Jardin Royal, или Выживут самые дерзкие!

Шесть месяцев назад

      Вбежавшая в одинокую тёмную спальню Мануэла заливалась смехом, словно проглотив марку, Сесил вошёл следом за ней степенным шагом, хоть походка его и была шаткой. Она кружилась по комнате, как бабочка со своими пушистыми волосами, летящими вперед неё, вертелась в такт музыке, а Эндрю просто с улыбкой наблюдал за ней.       Он сжал в руке стакан из-под виски, который так неожиданно быстро опустошил, и теперь ладони покалывали мелкие иголочки, а в груди засел какой-то огненный ком, от которого все время хотелось улыбаться и совершать нечто необдуманное. Вся комната перед глазами Сесила была слишком резкой, будто бы он надел чьи-то минусовые очки, в то же время окружающее плыло вокруг, и он постарался сосредоточиться на вертящейся тонкой фигурке впереди.       Чтобы не шататься, он облокотился на какой-то комод и положил подбородок на руки, глядя на Мануэлу. Она закончила кружиться и замерла, смоля тоненькую сигарету.       — Я буду спать, — объявила она. — Я устала, Сесил.       Он пропустил всё сказанное мимо ушей и остался недвижим, глядя со своих ладоней на Мануэлу, как кот на влетевшего мотылька. А она вдруг вскинула руку и ловко расстегнула молнию на спине, обнажая белоснежную гибкую спину, перечеркнутую черными лямками бюстгальтера. Сесил не сразу понял, что происходит, он только поднял голову с рук, осознавая, что видит то, чего видеть, по сути, не должен. Платье упало к ногам Мануэлы, она очаровательно переступила через него и подняла с пола, в ту же секунду развернувшись на Сесила. Он замер, не зная, стоит ли выйти сейчас или все это обратится в невинную шутку.       Мануэла стояла перед ним, такая свежая и манящая, ее пушистые длиннющие волосы спадали на плечо, а пара прядей упала на лицо, придавая хозяйке неряшливый, еще более сексуальный вид. Взгляд Сесила невольно прилип к изящным опущенным плечам, с них упал на роскошную полную грудь, заключенную в черное кружево ажурного белья. Следом скользнул мягкому животу, аккуратной талии, пышным бедрам, пока наконец не уперся в ступни. Не осталось ни одного дюйма ее тела, которого бы он не схватил глазами, и теперь он перенасыщения увиденным Сесила повело. Небрежно сброшенные туфли Мануэлы валялись позади, она выглядела непривычно низкой, Эндрю сделал всего один шаг, ожидая, что она вот-вот опомнится и прикроет платьем все то, что так притягивало его взгляд. Но Мануэла не двинулась с места. Она как завороженная смотрела вперед, секунды отдавались в голове Сесила метрономом, а его чертов взгляд никак не мог перестать блуждать по ее телу. Все внутри напряглось, он почувствовал жар внизу живота, которого почти никогда не чувствовал в присутствии Мануэлы, сердцебиение участилось, и он сделал еще один шаг.       Он даже не понял, как это произошло, но мгновение спустя тронул ее волосы, отводя от лица, а еще через мгновение совершил настоящее преступление — потянулся и поцеловал ее. Мануэла не сопротивлялась, не отшатнулась, не сделала ничего подобного, Сесил только почувствовал, как ее мягкие руки обвились вокруг его шеи, и с этой минуты башню окончательно сорвало.       За несколько секунд его ладони с почти ожесточенной горячностью расстегнули последние крупицы одежды, оставшиеся на подруге, Сесил посадил Мануэлу на ближайшую поверхность, что попалась на глаза — узкий деревянный комод — в то время, как ее цепкие ладони стягивали с него верх.       Все произошло настолько неожиданно и быстро, что они оба, кажется, даже не поняли, как к этому пришло. Спина Мануэлы крепко прижалась к стене позади, она с решительностью и почти отрешенностью расстегивала ремень на брюках Сесила, пока он покрывал поцелуями ее лицо, шею и плечи. От прикосновений ее рук к животу к горлу Сесила подступали сиплые выдохи; замок звякнул, и его ладони, гладящие мягкую кожу бедер Мануэлы, с силой придвинули ее ближе.       — Боже мой, боже мой, — едва слышно прошептала Мануэла, всаживая в его плечи свои ноготки, и в голове Сесила в ту секунду были те же самые слова.       Боже мой, это так… прекрасно? Ужасно?       — Боже мой, — снова простонала она, затыкая поток его мыслей, впрочем, он был уверен, что вся кровь давно отлила от головы, захватив с собой здравый смысл.       Сесил просто закрыл ее рот своим, чтобы не слышать больше ни слова, боясь, что она скажет что-то о том, как все происходящее неправильно, но Мануэла только покорно отвечала на его поцелуи, с каждым разом все меньше походившие на дружеские.       Ладонь наткнулась на ее маленькую коленку, погладив, он провел рукой до бедра, потянув на себя, и Мануэла послушно обвила своими изящными ножками его пояс, словно сливаясь с его телом. Она по какой-то неведомой причине продолжала подчиняться его безумной выходке, и это распаляло еще сильнее.       Сесил чувствовал, какой от нее исходил жар, настоящий пыл, он запустил руку в её пушистые волосы, снова поворачивая её лицо на себя, целуя щеки, скулы, губы и лоб, он дышал так тяжело, что, казалось, вот-вот задохнется. Мануэла не удерживалась от стонов, её голос в такой непривычной для Сесила ипостаси едва не сводил его с ума. Сам он делал вдох за вдохом, чувствуя, как с каждым его движением Мануэла всё сильнее прижимается к нему, всё глубже набирает воздуха, всё сильнее сжимает его плечи своими тонкими пальцами. Это была некая игра, каждый мужчина любил поиграть в неё, и теперь Сесил словно испытывал Мануэлу на прочность, а она стойко держала испытание.       Все горячее становились ее ладони, скользящие по его затылку, все румянее становились щеки, все чаще порхали ресницы, пока она моргала, стараясь держать марку. Но у нее был и ответный ход: подняв голову, она глядела Сесилу в лицо своими обезумевшими от желания глазами, касаясь подбородка, и целовала так, как могла целовать только самая подлая женщина. И он больше не мог ей противиться — теперь это была ее игра, и он с наслаждением сдавался.       В последние секунды этого миража, который начинал уже растворяться в рассветном солнце, Сесил помнил лишь, как сжимал до боли деревянный край комода, сдирая кожу на пальцах, как вцеплялся в волосы Мануэлы, боясь случайно сделать ей больно, но не в силах сдерживать почти агрессивную страсть к ней. Помнил ее стоны, долгие дни после стучащие у него в ушах, стоны, переходящие в возгласы, и Эндрю мог бы подумать, что все же сделал ей больно, если бы не ее улыбка и поцелуи, которыми она одарила его напоследок.       Наваждение прошло, дыхание восстанавливалось, Мануэла еще пару секунд с безотчетной нежностью водила пальцами по его плечам, пока он застегивал брюки и облизывал пальцы в том месте, где поранился о дерево. Одной рукой Сесил снял ее с комода и перенес на кровать, расстелив свободной рукой. Мануэла растянулась на простыне, демонстрируя абсолютно все мельчайшие детали своего волшебного тела, Эндрю обернулся в поисках футболки, но тонкая ручка цепко поймала его ладонь и потянула на себя. Усилие Мануэлы было эфемерным, но Сесил поддался, упав на кровать рядом с ней.       — Ты хотела спать, — напомнил он.       — Останься, — произнесла она в полусне, уже закрыв глаза.       Сесил притянул атласное покрывало, укрыв им Мануэлу до плеч, и подложил руку под голову. Она сказала «останься», и он не смог сказать ничего против, Сесилу было не до мыслей в тот момент, в голове все еще стучал пульс. Перед закрытыми глазами все еще стояли полные желания глаза Мануэлы, ее податливое тело и мелкий рисунок обоев, попадавшийся ему на глаза в моменты, когда ее голова опускалась ему на плечо. Он сделал вдох, восстанавливая сердцебиение, и понял, что, как бы ни сказала Мануэла, он все равно не смог бы никуда уйти.