Сердце ушло из рук

Si quieres algo serio, hay que ver mañana Si somos novios o somos panas (Enrique Iglesias feat. Bad Bunny «El Baño») Выспался Хавьер на славу, ему снился Юзу и он же был первой мыслью по пробуждении. Разум был чист, тело бодро, в груди тихонечко нарастало приятной теплотой волнение – в общем-то, как и положено после вечера любви. А вот сердце, разгоняющееся с каждой минутой бодрствования, напротив, постепенно, по нарастающей начинало бить тревогу. «Вчера. Я. Юзу. Что?» С каждой новой всплывающей подробностью вчерашнего, Хави уносило в разрастающийся ад. В комнате было жарко. Вчера ещё жарче. Одежда. Надо одеться и умыться пойти… Я с него даже футболку не снял… Чёрт где штаны?.. Боже, можно было остановиться на поцелуях, зачем сразу так?.. Умыться, зубы, брови пригладить, волосы… так, что насчёт бритья, ебучая произвольная, надо чтоб идеально всё… «С моей рожей сейчас вот только зрителям на глаза…» Обязательно так надо было - чтобы между нами совсем уже никакой завесы не осталось? Ему же страшно было, что ты его сразу всего облапал и просто в максимально смущающую позу в первый же раз? Ну он же тебе говорил «нет», вот и не надо было заставлять… Хави посмотрел уже не в зеркало, а сквозь, пытаясь вспомнить. Он его не прогонял, более того, не отпускал. И когда Ханю жёстко его за руки и плечи цеплял, в глаза заглядывал и повторял «нет», тогда он слушался. А вот когда это было такое расслабленное «Нет, Хави, ах, Хави» и никакой силы в запрещающем жесте – тогда нет, тогда он его не слушал… Хавьер чуть было не попёрся за телефоном прям обмазанный пеной для бритья срочно писать Юзу смс-ку, чтоб начинал придумывать стоп-слово, чтоб больше таких вопросов не было. «Так, а если нам нужно это стоп-слово, значит мы и дальше будем?..» Хавьер хлопнул ладонью в раздумчивости по двери ванной комнаты, вернулся к умывальнику. Не сейчас, не сегодня, хватит думать, ты таким путём завалишь всё вообще. Если кто и соберётся к произвольной, несмотря ни на что, так это Юзу. Нужно самому не развалиться. Так, а если Юзу сейчас весь такой захваченный чувствами провалится по всем фронтам? Он же довольно-таки отзывчивый, чуткий ко всему, а тут такое… Нет, он, конечно, не провалится, но! Если случится это «но», что ты тогда будешь делать? Хави во всей красе представил, как он пойдёт к тренеру брать на себя ответственность. «В смысле - ответственность? Как в этом случае берут ответственность? Если бы он был девушкой - можно обещать жениться. Если бы это была беременность – уже не обещать, а жениться. Но он парень и Брайану я могу только сказать, что виноват я, отвлёк, и клятвенно обещать, что не буду больше лезть к нему перед соревнованиями». Хави вспомнил лицо Орсера. Потом тонкие задумчивые черты Юми Ханю. «Ну или паковать вещи и лететь нахуй в Мадрид.» Мозг, тупой мозг шутил юмором, который был уже за гранью давным-давно: «ПОТОМУ ЧТО ЛЕТЕТЬ НА ХУЙ, ОТКУДА Я К НИМ ЯВИЛСЯ, НЕ ПОЛУЧИТСЯ ПО ПРИЧИНЕ, ЧТО ОН УЖЕ ЗАНЯТ». Хавьер одним размашистым движениям снёс всё, что стояло на раковине под зеркалом, грохот и треск он едва расслышал, сгибаясь от трясущего смеха. Было больно, прошлось по вискам, наверное, это душа болела и противилась этому всему – цинизму, памяти о ревности, о прошлом сожалении. Некоторые раны обидно долго не рубцевались - и не собирались, видимо. Можно было только попытаться думать о другом, чтобы не возвращаться мыслями к прошлому. «Так, нечего всё разносить. Экономь энергию. Тебе есть куда её направить.» И теперь ему точно будет, о чём думать, и о ком. Хавьер умыл лицо, поднял взгляд на себя в зеркале. Большие тёмные выспавшиеся глаза не выдавали тревоги, именно то, что нужно сегодня. Выглядел он, даже несмотря на некоторую вымотанность, охуенно, но это не успокаивало. Как выяснилось, он был очень точен, представляя Юми Ханю. Именно таким взглядом она его и наградила, совсем как в его воображении – прохладным, задумчивым, но непривычно неотстранённым. Хавьер неуютно поёжился, поискал глазами Юзу, мысленно задаваясь вопросами: «Ну и что ты ей сказал? И сказал ли?» Юзу смешно промаргивался, честно пытался проснуться окончательно – но на Хави на всякий случай лишний раз не смотрел. Юми он ничего не говорил. Юми сама успела увидеть вчера, как по коридору почти бегом выносится Фернандес, как грохает дверью. Начиная беспокоиться, вернулась в номер, застала сына нервно оправляющего покрывало, по периметру которого свалены были разнокалиберные Пухи, перемежаясь с открытками, на полу лежали соскользнувшие упакованные в прозрачный целлофан цветы. Юзу испуганно прижал руку к груди, стоило ей войти – шнурки и цепочка его амулетов плотно прилегали к шее, словно чокеры, свешивались назад. На шее выступил пот, отсвечивал на свету. Как после проката. Или как после… Юзу сбежал от её незаданных вопросов в ванную, она даже в мыслях не начала формулировать вопрос. Спрашивать, зачем ему по второму кругу в душ, она не стала. Потом только внимательнее приглядывалась – расстроен или нет. Готовить план изничтожения одного милого молодого испанского фигуриста или пока подождать? Юзу казался немного рассеянным, немного не до конца здесь рядом с ней мыслями, взволнованный. Потемневшие в середине губы недоумённо полуоткрыты – видно, что переживает. Переживает, но не расстроен. Светится чем-то своим затаённым, не радостью, не счастьем, но сильным чувством. Долго снимал с себя одни за другими амулеты и подвески, пару оставил, которые не мешали. Высушил наспех волосы и, будто командуя самим собой, собрался спать, весь такой «дисциплина – наше всё». Поворочался, выбрался из кровати, нашёл в кресле Пуха – тот как глава семейства медведей возлежал в кресле, настоящий глава клана, – вернулся в кровать, положил медведя на расстоянии вытянутой руки и только тогда успокоился, видимо попытался заснуть. Во сколько это у него получилось, Юми не знала, сын с утра встал только на автомате, уставший, с осунувшимся лицом. Наверное, поэтому при встрече с Фернандесом через час она его сияющую красоту и яркий взгляд огромных южных глаз не очень оценила. Мол, что ты сделал с моим мальчиком, он бледный, как стена, а ты тут стоишь, цветёшь? Но вот Юдзуру… Юдзуру держался от Хави чуть поодаль, заслонясь сначала матерью, потом скользнув тенью за подошедшего Гислена – очень удобная преграда, надёжная и умеющая крепко пошутить, взбодрить парой фраз. Хавьер решил до финала соревнований к нему не лезть, хотя даже пара слов или просто прикосновений руки к руке могли бы ему дать понять о многом, о множестве разных вещей… Но он не хотел его тревожить – ещё сильнее, чем уже. Юдзуру смотрел на него немного исподлобья, поджимая непривычно пересушенные губы, внутренне паникуя от того, что они - губы его - до сих помнят вчерашнее, фантомные прикосновения всё ещё обманчиво играют на них, не давая забыться ни на минуту. Хавьер слушал Брайана, внимательно, без шуток, вскинул на секунду на Ханю своё выразительное черноглазие, и Юдзуру стремительно кинуло в жар: «А ТЫ ПОДУМАЛ, что его губы помнят?..» Юзу хотелось бы развернуться на сто восемьдесят градусов, отвернуться от него, уйти совсем, но он не мог, привороженный одним его присутствием, звуком его голоса. Начал разминать шею, попеременно наклоняя её к плечам, прикрыл глаза. «Если я смогу справиться сегодня – смогу когда угодно.» И мелькнуло в голове развесёлое: «Главное сознание не потерять прямо сейчас от этих его страстных взглядов». Полусонное состояние живо сошло на нет и на поглощённое тревогой бледное создание мальчик больше похож не был. *** «Завоюю себе медаль - уведу Фернандеса смотреть побережье и ностальгировать по Японии. Только кто нас одних отпустит? И что я подразумеваю под словом «ностальгировать»?» Юдзуру так резко протащил вверх язычок молнии на спине, что тот благополучно зажевал край ткани. Юзу скорее бы выбрал в помощь себе соотечественника, но Хавьер заметил его оплошность раньше, молча подошёл и двумя движениями высвободил ткань и застегнул молнию до конца. Никаких лишних похлопываний по спине, аж не хватило чего-то. «После. После. Не отступится же он от меня после?» Юзу обернулся через плечо, не находя никаких посылов в лице испанца. Хави был уже мыслями на льду и частично в сожалениях, что нельзя сбежать перекурить. «ПОСЛЕ ПЕРЕКУРИШЬ. После проката.» Взгляд его парня через худенькое плечо, изучающий. «Перекуришь ты, Фернандес, разве что после секса, а сейчас ноги в руки, то бишь в коньки и вперёд.» Юзу потянулся к бутылочке воды – в заботливо вывязанном мамой чехольчике под цвет костюма к произвольной, бело-красно-чёрный градиент и даже с поблёскивающим крестом. Запрокинул голову, выступающий кадык задёргался, напряглась шея… Хавьер отвернулся. «Откуда ты взялся на мою голову, весь какой-то замороченный, мамкой заговоренный, оберегаемый… Как же мы теперь будем… это ж невозможно!» На разминке они чуть не влетели друг в друга, разъехались уже привычно, элегантно, слаженно, как две птицы в стае. Арена просторна, свободных мест ещё в достатке – верно, через год такого уже не будет. Хороша репетиция легендарного события, только участников всего шесть. Хавьеру идти вторым, и он, несмотря на нервы или даже благодаря этому лёгкому мандражу, ощущает себя во всеоружии, готовым сделать невозможное. Тулуп, сальхов в каскаде и на сладкое ещё один сальхов. Три четверных и все удались. Уже вырисовывалось то, к чему он стремился. Ни один из них не дался без боя, и то, что не удалось после докрутить два тройных прыжка, было тому подтверждением. Ха, вот будь при этом лёгким и изящным, как рояль, и не развалившийся рояль, ни в коем случае. Хавьер намерен присутствовать здесь через год и быть не последним в шестёрке лучших в мире. Брайан оценил его труды, почти прямо сказал, что сегодня это долго будет лучшим результатом. «Это мягкий намёк, что нефиг было вчера проёбываться?» - без раздражения подумал Хави, язвить вслух было неожиданно лень. Всегда было ясно, что легко не будет, но что выгрызать придётся каждые полбалла… «Ничё не знаю, хочу на пьедестал», - легкомысленно думал Хави, покидая шумную арену. «А кого из трёх я собрался с пьедестала двигать? Мальчика своего?» Уже тянуло его увидеть, но точно было нельзя. Точно не разговаривать. И не касаться. И в такой обстановке они будут оказываться каждый раз? Юзу совсем готовый поджидал их с Гисленом и под бдительным наблюдением японских сопровождающих. Мягкое одобрение и кивок персонально ему – Хавьер догадался, что ребёнок тут в курсе его трёх приземлённых квадов и горячо одобряет. Фернандес, дай ему волю, обхватил бы его руками за талию, да поцеловал горячо. «А что, вдруг оно передаётся?.. приземление квадов то есть… ага, половым путём!..» Но ему хватило мозгов ограничиться улыбкой. «Только попробуй напа́дать, я себе не прощу.» Без только что прошедшей и не отпустившей ещё адреналиновой бури, и громко стучащей по вискам крови он не был бы столь категоричен. Если он окажется на столь желанном пьедестале без Юдзуру, это будет тяжело. «Когда угодно. Только не на этот раз, - мысленно попросил он. - Пожалуйста, Юзу. Это эгоистично, но помоги мне не раскаиваться.» И Юзу помог. *** Хавьер спросил его, примерно в тех же выражениях, как Серёжа Воронов, бывало, у него спрашивал: «В чём сила, брат?» Юзу сосредоточенно похмурил брови, почесал кончик носа. Выдал: - В акселевых каскадах. - И то правда. – Фернандес обнял его, коротко тронул шею, по своему обыкновению, ничего интимного – Юзу так шатнуло, что Хавьер почувствовал его дрожь, отдавшуюся в пальцы – ах, да, весь мир должен мириться, когда южане в дружеском жесте непринуждённо касаются эрогенной зоны нормального человека. А конкретно про Юдзуру Хави вообще-то уже знал наверняка: у него она – да. Аж до закатывающихся глаз и невольных стонов… - Ты же знаешь, что никто ещё не выезжал три четверных в программе? – спросил Юзу, чуть ближе подаваясь лицом к его лицу. В удивительных азиатских глазах мерцало, дробилось светом особое волшебство. - Прям никто? – смешно опустил углы губ Хави, состроил карикатурно-озадаченную физиономию. - Да! – выдохнул Юзу. - Нагуглил, небось? - Мне не надо. Я слежу за этим. – Он облизнул губы, возможно, не замечая этого, и до Хави вдруг дошло, как он его хочет. Что именно такое Юзу возбуждает. Хави смотрел в распахнутые глаза, томные, как перед поцелуем. «Что я должен сделать, чтобы он вот так потом смотрел и ещё и на колени опустился? Флип приземлить?» Юзу улыбнулся, блеснул зубами, с губ сорвался тихий, нервно оборванный смех. «Четверной флип-тройной тулуп, что-нибудь такое…» Хавьер отодвинулся, посмотрел на таблицу результатов, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. - Подожди, какая разница в баллах? У нас сегодня опять фестиваль милипиздрической разницы? - Ты меня обошёл на 1,31 балла. - А ты Дайсуке на 0,01. Одна сотая! Как они её высчитали? - Это даже круче, чем мы с тобой в том году. Помнишь? - Как сейчас помню. Возможно именно то, что тогда они восприняли смехотворную разницу в три сотые балла, как прикол, привело их сейчас к тому, к чему привело. - По суммам если смотреть, уже не так весело, - поджал губы Юзу. - Почему? Вон Патрик меня уделал ровно на четыре сотые балла. - Вот поэтому! - То есть уделывать меня можно только тебе? - Только мне. – Юзу неловко положил руку ему на щёку, как бы пробуя его жесты. Хавьеру очень хотелось поцеловать его тёплую ладошку, но они были настолько нихуя не одни, что хоть кричи. Юзу взглянул продолжительно ему в глаза, грустно улыбнулся. Ему нужно было идти, и Хавьер не очень-то надеялся, что увидит его раньше, чем они соберутся готовить показательные выступления. Японской прессы в Сочи присутствовало пропорционально количеству японских участников финала, одним словом - полно. И никаких уединений вдвоём, тут ему не то что Юзу лучше не нервировать, а его мать. *** Преследуя какую-то фантастическую задумку постановщика-хореографа, фигуристы кучковались маленькими группами в ожидании своей части танца. С утреца (или просто до сих пор не подстроившись полностью к часовому поясу) все сначала позёвывали и жмурились, потом заобщались, раскатались малость – полегчало. Хави тусил с друзьями-канадцами, они с Эриком ещё накануне установили, что они друзья-товарищи по обескураживающему четвёртому месту и даже начали разрабатывать план, как за это выпить. - А где твой друг? В смысле, где Юдзуру? – задал Эрик разумный вопрос и Хавьер заоглядывался. - Реально – где? Был же. - Был, я видел. Хави выдвинулся на разведку, у Ари спрашивать не стал, вызнал у Мао: Юдзуру не было в списке выступающих на гала, ребёнок фактически пришёл, потусовался немного и ушёл. Очень хотелось выспросить: «Не обиделся? в порядке? здоров ли?», - но Хавьер не мог спросить её так просто, хотя вид у Мао всегда очень душевный и его обеспокоенность вряд ли вызвала бы у неё вопросы. «Сам у него спрошу. Может, просто пока вписывали в список всех русских, список кончился? Юниоров же полно... Вопрос, что я тогда здесь делаю?.. Да что ж его услали так невовремя? Вон нам Гангнам стайлом угрожают. Поскакали бы вместе, поржали.» Но его энтузиазм и желание подурачиться и посмеяться никуда не делись, и он с удовольствием изображал необходимые для танца ковбойские па, гримасничая так, что обычно спокойный и сдержанный по жизни Эрик заходился хохотом. - У тебя хорошее настроение несмотря ни на что. - Это не настроение, это натура такая, - беспечно парировал Хавьер. Если бы он так отчаянно не развлекался, его куда больше бы тянуло сбежать на поиски Ханю, а это такие опасные шаги и, быть может, слишком поспешные. Вот его и несло, и вся весёлая энергия уходила окружающим, ну и на подготовку показательного что-то осталось. *** - Хээээээй, секси лэди!.. - Угомонись, - Рэдфорд мягко отодвинул его подальше, чтобы не нёс всякую фигню под боком и не отвлекал. И без того… влекущий сверх всякой меры. Для своего номера Фернандес был обряжен в полосатую рубашку, простую, как три евроцента, и всё равно удивительно красивый без каких-либо усилий. - Простой деревенский парень… - У меня не джинсовый комбез, почему деревенский? - Поправка: простой деревенский парень на танцах. Надо тебе что-то более замороченное. - Более возвышенное? - Можно. А можно и не возвышенное. Подумай над этим. - Я думаю. Под этими кудрями постоянная работа мысли. Может не заметно, но она идёт. Эрик вскользь задел его волосы, побоялся, видимо, цепануть посущественнее, сильнее провести. Хави, не придавая значения разнице в росте, в ответ лапанул его вдоль виска и уха. - А ты чего не стрижёшься? - Да так… парник с развевающейся на ветру шевелюрой. Классика. - Эль класико? Меня обкорнали, уже на твоей родине, кстати, и уверили, что вот это – классика. - Тебе и так, и так хорошо. Красивые волосы. - Николай время от времени задавался вопросом, почему бы им не виться у порядочных людей. Он эту шутку не объяснял, а вот Сергей после того, как я припёр его к стенке, в общих чертах обрисовал. Рэдфорд глянул немножко искоса, не зная, стоит ли лезть. - По твоему тону могу предположить – что-то очень нелестное? - Нелестное в целом, хотя юмористическое… - Хавьер с шальной улыбкой прищурился. – Не буду расписывать, а то у тебя уже вид угрожающий. - Да что ты… - ледяным тоном протянул Эрик. Хрустнул шеей, разминаясь. - Ну и что бы ты сделал? Набил бы ему лицо? - Ага. Как Транькофф. За Стефана. - Что, правда?!! - Так гласят легенды. - Эрик пожал основательными своими плечами. - А история сохранила имя того, кому били морду в залог будущей крепкой и несомненно гетеросексуальной дружбы? - Пересечёшься со Стефом в неформальной обстановке – может быть узнаешь. - Это ж насколько обстановка должна быть неформальная? - Чтоб просто за гранью добра и зла. - Я хочу за эту грань уже сегодня. Не дожидаясь Стефановой весьма приятной компании. - Ты себя ведёшь, будто ты уже за ней. Хави уставился. Ему это делать опасно – будь на его месте кто ещё, сердце бы не дрогнуло, мысль не шелохнулась. А с его лицом, с его глазами - воздействие шло сразу в душу, в сердце, оставалось в памяти навсегда. Меган, маленькая, но бесконечно энергичная, нашла их и вытолкала на свет божий, чтобы не шушукались по углам и не проебали финальный выход. Эрику и досадно было, и в то же самое время он был ей горячо благодарен, и понимал каждую секунду, что раз у Хави настроение вечером как следует отметить этот фееричный финал (проще говоря, хорошенько наебениться), то Меган больше его не спасёт. *** Он не так хорошо его знал, но маленькие детали подмечал и трактовал безошибочно. Частые глотки из бокала. Выступившая на лбу жилка – след напряжённой мысли и беспокойства. Редкие, но чрезмерно долгие и чрезвычайно выразительные взгляды в адрес японского стола. И скорость, с которой он, Лука и Скотт (возникший у плеча Хавьера после произнесения первой «л» в слове «алкоголь») скооперировались, чтобы бухать всю ночь – Эрик втихаря гуглил сначала что-то про местное законодательство и выпивку, потом, на всякий случай, уточнил, сколько там Хавьеру полных годочков. Легче было бы и это в интернете посмотреть – когда он его спросил, Хавьер ржал неистово, пытался сформулировать шутку, для чего это он интересуется, успокаивал, что «уже можно». Опасно не уточнял, а что такое можно, зыркал только и лыбился заразительно. Бриан с неторопливой основательностью крейсера, изменив траекторию своего передвижения по полутёмному банкетному залу от пункта А в пункт необходимости навести мосты с русскими тренерами, перекинулся с-почти-подопечным парой фраз, вероятно на предмет вменяемости. Был упомянут Юзу – Юзу с больной головой отправившийся спать, чтобы не терять время и начать копить силы, ведь его национальные с жёсткой конкуренцией не за горами. Хавьер сразу же куда-то подорвался, но Гислен убедительно не рекомендовал к нему идти. Большая успокаивающая и сдерживающая своей монументальностью рука на плече испанца, убедительное качание головой: «Не сейчас, парень». Эрику показалось, что прощальный взгляд Гислена на него мог бы быть переведён, как «Присмотри за ним», а может быть это была слишком самонадеянная трактовка с его стороны. Тем более рядом с Фернандесом Эрику за собой было сложно присмотреть – даже не надо было пить, чтобы опасаться за свой контроль. - Конечно бы я за тебя ударил. Но как ты представляешь, чтоб я бил сам себя? - Что? - Что? Они дышали холодным воздухом, холод не помогал, лишь сближал, зараза. Уверенная крепкая рука Хави сползла с широких плеч ниже, обвила пояс. Хавьер улыбался и сказал что-то тёмному сырому небу. - Какой красивый испанский язык, - дал понять, что ничё не понял, Рэдфорд. Хавьер откинулся ему на плечо, перекатил голову с устало закрытыми глазами. Что-то в нём сегодня особенно завораживало, но при этом ещё и тревожило с равной силой. – Идём, провожу. - К морю хочу. - Что за хуйня, какое море? Его алкогольные, наверное, горькие губы манили, расслабленность всего тела привлекала – чтобы пройти точку невозврата хватило бы одного почти случайного прикосновения. - Фер-нан-дес. - М? - Не надо. - Что не надо? – парень запрокинул голову, чтобы на него посмотреть. Эрик не был уверен, что тот совсем уж ничего не понимает. - Ты не разобьёшь мне сердце. - Да? Ему это сделать ничего не стоило. Ещё раз улыбнуться так, и дать себя поцеловать. Эрик наклонился к нему. Хавьер взял его лицо в свои руки. Эрик приблизился ещё сильнее и почти в губы ему прошептал: - Бери вещи, телефон, пошли в отель. - Ебаться? - Спать. – Эрик коснулся ртом его виска, нежно отодвинул от себя, взглянул любовно. – Мне с тобой можно либо дружить, либо сразу венчаться, третьего не дано. - «И уж точно не трахнуться по пьяни, пока ты в неадеквате». – Идём, мальчик мой. Хавьер зажмурился довольно. - От тебя это так звучит… - Как? - Сексуально. - Я ничего такого не имел в виду. - Зато я имел. - Всё. Не знаю, с кем ты там поругался, но давай-ка ты проспишься, а там, глядишь, вы встретитесь, поговорите и она тебя… - «Она»? - Хэй! – нарушил их уединение Скотт. – Вы выглядите так, словно у вас тут интимный момент. - Да у Хави, может так показаться, с кем угодно, с кем он рядышком стоит, интимный момент, - назидательно сообщил Лука, косясь на то, как Фернандес сонно приваливается к Рэдфорду, почти засыпая у него в объятиях. – Не смей засыпать! Если мы тебя потащим втроём до номера – это ж будет международный скандал. - Подрядим ещё пару сильно местных для порядка. Там его друг юности, он не откажется помочь. - Макс? – выдираясь из сонного тумана уточнил Хави. – Он не откажется, но не зовите его. Он ещё дитя. - А ты, значит, сильно взрослый… - Давай, парень, что ты как первокурсник на студенческой вечеринке?! - А ну всем немедленно трезветь! - не выдержал разрастающегося хаоса Эрик. Перехватил поудобнее не совсем твёрдо держащегося на ногах Фернандеса. - Скотт, снег за шиворот – это не наш метод. - Это лёд из ведра для шампанского. - Красиво живём! Но нет. - Вот ты его разбаловал, ты его и понесёшь, - пообещал Лука Рэдфорду. - Нашёл чем его пугать! Это ж тощий одиночник. Он таких двух утащит. - Не надо! - очнулся Фернандес от шума всеобщего внимания и хлопот. - Я сам! У меня разбито сердце, а с ногами всё в порядке! И с вестибуляркой. - Хави! - Что? - Отель в другой стороне. Практически на пороге отеля они встретили выдвинувшихся из темноты Орсера и Юдзуру – откуда только взялись, где бродили в этот поздний час? Юдзуру в сильно длинной ему чёрной куртке – лицо очень хорошо бросалось в глаза, как при монашеском одеянии. Их вынесло друг к другу, Юзу не останавливался, пока не оказался близко, ладони сами собой раскрылись – мальчик и не заметил, как протянул их. Хави замер, медля, стиснул зубами губу. Ему показалось невозможным тронуть его сейчас, после всех мыслей, тёмных хмельных намерений и блужданий по краю этой ночью. Друзья-товарищи очень кстати оттеснили его шумящей толпушкой, громко сообщая, что после этой маленькой пати Фернандесу прямая дорога в танцы, он их уделал на второй бутыл… кхм… в общем, найдите ему невысокую партнёршу и будет всем счастье, вот Эрик против, но что он понимает в танцах, прости Эрик, но мы в этом разбираемся получше тебя. Юдзуру удивлённо смотрел на него в лифте, всё как бы недоумевая: ты так и не подойдёшь? Мы полгода чуть ли не за руку ходили, а сейчас ты даже слова не скажешь? Дождался пары слов. - Спокойной ночи. - Спокойной ночи, Хави… - благодушно отозвался Брайан. – Стой, ты выходишь? А ты случаем этажом не ошибся? - Я? Нет.