Сердце ушло из рук

Шум дождя в сыром тумане Не пойму, что стало с нами Ты сейчас мне очень нужен Дождь по крышам, дождь по лужам (propaganda «Дождь по крышам») Как полагалось старшему и, якобы, умному и опытному, Хавьер решил ждать столько, сколько потребуется, чтобы Юдзуру не выбирал между национальным первенством и необходимым объяснением. Хави тихонько себе офигевал, какой у Ханю может быть выразительный тоскующий взгляд и фантастическое просто умение дистанцироваться. И кроме того, Хавьер уже знал, что они вдвоём не сильны в объяснениях, на словах так уж точно. Вот как славно один раз поговорили. Хавьеру было, что ему сказать, он даже намечал какие-то свои реплики. Но, чтобы донести всю глубину собственных чувств, ему, откровенно говоря, презервативы и смазка больше бы пригодились. Юдзуру будто угадывал все эти отдалённые возможные намерения и никак его не поощрял. О его сочинских приключениях не расспрашивал, может быть, чувствовал, что там есть, что порассказать. Хавьеру, на самом деле, самому бы кто порассказал, он бы послушал. Из того, что он точно знал: наутро после попойки (простите, банкета) проснулся он не один. Сначала думал, как можно было из всех возможных вариантов проснуться именно со Скоттом в одной постели и буквально нос к носу. На талии обнаружился плотный обхват больших мужских рук. С усилием заглянув назад через плечо (голова от этого движения отозвалась тонкой унылой болью), Хави обнаружил посапывающего ему в загривок Луку. Все были практически одетыми и это оказалось просто даром божьим – Хавьер убедился, что ночь прошла в рамках приличия. Насколько широки эти рамки, ему предстояло ещё выяснить. Прямиком за дверью номера (интересно, чьего именно? никогда ещё планировка не казалась ему столь монотонной) Фернандес встретил Тессу, которая, героически не замечая его помятого вида, предложила составить ему компанию в поисках утренней чашки кофе и по дороге сообщила, что вы, мальчики, конечно, даёте, она понимает, что это было вероятно с адреналина и с выпивки, но что вы с Эриком, это, конечно, большой сюрприз… Хавьер уточнил, поправив судорожно дужку очков, что именно они с Эриком? А то они с Эриком: нехай взасос целоваться в дверных проёмах, вы определитесь, вы тайком или на глазах общественности… сближаетесь, скажем так. Тессе пришлось уговаривать Хавьера перестать биться головой о кофейный автомат и заверять, что свидетелей нет, она своим-то глазам едва поверила, никто не доебётся, будь спокоен и ты, и друг твой. Хавьер спросил, знает ли она, что она лучше всех? Тесса приняла это как должное, загадочно ответила, что когда твоим партнёром по танцам и по жизни является такой экспансивный товарищ, как Скотт Моир, то зрелище какого-то случайного нелогичного и непреднамеренного поцелуя – это самое мирное, что может последовать вслед за хорошей вечеринкой, а вчера она как раз была таковой. Крайне удачной. «Удачной ли? – задавался вопросом Хавьер, оценивая её непоколебимую бурями и неурядицами утреннюю свежесть. Тесса цвела, как бледная роза в хрустальных каплях росы, и совсем не выглядела как человек, способный вынести все тяготы спортивной адской жизни, хотя она, несомненно, могла, и если бы они объединились вчера с Меган, ни один спортсмен канадской сборной ни малейшего лишнего телодвижения себе бы не позволил, никакого повода для самой скромной статейки в интернете бы не дал. Возможно чуть больше социальной ответственности им бы вчера не помешало, Хавьеру уж точно. Никто у него над душой не стоял, даже тренеры отпустили молодца погулять, и до чего сразу дошло. Не помешало бы ещё немного тормознуть личную жизнь, многовато в ней произошло за самое короткое время: буквально за три дня Хавьер шагнул от спокойной гетеросексуальной жизни до незапланированного орального секса с товарищем по тренировкам, и так вплоть до поцелуя с опытным парнем, старшим его, кстати, на шесть лет, и призрачных угроз свадьбы со стороны этого самого парня, ежели не одумается. И это если двух мужиков в постели списать, как случайность. Возможно поэтому Хавьер как никогда легко дал время – не только Юдзуру, себе в первую очередь. *** После национального первенства у Юдзуру царил своеобразный отходняк. Он словно заставил идти к себе пресловутую гору. Самые ярые поклонницы Такахаши очень резко отреагировали на победу юного дарования, и Юдзуру заново открывал для себя умение скрывать эмоции, чтобы утаить в себе всё: радость победы, гордость, амбиции. Ему оставалось только терпеть. Брайан знал, как быстро дети растут, завоёвывают своё место под солнцем, и подозревал, что фанатки Юдзуру отрастят зубы и закалятся в подспудных фанатских войнах ещё быстрее, чем их любимец войдёт в полную свою силу. И он советовал отпустить то, на что Юзу повлиять не мог: что бы люди ни говорили, главное то, что сделано им, и триумф его никто не изменит. Юзу под беспрестанный гул вентиляторов надо льдом заново оценивал сдержанный уют и размах своего нового обиталища, нового дома, и вспомнил почти что спонтанно, как ему Хави на своей кухне описывал собственные ощущения от первых месяцев работы в Крикете. У тебя может быть своя буря эмоций и своя борьба, но в ритм, в график, в общую картину тебя впишут, даже если сначала ты после своего пиздеца в жизни будешь только вяло реагировать в духе «н-да, прикольно». И Юдзуру точно ещё не весь из Японии вернулся, затерявшись в корнях, да и вообще, во всех последних разъездах собрав три разных часовых пояса, пока ещё словно не выбрал нужный. Постепенно всё прежнее оживало и вновь возвращалось в ряды его интересов. Хавьер, безбожно хорошеющий после своей родной Испании, настраивался на Европу, вроде не то чтобы как-то особенно самоуверенно, но «я приеду и разъебу там всех» из его уст прозвучало. Юдзуру всю фразу понял очень хорошо. - Ну вперёд, конкистадор. Разъёбывай, - отмахнулся он небрежно, получил в ответ изумлённо-восхищённый взгляд Фернандеса. Хавьер торжествующе оглядел присутствующих, будто говоря: «Слыхали? – моя школа! Кто Ханю матом ругаться научил? Я научил». И быстренько отъехал подальше, чтобы Трейси ему не объясняла, куда бы ему лучше свои многочисленные таланты приложить, если не к обучению иностранного фигуриста тонкостям английского языка. Поймал Юдзуру за руку, закрутил на месте. - Будешь смотреть Европу? Губы Юзу приподнимала эта его загадочная восточная улыбка, которая могла означать что угодно, и скрыть могла точно так же - всё что угодно. - Буду. - Даже не имея существенного интереса? Юдзуру перехватил его руки повыше запястий. - У меня есть существенный интерес. Он крепче сжал его руки, обозначая, кого он имеет в виду. На следующий день по расписанию они с Хавьером не совпадали: тот был на тренировке до полудня, Юзу пришёл во второй половине дня. И уже под вечер на занятиях по хореографии, когда народу собралась приличная компания, Юдзуру услышал беспечные разговоры, которые лишь для него имели особое значение. Фернандеса, дескать, видели с во-от таким следом оплеухи на щеке. - Это кто его? - Таинственная сеньорита. - И с чего? - Не понравилось ей что-то. - Что не понравилось? – развернулся всем корпусом Юдзуру. Мелкий Нам с совершенно ещё детской непосредственностью отвечал: - Блядство его. Юдзуру аж сразу позабыл, зачем он полез с расспросами. - Тебя кто таким словам научил?! - Вообще-то, вы все здесь его иногда произносите и не всегда, кстати, в прямом смысле. - Срочно забудь. И вообще нас не слушай… - Тогда не допытывай. Если кто и мог объяснить Юзу смысл этой сплетни, то точно не Нам. А захотел бы ему объяснить произошедшее сам Хавьер – очень большой вопрос. На следующий день Юми между делом выцепила сына, тихонько спросила, не имеет ли он отношения к тому, что Фернандес ходит со следами побоев на лице. Юдзуру понял, что сейчас разгонится с состояния ровной собранности в истерику с криками только от одного этого вопроса мамы. - Нет! Точно нет!.. – он оборвал себя, закусил губу. Вот прямо совсем не имеет отношения? А откуда он знает, за что она его?.. – Это не моих рук дело, - более честно и точно сформулировал он, примериваясь сбежать от допроса. Хави там где-то насвистывал на периферии, волоча за собой здоровую сумку с вещами, после первых же тактов начиная ныть, что скула болит. Брайан сетовал: - Фигурист ты или кто – лицо можно и поберечь. Хавьер скинул с плеча сумку, развёл руками: - Выбора не было. Нельзя же откладывать личные разговоры до окончания сезона! Брайан и Гислен в один голос отреагировали: - В смысле, нельзя? Конечно, можно, ты ж спортсмен мирового уровня! - Ты и перед Олимпиадой будешь со своими пассиями разбираться и потом с фингалом приезжать? Хавьер невольно поворотил головой, нашёл глазами Юзу. - Не знаю. Юдзуру стоял в пересечении взглядов – Хавьера, Брайана, Гислена, Юми. Он снял чехлы, с силой вложил их в руку Гислена, выкатился на лёд. Были исключительные моменты, когда ему не нравилось быть центром внимания, и вот это был как раз такой момент. *** У Юдзуру не получалось полностью держать обещание – смотреть короткую у мужчин онлайн у него не выходило из-за разницы во времени, у него тогда как раз была тренировка. Он подумывал, а не засесть ли ему в перерыв где-нибудь с ноутбуком, но отказался от этой мысли. Ему казалось, что даже выражение лица его выдаст: что он смотрит, почему он смотрит, как сильно его это задевает. Дома ему некого было избегать, он вполне себе демонстративно прошагал из гостиной в комнату с ноутом наперевес - да, мама, я иду смотреть своего испанского пацана, только без спойлеров, если ты вдруг что слыхала. Он вообще ждал, что мама с позиции отстранённого нейтралитета перейдёт к очевидному неодобрению, но она по-видимому не торопилась. Будь на его месте Сая, они бы уже были в Японии. «Нет, - поправил он себя мысленно, – Сая не оказалась бы на моём месте. Она не такая идиотка. Если бы она приехала в Канаду тренироваться, она бы и не подумала падать в объятия какого-то там испанца, пусть даже самого горячего». Он забрался на кровать, уселся очень прямо: можно подумать, его собранность могла чем-то помочь, тем более смотреть он собирался запись. «А ведь хорошо, что мы не можем проверить. Если женские соревнования – это всегда сюрприз за сюрпризом, почему я не жду чего-то бесшабашного от родной сестры? Она-то от меня уж точно такого не ждала». Он мучительно покраснел, невольно вспоминая то самое такое. «Мы должны это забыть и не вспоминать никогда… Он приедет, и я его завалю», - пронеслись у него в мыслях одно за другим два противоречивых желания, так часто теперь сбивающие его с толку. Юдзуру нашёл запись и решил, что легче посмотреть сразу Хави, а уже потом всю группу. «Если только я не выкину ноут в окно от чувств». Он хмыкнул. Ну, Плющенко он в любом случае посмотрит, придётся поберечь экран. Пустив запись, он немного отодвинулся даже, словно тело само по себе было готово держать оборону. Но разум сдался сразу же, буквально с первых кадров. «О, Хави. О-о-ооооо, Хааавиии… О-оо…» С этим надо было что-то делать, Юзу почувствовал, как его отпускает просто от этих чёрных глаз и от спокойной уверенности ладной грациозной фигуры, такой выразительной в чёрно-красном одеянии на светлом льду. «Что ж мне делать, я же всегда буду думать, что его все хотят. И не верить, если нет… Судьи, я вам соболезную. И операторам». Один крупный план и мыслей у Юзу стало ровно ноль. Больше его ничего не отвлекало, только страшно стало от того, что сейчас он заорёт родной матери в соседнюю комнату, что он хочет жениться на четверном сальхове Фернандеса, внуков можно не ждать. Хави был настолько убедителен, что Юзу уже решил, что он что-то пропустил, где-то недоглядел на тренировках, что испанец успел тайком от него позаниматься в тайных катакомбах под Крикетом – в форме он был превосходной. «Он давно в превосходной форме, - напомнил услужливый мозг, - только прикоснуться к себе не даёт. Так бы я просто тактильно бы знал…» Хавьер на экране закосячил лутц-тулуп, сделав 3-2 вместо 3-3, но впечатление менее ярким не стало. Юдзуру просмотрел дорожку два раза подряд, вздохнул. «Ты всегда таким был? Или тебе вторая половина сезона просто больше даётся? Такой роскошный…» Он выбрался за чаем, в горле что-то пересохло. Через час, уже с пустой кружкой и со смешанными чувствами добрался до родной матери и сразу загрузил новостями, первой из них: Плющенко-сама идёт шестым и у него травма. - А кто первый? - Первый Амодио. - А Хавьер? - Хавьер второй. У Юдзуру так настойчиво билось в голове «Только не шути про детей от его четверного сальхова, только не шути…», что аж во взгляде носилось это весёлое безумие. Мама вскинула на него глаза с глубоким интересом. - Не боишься, что он тебя обойдёт? «Я боюсь, что он не захочет со мной спать». - Я бы на это посмотрел. - Покажешь, когда завтра будет трансляция произвольной? Юзу выразительно поджал губы. «Ну что я ей скажу: «мама, ты не даёшь мне дрочить!»?» - Хорошо. *** К выходу последней группы Юдзуру уже был на нервах, на измене, на взводе и на успокаивающем чае, который Юми заварила с оглядкой на сына, которого трясло уже с того момента, когда он узнал, что Плющенко снялся с произвольной и не будет выступать сегодня. Юдзуру сразу же занервничал, будто всё, сейчас одно за другим повалятся несчастья на этом турнире. За кого он так трясётся, Юми не была уверена, что знает точно. У её мальчика широкое сердце, он мог совмещать. Когда среди участников появился этот его… парень, Юдзуру притянул к себе колени, весь сжался, забывая о том, чтобы следить за своими реакциями ещё и дома. И довольно скоро уселся поудобнее – видимо высмотрел что-то такое в фигуре испанца, что позволило ему хоть отчасти себя отпустить. Это была ужасная идея – смотреть такое в присутствии матери. Сначала ему хотелось орать от ужаса, потом орать от восторга, а потом просто дёргать её после каждого элемента и повторять: «ВОТ Я ПРО ЧТО». Хавьер там в далёкой Хорватии верно решил, что его путь к вершине пьедестала пролегает только через чистый прокат, и отдавался выступлению весь, все накопленные силы шли куда надо. У Юдзуру глаза раскрылись, и рот, и взгляд стал такой потерянный - Юми повернула к нему голову. Её пугало всё, что этот взгляд мог выражать. «Я хочу три четверных. Я хочу так же. Я хочу его.» - Нравится? - Очень. Он сегодня… Юдзуру, сам того не замечая, прикусил зубками костяшки пальцев, мысленно высчитывал баллы. - Первым будет. Флоран его не обойдёт. Хотя… Давай посмотрим, но он его не обойдёт. На экране Брайан очень счастливый и очень гордый, Хави очень счастливый, и тоже, наверное, гордый – он же испанец, в конце концов, уж что в них есть, так это гордость. Юдзуру откинулся на спинку дивана, скрестил руки. Заметил на экране тренера Флорана. Чуть меньше года назад, когда решался вопрос выбора его нового тренерского штаба, о кандидатуре Морозова столько человек тактично промолчало, и только самые решительные говорили прямо: «Только его там не хватало». Что они имели в виду не только то, что там уже тренируется Такахаши, Юдзуру понял много позже, уже сделав выбор. Теперь же Юзу не мог отвести взгляда от экрана, это было круче любого фильма, такая живая драма. «Один бывший ученик… второй нынешний явно дорогой сердцу ученик… Как тренеры в такие моменты сохраняют лицо? Это ж невозможно». А потом уже ни о чём не думал, смотрел, как движется Флоран, и по-настоящему наслаждался увиденным. В груди развязывался тугой узел, по телу проносились волны – фантомные ощущения себя на льду. Красота и динамика заставляли забыть переживания о прошлом Хавьера, настоящее царило так ново и весомо, Юдзуру знал, как сильно будет ждать его, и совершенно не представлял, что будет делать, когда тот приедет. На ночь глядя, надеясь успокоиться, Юдзуру несколько раз пересмотрел выступления Хави, уже стараясь не думать о баллах, судействе, расчётах – просто смотрел, как двигается Фернандес, как смотрит, улыбается, хмурится, смеётся. Как они обнимаются перед награждением – ну конечно, собралась толпа южных мужиков, чем ещё заняться. На шее Хави виснет сначала Амодио, потом Сара – Юдзуру даже порадовался, что его там не было, он был бы третьим, кто бы повис на победителе у всех на виду. Награждение, счастливая испанская сборная, счастливые родители Хавьера. Юдзуру, лёжа на животе, подпёр щёку рукой. Родители. Да. «Куда я лезу? Как будто у них недостаточно забот». Юдзуру устало потёр глаза, закрыл ноут. Постаравшись не вылезти совсем из кровати, дотянулся и поставил его на стол, едва не соскользнув с поехавшей вместе с ним простынёй на пол. Улёгся как следует. «Я его хочу. ... Да он теперь решит, что я по нему теку, потому что он выиграл, что меня успех влечёт, а не он сам». Юдзуру раздражённо побил подушку, но всё ещё не переставая улыбаться в темноте. День сегодня такой, радостный. «Ага, и что, мне теперь ждать его неудачи, чтобы на шею кинуться? Чтобы он мне верил. Да я и сейчас, и потом могу…» Страшно было от себя, от своей жажды и своей готовности. «Другой разговор, а он-то что хочет?» В конечном итоге, они творили то, что хотел Хави, с того момента, как тот уверенно взял его за руку год назад в Москве под красочный аккомпанемент залпа из бесчисленных золотых ленточек. И как он принял его в Торонто – буквально забрал себе, прикасаясь к нему так свободно, словно он издавна его. Хочет ли Фернандес хоть чего-то теперь или не станет рисковать и позволять рисковать ему? *** Стремительно потеплело, небо же всё заволокла мокрая серость. Лёгкая дымка размывала привычные уличные пейзажи, такой никчёмный куцый туман. Временами начинало моросить – тоже довольно слабая пародия на дождь. Где хватало деревьев, в парке недалеко, например, воздух стал приятный и свежий. Юзу мог бы поспорить, что Хави сбегал в перерыв курить куда-то на улицу – ему хватило после такого его отсутствия лишь разок мимо пройти, чтобы почувствовать. За это Хавьера уже успели кому надо пораспекать, а Юзу думал, что нафиг, он бы его сейчас всего к себе притянул и вдохнул всю эту смесь свежести, холода, курева и, если ему не поплохеет от такого и он не свалится с ног в приступе, то забрать бы себе эти губы, и не выпускать из объятий, пока самая острая жажда не пройдёт. Это под вечер его тянуло на страсть, днём почти все становились сонными, стоило сменить коньки на кроссы. Вырубало очень часто, многих даже сидя – в полуденный перерыв впору было тихий час устраивать. Трейси напоминала всем о витаминах, мол, чтобы в обязательном порядке все выяснили, кому чего не хватает, и восполняли усиленно. Юдзуру отвечал, что у него и без того всё под контролем, так что это не авитаминоз ещё, это всё погода. Юдзуру разок обнаружил себя, протерев глаза со сна, крайне уютно устроившегося на разминочном коврике и под весьма знакомой тёплой кофтой. Юдзуру огладил мягкий рукав, поразмыслил и решил, что засыпал он точно без неё. «Не с её владельцем в обнимку проснулся, да и ладно… Кстати, почему?» Юдзуру вдохнул, зажмурился. От кофты сигаретами не пахло, но остаток шлейфа то ли одеколона, то ли парфюмерной воды не оставлял сомнений. Просто невозможно: конец января, опять его Япония, ччк, опять серебро, опять дождливый Торонто, опять это родное спокойствие подле него, опять они никогда не вдвоём. То есть они постоянно вдвоём и никогда не одни. И единственный их близкий контакт – Хавьер ему почётче пластырь под локтем сзади наклеивал. Поцеловал в заклеенное место – очень умный, потому что Юзу, отвыкнув от постоянной простой ласки, дёрнулся и едва не стукнул ему по лицу. Ещё бы чуть-чуть и вот тогда уже про побои и ранения перед мамой не отвертишься. Юдзуру начал уж было высчитывать, есть ли у них надёжное время в графиках, какое-нибудь окно с совпадающим местом и временем, где можно подстеречь Фернандеса и уже что-то сделать. Он буквально чертил график у себя в тетради (просто ручкой по линеечке посреди записей о результативности разучивания неподатливого сальхова), когда в раздевалку зашёл Хавьер. - У тебя есть карандаш? – спросил Юдзуру и понял вдруг, что у них есть кое-что получше. Полное отсутствие свидетелей, например. - Нет. Ручка гелевая есть. Надо? - Нет. Спасибо. – Юдзуру оценивал диспозицию, оценивал время, просто смотрел на Хавьера, быстро оглядывая его сверху вниз, и снизу вверх. Красивого, бледного, остатки загара в феврале уже призрачные на оливкового подтона коже, чуть более здоровой на вид, чем белое полотно его футболки. Хавьер начал переодеваться: во всё чёрное, под горло – лаконичная бархатная манкая чернота и только лицо это его, и крепкая шея, и ладони выделяются. Юдзуру с усилием поднялся. Подошёл к нему, обнял его за спину – и так странно это было делать осознанно. И легко, как бесконечно близкого, и трудно, потому что – обнять? парня? прямо вот так? я могу это сделать? И поцеловал в губы, потому что ебал я, Фернандес, тебя спрашивать сейчас, захочешь – оттолкнёшь. Хавьер горячей ладонью прижал шею, и ниже, опустил на загривок, сквозь поцелуй усмехнулся и позволил лезть к себе в рот языком, целовать глубже. Юдзуру посматривал через подрагивающие ресницы, ему было важно, чтобы Хави нравилось. Прижался к нему ближе, интимнее. Оглаживая по бокам, вопросительно взглянул, не зная, позволит ли он. И опустился на колени. Хавьер, больше всего в шоке от того, как он угадал его фантазии, не стал останавливать его сразу, а потом ему стало интересно, как Юзу хочет делать то, что намеревался, и интересно, что он почувствует под его робкими ласками. Ласки эти довольно быстро перестали быть такими уж робкими. Хави захотелось схватиться за стеночку, а лучше опереться о неё – он на себе ощущал, как мальчик его оголодал – по нему, а может просто по сексу. И между длительными, расслабленными, плавными движениями приостанавливался, вскидывал глаза, выпускал его, облизывал и вновь будто бы просил губами и языком, скользил по нему. И ладонями на бёдра, без слов прося: покажи мне, как тебе нравится, я хочу знать, даже если я сейчас так не смогу. И пробовал повторить заданный темп, старательно насаживаясь скользкими от слюны губами. Это было так сокрушительно откровенно, одно то, что он видел, подталкивало Хавьера кончить ему в рот и даже больше того... он чувствовал, что Юзу пусть и трудно, но он позволит забрать инициативу, даст трахнуть в рот и спустить в горло. Что ему нравится эта откровенная близость, что она распаляет его. Юзу очень старался, и Хавьер в самый последней момент его остановил - даже вызвал этим у него возмущённый возглас, заставив выпустить изо рта член. Впрочем, мальчик быстро прекратил возмущение, когда на губы и на щёки его упали первые вязкие капли. Ахнул, давя нервный смех, а потом жмурился и тянулся слизывать сперму с головки, словно желая собрать всё до остатка. Хавьер не отказал себе в удовольствии погрузить член в рот, раскрытый с такой готовностью для него, дать распробовать вкус. После поднял мальчика с колен, стал пальцами убирать влажное вокруг губ. - Твоего Пуха с салфетками сюда надо. - Тут надо водой, подожди… я сейчас… - Юзу… Юдзуру прервал его: - Я хотел. Хотел ещё после того, когда ты мне… когда ты меня… - …поздравил? - Мы будем это так называть? – Юдзуру нашёл упаковку влажных салфеток в сумке, подошёл к узкому зеркалу на стене, без которого сложновато было бы вытереться. Бедром задел подошедшего к нему вплотную Хави. – Что ж… хорошо я тебя поздравил? - Потрясающе. – Хавьер поцеловал его в жаркую щёку. – Меня бы каждый раз так поздравляли, я бы всё время выигрывал. - Раз уж ты так уверен… - улыбнулся Юзу. Хави мягко повернул его за подбородок и поцеловал в губы.