*
— Я просил не лезть в мои сны, — устало прошептал Майкрофт, когда огонь в камине перед ним хаотично взметнулся яркими языками пламени к дымоходу. Он инстинктивно чувствовал нарастающую опасность. — Это не сон. Это твой способ самозащиты. Не скажу, что мне он нравится. Прозвучало, как минимум, раздраженно. Как максимум — он явно пытался контролировать собственное бешенство, пряча до поры до времени в груди яростный рык. Майкрофт улыбнулся и перевернул страницу книги. — Впечатляет. — Это гостиная нашего фамильного дома. Точнее то, какой она сохранилась в моих воспоминаниях. — Я о твоем самоконтроле. Даже прикладывая большие усилия, я не могу сломить твою волю. Пока что. Он по прежнему стоял за спиной, сохраняя за собой статус-кво в сложившейся ситуации. — Мне не двадцать лет. Жизнь научила меня давать отпор подобным тебе. — Подобным... ЧТО?! — рявкнул он. — Ты же не думаешь, что ты единственный, кто пытался меня приручить, верно? Вопросом на вопрос отвечать, разумеется, тон дурной, но иллюзия вокруг всколыхнулась от волны ярости, захлестнувшей стоявшего позади Холмса мужчину. Сдерживаемое бешенство вырвалось на поверхность, страницы книги в ладонях Холмса задрожали от порыва ветра, и Майкрофт обнаружил себя прижатым за плечи к спинке удобного дивана. Иной склонился так близко, что в его полыхающих глазах Майкрофт видел отражение собственных. — Кто-то ещё... — он рычал, Господи, как ревностно он рычал, — кто-то прикасался к тебе, так как я?! — Да. Откуда Холмс нашёл в себе силы на убийственное спокойствие и ледяной тон, видит Бог, он не знал. Возможно уверенности придавала знакомая до самой крошечной мелочи обстановка самой маленькой и безопасной комнаты его чертогов разума. Он создал её самой первой и укрывался не только в попытках поразмыслить, но и в моменты, подобные этому. Иной сказал абсолютную истину — это самозащита сознания. Углубиться в себя настолько, что никакое чуждое влияние не сможет за тобой последовать. Жёлтые глаза горели ярче пламени камина. Горели необузданной первобытной яростью, животной жаждой обладания, слепящей злостью на то, что иной хотел бы, но не мог предотвратить — его сила не могла бы изменить прошлое Холмса. Майкрофт тяжело сглотнул и повел затёкшей шеей — фантомное ощущение неудобной позы в реальности проецировалось в сон. — Потрясающая беспечность, — прошипел иной, по прежнему прожигая его взглядом. — Ты не единственный в мире, желающий столь выгодный для себя союз. Который, к тому же, существенно прибавляет сил и открывает доступ к новым, недоступным до этого... — Замолчи! Майкрофт вздрогнул и зажмурился от оглушительного окрика. Рык прокатился по комнате, ударяясь о стены, заставляя звенеть стекла в окнах и в дверцах шкафов, и рассыпался осколками, оседая вокруг затихающим эхом. — Почему? Удивлен тем, сколь многие считают подобных мне лишь драгоценными игрушками? Важным приложением к уже имеющейся у них силе, которое можно подчинить себе и потом вытирать о него ноги? Иной отшатнулся, разжимая пальцы на его плечах, и Майкрофт облегченно выдохнул. Нешуточная хватка, казалось, вот-вот раздробила бы ему кости. — По крайней мере, твой страх мне теперь понятен. И твоя предвзятость — тоже, — зло выговорил он, возвышаясь над человеком. — Сложно относиться к нечисти как-то иначе, кроме как с ненавистью и презрением, когда каждый её представитель хочет растворить твою личность в самом себе и использовать тебя. — Скажи ещё, что ты не такой, — Майкрофт горько усмехнулся уголком губ, не рискуя поднять глаза. — Не скажу, не жди. Моё предложение тривиально, слышал ты его от каждого тёмного, пусть, вероятно, облачённым в самые разные соблазнительные формы. Я тёмный. Иной. Нечисть. Нежить. Как угодно. И я хочу тебя. И предложение останется в силе, и я получу тебя, как бы сильно ты не противился мне, — твёрдые пальцы сомкнулись на подбородке Майкрофта и подняли его лицо, заставляя взглянуть в золотисто-жёлтые, совершенно дикие радужки. — Но я не хочу безвольную куклу, слившуюся со мной и способную только на удовлетворение моих нужд и желаний. Я хочу тебя и твою силу не как приложение к моим собственным. Я хочу укрыть тебя от посягательств кого бы то ни было, защитить, избавить от твоих кошмаров и страхов, хочу стереть с твоего тела любые воспоминания о прикосновениях других иных, а потом найти их всех и убить за то, что они вообще к тебе прикасались... Я хочу тебя, потому что ты для меня вовсе не игрушка, Майкрофт Холмс. Лишь спустя несколько секунд после того, как стих голос мужчины, Майкрофт вспомнил, что ему необходим кислород, и сделал судорожный вдох. В подобном сне ощущения между иллюзией и реальностью стирались почти полностью. Сердце, замиравшее от волнения до этого мига, колотилось в груди так, словно хотело вылететь из неё, причём, прямо в руки этому невозможному мужчине, имя которого Холмс отказывался произносить даже мысленно, боясь, что тот услышит. И на одну причину претендовать на Майкрофта у него будет больше. — Уходи. Пожалуйста, я хочу побыть один. Жёлтые глаза последний раз блеснули золотом. Майкрофт ощутил мимолетное прикосновение чужих губ к собственным, но лишь почувствовав, что действительно остался один, провел по ним языком, увлажняя пересохшую от волнения кожу. Он знал, что проснётся один. И отдавал себе отчет в собственном влечении к этому существу, на попечение которому было, фактически, оставлено его вымотанное ментальной борьбой тело. Майкрофт знал, просто знал без каких-то сомнений, что он не причинит ему вреда. А оставленные наглыми губами засосы можно будет спрятать под одеждой.*
— Опаздываешь, братец, — мимолетно бросил Шерлок, наворачивая круги вокруг распластавшегося на тротуаре тела. Он то приседал и осматривал вещи на трупе, то принимался разглядывать землю и следы вокруг зарезанного мужчины. Неподалёку, тихо переговариваясь с сержантом Донован, топтался Уотсон, и один взгляд, брошенный на него, сказал Майкрофту о том, что сегодня у доктора весьма знаменательный вечер. — Рад за вас, Джон, — он с легкой улыбкой склонил голову в вежливом приветствии, когда Уотсон подошел ближе, протягивая ему крепкую ладонь для рукопожатия. Джон нахмурился, но потом ответил такой же улыбкой. Привык к общению с безумной семейкой, которой не нужно даже спрашивать человека о чём-либо, чтоб узнать его тайны. — Рановато еще, если честно. — Много воды утекло, Джон. Признаю, вы с Шерлоком прелестные родители для Рози, но, боюсь, она нахватается от моего брата не самых хороших черт характера и привычек. Ей нужна женская рука. Да и миссис Хадсон пора отдохнуть от роли няни. — Она себя таковой не считает, — Уотсон усмехнулся краем губ. — Как и домработницей, да, — едко бросил Шерлок, впрочем, без сарказма и злобы. Однако в его голосе старшему брату слышалось непонятное разочарование. Или же, скорее всего, грусть, но причины этих чувств Шерлок предпочитал не выставлять напоказ. — Раз ты уже раскрыл дело, не пора ли поделиться выводами? Майкрофт напрягся, услышав знакомый хрипловатый баритон за спиной. Он даже не слышал приближающихся шагов, позволив себе на непозволительно долгие мгновения отвлечься на брата и его друга. — С чего ты взял, что я закончил? — не поднимая головы, спросил младший Холмс. — Ты отвлекся от высматривания деталей, значит, тебе уже неинтересно тело и ты узнал всё, что хотел, — спокойно ответил Лестрейд, встав рядом с Майкрофтом. — Мистер Холмс. — Инспектор Лестрейд, — Майкрофт вежливо кивнул и пожал протянутую руку. Тот скользнул внимательным взглядом по тёмным перчаткам на его руках, но промолчал, лишь пристально посмотрел в лицо. Холмс ощутил нервную дрожь, встретившись взглядом с внимательными карими глазами, но тут снова заговорил Шерлок, обращая их внимание на себя. — Вы правы, Грег. А уж поскольку это человек Майкрофта, вы можете сворачивать группу. Кому на этот раз дорогу перешёл, братец? — Очень хотел бы ответить на твой вопрос, но, боюсь, это вне твоей компетенции, — Майкрофт холодно улыбнулся, вызвав тем самым едкий прищур светлых глаз и понятливую настороженность. — Что, такой длинный список подозреваемых? Запускание лап в непредназначенные для тебя пироги паршиво сказывается? — Шерлок, — Уотсон, сама тактичность и предупредительность, подал голос, скорее всего, инстинктивно. Кому как не ему осаждать зарывающегося детектива, которого зачастую начинает заносить на скоростных поворотах собственного мышления. Гений закатил глаза и, эффектным привычным жестом поправив воротник пальто, направился прочь от места происшествия. Вежливо попрощавшийся за них обоих Уотсон спустя несколько секунд умчался следом за другом. — Спасибо, — прошептал Холмс, стоило брату скрыться из виду. — За умение молчать с тупым видом старающегося уловить детали дела недалёкого бобби? Всегда к твоим услугам. Лестрейд обошёл труп мужчины и присел рядом с ним на корточки. Майкрофт напряжённо наблюдал за его движениями, сжимая до боли в ладонях ручку зонта-трости. Они остались вдвоём возле тела, и Холмс, наконец, позволил себе смотреть. И увиденное, укрытое от взоров простых людей, оказалось настолько страшным, что его потрясла выдержка Лестрейда. Даже будучи иным, он едва ли каждый день сталкивался с кровавым месивом из перемолотых костей и вырванных глаз. — Скажи мне то, что мне следует знать. Пальцы тёмного скользнули по воздуху совсем рядом с трупом, привлекая внимание Майкрофта к тяжеловесной и грубоватой грации мужчины. — Дело у вас заберут. Мои люди прибудут через несколько минут, так что вашим экспертам лучше начать паковаться, так как не хотелось бы начинать бессмысленные... — Я не об этом тебя спросил. От холодного пронзительного взгляда хотелось спрятаться. — Понятно, — вполне спокойно констатировал Лестрейд и, прежде чем Майкрофт успел что-то возразить, инстинктивно подаваясь вперед после движения мужчины, коснулся самыми кончиками пальцев ледяной и покрытой корочкой запёкшейся крови кожи на виске убитого. Холмс с трудом проглотил волнение, бившееся противным комком прямо в горле. За оцепленным периметром послышались первые звуки прибывающих машин спецслужб. Спустя практически минуту Лестрейд пошевелился и задумчиво растёр по подушечкам прилипшую и чуть согревшуюся кровь. Майкрофт напряжённо следил за ним и вздрогнул, когда скользнувший по его лицу взгляд отлил в свете прожекторов знакомой золотисто-жёлтой яростью. — Детектив-инспектор... — Грег, — зло прорычал мужчина, встав и уставившись на Холмса своими невозможными бархатными глазами. — У меня есть имя, Майкрофт, и ты можешь не бояться произносить его. Я и без этого знаю, что на мой счёт приходится изрядная доля мыслей в твоей голове. — Не много ли ты о себе думаешь? — выцветший и практически лишённый оттенков и эмоций голос звучал настолько устало, что Майкрофт едва успел подавить порыв покачать головой собственному ничтожному возмущению. — Я думаю о том, насколько могущественен тот смертник, рискнувший поиграть с тобой. И о котором лишь каким-то чудом я ещё не знаю. Умело подметают твои спецы. Что ты им скармливаешь в качестве объяснений? — Не твоё дело. — За что тогда ты меня благодарил? Уж не за моё ли молчание? Может, мне стоит как-нибудь серьёзно поговорить с Шерлоком? — Нарушишь договор? — Тебе бы очень хотелось этого, не так ли? — Разумеется, — не раздумывая, ответил Холмс, холодно улыбнувшись. Лестрейд обжёг его яростным взглядом, но сказать ничего не успел — его отвлёк подошедший судмедэксперт. Майкрофт, в свою очередь, пожал руку приблизившемуся главе спецгруппы отдела внутренней безопасности, которой переходило дело. Шерлок, разумеется, смотрел в корень — убитый работал в офисе Майкрофта свыше десяти лет и числился на хорошем счету. Холмс вообще очень высоко ценил квалифицированные и компетентные кадры. Давление ощущалось так остро, что буквально пригибало к земле. Постояв ещё несколько минут возле опергруппы, Майкрофт обернулся и встретился с пристальным взглядом тёмных глаз стоявшего возле своей служебной машины Лестрейда. Холмс с трудом сглотнул ставшую, отчего-то, вязкой слюну и медленно пошёл к притаившемуся на другой стороне улицы "Ягуару". Перед глазами медленно начинала плыть реальность, и он молился про себя, чтобы не провалиться в обморок посреди улицы. В голове зазвенело, и от желания сдавить виски невыносимо кололо кончики пальцев. Майкрофт прикрыл глаза, опираясь ладонью о черный бок машины, и сжал пальцами переносицу, пытаясь прогнать накатывающую дурноту. Ручка зонта с глухим стуком упала на асфальт. Мир раскололся, погружаясь в непроглядный туман. Кровь. Много крови. Он подносил собственные руки к глазам, с ужасом рассматривая густую алую жидкость, и не чувствовал ровным счетом ничего, а его рвали на куски. — Смотришь? Смотри. С тобой будет то же самое, если ты не станешь моим. Он открыл рот, чтобы закричать, но волна внезапно накатившей острой боли заставила сознание угаснуть. Перед глазами мелькнула страшная зубастая пасть убийцы, и это стало его последним воспоминанием перед смертью. Реальность вращалась вокруг и отказывалась останавливаться. Майкрофт боялся открыть глаза, ощущая подкатывающую к горлу тошноту, и мучительно застонал, зажмурившись до белых вспышек под веками. Не помогло. — Дыши глубже. Глубокий взволнованный голос раздался совсем рядом. До Майкрофта медленно доходило, что он сидит. Прохлада осеннего Лондона исчезла, значит, он всё-таки в машине, но как оказался внутри салона вспомнить Холмс не мог. Тело било мелкой дрожью от пережитого кошмара. Осознание того, что он опирается спиной о грудь обнимающего его Лестрейда, пришло практически сразу же. Но сил протестовать у Майкрофта просто не осталось, все, что были, он потратил на то, чтобы не позволить видению из сознания позвавшего его существа захватить себя. — Ты должен был сказать мне. Холмс криво улыбнулся укоризненному недовольству в голосе мужчины. — Всё подсмотрел? — сипло пробормотал он. Желудок всё ещё отказывался вставать на место. — Да. Предупреждая твое нытьё — мне похер на договор в данную минуту. Ты. Должен. Был. Сказать. МНЕ. О преследовании. — Зачем? — Майкрофт нашёл в себе силы приоткрыть глаза и первым, что он увидел, было освещённое прожекторами место убийства, вокруг которого сновали его люди. Значит, они всё ещё здесь. В Лондоне и в нужной, хотя и зыбкой реальности. Разум настойчиво требовал шевелиться, прекратить недопустимый контакт, но вымотанное тело перевешивало доводы рассудка. И Майкрофт позволил чужим ладоням греть собственные закоченевшие пальцы. На переходах всегда клубящийся пар от дыхания и промозглый холод, пробирающий до самого сердца. — Идиот, — тихо прорычал Лестрейд над его ухом. — Он пытается сломать тебя. И это он ещё не добрался до твоей семьи! — Как ты? — Майкрофт повернул голову и приоткрыл глаза, спокойно встречая убийственный взгляд. Тёмная радужка мерцала огнем и золотом, позволяя прикинуть, какой коктейль из эмоций кипел у мужчины внутри. Звуконепроницаемая перегородка между салоном и водителем была поднята. А даже если бы и нет, Холмс не сомневался, что водитель вряд ли вспомнил бы после этот разговор. — Скажи, только честно — я хоть раз пытался навредить тебе? Или причинить боль? Обидеть? Я едва ли не ежедневно встречаюсь с твоим родным братом, твоей самой серьёзной болевой точкой, и ты спокойно предоставляешь мне это право. Присмотр за ним. Его защиту. — Я тебе не доверяю, если ты об этом. Его пальцы сжали с такой силой, что Холмс едва не зашипел, но иной справился с собой. — Придерживаешься принципа держать друзей близко, а врагов еще ближе? — Думай так, как тебе заблагорассудится. А если подумать, ближе тебя врага у меня нет. Майкрофт устало прикрыл глаза, опираясь затылком о чужое плечо. Давно ли его слова стали так серьёзно расходиться с делом? Хотелось оказаться под защитой металла своего кабинета. За толстолистовой сталью, куда не проникали звуки извне, где защита была столь мощной, что даже зеркала оставались чистыми. — Я польщён, — раздражение иного чувствовалось кожей. Его дыхание щекотало шею над воротником рубашки. — Как бы мне хотелось сейчас вытрахать из тебя всю твою глупость! Майкрофт тихо фыркнул. — Смешно ему... Кожу за ухом обдало горячим выдохом, после чего к ней прижались сухие губы Грега. По телу испуганным табуном промаршировали миллионы мурашек. Майкрофт позволил себе расслабленно плыть по волнам собственных успокаивающихся мыслей. Контроль над телом возвращался, озноб испарился, а желудок, наконец-таки, вернулся на предназначенное место, оставив после себя неприятную горечь на языке. Грег воздействовал на него сильней, чем каждый из них готов был признать вслух. Ибо это было слишком опасной территорией, очерченной жирной красной чертой запрета. — Ты встречался с подобными ему раньше? — Я не поверю, что ты до сих пор пребываешь в блаженном неведении и оставляешь правдивость моего ответа исключительно на мою совесть. — Я не заглядывал дальше появления этой твари, — Грег не удержался и лизнул молочно-белую кожу над кипенным воротником. — Исходя из твоей ярости, как реакции на новость, вынужден признать, что ты умеешь удивлять. — Как много слов... Скажи просто, что благодарен за то, что я не прочитал всю твою жизнь от корки до корки, как бы это сделал любой другой на моём месте. — Я благодарен, — Майкрофт улыбнулся краешками губ, уставившись на хаос за стеклом машины. Он казался таким бессмысленным в то время как здесь, внутри, в этом ограниченном пространстве Холмс сумел на короткое время обрести хоть какое-то подобие внутреннего равновесия. — Был бы ещё больше благодарен, если бы ты испарился из моей жизни, но ты мне такой милости не окажешь. Вибрацией по плотно прижатому к чужому телу прошло низкое утробное рычание Лестрейда. — Лжёшь. Ещё не устал убеждать в этом самого себя, или гордость не позволяет признать, что истина уже далеко не та, какой тебе хочется её видеть? — О чём ты? — удивлённо пробормотал Холмс. Думать рядом с ним получалось прескверно, особенно когда сильные руки стиснули его в объятии ещё крепче. — Мы, кажется, это по умолчанию не обсуждаем, но раз ты недопонимаешь, разъясню. Ответь, только честно, Майкрофт, что ты чувствуешь сейчас? — Вернёмся к теме благодарности? — напрягаясь, прошептал Холмс. Взгляд на циферблат часов подсказал, что с момента контакта прошло чуть больше двадцати минут. — И я просил не лезть в сознание окружающих меня людей. — Зато шофер пребывает в здравом уме и уверен, что мы обсуждаем убийство твоего сотрудника. Я тоже просил тебя быть начеку, а ты позволил себе неосторожность. И я не хочу переводить тему, — Грег прошептал это ему на ухо таким сексуальным тоном, что не оставалось ничего, кроме как пожалеть о невозможности повернуть время вспять и откусить себе язык за не вовремя заданный вопрос. — Тебе тепло, уютно и ты чувствуешь себя в безопасности. Без моей магии и прочих затуманивающих рассудок средств, способных пошатнуть твою непоколебимость. — Хватит, — едва слышно прошептал Майкрофт, предпринимая отчаянную попытку вырваться из пленительной неги. Но оковы сжимали его плотно, не причиняли боли, лишь покой и комфорт, осознанные, не опутанные ментальной борьбой. Сейчас мужчина позади него был просто мужчиной. Желанным и желающим, но Майкрофт даже в горячечном бреду не позволил бы себе забыться. — Скажи да. Отдайся мне, Майкрофт, — урчащие нотки с соблазнительной хрипотцой почти лишали его воли дальше вести борьбу. Особенно подкреплённые крепкими объятиями и нежными поцелуями в шею. — Отдайся, и принадлежность мне укроет тебя и твой разум от посягательств. Майкрофт инстинктивно велся на ласку обжигающих губ, что вели дорожку мелких поцелуев по подбородку, поднимаясь к скуле и виску. — Ты можешь верить мне. Более того, ты хочешь верить. Дай согласие. — Ты колдуешь... — Не придумывай то, чего нет. Это природное обаяние и животные инстинкты, не более, — Майкрофт приоткрыл веки, встречаясь с тяжёлым человеческим взглядом бархатных глаз. Глубокий насыщенный карий на грани чёрного, с примесью золотистых прожилок, видимых со столь близкого расстояния. Губы сами собой приоткрылись навстречу жаждущему рту, и Майкрофт позволил себе эту пьянящую слабость — упасть в желанный осознанный поцелуй. Столь осторожный и трепетный, что под грудной клеткой всё сводило сладостной судорогой от удовольствия и нежности. Мысли испарились из головы, оставляя лишь тепло чужой кожи и потрясающий вкус, присущий лишь одному на свете мужчине. — Сдавайся. Мягкая просьба с нотками мольбы. Майкрофт улыбнулся, стараясь сдержать беснующийся в душе шторм. Смятение, что он испытывал каждый раз при встрече с Грегом от его искренности, открытости, настойчивости, не позволяло воспринимать иного таким же, как всю прочую нечисть. Грег являл собой силу во всех смыслах, хотя и обитал в реальности в облике неприметного копа. Образ, выверенный до мельчайших деталей, сквозь которые даже Шерлок не способен был рассмотреть суть. Образ, позволяющий жить по обе стороны, уравновешивая баланс добра и зла и урезонивая последнее в случае отклонения от нормы. Степень ответственности Лестрейда по другую сторону Майкрофт даже не пытался узнать. Как и объём его власти. Но тот следил за порядком и контролировал ключевые моменты в хрупком равновесии двух миров наравне с прочими смотрящими — или Стражами, коими их именовал Закон, — оставляя иной мир незаметным для хлипкой людской психики. — Нет, — нашёл в себе силы выдохнуть Холмс. В последовавшем поцелуе чувствовалась ответная улыбка. Раздражения не было в помине. — Ты не злишься. — Я привык к твоему упрямству. Но ты всё равно сдашься мне. Мир за окном шумел и суетился, и возвращаться в него не хотелось никому из них. — Мне пора. И тебе тоже. Майкрофт все-таки освободил пальцы из приятного тепла согревающих ладоней Лестрейда и нехотя отстранился, выпрямляясь на сидении. — Спасибо за Шерлока. — Спасибо, что подчистил детали, ты хочешь сказать? — Лестрейд скептично приподнял бровь. — Шерлок привык иметь дело с реальными, объяснимыми вещами. Как объяснить ему мир в нашем понимании? Ему ни к чему о нём знать, как и всем другим, ты не находишь? — Ты бы тоже отказался, будь у тебя такая возможность? — Грегори пристально наблюдал за его эмоциями, которые Холмсу так трудно было спрятать в его присутствии. — Честно? — Майкрофт спокойно встретил прямой взгляд. — Да, я бы вернул дар. И прожил бы без него не менее насыщенную и интересную жизнь. В усмешке Лестрейда ему почудилась печаль. — Мне жаль. Майкрофт сглотнул, наблюдая, как мужчина покидает машину. — Мне тоже, — сдавленно прошептал он, прикрывая глаза и справляясь с жалящим сердце чувством ненависти к собственной судьбе. Он был готов отказаться от всего, лишь бы его оставили в покое. Прожить обычную жизнь. С обычным Грегори Лестрейдом, детективом-инспектором простой лондонской полиции.*
— Шерлок? Абсолютно бессмысленная пустота в светлых родных глазах. Брата даже не связали — он смотрел перед собой, стоя на коленях в круге света. Ладони расслабленно лежали на коленях, кудри привычно растрепались, пальто и пиджака не было и в помине, рубашка и брюки слегка измяты, и весь вид в целом создавал впечатление, словно... Словно его забрали прямо из дома. Кто-то намеренно подчеркнул все детали, дабы показать свою силу и знание слабых мест Холмса старшего. Майкрофт пошевелился и запоздало почувствовал, что его движения ограничивает серьёзная магия. Никаких признаков оберегов на запястьях и шее, никакого металла — его лишили даже старинного фамильного кольца. Лишь стул, на котором он сидел лицом к лицу с околдованным братом. Небольшое обезличенное помещение с единственной освещавшей их лампой не представляло никакого интереса, как не имело никаких опознавательных знаков. Словно тюремная камера. Пристальный взгляд он чувствовал затылком, а обострённые чувства давали возможность ощутить легчайшее касание дыхания похитителя его волос. — Кто ты? — Ты знаешь. О, Майкрофт знал. Как знал и то, что однажды все выверты Шерлока вылезут боком, вот только не предполагал, что ему самому, а не младшему братцу. Приехав тем злополучным днем на место происшествия, заинтересовавшего подпитанный героином мозг Шерлока, Майкрофт никак не ожидал нарваться на, скорее всего, самую серьёзную неприятность в его жизни. Пока Холмс пытался успокоить возмущавшегося брата, он не обращал внимание на сконцентрированное на собственной персоне внимание, хотя инстинкты вопили об опасности. Лишь услышав рядом с собой деликатное покашливание, он оторвался от невыносимо раздражавшего Шерлока, который с огромными расширенными зрачками убеждал его в своей правоте касательно совершённых глупостей. Смешение различных эмоций — от злости до непонимания — притупило концентрацию Холмса, и он на автопилоте пожал протянутую ему неизвестным ладонь. И только когда посмотрел в лицо мужчине, Майкрофт благословил самого себя за привычку носить перчатки. — Детектив-инспектор Грегори Лестрейд, — улыбнулся иной широко и дружелюбно, продолжая для окружающих играть привычную роль копа. Изменился лишь взгляд — тёмный, потусторонний, цепкий и необычайно заинтересованный — со стороны это можно было посчитать сексуальным интересом и не ошибиться. Реальность меркла вокруг мерцающей ауры мужчины, который вопросительно приподнял брови, приглашая Холмса поддержать игру. — Майкрофт Холмс. Он ответил спокойно, и никто никогда не узнает, как тяжело ему дался этот тон. — Полагаю, старший брат этого недоразумения? — иной был так приветлив, что на представление купился даже обиженно нахохлившийся Шерлок. — Вы правы, — унимая волну наползающего из подсознания страха, ответил Майкрофт. — Занятный у вас родственник. Помог нам раскрыть дело, не отходя от места преступления. — Шерлок весьма необычен. — И вообще-то, Шерлок ещё здесь, да, — буркнул младший Холмс, недовольно глядя на них. — Можете прямо сейчас отправляться в ресторан или куда ты там обычно таскаешь своих любовников, братец?.. — Шерлок!.. — в ярости Майкрофт повысил голос, впервые оторвавшись от опасных глаз иного и вырвав руку из его ладони. Шерлок осёкся под его говорящим взглядом, но, скривившись, добавил: — Я просто сэкономил вам время, которое вы потратили бы на типичные для стандартов отношений брачные танцы. — Благодарю за вмешательство, Шерлок, но, думаю, дальше мы разберёмся без тебя, — оборвал разгорающийся спор Лестрейд. — Жду тебя завтра в участке. — Отвези меня домой, — требовательно выдал Шерлок, глядя на брата.— Твои люди уже всё равно перевернули вверх дном всю квартиру. — Доберись сам, будь добр, — улыбнулся иной. — У нас с твоим братом есть несколько предметов для обсуждения. — Думаю, я приеду к вам в участок завтра вместе с братом, детектив. А сейчас мне необходимо побеседовать с Шерлоком, — Майкрофт сдавленно улыбнулся инспектору, доигрывая роль до конца, и, вежливо распрощавшись, пошёл к машине, ощущая прожигающий спину тяжёлый взгляд. Шерлок, кажется, что-то ему говорил, но выдохнуть Майкрофт смог лишь внутри автомобиля. Брат, видя, что не может растормошить его, обиженно умолк и уставился в окно на проплывающий мимо город. Майкрофт же пытался проанализировать полученную проблему, серьёзную и крайне, крайне опасную. И с трудом подавлял желание накричать на Шерлока, разумом понимая, что тот не виноват. Он не имеет дара, не видит иной мир и не осознаёт, что своей неосторожностью толкнул родного брата в руки немыслимой угрозе. Майкрофт покачал головой своим мыслям. Не хотелось даже думать о том, в какой ад теперь обратится его жизнь. Иной увидел его дар, его свет, и теперь так просто не отступится. И один Бог знает, насколько тот может далеко зайти в жестокости и изощрённости попыток подчинить Майкрофта. Посему выходило, что очень далеко. За Шерлоком и всей семьёй Холмс присматривали тренированные, правда, более слабые чем сам Майкрофт одарённые, высматривавшие любые появляющиеся рядом угрозы иного мира, и старший брат успевал принять меры раньше, чем тёмные добирались до его "ахиллесовой пяты". Зачастую он гнал от себя мысль, что в его случае семьи лучше не иметь и вовсе. Ибо доказательство сейчас сидело прямо перед ним. — Меня не волнует твоя ипостась среди смертных. Я спросил, кто ТЫ? — В какой-то степени смотрящий, как и ты сам. Только со стороны нашей реальности. Мягкий приятный тон, баюкающий, хрипловатый и ласкающий слух. Лишённый защиты и оберегов Майкрофт напрягся, призывая все силы на помощь. Сломать его трудно, но для подобного ранга нечисти — возможно, и, пожалуй, в таком дерьме Холмс действительно оказался впервые. — Ты же не думал, что я буду ждать до завтра, Майкрофт? Тот, кто называл себя Грегори Лестрейдом, медленно появился рядом с кругом света, обходя его справа. Майкрофт ожидал нападения в любой момент и унимал поднимающийся из глубин сознания страх, внимательно вглядывался в тёмную фигуру, но не мог в полумраке, в котором находился иной, рассмотреть его лицо. Лестрейд внезапно повернул голову, и из сумрака блеснули жёлтые глаза. Холмс вздрогнул и попытался ослабить давление сковывающих его магических тисков, но почувствовавший его зазвеневший ментальный барьер иной лишь беззлобно усмехнулся. — Тише, солнце. Не бойся так. Я не причиню зла ни тебе, ни твоей семье. — Неужели? — Холмс надтреснуто рассмеялся. Успокоить наползающую панику не получалось — он не привык к ощущению беспомощности. Ментальная борьба выматывала его, но позволяла сохранять рассудок, хотя при таком давлении долго противостоять иному будет невозможно. А как договориться с существом, наделённым такой силой? Иной замер за спиной Шерлока и вгляделся в побелевшее лицо Майкрофта. — Что ж, понятно... — Отпусти меня, — прошептал Холмс. Давление было вполне терпимым, но от накатывающей паники дыхание становилось всё более прерывистым. Он не мог себе позволить развалиться на куски от страха и переживаний перед угрожавшим ему и его брату иным, но невозможность спокойно сделать вдох наводила Холмса на мысль, что в магическом плену он провёл уже приличное количество времени. Лестрейд обогнул Шерлока и подошёл вплотную, опускаясь перед Майкрофтом на корточки и сцепляя ладони в замок. Глаза мерцали иным светом. Жёлтые радужки придавали его облику совершенно дикий вид. От представителя тёмного мира за милю одуряюще несло опасностью, и Майкрофт внутренне застонал и отвесил себе мысленный подзатыльник за то, что умудрился так бездарно вляпаться. Мелкое дуновение магии. Капкан разжался, каменной тяжестью спадая с плеч. Майкрофт глубоко вдохнул, на мгновение прикрывая глаза в блаженстве свободы, и снова напрягся, призывая на помощь весь свой дар. И рискнул взглянуть в лицо иного, чтобы вздрогнуть — на него смотрели красивые карие глаза, человеческие, такого яркого и насыщенного цвета, что трудно было не восхититься его чистотой. В лице тёмного проступила странная мягкость, а во взгляде — успокаивающее тепло. Оставалось лишь не повестись. Не обмануться заманчивой перспективой быть понятым. — Сколько же боли ты пережил? — иной, казалось, размышлял вслух. — Достаточно, чтоб просто взять и клюнуть на "доброго" нечистого. Можешь не утруждаться, — Майкрофт окатил его ледяным, исполненным презрения взглядом. Мужчина усмехнулся. Без злобы, превосходства или насмешки. — Я не добрый. — Я знаю. Как знаю и то, что ты хочешь мне предложить. — Жизнь брата в обмен на свободу? — иной улыбнулся, и Майкрофт непонимающе застыл. Казалось, для того всё это было какой-то игрой. — А если и так, то как бы ты сейчас выкрутился, солнце? — Пришлось бы напрячься, — соврал Холмс, лихорадочно обдумывая возможности. Положение было настолько плачевным, что ему пришлось признаться самому себе — если иной станет угрожать всерьёз, отказаться от предложения будет невозможно. Потому что ещё никому ранее не удавалось так близко подобраться к слабостям Холмса. Мужчина, сидевший напротив него, это тоже понимал, но продолжал спокойно улыбаться. Он не вёл себя как победитель, скорее как наблюдающий за новым экспериментом ученый. Вглядывался в лицо Холмса, заранее зная, что тот проиграет ему в борьбе. Впервые застигнутый врасплох столь наглым похищением и угрозой жизни родного человека, Майкрофт и выглядел растерянным, хотя сохранял чувство собственного достоинства. Сможет ли он переступить гордость и попросить? Майкрофт был уверен, что стоит ему усилить ментальный барьер, как капкан защёлкнется вновь. — Скучно, как имеет обыкновение выражаться твой брат. Не хочу давать тебе повод жалеть себя, как безвинную жертву злой нечисти. Майкрофт удержал маску холодности и не позволил недоумению проступить на лице. Мужчины настороженно изучали друг друга. — Что ты хочешь? — тихо спросил Майкрофт. — Тебя, как бы тривиально не прозвучало. — Ты сама непредсказуемость, — губы Холмса тронула презрительная усмешка. — Закон еще имеет силу по обе стороны. — Ты сам мне и сдашься, Майкрофт Холмс, — мягко улыбнулся иной, и от его уверенности человека бросило в дрожь. — Но позже. — К чему тогда ты устроил этот спектакль? Показательное выступление? — Вроде того. Тебе нужно поднатаскать охрану. И пореже мелькать рядом с родственниками. — Я учту. — И уж, поскольку я прямо чувствую этот мятеж внутри тебя в ответ на мою уверенность в твоей капитуляции, я хочу позволения прикасаться к тебе, Майкрофт, — Лестрейд всё ещё смотрел человеческими глазами, но в хищном оскале проступала потусторонняя сила. Сердце рухнуло в пятки и вернулось столь же стремительно, подскочив к горлу. Наверное, иной слышал его заполошный стук. — Нет, — ответил Майкрофт, хотя и без уверенности. — Тогда я захлопну ловушку, и ты сдашься мне весь, — спокойно встретил сопротивление иной. — Ты ведь боишься этого сейчас больше всего, а я даю тебе шанс избежать столь нежеланного согласия. — Это не шанс, а отсрочка казни. — Это шанс для тебя узнать меня лучше. Майкрофт рассмеялся — немного истерически, сдерживая обрушившееся на него отчаяние. Ему не выкрутиться. — Нет, — упрямо повторил он. В карих глазах блеснуло жидкое золото, и Холмс приготовился защищаться, но ничего не произошло. — Майкрофт? Лестрейд? Что, чёрт возьми, происходит? Шерлок потряс головой и уставился на брата и замершего перед ним Лестрейда диким взглядом. — Боже, нет, пожалуйста! Прошу тебя! — в отчаянии Майкрофту казалось, что он кричит, но на самом деле он прошептал эти слова, будучи совершенно раздавленным сжимающимися вокруг обстоятельствами. Щелчок пальцев — и Шерлок снова безвольно обмякает в уютном магическом тепле. — Разреши коснуться. И я обещаю, он не вспомнит этот инцидент, — иной протянул ему широкую крепкую ладонь, словно успокаивал, показывая, что не собирается причинять боль. И Майкрофт точно знал, сколь обманчива надежда на милосердие. — В реальности, в изнанке ли, в сумраке, во тьме иль при свете, я разрешаю тебе... — глухо и устало шепнул он, закрывая глаза, чтобы не увидеть торжествующего выражения лица и блеска первой победы в глазах иного. Реальность осталась на своем месте. У Майкрофта кружилась от волнения голова, а разочарование и обида горчили на языке мерзким привкусом, но ничего из того, что он ждал, не произошло. Подождав несколько минут, мужчина открыл глаза. Иной смотрел на его лежащие на коленях ладони так, словно взвешивал внутри все "за" и "против", и на секунду Майкрофт подумал, что это существо действительно будет отличаться от собратьев... Тогда он ещё не догадывался, что совершенно прав в этом утверждении. Лестрейд поднял взгляд, и ободок его радужки блеснул золотом, принимая магическое разрешение на связь. Майкрофт сглотнул, стараясь не обращать внимания на частый гулкий стук сердца в груди. Ожидание повисло в воздухе тонкой звенящей струной. Иной протянул ему руки ладонями вверх и выжидающе приподнял брови. Майкрофт сглотнул и покачал головой — он никоим образом не хотел бы касаться нечисти. Не без привычных барьеров. Он ощущал себя неестественно голым и беззащитным. Уголок губ мужчины приподнялся в легкой усмешке — он прекрасно понимал его чувства. Сейчас растерявший самообладание и контроль над ситуацией Майкрофт никак не мог удержать кипевшую внутри смесь из злости на себя, бешенства и ненависти по отношению к иному, и Холмс знал, что тот чувствует это в его ауре. Но отступать было не в привычках тёмных. Майкрофт прикрыл глаза, молясь про себя, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Тёплые ладони несколько секунд спустя обхватили его голову — одна легла на затылок, другая на щёку. Майкрофт инстинктивно дернулся, стараясь вырваться, но иной удерживал крепко, и ему пришлось покориться неизбежному. Сжав плечи и зажмурившись, Майкрофт ожидал вторжения в своё сознание, но ничего не происходило, и он рвано выдохнул, пытаясь обрести контроль над скачущими эмоциями. К приоткрывшимся губам мгновенно припали чужие, жадно и бескомпромиссно выпивая скудный вдох, которым Холмс захлебнулся от неожиданности. Напористость иного лишала любых сил на сопротивление, вынуждая поддаться его желанию, а ладони, удерживавшие Холмса тёплым ошейником, мешали отстраниться. Майкрофт упёрся руками в грудь нависшего над ним мужчины и хотел, отчаянно хотел не отвечать ему, но иной не позволил пленнику такой милости, лишая воли. Губы терзали так настойчиво, что от волнения Майкрофт не мог вдохнуть. Лёгкие начинало жечь от нехватки кислорода, а взять себя в руки не получалось. Беспомощно зажмурившись, он толкнул тёмного, мысленно умоляя прекратить. И тот послушно оторвался от его губ. Майкрофт жадно втянул воздух, не рискуя открывать глаза — с иного сталось бы ждать этого. Глаза — зеркало души, и он мог обрести контроль над сознанием Холмса за доли секунды. Но стоило Майкрофту немного отдышаться, как его губы снова оказались в плену. Он отвечал, словно по наитию, не чувствуя почти ничего, кроме раздражения и усталости. — Хватит, пожалуйста, хватит... — прошептал он, когда иной поцеловал его в подбородок. — Посмотри на меня. — Нет. — Не заставляй меня укрощать твою строптивость силой, посмотри на меня. — Нет, — упрямо повторил Майкрофт. От обиды на собственное бессилие под веками начинало подозрительно печь. — Я клянусь, что никогда, ни при каких обстоятельствах не причиню тебе зла и боли. Никто не причинит, я позабочусь об этом. Не бойся, взгляни на меня, — иной настойчиво просил, поглаживая Холмса большими пальцами по скулам. Майкрофт подступал к грани истерики. Он не знал его силы, и понимал, что может попросту перестать существовать, если у него не хватит собственной противостоять влиянию. Борьба прекратилась. Он покорился судьбе, которая так долго испытывала его на прочность, и медленно, очень медленно открыл глаза. Золотисто-жёлтые радужки иного оказались прямо перед ним, окружённые белком насыщенного антрацитного цвета. Он не нападал, — Майкрофт не чувствовал угрозы или влияния, не чувствовал дурмана, которым нечисть пыталась заманить подобных ему в ловушку сознания. Только смотрел, так пристально и тяжело, что, наверное, пробрался этим взглядом в самые глубины человеческой души, которая трепетала в его руках и ждала приговора. — Ты не избежишь этого, ты и сам начинаешь осознавать, хотя и противишься мысли о браке с тёмным. — Самая большая милость для нас. По мнению вашей братии. Сойти с ума в вашем сознании, в подчинении и в неволе, согласившись на союз, а не быть жестоко растерзанными за отказ. — Когда в руки иного попадает юная душа, он ограняет этот алмаз сам, а потому иногда результаты получаются печальными. Но это редкость. — Неужели? — Майкрофт, несмотря на усталость, скептично приподнял бровь. Иной всё так же нависал над ним, поглаживая лицо. — Ты ограждаешь себя от нашего мира, а потому и не встречал счастливых пар. — Зато видел много трупов. С вырванными глазами, отрезанными языками и отрубленными руками, вывернутых наизнанку и смердящих страхом и ужасом, что они испытали перед смертью от рук их возможного "счастья". Иной печально покачал головой. — Их убийцы несут наказание, веришь ты в это или нет. — Отпусти меня, — переступив через свою гордость, попросил Холмс. — Никогда. Ты само совершенство, ты самый драгоценный бриллиант, который я повстречал за свою жизнь, а она была долгой, очень долгой. Я не отпущу и не отступлюсь от тебя. До самого конца вечности я буду рядом с тобой — защищать, любить и оберегать, и я клянусь, ты не пожалеешь о принятом решении, когда согласишься стать моим. От тихих слов что-то дрожало внутри Майкрофта, но он отказывался даже подумать о том, что такое возможно. Иной не предлагал — он был уверен, что Холмс уступит ему. — Этого не будет. — Упрямый, — улыбнулся тёмный. — Мне нравится. Кончики тёплых пальцев коснулись висков Майкрофта. Он не успел понять, что происходит, когда сознание окутала мягкая усталость, только почувствовал, что его безвольное тело подхватили на руки. — Спи.