Зазеркалье: Синдром Алисы

*Зеркало10* *** Пир поистине был грандиозен, но Сорей все же, никак не мог отделаться от мысли о том, что все это не совсем реально… То есть, что оно реально и, при этом, нет… Он не мог принять и того факта, что в этом мире была только его душа, а тело было в некой клинике в его родном мире, под бдительным присмотром неизвестных ему врачей… К тому же эта девушка - Симонна… Она тоже не давала ему покоя, равно как и то, что побудило его отца совершить преступления в этом мире… Он лелеял надежду все-таки узнать однажды, как тот попал в Мидгард, и что побудило его пуститься во все тяжкие… Но все же, он подозревал, что эта тайна так и останется неразгаданной и навеки закрытой от него волей его отца и связанных с его прошлым лиц… Он также не мог принять и того факта, что в этом мире был двойник его невесты… Сам этот факт поражал его и ставил в тупик. Он даже предположить не мог, что девушка была не двойником Алиши, а сама была Алишей… Ведь Алиса, шагая по миру, крала близких у тех, кого уже завлекла в свое хрупкое Зазеркалье… Он также не знал, что счастье Сергея продлилось недолго… Всего неделю… Он не знал, что неделю спустя после случившего с ним несчастья Алишу скосил недуг Алисы… Отец Сергея, смекнув, в чем дело, вызвал врача, успокоив сына тем, что он уже сталкивался с подобными случаями. Он уверил Сергея в том, что девушка в скором времени придет в себя и встанет на ноги… К сожалению, он лукавил и кривил душой… Кривил, ведь уснувшие сном Алисы просыпались очень и очень редко… Сергей был обречен, возможно, вечно ждать пробуждения возлюбленной… Ждать и надеяться на лучшее, искренне веря в то, что чудеса все же, случаются… *** А пир тем временем подошел к концу и «новобрачных» препроводили в заранее приготовленный им номер-люкс, щедро посыпая цветами и рисом… Сорея это пугало… Он искренне понимал, что боится… Боится этих людей… Или… Или, вернее, не совсем людей… Ведь, как он заметил, пили они преимущественно не вино… И вот это-то его и пугало… Пугало до дрожи в коленках… А от одного лишь воспоминания о клыках Миклео ему становилось дурно… Само это явление: вампиры, радеющие ради блага планеты - это ли не было самой странной шуткой Алисы? Он искренне терялся в догадках. Миклео же, в свою очередь, стоило лишь им переступить порог комнаты и услышать, как за ними затворились двери, буквально сгреб Сорея в охапку и, не теряя времени даром, страстно поцеловал в губы. Поцеловал, буквально роняя возлюбленного на удачно подвернувшуюся ему на пути кровать… Пастырь, ошарашенный его действиями, опешил и кое-как, отодрав от себя серафима, высказал все, что думает по этому поводу, и что так делать, как делает он - не хорошо! Миклео, в свою очередь искренне возмутился и попытался вновь осуществить свой коварный план по совращению Пастыря и принялся, буквально, срывать с себя одежду, устроив Сорею персональный стриптиз… Сорей попытался его остановить. По крайней мере - попытался… И лишь тогда, когда одежду принялись сдирать уже с него, он сдался… Сдался, не оказывая сопротивления очаровательному серафиму, изо всех своих сил его совращающему и явно распаляющему… Да, сопротивление, действительно, оказалось бесполезным… Устоять против соблазняющих чар Миклео было просто нереально. В воздухе казалось, растекались ароматы меда и миндаля. Растекались, опьяняя своими сладостью и изысканной горчинкой, перетекающей в медовую горечь пропитанного вином поцелуя… Сорей краем глаза заметил зажженные лампады. Заметил, мгновенно поняв, что источало столь сладостный и будоражащий его кровь аромат. А когда понял, то плюнув на это дело, окончательно отбросил морально-этические заморочки и поддался страсти, всецело отдаваясь ей. Ведь лозунг: «Гулять - так гулять!» - был актуален для всех миров… Это было жарко… Безумно жарко во всех смыслах и отношениях… Сумасшедшая, сногсшибательная, жаркая ночь – вот, что жило в нем в этот момент. Жило, поглощая его разум и чувства… Чистая, незамутненная страсть текла по его венам. Текла, опаляя своей негой и истомой… Текла, опьяняя почище вина, что он так и не отведал… Он страстно целовал Миклео. Целовал, перехватив инициативу. Целовал, лаская его грудь и бедра. Ласкал, упиваясь медом его кожи… Серафим стонал, выкрикивая его имя в порыве страсти. Стонал, извиваясь в жарких и властно-нежных объятьях Пастыря… Стонал, сливаясь в едином танце душ… *** Сорей вошел в него, буквально ворвавшись в столь желанную прохладу… В прохладу, что как он понял, все это время и алкало его собственное тело… Алкало, жаждя утолить свой неизбывный и неутолимый жар страсти… О, это было божественно-бесподобно!.. Сияя звездным светом, сила вспыхивала лазурным огоньками-звездочками. Сияла, осыпая их тела пыльцой фей и легкой вуалью снежной изморози… Они, предаваясь неге, не заметили, что даже окна в комнате, и те запотели… Запотели от смущения и невинности, милосердно скрыв их грешную и всеобъемлющую, и ничуть не целомудренную, страсть от любопытствующих глаз жаждущих хлеба и зрелищ… Запотев, окна расцвели морозными узорами… Расцвели мидгардскими узорами ледяного колдовства… Расцвели, хрустальной ширмой скрыв возлюбленных от похотливых и завистливых глаз злопыхателей и завистников… Расцвели, мурлыча песнь любви… *** Сорей наслаждался. Наслаждался, упиваясь блаженством слияния… Миклео от него не отставал. Он пил нектар его сердца. Пил, сладострастно вкушая сладость его души… Пил, дегустируя любовь Сорея… Он поглощал его… Поглощал его страсть… Поглощал все сильней и сильней… Поглощал, превращаясь в безумство стихии и уподобляясь бушующему над Мидгандом шторму… И, вторя его чувствам, за окном лишь сильней бушевал шторм… Бушевал, выцеловывая небеса пестрыми жар-птицами молний… *** Они сливались воедино… Сливались, соревнуясь между собой… Они соревновались, меняясь местами… Менялись душами, словно пар и вода, просачиваясь и проникая в тела друг друга, словно электрические разряды эфемерной грозы… Они становились одним существом… Становились существом, меняющим тела, как обличья… Обличья, что так беспрецедентно им шли… Абсолютное блаженство поглощало рассудок… Поглощало, переполняя негой и истомой, даруя минуты сладострастия и наслаждения… Наслаждения, граничащего с высшей точкой экстаза… Каждый толчок в теле любимого, каждое трепетное движение, приносило все новые и новые вспышки счастья… Вспышки, что рождались в сознании, искря безумной радостью бенгальского огня… *** Переплетя свои пальцы с пальцами Миклео, Сорей словно плыл… Плыл по теплым водам тропического моря… Плыл, наслаждаясь каждым мигом, каждой волной экстаза… Он был счастлив… Счастлив и опьянен… Опьянен безграничной любовью серафима… Серафима, так внезапно появившегося в его серой, как монохром жизни, словно гром среди ясного неба… Он был опьянен любовью серафима, показавшему ему, что значит любить по-настоящему… Наслаждаясь их общим единством, он внезапно вспомнил и странный дар Зенруса… Дар, что теперь не отпускал его мысли, наотрез отказавшись покидать их… Старик дал ему маленькую золотую сферу, внутри которой бушевала запечатанная гроза. Старик сказал ему использовать ее, когда придет время… Время, положить конец злу в их мире… Он сказал, что это - дар прошлого, это то, что осталось от истинного золотого века этого мира… Золотого века, что безвозвратно канул в Лету, оставив им лишь битые осколки счастья, бесконечно крадя любимых… Древний серафим надеялся, что Сорей, как символ мира, сможет положить конец всем бедствиям… Сможет положить им конец и спасти не только планету, но и себя, сумев не утратить подаренную ему любовь… Обдумав это, Пастырь вновь окунулся в страсть… Окунулся, отдаваясь ей всецело и полностью… Окунулся, буквально, с головой ныряя в ее темный омут, коим и являлся для него Миклео… Сорею все сильнее казалось, что он тонул… Тонул в любви… Тонул и не думал о том, что, стоя у звездного пламени ритуального костра, жрица Лейла пела песню разрушения… Пела, пытаясь спасти их мир от гибели и смерти… Пела, стоя в круге великих серафимов прошлого… Пела в круге, в коем была и Симонна… Темная леди, приведенная в Камланн Эдной и Завейдом… Она пела, а ночь, наслаждаясь страстью любовников, вторила ей… Вторила, все сильней и сильней украшая мир блистательными молниями своего первого Эмпирея, что под личиной лорда Зенруса все еще пировал на свадебном пире Миклео… Пировал, поднимая бокалы «за молодых»… Ночь улыбалась… Мир был счастлив… Его новый Пастырь, наконец-то, был в нем… «Новобрачные» спали, и им снился мир, освещенный светом, Селены… Селены, на которую из окна высотки не смыкая глаз, смотрела Селена… Смотрела, вечно ожидая с войны сына…