Шелковое сердце

На следующий день Том проснулся поздно после всех этих перипетий прошедшей ночи, но, как ни странно, в прекрасном настроении. Впервые за долгие несколько месяцев, Том чувствовал себя спокойно и почти безмятежно. Он глянул на часы, потом проверил телефон и выбрался из кровати, поддергивая на себе растянутые домашние шорты и бормоча себе под нос, мол, увы, розовые стринги – это только по праздникам, да и неудобная вещь, прямо скажем! И как только это вот такое подобное дамы носят! А ведь иногда и не дамы тоже! Том выполз в гостиную, почесывая правое полупопие сквозь шорты и услышал трель домофона. - Мистер Рэтлифф? Доставка цветов и пиццы. - Интересное сочетание, - на этот раз Том почесал у себя в затылке. – Посмотрим. Адама в это время уже почти никогда не бывало дома. Плотный график, который и так пришлось передвигать из-за двух дней судебного процесса, не позволял ему даже прерваться на бранч. А Том помнил про свидание и ему страх как было интересно узнать, найдет ли Ламберт свободное «окно» в своем постоянном вращении колеса Фортуны, или перезвонит, как уже случалось, и объявит, что никак, сегодня совершенно, никак, но зато, вот завтра… Курьер вручил Рэтлиффу коробку с пиццей, завернутый в вощеную бумагу небольшой букетик и конверт из плотной бумаги. - Посмотрим, посмотрим, - напевал Том, водружая коробку на стол. – Так, помнит ли мой драгоценный Адам, какую пиццу я люблю? – Он помедлил, не открывая коробку… - Четыре сыра? - О. – Том немного удивился, но не слишком, все-таки, пиццу они ели вдвоем часто, Адам точно бы обратил внимание на предпочтения своего мужа. – Ладно, четыре сыра. - Цветы. – Том развернул букет. – Ну, это совсем просто, я уже слышал в зале суда, что мы оказывается, прекрасно помним некоторые мелочи друг о друге. Это на самом деле, были ирисы, со вкусом составленный букет, разбавленный остролистом и декоративным папоротником. - Хорошо. – Том так и продолжал разговаривать сам с собой. – А теперь, фанфары! Теперь мы прочитаем письмо с извинениями и раскаянием, что прийти мы никак не … - Том! – писал Адам своим четким почерком, почти печатными небольшими буковками. – Надеюсь, что ты все-таки, согласишься поужинать со мной во «Фризе» сегодня вечером, скажем, часов в шесть? Это важное решение для тебя, после всего того, что мы наговорили друг другу и я допустил, нет, мы оба допустили, чтобы все так зашло далеко, вплоть до развода… Этого не должно было произойти! И я понимаю, что и я тоже виноват, если не в первую очередь я – виноват. Пожалуйста, давай еще раз поговорим обо всем этом… И ты обещал подумать и прислать мне сообщение! И Том подумал. Это было, конечно, это было более, чем хорошо. Так ясно и четко все сказано, и вроде бы волноваться не о чем, а тем более, сомневаться. Да даже и думать не обязательно! Прислать на телефон мужа согласие и можно спокойно до вечера грызть пиццу под обдумывание очередной главы романа. Но, всегда во всем есть хотя бы крошечное но! Том довольно хорошо изучил характер своего Ламберта. При всей его порывистости и импульсивности, да, он был искренен и честен с ним, с Томом, но буквально через час уже мог снова забыться и опять, не со зла, а просто потому, что вот он такой есть, опять каким-то случайно брошенным словом или поступком сгоряча царапнуть Тома. И Томми бы смог бы не обратить на это внимание, но это повторялось систематически, входило в привычку Адама и особенно неприятным это выглядело на фоне отношений с другими людьми. Ведь Адам был приветлив и учтив, чуть ли не нежен и дружелюбен с людьми ему не близкими, а вот с собственным мужем он отчего-то позволял себе не следить за словами и действиями. Размышляя надо всеми этими превратностями судьбы, Томми незаметно для себя сгрыз почти половину большой пиццы и задумчиво уставился в оконное стекло, переваривая свои мысли, ну и пиццу заодно тоже. Потом, не меняя на лице выражения глубокой задумчивости, еще раз почесал свою задницу, снова подтянул серые трикотажные шорты и отправился в ванную комнату. Адаму думать в этот день не предоставлялось никакой возможности. Запись очередного выпуска «Сделано в Нью-Йорке» - своеобразного дайджеста культурных и околокультурных новостей города, сюжеты с выставок, фестивалей и фотосессий, - где Адам был приглашенным соведущим уже почти два месяца, так вот эта запись шла первую половину дня, а вторая была плотно расписана уже под его собственную фотосессию, встречу со зрителями вышедшего недавно его нового фильма, обсуждение рабочих моментов запланированных съемок еще одного сезона сериала, ну и так все и закрутилось до вечера. За полчаса до свидания, Адам выловил своего гримера. - Энтони, мне срочно нужно лицо! - Мне некогда! У меня футбольная команда грим ждет! Они без грима не то, что в кадр, в очередь в Старбакс не пройдут! - Энтони! – Адам крепко держал его за рукав. – У меня ответственная встреча! - Ну и что? – Энтони не придал этому сообщению вообще никакой важности. – У футболистов таких встреч тоже… много! - Да плевать я хотел на твоих футболистов! – рявкнул Ламберт. – Меня муж ждет! Мне его нужно очаровать, обольстить и … - И женить на себе! – вдохновился Энтони, забыв о футболистах. – Женить на себе своего собственного мужа! У тебя будет незабываемое лицо, Ламберт! Адам сидел во «Фризе» за заказанным им столиком, поджидая Тома. Ресторан славился своей божественной европейской кухней, безукоризненным обслуживанием и заоблачными ценами. Все это вместе сделало его излюбленным местом отдыха и дегустации новинок от шеф-повара для нью-йоркской богемы, и полностью избавило ее, то есть, богему, от необходимости нервно озираться, в страхе увидеть фотографов, уже нацеливших на нее свои объективы. «Фриз» был полон знаменитостями и гудел, как пчелиный улей. Столик Адама находился в глубине зала, на небольшом возвышении. Его удачно полускрывали от остальной публики пальмы, высаженные в круглых желтых кадках за столиком, вдоль стены. Днем от Тома пришло долгожданное сообщение, оставившее Адама в легком замешательстве. Оно состояло из смайликов: ковыряющий в носу, высунувший язык и, видимо, тот, который и означал согласие на свидание – складывающий пальцы в знаке «ок». Так что Адам не то чтобы нервничал, но пребывал все-таки, в легком напряжении, и от предчувствия, что увидит сейчас Тома, и от того, что разговор им предстоял как ни крути, но особенный, он бы даже сказал, определяющий. Ламберт просматривал свою почту в телефоне, как вдруг почувствовал, что ровный приглушенный гул голосов посетителей в зале словно бы стал еще тише, и почти скатился в ветерок перешептываний. Он поднял голову и увидел своего пока еще собственного мужа, который шел через весь зал вслед за метрдотелем, указывающим ему дорогу. Томми выглядел абсолютно роскошно, словно наследный принц небольшого европейского королевства. Яркий блонд, длинная челка, уложенная на одну сторону лица, выразительные глаза оттенка горького шоколада, длинные совершенно девичьи ресницы и безупречного рисунка, изящно очерченные, губы. Образ лондонского денди довершал штучный Армани, без галстука, с расстегнутым воротником белоснежной сорочки. Том всегда был красив, но не такой вызывающе-притягательной красотой, как, например, Адам, чья красота была более провокационной и резкой, дополняемой неуемным артистизмом и желанием нравиться публике. Красота Тома была более скрытой, тихой, более притушенной, но от этого еще более очаровательной и трогательной. И сейчас Адам определенно почувствовал ревность от того, что почти весь зал, свернув головы, наблюдал за непринужденной томминой проходкой под взглядами доброй сотни посетителей. Том обязан принадлежать только ему одному, Адаму! И Том шел так, будто в огромном ресторане было их только двое. Том уселся на почтительно отодвинутый метрдотелем стул, и кивнул Адаму в знак приветствия. Да, именно, как заправский наследный принц! - Ты бесподобно выглядишь, Том, - сказал Адам, сдерживая в себе желание вскочить со своего места, отпихнуть этого надоедливого метрдотеля и самому двигать стул для Тома, расстилать салфетку на его коленях и наливать в его высокий узкий фужер шампанское. Том лишь дернул бровью, насмешливо рассматривая Адама через стол. - Спасибо. Адам озадаченно посмотрел в лицо мужа. - Вообще-то, вежливому и воспитанному джентльмену полагается ответить на комплимент ответным комплиментом и сказать: «Ах, Адам, ты тоже чертовски красив сегодня!» - А я невоспитанный, - в глазах Тома плясали озорные дьяволята, откровенно смахивающие личиком на самого Рэтлиффа. – Просто можно сказать, оторва. - Господи, - простонал Ламберт, - я просто шокирован такой разнузданностью женатого мужчины! - Потому что ты не совсем прав. – подмигнул ему правым дьяволенком Том. – Потому что ты красив не только сегодня, Адам. Ты красив в любой день вне зависимости от погоды или времени года. - О, - сразу же приободрился Адам, - тогда мы можем начинать наш ужин? Обмен любезностями состоялся. Том отсалютовал ему фужером с шампанским. - Так о чем ты хотел со мной поговорить, Адам? И на этом ответственном моменте у Адама завибрировал телефон. - Прости, это Рокси, я отвечу, чтобы она меня не беспокоила, пока я с тобой и перенаправила все звонки на себя. Том прислушался к разговору Адама с его менеджером. - Рокси, - Адам еще раз виновато взглянул на мужа, - Пожалуйста, у меня важный разговор сейчас и вообще, я занят весь вечер! Что? Когда это он тебе перезвонил, я разговаривал с ним часа три назад, слишком быстро он дозрел. Ах, он требует личной встречи? Да еще и прямо сейчас? Том уже приготовился, уже в который раз приготовился к очередной порции извинений своего мужа и скороговорки «прости, милый, ты же знаешь, эта работа, она никогда не спит, такова участь звезды», как вдруг с удивлением услышал: - Нет, Рокси, если ты не можешь решить этот вопрос самостоятельно, то отложи до завтра, когда я приеду в студию. И вспомни, что ты мой менеджер, а не моя домработница! И отключился. Том промолчал, сделав вид, что ничего не слышал из телефонного разговора Ламберта. - Так вот, - продолжил Адам, - я хотел предложить тебе пари. - Пари? – вскинул свои брови удивленный Том. – Ну, интересно послушать. - Спорим, что я смогу завоевать твое сердце, так, что ты сам попросишь меня стать твоим мужем! - Мы, вроде бы как еще они и есть, в смысле, мужья, - понемногу проникаясь идеей Ламберта, протянул Том. – В чем смысл? - Смысл в том, что, скажем, за, … учитывая, кстати, что мы все равно еще супруги, так что, предлагаю не затягивать процесс надолго, давай, скажем, за семь свиданий! - За семь… свиданий? - Ну да! – Адам оживленно сверкал своими светлыми глазами. – Через семь свиданий, ты просишь меня стать твоим мужем, и мы отзываем иск из суда! - А если нет? – ехидно поинтересовался Том. - Честно говоря, я не рассматривал такой вариант… - немного поубавил пыл Адам. - Почему-то я не удивлен совсем, конечно, зачем тебе рассматривать подобный вариант, самоуверенный зазнайка - продолжил Том. – Если нет, то мы разводимся без всяких там твоих «я хочу еще один шанс» и … - И я снова буду тебя добиваться! – азартно выкрикнул Ламберт. - Неплохо. – царственно кивнул Рэтлифф. – Так можно продолжать до бесконечности. - Но, - смутился Адам, - но это же всего лишь пари, что ты смеешься, это просто, ну как игра, а на самом деле, ты же понимаешь… Он поднял глаза от своей тарелки и твердо закончил: - Я хочу, чтобы ты понял, что и у меня тоже есть чувства к тебе. И это не слова, я хочу попытаться сделать так, чтобы ты увидел это. Раз уж я не смог показать тебе этого раньше. - Хорошо, - почему-то на этих словах Тому вспомнилась та коробка в кладовке-гардеробной, те милые сувениры, которые он с любовью выбирал, покупал и дарил Адаму. Всех их он считал безвозвратно потерянными, а они, они были все в целости и сохранности, просто спрятаны в коробку, подальше ото всех, чтобы никто не смог ими любоваться, кроме самого хозяина. - Хорошо, - повторил Том. – Я согласен на семь свиданий.