Ты мне принадлежишь

      Пятница, 31 мая       Она одна. И она боится.       Я чувствовал ее страх сквозь стены, сквозь живую изгородь, окружавшую ее дом. Даже душный ночной воздух был пропитан этим страхом, и я с наслаждением вдыхал его полной грудью.       Ее окна темны. Их закрывают плотные шторы, но я уверен, что свет не горит. Тейлор не спит, она сидит в темноте в полном одиночестве и боится малейшего шороха, доносящегося с улицы.       Услышав мои шаги, в соседнем дворе проснулась собака и принялась истошно лаять в мою сторону. Думаю, от слуха Тейлор это не укрылось, и она все поняла: я рядом.       Скоро я стану еще ближе.       К ней больше не приезжает тот байкер: Тейлор послушная девочка, она запретила ему приходить, потому что знает – мне это не понравится. Красотка Келли Уэстон тоже временно сошла с дистанции: я, как следует, припугнул ее, чтобы она ненароком не помешала осуществлению моих планов.       Единственное, что не дает мне покоя, это уверенность Тейлор, будто я – этот недоумок Генри Майлз. Она хотела в это верить, но все оказалось совсем не так. Мне обидно, Тейлор. Обидно! Ты принимала его за меня. Какие причины у тебя были так думать?       Генри Майлз мертв. А я жив. И я буду следить за тобой, Тейлор Хилл, потому что ты мне принадлежишь.       И у меня для тебя есть новый подарок. Надеюсь, ты оценишь. ***       14.30       Белый цвет стен, потолка и простыней на койке в сочетании с неестественно ярким светом люминесцентной лампы неприятно резал глаза даже сквозь очки. Минимум мебели, ростометр и весы. Матовое стекло в единственном узком окне не давало возможности увидеть улицу. Достаточно прочное, и на первый взгляд было понятно - разбить его, по всей вероятности, не представляется возможным.       Едва он переступил порог и закончил беглый осмотр этого белого помещения, куда его доставил конвой в лице дежурного полицейского, детектива Кларка, доктора Харпер и пары угрюмых санитаров, с него сняли наручники. Представители власти удалились, и Троттл остался в обществе доктора и молчаливых парней, вставших по обе стороны двери, словно караульные.       - Мистер ван Драйв, вам придется провести здесь некоторое время, - сообщила доктор Харпер сквозь респиратор своим негромким приятным голосом.       Да, ее можно назвать довольно привлекательной женщиной. Если бы они встретились в других условиях, на ней не было бы белого халата, и она не намеревалась бы ставить на нем эксперименты. Троттл читал в книге по всемирной истории про одного доктора времен Третьего Рейха, который проводил безумные опыты на людях, но при этом обладал очень красивой внешностью, за что его и прозвали «ангелом смерти».       Подобные ассоциации вызывала стоявшая перед ним доктор Кейтлин Харпер. Она улыбалась, но в ее серых глазах читался какой-то дикий, неконтролируемый азарт, вызванный, вероятно, жаждой открытий, и в то же время страх перед неизвестностью заставлял ее немного нервничать.       «Такая ни перед чем не остановится, - мелькнуло в голове у Троттла. – Она бы прямо сейчас меня препарировала, но приходится придерживаться правил».       - Вы так говорите, словно, вырази я свои возражения, вы незамедлительно меня отпустите, - буркнул он.       - Вы прекрасно знаете, почему вы здесь, - произнесла она холодно, сверкнув глазами. – Безопасность Соединенных Штатов может быть под угрозой.       В ответ на это заявление Троттл лишь печально хмыкнул и ничего не сказал. Она старалась казаться невозмутимой, однако слегка подрагивающие пальцы, теребящие пуговицу на белом халате, и бегающий взгляд выдавали ее беспокойство.       - Сейчас мне нужно провести первичный осмотр, после чего вы будете сопровождены в лабораторию для дальнейших тестов и взятия анализов, - сказала она и кивнула одному из санитаров, который немедленно поставил перед ней на стол серый металлический ящик, который до этого сжимал в руке.       Взору Троттла предстал целый набор медицинских инструментов, которые доктор Харпер принялась выкладывать на стол.       - Сначала проведем антропометрию. Раздевайтесь, - сказав это, она чуть отвела взгляд, видимо, чтобы не смущать Троттла, однако, почувствовав его замешательство, добавила: - Снимите обувь, джинсы и футболку.       Поколебавшись еще немного, он сбросил одежду на пол и проследовал к ростомеру. Пуговица в дрожащих пальцах доктора оторвалась от халата, с легким стуком упала на пол и укатилась под стол, а Харпер наблюдала за ним, застыв в немом изумлении. Троттл встал спиной к шкале. Тряхнув головой, женщина вытащила из кармана диктофон, положила его на стол и включила запись.       - Пятница, тридцать первое мая. Четырнадцать тридцать две. Осмотр мистера Троттла ван Драйва, двадцати пяти лет, поступившего с редким диагнозом – синдромом Мартина-Белл. Цель исследования: подтвердить имеющийся диагноз или установить новый на основании полученных результатов обследования. Задачи: провести детальное обследование состояния здоровья пациента. Процедуры и манипуляции: антропометрия, термометрия, измерение артериального давления, частоты пульса…       Троттл внимательно слушал перечисления всех методов исследования, которые доктор Харпер намеревалась использовать для постановки диагноза, и понимал, что дело плохо. Она уже пребывала в шоке от того, что видела: тело, покрытое рыжеватой шерстью, непонятные красные выросты на макушке, а теперь еще и хвост метровой длины, который явился ее взору, едва он снял одежду. Что будет, когда она получит анализ крови?       - Производим измерение основных физических показателей, - тем временем произнесла доктор. – Рост – шесть целых, две десятых фута… Вес… Становитесь сюда.       Троттл шагнул на весы.       - Вес – сто семьдесят семь фунтов.       Вытащив из ящика сантиметровую ленту, женщина приблизилась к Троттлу. Посмотрев на него, она произнесла:       - Отведите руки чуть в стороны.       Чтобы обхватить его мощный торс, доктору пришлось прижаться к нему почти вплотную, и Троттлу совсем не понравилось, как она это сделала. Было в этом жесте что-то еще, помимо профессиональной необходимости. Что-то странное, личное…       - Окружность грудной клетки – сорок девять дюймов, - продиктовала она. – Окружность живота – тридцать один с половиной дюйм. Сюда, пожалуйста… - она указала на стул.       Троттл сел, а Харпер протянула ему прибор со шкалой и торчащей из него трубкой.       - Глубоко вдохните, затем выдохните в трубку, зажав нос. Вот так… Хорошо! Жизненная емкость легких – восемь тысяч пятьсот миллилитров. Ого… - она смотрела на шкалу так, словно видела впервые.       Встряхнув спирометр в воздухе, она снова его протянула Троттлу. Проделав все то же самое, Троттл вернул ей прибор.       - Восемь тысяч пятьсот… Этого не может быть! - проговорила она и посмотрела на Троттла с подозрением. – Наверное, он вышел из строя.       Покопавшись в ящике, Харпер предложила Троттлу другой спирометр, но и он показал то же самое.       - В чем дело, доктор? – спросил Троттл, стараясь скрыть растущее в нем недовольство и раздражение.       - Жизненная емкость легких слишком большая. В норме у мужчин вашего возраста и комплекции она составляет 4 литра. У спортсменов – чуть больше. Вы занимаетесь плаванием? – она нахмурилась, посмотрев на него.       - Да. Регулярно, - заверил ее Троттл, надеясь, что это несколько рассеет ее подозрения.       Доктор Харпер смотрела на его грудь так, словно пыталась увидеть насквозь грудную клетку и небывалого размера легкие.       - Сделаем флюорографию, - изрекла она и перешла к следующим действиям.       Она измерила артериальное давление и температуру, посчитала пульс и частоту дыхательных движений, затем прослушала стетоскопом грудь и осмотрела состояние слизистой.       - Давление, пульс и температура повышенные, частота дыхательных движений в норме. Слизистая без патологических изменений… - диктовала она.       Ее действия вызывали в Троттле неприятное чувство. Казалось, что она боялась его, и в то же время ею двигал некий запал, страсть, словно в руках ее был ценный трофей, и она растягивала удовольствие, размышляла, как с ним поступить – сразу отправить освежевать или еще поиграть немного.       - Основные антропометрические показатели, такие, как рост, вес, окружности живота и груди, в норме и соответствуют возрасту и росту исследуемого, но также имеются отклонения в показателях артериального давления, температуры и жизненной емкости легких, превышающие норму. Это связано, вероятно, с активным образом жизни и регулярными спортивными нагрузками. Также у пациента выявлен ряд атавизмов, таких как сплошной волосяной покров и хвостовидный придаток длиной около сорока дюймов, а также выросты на темени красного цвета, имеющие, по всей видимости, рудиментарное происхождение. Наличие выявленных при внешнем осмотре атавизмов и рудиментов не исключает возможности присутствия также внутренних патологий, которые могут препятствовать нормальному функционированию организма.       Щелкнув кнопкой, она выключила диктофон и посмотрела на Троттла.       - Честно говоря, впервые вижу подобное, - проговорила она. – Думаю, нужно пригласить профессора Дуэйна…       Рука Кейтлин Харпер опустилась в карман, чтобы вытащить мобильный телефон, и в этот момент Троттл резко поднялся со стула:       - С меня довольно! – твердо сказал он. – Эти ваши тесты абсолютно бессмысленны. Я такой же, как все… Я…       В следующее мгновение стоявшие возле дверей санитары метнулись к нему и, крепко схватив за плечи, повалили на кровать. Такого он не ожидал.       - Успокойтесь, мистер Ван Драйв. Никто не причинит вам вреда. Все это необходимые меры безопасности.       В руке женщины появился тоненький шприц, и через секунду игла уверенным движением практически безболезненно вонзилась в сгиб локтя.       Снова щелкнула кнопка диктофона.       - Для эффекта седации пациенту введено пять миллиграмм мидазолама внутривенно.       Крепкие руки санитаров продолжали удерживать его на койке, однако Троттл чувствовал, как мышцы постепенно становятся ватными и плохо ему подчиняются, взгляд не фокусируется, перед глазами все плывет. Казалось, что он вот-вот заснет или потеряет сознание, однако ни того, ни другого не происходило. Он слышал все, что происходило в комнате, он даже мог немного двигать конечностями, но вставать или говорить он был не в силах. Санитары стояли рядом, вероятно, на случай, если препарат окажется недостаточно эффективен.       Кейтлин Харпер куда-то звонила и что-то говорила про него неизвестному абоненту, затем она ходила по палате, складывала свои инструменты в ящик, вздыхала, смотрела на Троттла, а он чувствовал себя отвратительно из-за навалившейся слабости.       Через несколько минут в палате послышались шаркающие шаги, и над ним склонилось сморщенное лицо пожилого седовласого человека в очках с толстыми линзами – типичного ученого.       - Мать честная… - вырвалось у него, когда он внимательно рассмотрел Троттла. – Где вы его взяли?       - В двадцатом окружном полицейском участке Чикаго, - ответила Харпер. – Они обратились к нам с целью обследовать этого человека на предмет возможных эпидемических заболеваний.       - А вы уверены, что это человек? – профессор прищурился, продолжая взирать на Троттла сквозь стекла своих очков.       - Что, простите? А кто же это, если не человек? – Кейтлин Харпер нервно хохотнула. – На нашей планете обитает лишь один вид – человек разумный.       - На нашей – да… - он сделал паузу и поджал губы, затем спросил: - И к какой из известных вам человеческих рас вы могли бы его отнести? К европеоидной? Или, может быть, монголоидной? Что скажете, Кейтлин?       - Он является носителем синдрома Мартина-Белл, поэтому довольно сложно идентифицировать… - неуверенно проговорила она.       - Что с вами, доктор Харпер? Вы слышите себя? – профессор Дуэйн сначала внимательно посмотрел на нее, а затем перевел взгляд на Троттла. – Что вы ему вкололи?       - Мидазолам.       - Зачем? Он вел себя буйно? Угрожал вам? – снизив голос до шепота, он проговорил: - Вы хотя бы понимаете, какие могут быть последствия? Мы понятия не имеем, кто он такой, какова его природа и происхождение, а вы ему мидазолам! Вы что, фармакологию прогуливали? Не в курсе о разнице действия седативных препаратов на человека и животных? А если сердце остановится или необратимые процессы в ЦНС начнутся? Кто будет нести ответственность?       - Но ведь он… - она запнулась, но быстро добавила уже более уверенно: - Это вынужденная мера. Под угрозой национальная безопасность и… Моя карьера в конце концов!       - Давайте его в лабораторию. Срочно, - распорядился профессор.       Через минуту Троттл уже лежал на каталке, куда его, практически неподвижного, переместили санитары. Пока его катили по коридору к лифту, он смотрел на ряд таких же ярких, как и в палате, люминесцентных ламп, протянувшихся по белому потолку. Подъем на два этажа, и снова ряд ламп, а потом свет – настолько невыносимо яркий, что Троттл невольно застонал.       - Вам плохо? – участливо спросил профессор.       - Свет… - прошептал Троттл, но настолько тихо, что его не услышали.       Его перенесли с каталки на длинный стол и накрыли простыней ноги. В глаза снова ударил яркий свет от огромной круглой лампы, висевшей прямо над ним, и Троттл невольно зажмурился.       Здесь уже руководил профессор Дуэйн, а доктор Харпер ассистировала ему. Помимо санитаров в лаборатории появились еще две медсестры в светло-зеленой форме.       - Анализ крови. Прямо сейчас! Общий, биохимический, клинический, ПЦР, – распорядился он. - И иммуноферментный тоже!       Подошедшая медсестра взглянула на руки Троттла, недоуменно пожала плечами и, пробормотав что-то типа: «Я же не ветеринар!», метнулась куда-то в сторону и вернулась уже с бритвенным станком. Удалив волосяной покров, она, перетянув предплечье жгутом и нащупав вены, ввела иглу.       - Очень хорошо, - заметил профессор и, кивнув второй медсестре, сказал: - Возьмите на биопсию волосы и образцы кожного покрова.       Раздался оглушительный звон стекла.       Бубня извинения, медсестра принялась торопливо собирать с кафельного пола осколки чашки Петри.       - Мы все нервничаем. Нам всем страшно… - произнес профессор Дуэйн, обращаясь к доктору Харпер. – Давайте пока подождем результатов анализов крови, а дальше будем думать. Главное, чтобы об этом не узнали спецслужбы. Дойдет до Пентагона или до журналистов - и все… Я даже не знаю, что хуже! Кстати, как он попал в полицию?       - Кажется, гонял на мотоцикле с поддельными правами, - ответила Харпер, пожимая плечами.       - Где ж ему настоящие-то взять? – задумчиво произнес Дуэйн, продолжая разглядывать Троттла, неподвижно лежащего на столе. – За время работы в ФБР я много чего повидал, но чтобы такого… - он покачал головой.       - Проведем обследование строго секретно, - сказала доктор.       - Разумеется. Новая огласка нам не нужна. ***       Суббота, 1 июня       01:10       Ночной звонок ее напугал, встревожил и разозлил одновременно. Сколько это будет продолжаться? Чего добивается этот псих? Вряд ли он до бесконечности будет доставать ее телефонными звонками и слать странные послания в голубых конвертах. Что, если это некий подготовительный этап в реализации его страшного плана? Какова главная цель?       Тейлор зазнобило. Откинув одело и, стараясь не обращать внимания на лай соседской собаки, она встала и включила компьютер. Заснуть ей вряд ли удастся, а чем гонять в голове хаотичные мысли о сумасшедшем преследователе, задавать вопросы и не находить ответа, лучше потратить это время с пользой и поискать информацию, которая сможет помочь Троттлу.       Все интернет-источники содержали только общие сведения об Отделе судебной медицины. На официальном сайте достаточно много материала, но в основном он касался направлений деятельности Отдела. Все лицензии были в порядке и представлены на отдельной странице вместе с документами о присужденных наградах и премиях: «за особые достижения в области изучения врожденных патологий», «за сотрудничество с органами правопорядка» и тому подобное. Ничего такого, что могло бы подтолкнуть мысли Тейлор в нужное русло, чтобы понять, как она может помочь Троттлу выпутаться из этой паршивой истории.       Начался дождь, и Тейлор с сожалением подумала, как хотелось бы ей сейчас открыть окно, подставить ладони под теплые капли, вдохнуть ночную прохладу, а затем вернуться в постель, чтобы заснуть под приятный шорох летнего ливня.       «Чертов псих!» – девушка со злостью стучала по клавишам, но поисковые системы по-прежнему не выдавали ничего нового.       Не зажигая свет, она спустилась на кухню и включила чайник. На ощупь отыскав на полке банку растворимого кофе, она открыла ее и поднесла к носу. Поморщившись, она поставила банку на стол и принялась искать кружку.       «Кажется, из этой пил Троттл, когда был у меня в последний раз, - машинально подумала Тейлор, сыпнув кофе в кружку прямо из банки и залив кипятком. – Боже, Тейлор, что за глупые мысли приходят тебе в голову!»       Взяв с собой кофе, она вернулась к компьютеру.       - Это закрытая лаборатория, - проговорила она вслух, читая текст на экране. – Только спецслужбы или лица, имеющие специальные разрешения, могут туда попасть. Ну конечно! Если я приду туда и представлюсь журналисткой с радио, меня пошлют куда подальше, и я вряд ли смогу попасть дальше ворот.       Тейлор внимательно рассмотрела фотографии здания Отдела судебной медицины, надежно спрятанного от посторонних глаз за высоким забором в густых зарослях деревьев и кустарников.       «Утром напишу Эбби. Все-таки я уверена, что некоторое время назад этот Отдел обсуждался на «Голосе Чикаго». Только вот в связи с чем? Никак не могу вспомнить…»       Глаза отказывались нормально выполнять свою функцию, буквы плыли, сливаясь в непонятные темные полосы, и Тейлор решила вернуться в постель.       «Не засну, так хотя бы отдохну и спокойно подумаю», - прислушавшись, она укрылась одеялом и едва коснулась подушки, провалилась в глубокий сон.       Ее разбудил усилившийся дождь, который шумно барабанил по крыше и стеклам. В спальне царил полумрак, но судя по узкой полоске света, пробивающейся из-под штор, утро уже наступило. Тейлор резко села и посмотрела на часы: половина десятого. Ничего себе!       Интересно, спит ли Эбби? Она никогда не беспокоила коллег в нерабочее время, считая это неэтичным, однако сейчас был особый случай, счет шел на минуты, поэтому она решилась и написала сообщение Эбигейл Стетфорд в мессенджере:       «Привет, Эбби. Прости, что беспокою тебя так рано в выходной день, но дело очень важное!»       Эбби ответила почти сразу:       «Привет, Тейлор. Что случилось?» Тейлор: «Хочу спросить, не помнишь ли ты, в связи с чем мы недавно упоминали на работе Отдел судебной медицины?» Эбби: «А почему ты интересуешься?» Тейлор: «Услышала про них в новостях и вспомнила, что, кажется, недавно с ними был связан какой-то громкий скандал. А вот какой именно?» Эбби: «Конечно, я помню про это, но лучше тебе обратиться к Джону Нилзу. Он тогда вместе с Кевином Райли из новостного отдела готовил этот материал. У Кевина были личные мотивы. Его мать умерла в больнице, а патологоанатом, - почему-то именно из этого Отдела, а не местный, - сделал заведомо ложное заключение, в котором был умышленно скрыт факт насильственной смерти пациентки в результате действий врача.» Тейлор: «Был суд?» Эбби: «Конечно. Но дело быстро замяли. И в интернете ты вряд ли что-то найдешь про это. Все-таки, сама понимаешь, учреждение довольно серьезное, но иногда они слишком далеко заходят в своей работе.» Тейлор: «Да, кажется, я начинаю припоминать. Но ведь было что-то еще?» Эбби: «Джон и Кевин тогда начали всерьез копать под них. Но что такое журналистское расследование? Какой оно имеет вес? Покричали и забыли.» Тейлор: «Что им удалось еще узнать?» Эбби: «Тейлор, я мало что знаю. Если тебе так интересна данная тема, то лучше поговорить с Джоном или Кевином. Они тебе расскажут и про это уголовное дело с миссис Райли, и про незаконную трансплантологию…» Тейлор: «Что? Незаконная трансплантология? Да, мне определенно стоит с ними поговорить. Спасибо, Эбби!» Эбби: «Пожалуйста. Можно вопрос?.. Тейлор, вы встречались с Генри?» Тейлор: «Нет, мы даже практически не общались. Только по работе.» Эбби: «Просто он приходил к тебе перед тем, как это произошло, и я все время думаю об этом…» Тейлор: «Не думай, это был сугубо деловой визит. Мне очень жаль, что так случилось. Еще раз спасибо. Хорошего дня.» Взглянув на часы, Тейлор решила позвонить Джону прямо сейчас, однако его телефон был выключен. Номер Кевина не отвечал, и после нескольких протяжных гудков девушка решила пока оставить попытку с ним связаться. «Попробую набрать им позже, - решила она. – Сейчас пора ехать в Уокиган». Сунув телефон в карман джинсов, Тейлор наскоро собрала вещи, не забыв захватить нарядное платье: бабушка Грейс не допускала присутствия в повседневной одежде на семейных торжествах, считая это оскорблением. Спустившись на кухню и наскоро заварив чай, Тейлор села за стол и задумалась. В кухне царила прохлада, и она плотнее закуталась в теплую вязаную кофту, мысленно сетуя на дождливое начало лета. Обычно она смотрела в окно во время чаепития, которое выходило в сад, на цветочную клумбу, и любовалась разноцветными тюльпанами и ирисами, однако сейчас оно было завешено шторой, и она устремила взгляд на висевший на стене натюрморт. «Ужасная картина. Почему Дилан не забрал ее? - подумала Тейлор. – И вообще пора бы заняться поисками другого жилья, Тейлор Хилл…» Сделав глоток, она ощутила знакомый вкус и приятное тепло. Зеленый чай всегда вызывал у нее ощущение покоя, безмятежности и уверенности, что все хорошо. Она пила его с наслаждением, маленькими глотками, не торопясь. За чашкой этого напитка она приводила мысли в порядок, сосредотачивалась на важном, отметала ненужное и словно испытывала новый прилив сил, которые сейчас ей были необходимы, как никогда. Эбби пролила свет на мучивший ее вопрос, и она ругала себя за забывчивость. Конечно, та история с матерью Кевина Райли, которая скоропостижно скончалась в реанимации после операции на сердце, обсуждалась ее коллегами на радио. Он тогда провел большую работу, сотрудничал с какой-то чикагской газетой, но вот чем все закончилось – Тейлор не знала. Почему-то тогда она не проявила должного интереса к этой истории, а сейчас ей бы пригодилась любая информация, касающаяся Отдела судебной медицины. *** До Уокигана она добралась за полтора часа. К счастью, дороги были свободны от пробок, и Тейлор спокойно двигалась по шоссе, соблюдая скоростной режим, думая о Троттле, о том, как помочь ему, а также о скорой встрече с родственниками. Она дала себе слово непременно выяснить все, что возможно, об этом Отделе. Если они уже узнали, кто такой Троттл на самом деле, то эти сведения не должны просочиться дальше стен лаборатории. Это погубит Троттла и Модо с Винни. Она это понимала и ломала голову над тем, как способна она, Тейлор Хилл, повлиять на ситуацию. Возможно, разговор с Кевином Райли и Джоном Нилзом поможет наметить план действий, как вытащить Троттла. Звонок мобильника отвлек ее от размышлений. Это был Крис. - Привет, Тейлор! Ты уже выехала? – осведомился он. – Слышу, что ты в пути. Надеюсь, что в Уокиган. - Да, Крис, я еду, - ответила она. – Заждался? Или, дай, угадаю? Нужно куда-то заехать, потому что «ну тебе же все равно по пути»? - Ну, Тейлор… - протянул Крис. – Я здесь с мамой, папой и бабушкой Грейс. Мы заканчиваем последние приготовления к завтрашнему празднику и к твоему приезду. - Хорошо, - она вздохнула. – Диктуй адрес и что нужно сделать. - Спасибо, сестренка, ты лучшая! – радостно пропел Крис, после чего его голос снова стал серьезным: - Я заказал торт для бабушки в кондитерской Салли Стюарт. Не могла бы ты его забрать? Ты ведь знаешь этот старый магазинчик на углу Вашингтон-стрит в центре. В детстве мы частенько покупали там кремовые пирожные. - Знаю-знаю, - заверила его Тейлор. – Заберу. На твое имя заказ? - Да, еще раз спасибо! Скину тебе деньги на карту. И… Ждем тебя с нетерпением. Тейлор пришлось слегка изменить маршрут на въезде в город, чтобы проехать на Вашингтон-стрит и забрать торт. Мимо проплывали такие привычные улицы с мокрыми после дождя тротуарами, старые дома с живыми цветами на окнах и тихие переулки. Даже лица случайных прохожих казались какими-то знакомыми: в маленьком городе все друг друга знают или, как минимум, видели хотя бы раз в жизни. Но этот город давно перестал быть милым ее сердцу и вызывать приятную ностальгию в связи с теми событиями, которые вынудили её его покинуть. Тейлор считала Чикаго своим новым домом и ездила в Уокиган только по необходимости – повидаться с родственниками или поздравить с днем рождения немногочисленных друзей. На парковке чудом оказалось одно свободное место, и она поспешила его занять. Секунду полюбовавшись красиво оформленной витриной, девушка толкнула стеклянную дверь. Брякнул колокольчик. В магазинчике в этот час было безлюдно и, как всегда, пахло клубникой и ванилью. В ожидании, когда за прилавком появится продавец, Тейлор оглянулась по сторонам и отметила, что в интерьере кондитерской мало что изменилось – те же разрисованные цветами стены, старинные фотографии в рамках, в углу у витрины – столик и два стула с клетчатыми подушками, а чуть правее – диванчик для ожидающих заказы. Туда-то Тейлор и присела. Вытащив телефон, она приготовилась пробежаться по соцсетям. - Добрый день! Чем могу быть полезен? Тейлор вскинула голову, чтобы ответить продавцу и опешила, не веря своим глазам. Ей захотелось немедленно выбежать из магазина, сесть в машину, вернуться обратно в Чикаго и больше никогда не возвращаться в Уокиган. Однако она продолжала неподвижно сидеть и смотреть на продавца, коим оказался не кто иной, как Барри МакКинли. Спустя семь лет она без труда узнала его. Он совсем не изменился, разве что похудел еще сильнее, от чего черты его вытянутого веснушчатого лица стали еще жестче, и отрастил волосы, - рыжеватые непослушные пряди торчали из-под белой шапочки. - Мисс? - Торт. На имя Кристиана Хилла, - выдавила Тейлор, стараясь не встречаться взглядом с Барри. Было очевидно, что они узнали друг друга, однако ни она, ни Барри не сделали попытки как-то это обозначить. - Минуту. Я проверю готовность заказа, - произнес Барри и скрылся за прилавком. Тейлор молилась, чтобы она смогла немедленно забрать торт, однако Барри вернулся с другими новостями: - Прошу прощения, мисс, но вам придется подождать. Наш кондитер заканчивает оформление. Это займет несколько минут. Не желаете чая? Зеленый, как обычно? Тейлор подняла глаза и встретилась с его уставшим взглядом. Он смотрел на нее, не моргая, уперев ладони в прилавок. - Как дела, Тейлор? Прекрасно выглядишь. - Спасибо, - выдавила Тейлор. - А ты неплохо устроилась. Частенько слушаю твои эфиры на «Голосе Чикаго» и думаю, что Майлзу повезло все-таки больше, чем мне тогда… У меня же не очень-то большой выбор, учитывая мою репутацию. Теперь только магазин, автомойка или развоз пиццы и хотдогов, - Барри печально усмехнулся. - Честно говоря, не ожидал тебя снова увидеть когда-нибудь… Кажется, разговора не избежать. Когда же будет готов этот чертов торт? И надо же было Крису заказать его именно здесь! Он знал, что Барри работает в этой кондитерской? Вряд ли. Скорее всего, сделал заказ по телефону. Он бы никогда не отправил ее сюда, если бы знал про Барри. - Но я тебя часто вспоминал, Тейлор, - продолжал Барри. – Представлял, какая ты стала. Думал о том, где ты, с кем, чем занимаешься… Потом услышал тебя на радио и понял, что вы с Майлзом… Он отрешенно махнул рукой и устремил взгляд куда-то в сторону. Тейлор посмотрела на него и впервые в жизни почувствовала относительно него укол сомнения. В памяти немедленно всплыли все события семилетней давности, когда она пережила настоящий ужас преследования с последующим нападением. - Генри умер, - тихо проговорила Тейлор. – Он погиб несколько дней назад. - Умер? – Барри удивленно посмотрел на нее. – Он же был здесь дней пять назад. Покупал эклеры для своей матушки. И тоже был сильно удивлен, увидев меня. «Наверное, поэтому он и напился, - подумала Тейлор. – Узнал, что Барри на свободе… Он хотел поговорить со мной об этом, но не успел». - Прими мои соболезнования, Тейлор. - Генри был моим начальником, не более, - ответила она. - Не важно. Рад, что у тебя все хорошо. Я тоже надеялся окончить колледж, найти хорошую работу и, возможно, жениться на тебе, - он усмехнулся. – Но ты назвала меня насильником, обвинила в нападении, которого я не совершал. И не мог бы совершить. Я любил тебя, Тейлор… - Но люди в полиции смогли доказать твою вину, и я им верила, - произнесла она. - А они верили тебе. Это было удобно: не нужно было искать настоящего преступника. Дело быстро закрыли. Люди из полиции… Не уверен, что в полиции Уокигана есть люди. Роботы с уголовным кодексом вместо мозгов и сердца. Ты подписала обвинительный протокол, суд вынес приговор, не подлежащий обжалованию. Я провел семь лет за решеткой. И все это время я боялся и думал, что тот, кто напал на тебя, до сих пор на свободе, и ты в опасности. - Ты преследовал меня! Просто не давал проходу. Ты помнишь? На кого я еще могла подумать, если не на тебя? - Я не преследовал тебя, мне просто хотелось чаще тебя видеть, вот и все. Я просил у тебя прощения за это. И в полиции, и в суде, но ты меня не слышала! – он печально вздохнул. – Я нужен был на свободе, но в итоге провел семь лет в тюрьме. А когда вышел… - он сглотнул и продолжил: - Когда вышел, люди, которые когда-то были моими близкими друзьями, встретили меня ледяной стеной отчуждения, родная сестра отвернулась от меня в страхе за своих дочек, копы из участка следят за каждым моим шагом. А я должен всем доказывать, что я – не преступник. Но кто мне поверит? Тейлор молча слушала его, прокручивая в голове возможные варианты ответов, но все они казались совершенно глупыми и нелепыми в сложившейся ситуации. Да, Барри – не тот, кто звонит ей в радиоэфир и отправляет голубые конверты. Это доказано полицией и не вызывает сомнений. Но почему она должна ему верить, что семь лет назад не он напал на нее в черной маске в парке около школы и пытался изнасиловать? К счастью, появившаяся внезапно группа студентов вынудила его скрыться, и Тейлор отделалась лишь сильным испугом, который и привел ее в полицию. Вернее, в полицию ее привели Крис с лучшим другом Генри и заставили сделать заявление. А главным подозреваемым стал несчастный влюбленный Барри МакКинли. «Если предположить, что это не Барри напал на меня? То кто? «Я буду следить за тобой, Тейлор Хилл…» Что, если тот, кто напал на меня семь лет назад, вернулся снова?» - она посмотрела на Барри и вновь встретилась с его печальным взглядом. - Торт «Принцесса Грейс», - за прилавком появился пожилой мужчина в белом поварском колпаке, неся в руках большую картонную коробку. Поставив ее рядом с кассой, повар улыбнулся Тейлор и снова скрылся за дверью. - С вас двадцать два доллара, пятнадцать центов, - произнес Барри и стукнул по клавишам кассового аппарата. - Спасибо, - Тейлор рассчиталась, взяла торт и вышла из кондитерской, чувствуя на себе все тот же печальный взгляд зеленых глаз рыжеволосого веснушчатого Барри МакКинли.