Добро пожаловать на 75 голодные игры!

Я видел страх в ее глазах, когда она заговорила о свадьбе. Брак для Китнисс- те же игры, где, по ее мнению, ей угрожает опасность. И опасность- это я. Она боится меня, своего будущего мужа, боится, что я изнасилую ее. Мне нужно было съесть те проклятые ягоды на арене. Тогда бы Китнисс не страдала сейчас. Тогда она могла бы быть с тем, кого любит, с Гейлом. Мои руки сжимаются в кулаки так, что костяшки пальцев белеют. Когда я представляю их вместе, мне хочется выть. Целовал ли он ее? Наверняка целовал. И она его тоже. Ограничились ли они только этим или зашли гораздо дальше?.. Нет! Китнисс не такая! Хотя, откуда мне знать? Почему я в этом так уверен? Они любят друг друга. Они имеют на это право. Китнисс не принадлежит мне и никогда не будет принадлежать. Да, она станет моей женой, но разве смогу я… Нет, конечно, нет. Она никогда не подпустит меня к себе, а я никогда не смогу от нее требовать чего-то подобного. Я предложил Китнисс переночевать у себя. Дождь был только предлогом. Это просто удача, что он начался именно тогда, когда она собралась уходить. Я не могу ее отпустить. Я люблю ее. С каждым днем мне все тяжелее смотреть на Китнисс. Я не нахожу себе место, когда она уходит на охоту с Хоторном. У меня нет ни оснований, ни права на подозрения, но я не могу не думать об этом. Я оставил Китнисс наверху, а сам спустился снова на кухню. Часы на стене показывают без четверти 12, но я не хочу спать. Наливаю кофе и иду с чашкой в гостиную. Обычно в это время я рисую, но мой мольберт и краски остались в мастерской, под которую приспособлена одна из гостевых спален. Эта комната соседняя с той, в которой сейчас спит Китнисс. Не хочу ее будить. Может, ей удастся сегодня поспать без кошмаров. Включаю телевизор в режиме «без звука». Сажусь на диван и, не останавливаясь, пролистываю пару десятков каналов. На одних показывают какие-то новые капитолийские фильмы, где актеры раскрашены так, что иногда даже не понятно женщина это или мужчина, на других идут повторы «любимых моментов» с голодных игр прошлых лет, которые сопровождаются восторженными комментариями ведущих, на третьих дикторы, которые сделали себе не одну пластическую операцию рассказывают про то, как изменилась их жизнь после того, как они попробовали новый суперсовременный крем, который окрашивает кожу в нежно-голубой цвет… Нажимаю кнопку на пульте, и огромный яркий экран гаснет. Забираюсь на диван с ногами и закрываю глаза. Два дня. Осталось два дня. Хеймитч прав. Капитолий не даст двенадцатому победить второй год подряд. Три победителя за два сезона, да еще и из одного дистрикта- слишком много чести. По сути, наши трибуты сразу обречены на смерть. Можно даже и не пытаться… Нет! Нельзя так думать! А если это снова будет Прим? Да, хоть кто! Мы не можем сразу опустить руки! Мы будем сражаться за их жизни, будем добиваться расположения менторов! Мы должны попытаться! А что потом? После голодных игр, каким бы ни был их исход? Мои мысли возвращаются к Китнисс. Свадьба. Нас будут фотографировать и желать счастья в семейной жизни. «Несчастных влюбленных» покажут по всем каналам телевидения Панема. А что еще дальше? Первая брачная ночь. Эти три слова могли бы стать самыми сладкими в моей жизни. Как бы я хотел, чтобы все было по-настоящему, чтобы любовь была взаимной. Но это не так. Мои чувства к Китнисс всегда были безответными, и вряд ли что-то со временем изменится. Она уже успела полюбить другого. Она уже никогда не станет моей. Это болезнь. Только счастливую любовь можно назвать полноценным чувством. В моем случае- это просто самая страшная болезнь на свете, которая медленно, каждый день на протяжении всей жизни сжигает сердце и душу. От нее нет лекарства, с ней нельзя бороться, от нее невозможно спрятаться. И эта пытка только усилится, когда нас поженят: Китнисс будет совсем рядом со мной. Каждый день: так близко и одновременно так далеко. Может, Капитолию когда-нибудь надоест история «несчастных влюбленных из дистрикта 12» с 74х голодных игр? Может, со временем наша личная жизнь перестанет быть достоянием общественности? А если нет? Тогда всю жизнь Китнисс будет страдать. На самом деле, первая брачная ночь- это еще полбеды. Но впереди целый медовый месяц! И, конечно, Капитолий захочет увидеть ребенка победителей. Ребенок. От таких мыслей моя кожа покрывается мурашками. Как о подобном может идти речь, если мы… Мысли становятся все более запутанными. Я чувствую, как проваливаюсь в темную пелену сна.

***

Сердце бешено колотится в груди, по телу разливается огонь от яда ос-убийц. Я бегу, не разбирая дороги. Может, я ошибся и движусь в неправильном направлении? Нет. Вот оно. Яркие солнечные блики играют на легких голубых волнах. Озеро. Рог изобилия. Значит, я сумел от них оторваться. Теперь осы-убийцы оставят меня в покое. Надеюсь, что им будет достаточно Диадемы, Катона и… Китнисс. Резко останавливаюсь. Первоначальный шок от укусов прошел, и теперь я более ли менее могу оценить ситуацию, хотя деревья перед глазами начинает немного кружится. Китнисс! Как я мог оставить ее там, с профи, совсем одну?! Разворачиваюсь и устремляюсь назад к тому дереву, на котором она провела сегодняшнюю ночь. Кусты начинают пульсировать, они то увеличиваются, то уменьшаются, я сжимаю в руке копье, бегу, надеясь, что еще не слишком поздно. Вот оно. То самое дерево, изуродованный труп Диадемы, а рядом с ним Китнисс. Почему она не убегает, почему не спасается?! Что делает здесь до сих пор?! Вопрос почти срывается у меня с языка, когда я вижу Катона, который, шатаясь, выбегает с ножом в руке. Его лицо искажает странная ухмылка то ли от боли, то ли от злобы, то ли от предвкушения. Он поднимает нож, замахивается, целясь прямо в Китнисс. Я слишком поздно понимаю это, я все еще слишком далеко от нее. -Нет! Китнисс! Беги! Уходи! Быстрее!- я кричу, размахиваю руками, бегу к ней, чтобы оттолкнуть, чтобы закрыть собой… Раздается глухой удар, и все вокруг меня замирает. Китнисс еще какое-то время держится прямо, но потом медленно оседает на землю, прижимая руки к груди. Мне наплевать на Катона. Я уже рядом с ней. Я вижу, как последний лучик солнца отражается в ее глазах. -Пит,- шепчет она, а потом силы окончательно покидают ее. Китнисс падает мне на руки, делает маленький вдох и больше не шевелится. Ее темные длинные ресницы двумя веерами раскинулись на щеках, губы стали светло-сиреневого цвета, а кожа сделалась совсем бледной, как у фарфоровой статуэтки. Сначала я смотрю только в лицо Китнисс, но потом вижу огромный уродливый нож в ее груди, который она так и продолжат сжимать своими хрупкими пальчиками. Кровь убийственной струей стекает вниз и впитывается в землю. Где-то вдалеке стреляет пушка. -Китнисс…,- мне кажется, что я кричу, но, на самом деле, у меня не получается даже шепот,- Китнисс… Нет! Не уходи! Китнисс! Открой глаза! Умоляю тебя! Ты должна жить… Это… Я не верю. Этого не может быть. Этого просто не может быть! Нет! Моя Китнисс… Ничего. Ничего не чувствую. Я смотрю на нее, такую неподвижную, такую маленькую, такую хрупкую… Кажется, что вот-вот затрепещут ее ресницы, и глаза вновь засияют двумя бриллиантами, что ее нежные губы сейчас улыбнутся и раздастся серебристый смех, такой редкий, но самый прекрасный на свете. Приходит боль. Тупая. Ноющая. Пульсирующая. Боль. Она распространяется по всему телу, и что-то глубоко внутри меня медленно сжимается и умирает. Задыхаюсь, хватаю ртом воздух, которого мне все равно недостаточно. Зачем все это теперь? Зачем игры? Зачем победа? Это моя вина. Я оставил ее, убежал, спасая свою ничтожную шкуру. Это я убил ее, убил целый мир. Я не умираю, но как бы я хотел умереть сейчас. Все потеряло смысл. Все. Черное отчаяние толстым жарким одеялом окутывает меня, но мне наплевать. Пусть я умру, пусть. Теперь смерть- это величайший дар, милость судьбы. И я благодарен.

***

Гремит гром. Что это? Только что ведь на арене светило солнце? Хотя, какая теперь разница, что придумали эти распорядители? Я не оставлю ее. Я буду здесь. Я никуда не уйду. Новый раскат. На этот раз я открываю глаза и резко сажусь на диване. Упираюсь локтями в колени и зажимаю голову между ладоней. Значит, это был сон. Значит, с Китнисс все хорошо. Вспоминаю, что сегодня она ночует у меня. Она спит в комнате наверху. Я даже не слышал криков. Наверное, страшные сны отступили. Она в безопасности. Пытаюсь успокоить сбившееся дыхание. Медленно делаю вдох и выдох. -Только сон. Только кошмар. Все хорошо. С ней все хорошо,- шепчу я, но пока еще с трудом верю в это. Я не могу сидеть на месте, поэтому встаю и подхожу к окну. Молния. Дождевые капли катятся по стеклу и исчезают на подоконнике. Вспоминаю, как в кошмаре кровь так же вытекала из раны и впитывалась в почву. Нет, уж лучше диван. Разворачиваюсь и снова оказываюсь на мягких подушках. -Я что-нибудь придумаю,- произношу, но звука нет, потому что нет сил. Вдруг я различаю едва уловимый звук около двери. Как будто ветер шевелит опавшие листья. Оборачиваюсь и вижу ее… Китнисс стоит в дверном проеме, босая, в рубашке, которую я дал ей вечером. Сначала она смотрит на меня, а потом опускает глаза. Румянец окрашивает ее щеки в нежно-розовый оттенок. Она жива! Моя Китнисс! С ней все в порядке! Она такая красивая, такая нежная… такая желанная. Волосы крупными волнами льются по спине и плечам, точеная фигура видна под рубашкой в свете настольной лампы, которую я забыл выключить. -Китнисс. Она не двигается, поэтому я медленно, с одной стороны, чтобы ее не напугать, а, с другой стороны, чтобы не развеять тонкое видение, подхожу ближе. Ее щеки все еще пылают румянцем, мне хочется убедиться в том, что она настоящая. Касаюсь пальцами ее лица. Теперь я чувствую тепло. Теперь я верю, что она в безопасности. -Ты здесь,- выдыхаю я, - со мной. Обнимаю ее за талию, и Китнисс едва заметно вздрагивает, но не отстраняется. Больше всего на свете мне хочется быть с ней рядом. Я люблю ее. Она весь мой мир. Китнисс закрывает глаза, а я наклоняюсь и нежно целую ее. Сначала мне кажется, что она меня оттолкнет, но вдруг две теплые маленькие ладошки осторожно касаются моей груди. Китнисс отвечает на мой поцелуй. -Всегда,- шепчет она мне в губы.