What a wonderful caricature of intimacy!
Panic! at the Disco — Build God, Then We'll Talk
В клубе пахнет сигаретным дымом и ещё какой-то гадостью, но Джорджу Райану Россу Третьему, явившемуся на мероприятие по случаю юбилея журнала с эффектным опозданием, не привыкать. С видом уставшей рок-звезды, повидавшей за свою короткую, но яркую жизнь некоторое дерьмо, он останавливается перед лестницей, ведущей
в ад туда, где праздник уже в самом разгаре, и смотрит вниз, упершись руками в перила. И зачем было приходить? Да, юбилей, очередная вечеринка, очередная пьянка, очередной безрассудный поступок (скорее всего, наносящий вред ему самому), очередной приступ ненависти ко всему миру, а себе в особенности, и в конце концов, очередное похмелье. А это ему надо?
Положительный ответ вырисовывается сам собой, когда Росс замечает
его. Худощавая фигура в белой рубашке, так и излучающая неловкость всем своим внешним видом, пытающаяся кое-как отбиться от настойчивости какой-то девицы. Райан вздыхает. А вот и, собственно, то, ради чего он всё-таки заставил поднять свой зад с кровати и приехать в этот чёртов клуб в центре города, — присматривать за Уиксом. А то потом объясняй начальству, почему это он снова один в кабинете работает и куда делся этот обаятельный чудик с фотокамерой — в гарем забрали? в бордель? в рок-группу к Брендону, мать его, Ури?
Подумав о Брендоне, журналист чуть морщится. И всё-таки периодически посылать его ко всем чертям, хоть и мысленно, было правильной идеей — мысли о нём больше не вызывали дикой ненависти или отвратительной липкой тоски, а только лишь лёгкое раздражение. Прогресс налицо? Безусловно.
Выпрямившись, глубоко вдохнув и одёрнув пиджак, Райан словно надевает на лицо маску свободного независимого красавчика, которому совершенно наплевать, что о нём думают, и который может творить всё, что угодно. Особенно, когда есть такая возможность в лице… ммм, да даже того самого Даллона Джеймса Уикса. Пффф, этот мальчишка будет даже не против.
— Разрешите украсть у вас собеседника, — спустившись по широким ступеням, Росс успевает прямо к тому моменту, когда его «цель» вот-вот начнёт испускать сигнал SOS. Девушки в нынешнее время бывают уж очень назойливыми, как ни прискорбно.
Рыжая кокетка удаляется, покачиваясь то ли от высоты каблуков, то ли от количества выпитых коктейлей, недовольно надув губки, в создании красоты которых, несомненно, поучаствовали чудеса пластической хирургии, и Даллон облегчённо выдыхает, прикрыв глаза.
— Ещё пять секунд, и, клянусь, я бы повесился на её же волосах.
Райан едва подавляет смешок (решите задачку: как почти двухметровому молодому человеку повеситься на волосах девушки, которая ниже его сантиметров на сорок).
— Не благодари.
Это бы отняло у нас время, которое можно потратить на что-нибудь более интересное.
— Например? — Уикс вскидывает бровь.
— Пошли выпьем.
Неожиданная для Росса реакция — вместо того, чтобы с энтузиазмом в глазах отправиться покорять бар, фотограф смущённо прикусывает губу.
— Я не пью.
— В смысле?
— Ну, стараюсь. Если… Когда выпью, я… — он опускает взгляд на носки своих ботинок, — Перестаю себя контролировать.
— А разве не в этом смысл?
— Не хочу натворить что-то, за что будет стыдно.
Боже, какой невинный ребёнок.
Росс подходит ближе к Даллону, не настолько близко, чтобы это было слишком пошло, но настолько, чтобы это выглядело намёком, и слабые нотки испуга, мелькающие в серых глазах паренька, признаться честно, доставляют Райану удовольствие.
— Обещаю, что тебе не придётся стыдиться ничего, что бы здесь ни произошло.
Испуг мешается с непониманием (или лишь старанием сделать вид, что ничего не понимает?).
— Не желаете выпить? — рядом вовремя (или нет?) возникает официантка в неприлично короткой юбке с двумя коктейлями на подносе.
— Да, мы не откажемся, — отвечает Росс, не отрывая пристального взгляда от фотографа.
— Но я… — Даллон всё ещё пытается сопротивляться, хоть и понимая всю бесполезность и безвыходность, но в конце концов сдаётся — перед обаянием Джорджа Райана Росса Третьего никто не устоит. — А, чёрт с ним. Давай. Один коктейль.
Райан ухмыляется, и в свете клубных огней это выглядит чертовски красиво. По крайней мере, Росс чувствует, что это так. Нет, он
знает это. Знает он и что Даллон вовсе не слепой. Он не сможет устоять. Лучший способ послать «Титаник» к чёрту, по мнению Росса, — встретить другой корабль и отправиться в плавание с ним. Хотя бы на один вечер. Скучающий красавчик абсолютно точно может себе это позволить.
— За счастливую ночь, — Райан приподнимает свой «Манхэттен», подмигивая Уиксу, и опустошает почти весь бокал залпом. Даллон же осторожно делает первый глоток, морщится, но заставляет себя сделать ещё несколько.
— Люблю такие вечеринки исключительно из-за выпивки, — хрипло смеётся Росс, вызывая улыбку на лице парня. — Где ещё достанешь хороший бесплатный алкоголь?
— Да уж, это лучше, чем то дешёвое пиво, которое ты пьешь после работы.
Даллону совершенно не обязательно знать, что пивом дело никогда не ограничивается.
— Наслаждайся, красавчик, — ухмыляется Райан, — пока есть возможность.
Первый коктейль уходит с трудом, второй уже более плавно — «мальчишка входит во вкус», как отмечает Росс, а третий попросить уже не удаётся.
— Далл, нам лучше свалить отсюда.
— Что? Кто? Где? — Уикс, который действительно оказался человеком, быстро хмелеющим, резко оглядывается по сторонам.
— Осторожнее, шею не сверни, — фыркает Райан. — Если ты не хочешь, чтобы завтра наши пьяные физиономии светились в какой-нибудь жёлтой газетке, лучше поторопиться. У шефа уже интервью берут, видишь?
— А что ты так боишься? Может, я хочу стать звездой! — заявляет фотограф, но Росс хватает его за руку, чтобы увести к выходу. Даллон Джеймс Уикс в данный момент — картина под названием «выпускник в отрыве»: румяное лицо, блестящие глаза, верхние пуговицы рубашки расстёгнуты. Как будто бы только что возлюбил смазливую одноклассницу в туалете после бутылки дешёвой водки.
— Ты точно ей станешь, когда навернёшься и будешь лежать лучиками в стороны, — бормочет Росс, пытаясь тащить упирающегося и что-то уже не связно болтающего паренька за собой и одновременно лавировать между гостями мероприятия. Но, как ни печально (а может, и нет), корабль терпит крушение, и на его пиджак обрушивается волна красного вина.
— Простите, простите пожалуйста! — верещит девица, предлагая оплатить химчистку, но Райан отмахивается, и лайнер меняет свой курс, таща пьяного Даллона по направлению к уборной.
— Куда ты меня тащишь? — тот хаотично мотает головой и заплетается в ногах, поэтому слово «тащить» здесь действительно как нельзя кстати. — У меня тоже возьмут интервью?
— Ага. Как только, так сразу, звёздочка ты наша — Росс заталкивает Уикса в туалет и резко захлопывает за ними дверь. Мирно беседовавшие до этого снобы в бежевых костюмах морщатся, учуяв характерный запах алкоголя, спешат убраться, оставляя молодых людей в одиночестве среди зеркал и неоновых ламп.
Райан стаскивает с себя испачканную одежду, оставаясь в тёмно-бордовой, как венозная кровь, облегающей худое тело водолазке, пытается оттереть винное пятно, но тщетно — та девушка была права, химчистка здесь не помешала бы.
— Проклятье! Новый пиджак!
Даллон, который уже успел окунуть лицо под холодную струю из раковины, чтобы хоть чуть-чуть прогнать пьяный туман, стоит, откинувшись корпусом на холодную гладкую стену из плиток различных оттенков фиолетового и синего, прикрыв глаза, невольно (или же специально?) не отрывая взгляда от журналиста. Уикс пьян, Уикс действительно пьян, но ему уже нечего терять, а в такие моменты он может вообще забыть о том, что завтра когда-нибудь наступит. Завтра может не наступить никогда, а этот потрясающий парень (либо же становящийся таковым под действием «Манхэттена», но сейчас мальчишке с фотокамерой всё равно, его не волнуют ни причины, не последствия, и только слова, выгравированные на сердце и внутренней стороне век имеют значение —
«этот мудак снова тебя бросил») — здесь, на расстоянии вытянутой руки.
— Райан?
Росс отвлекается от напрасных попыток избавиться от пятна.
— Чего тебе, звёздочка?
— Я могу тебе отсосать?
Голос — вроде Даллона, а вроде и не его, более низкий и мужественный, хотя это спорный эпитет для того, кто собирается делать минет своему коллеге в туалете клуба, — отражается от плитки и зеркальных панелей, чтобы через уши Райана Росса добраться до его мозга, а тот, после обработки информации, длящейся малейшие доли секунды, подаст сигнал пухлым искусанным губам ответить:
— Определённо.
Всё происходит слишком стремительно, и не понятно, кто из них кого притягивает за воротник, но губы журналиста и фотографа соприкасаются, Райан оказывается прижатым к стойке с раковинами, а из лёгких Уикса словно пропадает кислород. Две пары глаз — цвета Американо без молока и предгрозового неба, обе с расширенными от возбуждения зрачками, поддёрнутые алкогольной пеленой, но источающие безумное желание обладать друг другом, хотя бы на одну ночь, хотя бы для того, чтобы утопить своих демонов, которые наверняка ещё не научились плавать. Две пары рук — одни, облачённые в кровавую ткань, запускают пальцы в когда-то аккуратно уложенные волосы, другие, трясущиеся, окованные белыми манжетами рубашки, пытаются стащить штаны с парня напротив. Две пары губ — одинаково настойчивые и агрессивные, горячие.
Когда ладонь Даллона накрывает уже успевший встать член Росса, по позвоночнику которого словно пробегает электрический разряд, от копчика до шейных позвонков.
— Не я один этого хотел, — на лице фотографа появляется хмельная ухмылочка.
— Да пошёл ты, звёздочка, — глухо отвечает Росс, и его дыхание становится тяжелее.
— Уже иду, — произносит Уикс, напоследок задерживается на несколько секунд, чтобы оставить под подбородком брюнета багровый отпечаток, и опускается на колени, благодаря все высшие силы за то, что Райан додумался взобраться на широкую ступеньку между раковинами (не так уж и легко кому-то отсасывать, когда в тебе сто девяносто три сантиметра роста, плоти и крови).
Росс вжимается спиной в (холодную) стену, когда (холодные) пальцы Даллона начинают ласкать его член. Электричество распространяется по проводам от позвоночника по всему телу, до самых кончиков пальцев, когда Уикс с максимальной аккуратностью, даже странной для опьянения, захватывает губами головку. Отсасывать какому-то парню в туалете ночного клуба — такого ты ожидала от своего сына, мамочка? Какой ужас, боже упаси. Ты думала, он уехал строить карьеру, зарабатывать деньги и заводить семью, но пока что он заводит лишь своего коллегу, для которого Далл — всего лишь лекарство, сладкий яд, моющее средство, помогающее вытравить из памяти и сердца блистающего Дьявола. Только, к сожалению или к счастью, фотограф об этом не догадывается, но ведь и его цель нам так же известна, не так ли?
Движения губ и пальцев Уикса заставляют Райана впиваться пальцами в фарфор раковин, служащих ему опорами, закусывать губы до крови, сдерживая внутри себя стоны, рвущиеся наружу — о, этот с виду милый стеснительный мальчик просто талант, если вы понимаете, о чём я. Приличия — боже, какие приличия?
Кто-то пытается открыть дверь, Росс пытается крикнуть «Занято», его голос срывается на стон, голова откидывается на плитку стены, пальцы с побелевшими костяшками готовы раскрошить фарфор в клочья.
— О-о-о, черт, — тихо скулит Райан, когда мир вокруг него вспыхивает.
***
Странный грохот заставляет Росса открыть (читайте — хотя бы попытаться это сделать) глаза и пробурчать что-то вроде «какого хера ты здесь шумишь». Из-за другой стороны кровати выглядывает растрёпанный сонный Даллон.
— В одеяле запутался, представляешь? Прости, разбудил тебя.
— Всё нормально, — ворчит Райан, переворачиваясь на другой бок, понимая в глубине ещё не прояснившегося сознания, что засыпать всё равно бесполезно, и только потом ощущая укол в затуманенный похмельем мозг. — Стоп, ты…
— Даллон Джеймс Уикс, фотограф, я работаю с тобой в одном издательстве уже как две недели, — Даллон, сидя на краю кровати, потирает виски — ночь не прошла бесследно.
— О господи, я помню, кто ты, — Росс, уже вылезший из-под одеяла, щурится от света, испускаемого экраном мобильника в приятном утреннем полумраке, — Твою мать, мы почти опаздываем!
— Я первый в душ? — Уикс, не дожидаясь ответа (хотя и вопрос был задан чисто из вежливости) скрывается в ванной, а Райан откидывается обратно на кровать, закрывает на мгновение глаза и глубоко вдыхает через нос. К обычным запахам крепкого кофе и табака и периодически появляющегося запаха алкогольных паров примешалось ещё что-то. Что-то новое и в то же время знакомое, приятное. Кажется, хвоя? Точно, она. Наверное, это
его гель для душа. Ещё что-то сладкое, корица? ваниль? Скорее всего, второе. И терпкий, сильный запах мужского парфюма — его Росс запомнил слишком хорошо этой ночью. Каждым миллиметром своего тела.
Дверь в ванную открывается с привычным для Райана скрипом, и, недоумённо рассматривая белую ткань, фотограф возвращается в спальню.
— Я, конечно, приблизительно помню, что вчера было, но какого чёрта на моей рубашке нет где-то половины пуговиц?
— Ключевое слово — приблизительно, дорогуша, — усмехается Росс, вылезая из нагретой постели. — Мы точно не успеем к тебе, надень моё. Ну, ты помнишь, в чём я вчера был.
И что ты с меня снимал, — продолжение фразы Райан не озвучивает, удаляясь в ванную.
Несмотря на похмелье, картинка в зеркале была вполне себе удовлетворительная — немного растрепанные, как обычно, отросшие волосы, вечные тёмные круги под глазами, но зато сами глаза — больше не безжизненные. Не счастливые, до этого ещё очень далеко, если вообще возможно когда-нибудь достичь этого состояния. Скорее довольные, каким им и следует быть после бурно проведённой ночи (упавшая табуретка, которую Росс приметил по пути в душ, и неприлично сильно смятые простыни тому явные доказательства).
— Кажется, ты начинаешь выбираться из глубочайшей задницы, дружище, — еле слышно, но уверенно, Райан обращается к своему отражению.
Приняв душ, он возвращается в комнату с одним лишь полотенцем, завязанным узлом на бёдрах, отмечая, насколько Уиксу идёт его алая водолазка в сочетании с узкими чёрными джинсами.
***
Стоит только наступить времени обеденного перерыва, Даллон покидает рабочий стол, сидеть за которым несколько часов подряд, хоть и занимаясь любимым делом, физически неимоверно сложно. Парень пересчитывает мелочь, прокручивая в голове все последующие шаги: вот он подходит к аппарату, пластиковый коричневый стаканчик наполняется горькой жижицей (ночуй он дома, сварил бы нормальный, а не эту бурду из автомата), выходит на улицу и стоит под тенью дерева возле издательства. Сплошная идиллия, которую внезапно и бесцеремонно нарушает худощавая, но сильная рука, крепко вцепляющаяся в плечо Уикса, затаскивающая его в маленькую каморку — то ли подсобку, то ли что-то вроде архива, и прижимающая его к стене.
— Боже, как я скучал эти часы, — каким-то диким шёпотом произносит Росс в перерывах между лихорадочными поцелуями губ, щёк и шеи фотографа.
— Мы… Мы были всё это время в одном кабинете, — выдыхает тот ему в губы — как бы всё это ни было неожиданно, но, признаться, чертовски возбуждающе.
— Если бы я трахнул тебя прямо на твоём столе, нам обоим срочно нужно было бы искать новую работу, — хрипло усмехается Райан, одной рукой обхватывая шею Даллона, а другой накрывая его пах.
Уикс вздрагивает, но не от этого — в правом кармане джинсов вибрирует телефон.
— По… Подожди, вдруг это важное.
Райан отдалается на несколько сантиметров, нервно закусывая губу. Джордж Райан Росс Третий- из тех людей, которые привязываются к человеку и держатся за него, как утопающий за спасательный круг, впитывают по капле, по глотку воздуха, а иначе просто не могут существовать (до того момента, пока что-то пойдёт не так и они сами всё не испортят). Уикс — новый спасательный круг, последняя шлюпка для пассажиров терпящего бедствие корабля, другими словами, то, за что Росс цепко ухватился и не может отпустить. Пусть он и сам не знает, что это — попытка стереть из памяти Брендона, потребность в сексуальном партнёре или нечто большее.
B: Далл, нужно поговорить. Я у входа.
Даллон напряжённо сглатывает, убирая телефон в карман и аккуратно отстраняя парня напротив ещё на несколько сантиметров.
— Прости, меня… Я должен идти, в общем.
— Что?
— Это важно, Райан, прости, но у нас же ещё будет шанс, у нас будет куча шансов, — сбивчиво бормочет фотограф, освобождаясь от снова вцепившейся в его плечо руки Росса, и буквально вылетает из каморки, оставляя журналиста в полном замешательстве.
Это свербящее чувство недоумения и непонимания быстро сменяется другим — тяжёлым, густым, скользким, заполняющим всё свободное пространство, когда, с некоторым опозданием добежав до выхода, сквозь стеклянную дверь Райан замечает чёрный автомобиль и пару, слившуюся в поцелуе.
Парень в узких джинсах и алой водолазке, хранившей запах своего хозяина, опершийся на бампер, и другой парень, чьё имя и портрет Росс так старательно пытался стереть из памяти.
Кажется, «Титаник» изменил свой курс.
