Auld Lang Syne/Старое доброе время

— Кит! Кит обернулась в поисках источника звука. Она нашла его почти сразу. — Беатрис! — Кит должна была кричать, чтобы ее услышали сквозь нарастающий шум толпы. Они медленно двинулись вдоль барной стойки с множественными «извините» и «прошу прощения», пока не встретились посередине. Беатрис обследовала глазами Кит. Здесь это слово означает «осмотрела ее», а не «начала задавать ей вопросы для исследования рынка». — Святые небеса, — провозгласила Беатрис. — Кит, выглядишь потрясающе! Олаф, я бы сняла перед тобой шляпу, если бы она на мне была! Я не знаю никого, кто мог бы запихнуть эту женщину в бальное платье и вытащить карандаши из ее волос! И ты тоже выглядишь очаровательно. — Ах, Беатрис. Без лести никуда, — ответил Олаф, взяв ее руку в перчатке и поднеся ее к своим губам. — Где мой брат? — спросила Кит, ища его среди моря знакомых лиц. — Я думала, что он будет здесь, с тобой. — Ты знаешь Лемони, — раздраженно ответила Беатрис. — Он настоял на том, чтобы мы приехали по отдельности. — Значит, он все тот же параноик? — спросил Олаф. — Я не знаю, откуда берет корни его паранойя, — добавила Кит. — Конечно, наши родители учили нас осторожности, но Лемони выходит за рамки того, что я назвала бы «здоровой паранойей». Они засмеялись и сделали глоток шампанского. Кит любила ежегодные новогодние вечеринки. Это правда, она не часто прихорашивалась, но сегодняшний праздник был прекрасным поводом приодеться. Ей нравились яркие праздничных наряды гостей. Почти каждое женское платье было украшено блестками или кристаллами, как это принято в канун Нового года. Было что-то притягивающее в том, чтобы с наступлением Нового года получить возможность начать все сначала. Как будто каждый год, в полночь, все начисто стиралось, и у вас появлялся шанс исправить все неверные решения, которые вы приняли ранее. Оркестр начал играть вальс. До встречи с Олафом она не умела танцевать. Но это было более десяти лет назад, и с тех пор Кит многому научилась. Олаф приподнял бровь и протянул ей руку. Кит мельком взглянула на Беатрис. — О, тогда идите. Лем будет здесь с минуты на минуту. Я в этом уверена! — Ты уверена, что он придет? — спросил Олаф. — Меня не удивит, если он просто не появится. Он уже пропустил последние несколько событий. Нас всех так много в одном месте… таких мест он избегает. После его слов Кит и Беатрис оглянулись, заметив множество татуировок в виде глаза на лодыжках гостей. Казалось, что татуировки наблюдали за ними. — Я сказала ему, что в этом году у него просто нет выбора. Он появится, — уверенно сказала Беатрис. Олаф коротко кивнул, и Кит взяла его за руку. Он провел ее сквозь толпу на мраморный танцпол. Кит знала, что одним из его самых любимых занятий были танцы, как и знала, что она, вероятно, одна из немногих людей в мире, кто знает это. Пока они танцевали, зал заполнялся знакомыми Кит лицами. Айк и Джозефина Ануистл танцевали неподалеку от них. Монти и Жаклин стояли у лестницы. На Жаклин было величественное боа из перьев; у Монти на плечах был настоящий удав. Эсме Скволор стояла у бара с сигаретой в гладком черном мундштуке, а Джером воротил носом. «Должно быть, курить нынче в моде, — подумала Кит». Двое из тройняшек Денуменов, по-видимому, реорганизовывали карточки с рецептами в баре. Мистер и миссис Квегмайр сидели за столом, обсуждая правильное произношение слова «пекан». Единственным человеком из ее тренировочного класса, которого она так и не увидела, был Бертран Бодлер. Когда у Кит начали болеть ноги из-за туфель, которые, по уверению Беатрис, идеально подходили к ее платью, они сделали перерыв и вернулись к своему столику. Олаф взял Кит за лодыжку, стащил с нее туфлю и стал массировать ногу. — O! — воскликнула Кит. — Что? Ты же сказала, что у тебя болят ноги? — Олаф задумчиво провел большим пальцем по эмблеме в виде глаза на внутренней стороне ее лодыжки. — Да, но… разве люди не сочтут это за бестактность с моей стороны? — Кого волнует, что думают люди. — Твоего отца, например… — ответила Кит, бросив нервный взгляд на столик, за которым сидели Граф и Графиня. — Мой отец — претенциозный сноб. Мне все равно, что он подумает. Кит покачала головой в ложном разочаровании, но позволила ему продолжить массировать ее болящие ноги. Когда вечер стал подходить к концу, Жак подошел к их столику, сообщил о прибытии Лемони и указал на бар. Кит посмотрела туда, куда указывал Жак, и увидела своего младшего брата, беседующего с капитаном Уиддершинсом и Беатрис. Лемони поднял взгляд, заметил Кит, помахал ей рукой и продолжил разговор. Кит показалось, что она услышала, как Олаф пробормотал «наконец-то». Он извинился, вышел из-за стола, поговорил с человеком из оркестра и вернулся, как ни в чем не бывало. Кит растерянно посмотрела на Жака, который лишь пожал плечами. Но когда она отвернулась, чтобы поговорить с кем-то за соседним столиком, Жак одними лишь губами прошептал Олафу «спасибо», чтобы Кит не услышала. Оркестр начал играть песню, которую Кит сразу узнала. Это была одна из ее любимых песен, несмотря на то, что она никак не могла вспомнить название. Олаф встал и взял Кит за руку, поднимая ее на ноги. — Но мои ноги все еще болят, — возразила Кит. — Ты выдержишь, — ответил он, подмигнув. — Я ведь не обута! — Твое платье достаточно длинное, никто даже не заметит. Олаф был прав — платье Кит было достаточно длинным, чтобы закрыть ноги, и никто, казалось, не подозревал, что она была босиком. Они танцевали и кружились, и Олаф наклонял ее над полом в нужные моменты. Это была одна из причин, по которой Кит так сильно любила эту песню; танцевать было так весело. Когда песня почти закончилась, музыка резко оборвалась. Кит огляделась в поисках того, что стало тому причиной. Она увидела, как несколько человек смотрят на нее почти что выжидательно. Кит наклонила голову, как собака, которая услышала высокий звук, и посмотрела на Олафа, но его лицо было непроницаемым. Он взял ее за руку и опустился перед ней на одно колено. Ох. — Кит Сникет, — начал он. Она не могла не оценить то, что он назвал ее Кит, а не Кэтрин, даже если так было бы правильнее. Она ненавидела свое полное имя. Она начала называть себя «Кит» с того момента, как научилась говорить. — Когда я был мальчиком, я спланировал всю свою жизнь. Встреча с тобой, конечно же, не входила в мой план, но некоторые истории так и начинаются, и я бы ни за что не вернулся и не изменил бы ее. Когда я влюбился в тебя, мой план стал незначительным. Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете. Единственный план, который имеет сейчас значение, так это тот, где мы вместе. Окажешь ли ты мне величайшую честь, согласившись стать моей женой? Он протянул Кит кольцо, которое, без сомнений, стоило целое состояние. Массивный граненный камень, окруженный ореолом меньших по размеру алмазов, прикрепленных к платиновому кольцу, инкрустированному бриллиантами. Кит стояла с открытым ртом, точно так же, как Олаф, когда увидел ее этим вечером в платье. Она вспомнила сегодняшний разговор с его матерью. Знал ли Олаф, что его отец хотел женить его на будущей Герцогине Виннипегской? Если и знал, то его это совсем не волновало? Было ли это вопиющей попыткой пренебречь желаниями отца? Должно быть, он все знает. Ее размышления длились недолго. Кит поняла, что ей наплевать на планы Графа Кривелли, потому что, как сказал Олаф, единственный план, который сейчас имеет значение, так это тот, в котором участвуют он и она. Прямо сейчас Виконт стоит на коленях у ее ног и просит выйти за него замуж. «И он ждет ответа! — закричал ее внутренний голос». Олаф почувствовал себя неуверенно, как будто решил, что просчитался. Кит не упустила краткую вспышку неуверенности на его лице. Но лишь на мгновение. Она мысленно пнула себя за то, что не последовала совету брата: сначала сделай что-то страшное, а потом испугайся. Поэтому Кит отбросила всякие предосторожности. Эта фраза означает, что «ей было все равно, если ее ответ испортит планы отца Олафа». Кит расплылась в улыбке и горячо кивнула: — О, Олаф. Конечно! Олаф выдохнул, не осознавая, что до этого сдерживал дыхание. Он надел кольцо ей на палец и взял ее лицо в свои руки. Олаф тут же поцеловал ее, и когда Кит разорвала поцелуй, то увидела и услышала, как все в зале разразились громкими аплодисментами. Она оглядела толпу и заметила своего брата Лемони, обнимающего Беатрис. Беатрис помахала ей рукой, на которой красовалось обручальное кольцо, и указала на Кит. Кит точно знала, что подразумевала ее подруга: «Мы сможем спланировать наши свадьбы вместе!» Чуть дальше, возле бара, она увидела Жака, поднявшего бокал в безмолвном тосте. Олаф взял Кит за руку и повел ее к их столику. Его родители были там — Элеонора вытирала глаза платком, а Уолтер, похлопав сына по плечу, сказал: — Молодец. Уолтер улыбался, и Кит восприняла это как хороший знак, а когда он поцеловал ее в щеку и произнес: — Добро пожаловать в семью, дорогая, — Кит восприняла это как отличный знак. «Интересно, знала ли Элеонора, что Олаф собирался сделать мне предложение, и сказала ли она что-нибудь своему мужу по пути сюда, — подумала Кит». Элеонора расспрашивала Кит о ее чувствах к Олафу, и ее ответ вселил в нее уверенность, что Кит согласится на его предложение, так что Элеонора, должно быть, уговорила Графа Кривелли отказаться от брака по расчету. Официант подошел к их столику с подносом шампанского. Кривелли и Кит взяли по бокалу. Кит взглянула на часы на сцене. 23:56. К ним присоединились Лемони, Беатрис, Жак и многие другие их друзья, ведь осталось всего каких-то несколько минут. Кит вдруг поняла, что Олаф весь вечер ждал появления Лемони. После того, как Кит потеряла своих родителей, Олаф хотел убедиться, что оба ее брата будут присутствовать при помолвке. Она была благодарна всем им. Кит знала, что потребовались совместные усилия Олафа, Жака и Беатрис, чтобы убедить Лемони прийти. Когда гости в унисон стали отсчитывать последние секунды уходящего года, Кит оглядела толпу и увидела лица стольких любимых ею людей. Она была погружена в свои мысли, когда услышала, казалось бы, крики всех присутствующих здесь гостей: — Три… два… один! С Новым годом! Конфетти посыпалось с хлопушек, которые взорвались с потолка. Зазвенели бокалы с шампанским, люди произносили тосты, и, когда Кит сделала последний глоток из своего бокала с шампанским, Олаф ласково взял ее за подбородок, притянул к себе и нежно поцеловал. Кит закрыла глаза, пытаясь запечатлеть все детали этой ночи в своей памяти; она знала, что никогда не сможет забыть эту ночь.