украшениями, облизывая блестящие от помады губки. — Ты меня прости, Кэмерон, — серьезно сказала она, пригубив бухло. — Знаю, у тебя со Стэнли наверняка из-за меня были проблемы… но я уже почти отчаялась, а тут появился ты! Я даже не думала, что это сработает, но отец отменил помолвку! Поверить не могу, ты меня буквально из петли вытащил! Чем больше она говорила, тем шире Кэмерон расплывался в улыбке. — Тори, дорогая моя, — елейно прервал ее он. — Да за то, чтобы моего брата мордой в грязь пихнули, я хоть каждый день готов светиться в прессе! — Поверь мне! — вскинула наманикюренные пальчики она. — Я в долгу не останусь! — И что же ты, дорогуша, готова для меня сделать? — ухмыльнулся Уоттс. Тори наклонилась, подцепив ногтем его подбородок, и улыбнулась так соблазнительно, как, он думал, она и не умела. — Ты даже не представляешь весь арсенал, — уверила она, и Кэмерон понял, что вечер перестает быть томным.***
Влив в себя еще пару бокалов шардоне, Мануэла наконец поборола мандраж и стала искать Сесила глазами. Он так быстро смылся из ринга, что она нутром чуяла — обиделся, а обижался на нее Эндрю настолько редко, что Мануэле было всерьез не по себе. Наконец она выцепила его из толпы и поймала у выхода, где он, кажется, собирался уходить. — Эндрю? — окликнула она, он обернулся. «Ты уже уходишь?» — хотела спросить она, но вырвалось почему-то иное: — Ты напугал меня, — призналась она. До того хотелось потрясти его, выбить улыбку и признание, что все в порядке, как было до этого разговора. Но Сесил не торопился ее успокаивать. — Прости… Я слегка вышел из себя, — холодно ответил он, надевая куртку. — Почему? — уцепилась она. — Эндрю, я все-таки сказала что-то не то? Он обернулся, словно не смог смолчать, и горько рассмеялся. — Вообще-то да, — покивал он. — Я ведь просто переборщила с выпивкой, прости меня! — поспешно улыбнулась она. — Поэтому ты решила посмеяться надо мной? Его тон словно окатил ее ледяной водой. Мануэла наконец поняла, что время шуток прошло — Сесил и впрямь был по-настоящему зол. — Я разве когда-то смеялась над тобой? — пролепетала она. — Ты многих вещей со мной никогда раньше не делала, — покачал головой он. — А потом вдруг начала, будто бы это для тебя что-то значит. — Эндрю! — Нет, хватит, — отрезал он. Она сделала всего один шаг, чтобы обхватить его за плечи и остановить, но на ее запястье легла его тяжелая ладонь и отвела ее руку. — Эндрю, пожалуйста! — взмолилась она. — Объясни, что такого я сказала… — Сама будто не понимаешь, — сквозь зубы произнес он, глядя на неё в упор. — Ладно Адель — ей просто нравится мне мстить, но ты… — Это же просто шутка! — А мне не смешно! — в сердцах воскликнул он, резко вскинув руку. Видимо, просто не рассчитал силы, и ладонь толкнула и без того плохо стоящую на ногах Мануэлу в грудь. Она переступила, глупо завалившись на столик с какими-то букетами позади. Сесил буквально оцепенел, увидев это. Он смотрел на неё с такой болью, что Мануэлу внезапно прошила догадка. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног, а внутренности будто заливает кипятком, её повело, окружающее смазалось на мгновение, за которое глаза враз наполнились слезами. — Это правда, — прошептала она одними губами, не отрывая взгляда от него. — Сесил! — громогласно прозвучал над ними голос Джонатана. Тот схватил Эндрю за локоть, грубо оттащив от Мануэлы, а Сесил даже не сопротивлялся — всё еще не мог, казалось, даже сделать вдоха. На крики к выходу стеклись гости, среди них замерли с разных сторон Хантер и Аделия. — Что здесь происходит? — гаркнул Мэтьюз, тряхнув Сесила за плечо. — Какого дьявола ты посмел ее тронуть? Совсем из ума выжил?! — Всё в порядке, Джонатан! — хрипло отозвалась наконец она. — Оставь его, это случайность… — Неужели! Поссорились? О, Эндрю, наконец-то ты опомнился! — не выдержала Адель, заткнувшая за пояс пуховку. — А я говорила, что Мануэлита тобой вертит, как хочет! Её лицо уже покраснело от выпитого, но держалась она дерзко. Мануэла успела лишь возмущенно распахнуть рот, когда в сторону Аделии развернулся сам Сесил. — Закрой свой поганый рот, Адель, — плюнул он в ее сторону. — Какие манеры, — присвистнул стоящий позади мистер Ройе. — Как хорошо, что вы, юноша, больше не имеете отношения к нашей семье. — Не волнуйтесь, — бросил Эндрю, стиснув зубы, — вашу дочь теперь трахает кто поприличнее. Он кивнул на Вудкастера, стоящего поодаль, тот вмиг побелел и замер, как статуя. Мануэле стало на мгновение дурно — всё повторялось, вновь Сесил оказался унижен, на сей раз из-за неё. Он пошел прочь, выдернув локоть из хватки Мэтьюза, Мануэла почувствовала, как в горле встает ком. Ссоры с Эндрю происходили в ее жизни так редко, что каждый раз это было подобно катастрофе. Она заморгала, чтобы не расплакаться, Джонатан погладил ее по плечам, целуя в макушку и призывая не обращать на придурка внимания. Впереди, слегка поугасшая от того, как ее послал Сесил, Адель, нервно теребила алый браслетик на руке. — Сука, — просто выдала ей Мануэла, слегка повысив голос. — Чего? — поморщилась обиженно Аделия. — Чей на тебе браслет, дрянь? — спросила она, кивнув на ее запястье. — Твоё какое дело? — фыркнула Адель. Один ее голос, вкупе с этим надутым выражением лица отозвался вспышкой гнева где-то в затылке. Помотав головой, словно желая сбросить всё, что увидела и услышала, Мануэла переступила через толпу и пошла обратно в зал.***
— Надеюсь, это была шутка, Аделия, — угрожающе пропел отец, едва самые красочные актеры представления покинули сцену. Она с трудом отогнала оторопь от оскорблений Мануэлы и Сесила, и вспомнила, что последний еще и заложил отцу ее связь с Грэгом. — Слушай его больше, — буркнула она. — Сесил сейчас чего угодно наговорит от обиды. Отец покивал, после прищурился и поджал губы. — А впрочем… — пробормотал он. И сразу затем пошел обратно в зал — там как раз начинался аукцион. Аделия выдохнула так тяжело, будто задержала дыхание на целый час. Ей необходимо было убраться как минимум из этого помещения. Проскользнув на террасу, она прошла до самой кромки воды, где опустила локти на поручень, отделявший причал от океанских волн. Почти сразу она озябла, но возвращаться не хотелось. — Добро пожаловать в мой мир, — послышалось позади. Адель отняла ладони от лица и, обернувшись, вперилась взглядом в стоящего около поручня Уоттса. — Мир тех, кого все ненавидят, — пояснил он. — Да пошел ты, — выдохнула она, утирая слезы. — Не кипятись, посиди, посмотри на океан, — спокойно качнул плечом Кэмерон. — У нас в этом мире много времени на то, чтобы побыть наедине с собой. — Ты не тот человек, с кем я хочу говорить по душам, — бросила она. — Я что-то разве сказал про разговоры? — усмехнулся Уоттс. — Нет, у меня желания разгребать твое дерьмо точно нет. Аделия опустилась на причал и свесила ноги вниз. Ступни оросило брызгами, глаза ее наполнились слезами. Она не хотела ничего говорить Кэмерону, он явно ничего не хотел слушать, а ей было невыносимо от одной мысли, насколько она одинока в этом набитом людьми, тесном до тошноты мире. — И как с этим жить? — просто спросила она. — Люди обычно ненавидят заслуженно, — промолвил, поведя плечом, он. — В твоем случае, по крайней мере, это так. Выхода два: сдаться и позволить им ненавидеть себя, пропустить их злобу через свое тело и мысли, как сито, улыбнуться и встать под пули. После уже нечего будет терять. — А второй выход? — спросила Адель. Уоттс взялся на поручень и опустился рядом с ней. Аделия заметила, как напряглись мускулы на его руке, как ловко стройные ноги проскользнули под металлом, как легко он устроился подле. «Ни дать ни взять шут цирковой», — подумала она. — Второй выход — взять щит и меч, — ответил Кэмерон наконец. — И пойти в атаку. — А выхода вернуть любовь окружающих, что, нет? — вскинула бровь Аделия. — Нет, — легко качнул головой он. — Люди злопамятны, а наши с тобой друзья — самые злопамятные на свете, ты и без меня их неплохо знаешь. Они не простят. Аделия смотрела на океан, плескавшийся чернильной гладью у ее ног, вид, конечно, успокаивал, но от спокойствия на душе становилось только тяжелее. — Охота кинуться туда с головой, — зачем-то сказала она. — А, чтобы они все пожалели, раскаялись и снова показали, что любят тебя? — улыбнулся Уоттс. — Да, были и у меня по молодости такие мысли. Но это не им раскаиваться, Адель. Ты сделала больно, и раскаяться должна ты. Покуда ты себя жалеешь, никто из них ни за что не поверит, что тебе жаль их. — Мне их не жаль, — почти шепотом произнесла Аделия. Она повернулась на Уоттса, не скрывая даже слез, и до ужаса вдруг захотела это сказать. — Они предали меня, унизили и сделали посмешищем, разбили мне сердце и заставили усомниться во всем, в чем я была уверена. Я сделала больно им в ответ. Я не жалею. — Добро пожаловать в мой мир, — повторил Уоттс. — Мир тех, кто не жалеет. — Знаешь, что сказал мне Сесил? Что я была права насчет него и Куколки, — добавила Адель, стирая слезы. — Что он и вправду влюблен в нее. Швырнул мне свое проклятое прощение, как подачку… А я ненавижу их обоих. — Сказал, что влюблен в нее? — не поверил своим ушам Кэмерон. — Не прямо, но… это было ясно, — отмахнулась Адель. Волна почти коснулась носочка ее туфли, блеснула каплями соленой воды на прозрачных камнях, украшавших обувь. Кэмерон только усмехнулся еще раз, а после вдруг коснулся ладонью ее плеча, покачав головой. — Да брось, Адель, ты и так это знала. Она не хотела отвечать, но проклятый Уоттс был прав. Его ладонь на плече грела тяжестью, Аделия зачем-то положила свою маленькую ладошку поверх, словно подсознательно тянулась коснуться хоть одного человека на этой планете, который не испытывал бы неприязни к ней. — А знаешь, — проронил он, убрав руку, чтобы подкурить. — Тебе стоит сказать им это. — Что я ненавижу их? Не думаю, — качнула подбородком она. — Два выхода, помнишь? — спросил Кэмерон. — Либо сито — либо щит и меч. По пути обратно к бару Аделия еще разок всплакнула, аккуратно, чтобы не размазать тушь, взяла за стойкой сразу два Лонг-Айленда, стараясь поскорее их осушить. Алкоголь всегда ударял в голову довольно быстро, и теперь не подвел. Вначале она хотела послушать совета Уоттса и еще немного изойти на оскорбления, но обнаружила, что ни Сесила, ни Мануэлы в гранд-кафе уже не было. А после обнаружила, что до тошноты устала злиться на них. Что-то произошло между ними сегодня, что-то серьезное, и она уже жалела, что влезла. Сесил был так зол, а Мануэла подавлена… Быть может, она его отшила? Адель знала, что несмотря ни на что подруга обязательно поделилась бы с ней даже после всего произошедшего между ней и Эндрю, но не после их ссоры. Стало на мгновение даже немного обидно. Вымещать злость она передумала, да теперь уже вымещать было особо нечего, так что Аделия приняла единственное решение, на которое сейчас была способна. Соскочив с барного стула, она взяла коктейли с собой и пошла к рингу. По пути ей попался симпатичный парнишка из теннисной школы, кажется, Генри, она окликнула его. — Эй! Приятель! Спасибо за это, — улыбнулась она, стащив с руки алый браслетик. — Мне уже хватит. Тот поклялся, что она может забрать браслет до самого утра, но Адель поспешила отбрехаться. У нее были планы куда более ответственные, чем просто напиться. Около второго бара, что был поближе к рингу, она нашла искомое. Грэг Вудкастер сидел, тыкая в сотовый, и пил какой-то горящий шот. — Привет, — уныло подала голос она, садясь рядом. — Хочешь Лонг-Айленд? Он смерил ее подозрительным — даже слишком — взглядом и сглотнул: — Это не отец тебя послал? — Что? — рассмеялась она. — Нет… он не поверил Сесилу, я сказала, брехня. — Что брехня? А, это… — поморщился Грэг. — Ладно… что у тебя там? Адель подвинула коктейль к нему, он выпил несколько глотков. — Грэг, поедем куда-нибудь, — попросила вдруг она, силясь стянуть губы, дрожащие от желания разреветься. Он поднял голову. — Клеишь меня? — усмехнулся он. — Да, — покивала она. — Не хочу… ночевать одна. Грэг рассмеялся, осушил коктейль до дна и придвинул к себе ее порцию. Кивнув бармену, он попросил еще один шот и поставил его перед Аделией. — Давай, — кивнул он. — Это лекарство от слез. Она махнула, не глядя, слезы выступили лишь сильнее — вкус был до ужаса терпкий. Грэг допил и второй Лонг, обнял ее за плечи и поцеловал в шею, что-то параллельно набирая на сотовом. — Поехали, — распорядился спустя пару минут он. — Ты права, нам обоим надо немного расслабиться.***
Когда Феррари цвета металлической фуксии подъехал к зданию гостиницы, Аделия поняла, что еще никогда не занималась сексом в отеле. Еще никогда никому не приходило в голову везти ее в номера, как настоящую шлюху, но на сей раз она не ощущала обиды. Казалось, она и без того достигла самого максимального дна, и Грэг теперь делал ей большое одолжение тем, что вообще собирался заняться с ней сексом. К слову, номер был отменный, Вудкастер чиркнул картой, и им выдали пропуск в пентхаус. Внутри нашлась огромная постель с палантином, диванчики, кофейный столик и джакузи на возвышении, к которой нужно было подняться по ступенькам, а еще все очаровательно оформили розовыми мраморными панелями. — Слава богу, это хотя бы не номер для новобрачных, — заключила Адель, войдя. — Это он, просто без лепестков, — усмехнулся Грэг. — Тебя не потеряют? — Кому я нужна, — поджала губы она, присев на кровать и скинув туфли, чтобы размять ступни. Грэг резво снял бомбер, следом за задник стащил обувь и бросил прямо на входе, пройдя в номер. После расстегнул ремень и зачем-то выдернул его из брюк совсем, швырнув на пол. — Ты прямо так… с ходу? — сглотнула Аделия. Нет, она не боялась. Просто не успела подготовиться. Вудкастер щелкнул по выключателю, и комната погрузилась во тьму. Он расстегнул и стянул с лодыжек брюки, после сдернул футболку и повалился на кровать, зарывшись лицом в подушки. Постель была шикарной — походила на торт из розовых шелковых простынок и мелких подушечек с бахромой. Грэг залез под перинку, служившую одеялом, и непонимающе воззрился на Адель. — Ты весь сказала, что хочешь заночевать, — напомнил он. Несмотря на наипаршивейший настрой и почти силой сдерживаемые по пути сюда рыдания, на это Аделия улыбнулась. Она растянулась на постели рядом с ним, забравшись под перину, и почувствовала, как ее привлекли к себе теплые руки, забирающиеся под тоненькое одеяние болельщицы. Каким-то невообразимым образом Вудкастер — самый неромантичный человек на планете Земля — умудрился создать уют. Прикрыв глаза, она на мгновение представила, что все еще кем-то любима. Что кто-то добился этой близости с ней, а не она сама подарила себя, лишь бы не засыпать в одиночестве. Что ни говори, а мастерства в постели Грэгу было не занимать. Во всяком случае, он умел красиво начинать — и всегда умел убедить, что хочет именно тебя. Снимал с нее одежду с таким видом, будто распаковывал подарок, с интересом, будто чего-то там еще не видел. Целовался с ней, не грубя, опуская, что делает ей одолжение, почти искренне, в кои-то веки тепло. Прижимал к простыням, тяжело дыша, словно доказывая, что его желание быть с ней столь же сильно. Аделия почувствовала себя почти нужной, в какой-то момент ей до дрожи захотелось попросить его сказать это. Не то чтобы Грэг не догадался сам — но он бы не стал говорить. Это была его игра, а не её, он фактически принял ее капитуляцию этой ночью. У Адели не было больше ходов, отчасти поэтому она быстро признала свое перед ним поражение. Опять. Она ожидала, что испытает удовольствие, забывшись в какой-то из моментов сиюминутной страсти, накрывающей с головой, разбивающей мысли на осколки, превращающей человека в невидящее бессознательное существо, начиненное нервами. Адель уже знала, каково это с Грэгом, почти так же здорово, как она представляла, когда лишь мечтала о нем. Но самое настоящее удовлетворение она почувствовала, лежа у него на плече и слушая мерную тишину, ощущая, как ее тело остывает, а гул его сердца под ее виском успокаивается. И впервые за последние недели Адель уснула без снов.***
Поначалу Мануэла хотела позволить Джонатану себя увезти, но пока он прощался с друзьями, поняла, что не выдержит еще несколько часов, не поговорив с кем-то по душам. — Джонатан, — остановила она его, пытаясь отвлечь от обмена шутками с Генри Тафтом. — Дорогой, поезжай без меня. — Почему? — удивился он, наконец отвлекшись. — Я уже еду, честное слово! — Хантер… попросила меня задержаться, — выпалила Мануэла, увидев, как та подошла к бару. Выражение, с которым средняя Ферлингер обернулась, можно было снимать на камеру как наглядный пример достижения чем-либо скорости света — вот так быстро она сообразила подыграть. — Прости, Джонатан, я отвлеку ее всего на полчасика, не больше! — лучезарно улыбнулась она. — Я возьму водителя после и приеду к тебе, — пообещала Мануэла, поцеловав его на прощание. — Не скучай. Кажется, столь слаженная совместная актерская игра его убедила, Мэтьюз продолжил хохотать в ответ на что-то приятелям из школы, а Мануэла схватила Хантер за руку и вытащила на террасу — та только успела подхватить с бара свою выпивку. — Рассказывай, — велела она. — Прости, что дернула… — вздохнула Мануэла. — Мне правда больше… не с кем об этом поговорить. — Я так и поняла, что речь об Эндрю, — покивала Хантер. Мануэла сошла с террасы и свернула на двор гранд-кафе, переходящий в песочный пляж. Упав на одну из стоящих у кромки воды скамеек, она сложила ладони со сверкающими ногтями на коленях. — Я не знаю, что мне делать, Хантер, — прошептала она. — Для начала расскажи, что случилось, — напомнила та, садясь рядом и подгибая ноги на длинных шпильках. — Я заметила, между тобой и Сесилом последнее время какое-то напряжение. Мануэла слишком долго варилась с этом одна — потребность разделить с кем-то все гложущие ее мысли достигла пика — она рассказала Хантер всё. Про поцелуй в день ее рождения, про разговор с Аделией и эту глупую ссору, а еще про все, о чем она не знала, что и думать. Говоря, Мануэла осознала, что до того загнала и измучила себя мыслями относительно всего произошедшего, что на глаза во время рассказа невольно выступили слезы. — Что ж… — заключила Хантер после всего сказанного. — Вероятнее всего, это правда. — Что мне с этим делать? — взмолилась Мануэла. — А что тебе хочется с этим сделать? — спросила Хантер. Та покачала головой. Что она могла сказать на это? Что значит «что тебе хочется»? Мало ли чего ей хочется — она должна поступить так, как будет правильно! — Мне хочется перестать об этом думать, — мяукнула она. — И чтобы все было как раньше. — А раньше, — рассудила осторожно Хантер, — у тебя… не было подозрений? — Нет, — помотала головой Мануэла. — Эндрю ведь бегал за Аделией, да и вообще недостатка в девчонках у него никогда не было… — Мануэлита, — остановила ее Хантер. — Послушай, все в поселке и даже я заметили, что Сесил относится к тебе… очень по-особенному. И ты к нему тоже. — Мы дружим с четырех лет, — пожала плечами она. — Мы с ним… как брат и сестра. Хантер усмехнулась. — Вудкастеры — настоящие брат и сестра — вместе с утробы, но они и близко не так милы друг с другом, как вы. — О, ты просто недостаточно долго их знаешь, — невольно ухмыльнулась Мануэла. Ее собеседница только непонимающе прищурилась, а после коротко рассмеялась. — Послушай, ты можешь не признаваться мне, но ты ведь тоже замечала… — Да, но это неважно, — помотала головой Мануэла. — Дело в той… ночи, что была у нас. — То есть? — нахмурилась Хантер. — Ну… мы оба решили, то ничего не будет, и… если бы Сесил и впрямь был влюблен, как все говорят, все было бы… полагаю, все было бы иначе. На это Хантер не смогла ничего возразить, она лишь поджала губы, задумавшись о чем-то. — И все-таки ты не ответила, — спустя минуту напомнила она. — Что тебе самой хочется теперь делать? — Я ведь сказала… — Нет, — прервала Хантер. — Мануэлита, не что тебе стоило бы делать, а чего тебе хотелось бы? Мануэла непонимающе посмотрела на нее, безмолвно требуя пояснения. — Простыми словами, дорогая, — добавила Хантер. — Тебе хочется, чтобы Сесил перестал испытывать эти чувства? Или тебе хочется бросить Мэтьюза и ответить на них? — Что?.. Нет! — ахнула Мануэла, подскакивая на месте. — Нет… Боже, я не собираюсь бросать Джонатана. Это было бы ужасно подло, я бы ни за что… — Ты не сказала, что не хочешь этого. Всего секунда понадобилась Мануэле, чтобы понять четкий ответ на этот вопрос. — Я не хочу уходить от Джонатана, — твердо сказала она. — Мне хорошо с ним, я его люблю. — Тогда, полагаю… раз чувства Сесила явно появились не вчера, и вряд ли тебе захочется менять его отношение к себе… — рассудила Хантер, — полагаю, ты хотела бы о них забыть? На сей раз слова в ответ нашлись не сразу. Мануэла анализировала, заглядывая в недра своей совести, ныряя все глубже в чувства и воспоминания. Но спрятать правду от себя она не смогла. — Да, — проговорила она шепотом. — Я хотела бы не знать об этом. Закрыть глаза, зажать уши и громко запеть, пускай все вокруг это видят — я не хочу. — Тогда ты уже знаешь, что делать, — пожала плечами Хантер. — И что же? — Сделать вид, что ты ничего о его чувствах не знаешь, — ответила она. Мануэла посмотрела на нее, как на сумасшедшую. Как она могла сделать вид, что ничего не знает, если мало того, что никогда не славилась глупостью — так еще и четверть часа назад вслух дала Сесилу понять, что догадалась. — Он прекрасно понял, что я знаю, и от этого между нами теперь настоящая пропасть! — напомнила она. — Знаешь что? — прищурилась Хантер. — Он фактически подтвердил слова о том, что влюблен в тебя — но как он это доказал? На сей раз Мануэла выпрямилась и с интересом кивнула Хантер, призывая продолжать. В ее словах, кажется, было разумное зерно. — Еще две недели назад Сесил бы в отношениях с другой, о которой говорил полгода до этого, — напомнила Хантер. — А стоило ей порвать с ним — сразу переключился на тебя. Не слишком ли резко? — Мне обвинить его во лжи? — настороженно спросила Мануэла. — Даже ты поняла, что он не лгал, это не прокатит!.. — Не лгал, — покачала головой та. — Но, быть может, ошибся? — То есть… я всё равно не обязана ему верить, — пораженно догадалась она. — Хантер, ты гений! Я скажу, что не верю ему, вот и все! В сердцах Мануэла даже обняла её, прижавшись своей мягкой шевелюрой к плечу Хантер, та погладила ее по спине, а после принцесса порхнула прочь. Когда Мануэла ушла, Хантер еще на пару минут осталась подышать свежим воздухом. Она не сразу заметила шаги, но когда заострила внимание, сразу поняла, чьи они. — Зачем ты это делаешь? — ухмыльнулась Порш, присев рядом. — Хочешь посеять между ними еще больший раздор? То, что сестра слышала как минимум окончание их разговора, не стало сюрпризом — Хантер привыкла к тому, что и она, и Дейдра, обе любили подслушивать. — Напротив, — пожала плечами Хантер. — Мануэла напугана, а Сесил горд и сомневается. Теперь Мануэле не придется отказывать ему, а ему не придется отказываться от нее — она скажет, что не верит ему — и у нее появится время подумать, а у Сесила — шанс еще раз свои чувства ей доказать. — Хитро, — нахмурилась пораженно Портия. — Давно ты это придумала? — Только что, — рассмеялась Хантер. — Не знаю, как тебе, а мне кажется, они созданы друг для друга. Порш промолчала, она в амурных делах почти никогда не проявляла определенной позиции, так что не стоило и ждать. На Лос-Анджелес совсем опустилась ночь, судя по звукам, в гранд-кафе окончился аукцион, а это значило, что вскоре вечеринка подойдет к концу. Хантер прикрыла глаза, вдыхая океанский соленый воздух, когда ее окликнули. Она обернулась, увидев Олдоса — он стоял на входе в зал и жестом просил ее подойти. — Да, мистер Сесил? — спросила она на всякий случай шепотом, подойдя — интуиция подсказала, что дело будет не для всяких ушей. — Я хотел поблагодарить вас за помощь, — напомнил он. — Надеюсь, я действительно помогла? — спросила Хантер. — Вы не расскажете, в чем был замысел? — Дело в том, Хантер, что чем ближе к финалу турнира, тем больше начинают наглеть любители ставок, — усмехнулся Олдос. — Мне нужно было знать, замешан ли Эндрю в тотализаторе, потому что как спортсмена это его, конечно, не красит. На самом деле Хантер пропускала мысль о ставках, даже думала, что Сесил-старший хочет устроить облаву на хитрых дельцов, но он говорил о ставках, пожалуй, даже слишком по-доброму. — Вы думаете, он мог бы поставить на матч Рика и Грэга? — прищурилась Хантер. — Если вам интересно мое мнение — я бы даже не подумала. — Мой сын далеко не так свят, как хочет казаться, — вскинул бровь Олдос. — Но с нужного счета ставки не поступали, значит, Эндрю действительно не ставил. Если вы желаете еще немного помочь мне, Хантер, раз уж вы знаете — можете передать еще пару сообщений. — Я в вашем распоряжении, сэр, — с готовностью кивнула она. Олдос что-то глянул в сотовом и довольно поджал губы. — Следующий матч играют Джо Крик и Генри Тафт, — сказал он. — Конечно, я хотел бы проверить Вудкастера и вашего друга Уэсли Хорнера, но в таких случаях, как показывает мой опыт, спортсмены часто ставят сами на себя. — Он взглянул на Хантер очень хитро и одобрительно вскинул голову. — Я даю вам карт-бланш, мисс Ферлингер. Решите сами, кому и о чем лучше будет сообщить. Сдается мне, вы отлично управляетесь с информацией. От подобных предложение невольно подкосились ноги — вполовину от восторга, а в половину от страха. Ответственность на сей раз была по-настоящему серьезной. — И что будет, если я справлюсь в нужной степени? — прищурилась она, решив поддерживать свой имидж. — Ну, в долгу я уж точно не останусь, — усмехнулся Сесил. — Скажу честно, Хантер, вероятнее всего, все четверо грешат. Но я не могу этого проверить. — А что ждет их, если вскроется, что ставка была? — уточнила Хантер. — Это запрещено? — Ни в коем случае, — мотнул головой Олдос. — Но от ставки зависит многое на корте, если вы меня понимаете. Игрок, который чувствует слабость, может сделать большую ставку на соперника и поддаться. — А может подставить соперника и поставить на себя, — догадалась Хантер. — Я должен знать, — лаконично закончил Сесил. Она покивала. — Я поняла вас, мистер Сесил. Сделаю все, что в моих силах. Хантер спустилась назад к пляжу, но ее сестра уже ушла. Она опустилась на скамейку и набрала Дэмьену, который пропустил все веселье, несмотря на то, что собирался. Наконец он ответил. — Все в порядке? — вместо приветствия спросила она. — Ты обещал быть два часа назад. — Отец приехал, — тяжелым тоном ответил Дэмьен, Хантер закусила губу. Она знала — это хреновый знак и больная тема. — Ясно… тогда… тебя не ждать? — Ждать, — ответил неожиданно он. — На выходе. Я заеду за тобой через полчаса. Дэмьен положил трубку раньше, чем она отозвалась, и на мгновение Хантер рассердилась, подумав, что он все решил, за нее, как настоящий высокомерный, самовлюбленный мажор. Но спустя пару минут, поглядев в одиночестве на бьющиеся о побережье барашки волн, догадалась: он не приказывал. Он просил о помощи.