В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

Сбежать с урока не получилось. Зануда Ургхарт, раздражённый девчачьими ссорами, увязался за Теодором, отобрал у него расписание третьего курса и выяснил, что весь курс, включая девчонок, записался на уроки ухода за магическими существами. На мгновение Теренс завис и недоверчиво оглядел Панси, Дафну и Милли. – Тоже из-за Поттера подались в монстроборцы? – Сами! – Дафна, видно, решила, что терять ей уже нечего, и дерзко вскинула голову. – Потому что! Панси дёрнула подругу за рукав и выдала умильную улыбку: – Не слушай её, Терри. Мы ведь не в Запретный лес собрались. Интересно же посмотреть на всё, что не куры и не овцы. Ну, Терри, не сердись, пожалуйста! – Малахольные, – помолчав, припечатал Теренс и обратился к смутившейся Миллисенте: – Будешь командовать бабской ватагой. Держитесь вместе и поблизости от Теодора. Ясно? Милли покраснела и кивнула. – Не слышу! – рявкнул префект, а проходившие мимо старшие девушки разом возвели глаза к потолку. – Я – командир! – послушно отозвалась Милли. – Ближе к Нотту. – Молодец! Книжки эти ваши траханые где? «Траханые» книжки, оказывается, вчера успели отличиться. Вечером, пока Гарри отсыпался после приключения с дементором, штук пять чудовищных книг сбежали из дортуаров и затеяли грызню. Растащить их сумели не сразу, и префекты извели бутыль бадьяновой настойки на пострадавших миротворцев. Возмущённые старшекурсники порывались идти к Дамблдору немедленно, но были высмеяны явившимся на шум деканом. – Так и скажете Великому светлому волшебнику, что последний оплот идей чистокровия можно затравить кусачими книжками? Что ж, не смею задерживать. Снейп взметнул полами мантии и унёсся, а любители колдозоологии и увлекательных лекций-воспоминаний ушедшего в отставку профессора Кеттлберна поняли, как крепко встряли. Теренс, видимо, тоже принял насмешку декана близко к сердцу, потому что наградил третьекурсников мрачным взглядом и по-снейповски скрестил руки на груди. – Так это… – Винсент пристыженно вжал голову в плечи. – Кусаются же, сволочи! Мы их вчера покрепче ремнями перевязали и больше не трогали. Как с этим кошмаром на уроки ходить? – Мне какое дело? – прошипел Ургхарт и зло сузил глаза. – Урок через полчаса всего! Бегом за книгами! Живо! Делать нечего, побежали. Парни забрали сумки девчонок и неспешно потрусили по центральному коридору, чтобы «бабская ватага» не отстала. Гарри бежал предпоследним, а замыкал цепочку Хорёк, успевавший ещё и огрызаться на шуточки, сыпавшиеся со всех сторон. Добежав до лестницы в подземелья, Тео Нотт остановился, показал непристойный жест в сторону Большого зала и буркнул угрюмо: – Ещё я к Хагриду не бегал! Пошли нормально, времени навалом. Терри, зараза! Я сладкого взять не догадался! – У меня в спальне домашний тортик припрятан, – новоиспечённый командир Миллисента перевела дух и добавила: – Так и быть, поделюсь. – О прекрасная дева, благословенны будут доброта твоя и щедрость! – дурашливо заголосил Блейз и чмокнул Милли в щёчку. – Большой тортик-то? – Всем хватит, – заверила Милли и улыбнулась. – Мальчики, понесёте моё чудовище? Я его даже связанным в руки брать боюсь! Винс и Грег закивали, а Драко цокнул с досадой: – Какие ещё торты? Накрылся наш пикничок! – Пикничок? – заинтересовались девочки. – Когда? – Никогда! Мы с урока хотели смыться потихоньку, а теперь твой Ургхарт, – Драко обвиняюще ткнул пальцем в Теодора, – обязательно об этом узнает! – Чего это он мой? Мне одному столько счастья много! Девчонки, а слухов нет, что по нему сохнет какая-нибудь… – Дура, – мрачно закончила фразу Дафна. – Смеёшься? Это кем надо быть, чтобы в такого гада влюбиться? – Ничего не гад! – возмутился Теодор. – И боец отличный, только зануда малость. Его бы девчонкой какой отвлечь, чтобы чуть-чуть отдохнул от префектовых забот. Панси и Дафна хором фыркнули, а Милли покачала головой: – Девочку жалко. Может, мальчик какой-нибудь есть… Ну… Сирота, например? – Пьюси! – расплылся в ехидной улыбочке Хорёк, а Миллисента сердито нахмурилась и погрозила ему пальцем. – Терри больше по девчонкам, – помотал головой Тео. – Парня подсунуть без шансов – сразу строить начнёт. – То-то, смотрю, Флинта застроил, – проворчал Винсент. – Теренс нормальный. Порядок любит. Я тоже люблю. – Порядок или Ургхарта? – хохотнул Грег и заработал от друга хороший тычок локтем. – Да ладно, не дерись. Порядок, я понял. – А вы додумались, – не унимался Винс, – сбежать с первого же урока дамблдорового дружка! Мозги за лето растеряли, что ли? Дракон, ты раньше аккуратней был в таких делах. Не видишь, что у нас в профессорах грифферов теперь дофига? Скоро на квиддичную команду хватит! – Пятеро, – подсчитал Грег. – Директор, Маккошка, Хуч и двое новых. Флитвик из Рейвенкло, ясное дело. Синистра и Вектор тоже из умников, да? Наш декан понятно откуда. Остальные – хаффы. – Шестеро, – возразил Винс. – Тётка по магловедению. Бойкая, говорят, тётка. Работала в министерстве. Болтали, будто у неё с самим Фаджем конфликт вышел. Что-то там ей антимагловское померещилось, и понеслась. Поттер, ты в высшем обществе пол-лета отирался. Ничего не слыхал интересного? Гарри помотал головой: – Можно подумать, при мне много разговаривали. Фадж точно не докладывался. – А что так? Герой же вроде. Спаситель. – Сплетни не слушали? Не с его новым «папой», – хмыкнул умница Драко. – Вышел наш Поттер из доверия у всех разом. Отстаньте, а? Видите же, и так сам не свой. Он взял Гарри за руку и пошёл совсем рядом, притираясь плечом. Гарри благодарно кивнул и сжал его пальцы покрепче. Говорить не хотелось. Вернее, хотелось, и ещё утром Гарри с удовольствием поучаствовал бы в общем разговоре. Однако после странной отключки на прорицаниях настроение снова испортилось. Его одолела тревога, и в душе поселилось ощущение, что он… «Иду над пропастью, – мрачно процитировал Гарри про себя очередную фразочку из маминых нескончаемых сериалов. – Выражение избитое и дурацкое, но чертовски верно отражает ощущения. Я выше нашей яблони во дворе никуда не забирался. Ну, без лестниц и лифтов, в смысле. Но отчего-то точно знаю, как чувствует себя человек, заглянувший в пропасть: руки трясутся, дыхание перехватывает, живот подводит и очень-очень хочется спрятаться куда-нибудь, где сразу не найдут и откуда не скоро достанут». Беспричинной тревогу назвать было нельзя. Причин паниковать набралось в избытке: Сириус и его самоубийственный план примирения с директором, сам директор и его клыкастый протеже Люпин, оскорблённый министр Фадж и свора дементоров с чужой Изнанкой, такой же любопытной, как наша, но и близко не такой же милой и отзывчивой. Вдобавок где-то болтался неупокоенный дух гадского Лорда и парочка ненайденных хоркруксов – та ещё проблема. Короче, причин спятить от беспокойства хватало. Но почему его накрыло посреди обычного учебного дня, когда ничего толком не случилось? «Над пропастью? Серьёзно?» – хрипловатый смешок Нотта раздался в голове до того явственно, что Гарри вздрогнул и пристально уставился на Нотта-настоящего. Нет, тот не смеялся и вообще молчал. Отлично, теперь ещё и слуховые галлюцинации добавились. Итак, что ты хотела сказать, галлюцинация с голосом Тео? «Когда живёшь в горах, глупо бояться высоты, – охотно ответила галлюцинация. – Помнить о ней нужно, но бояться – нет. Да, ты вырос на равнине, и ещё недавно всё здесь казалось тебе чужим. Но ты привыкаешь, верно? Человек так устроен: если не помер – значит, привык. Тут повсюду пропасти, чего их бояться?» Гарри не удержался и потёр лоб на месте бывшего шрама. В чём-то бесшабашная галлюцинация была права, но к своим опасениям тоже стоило прислушаться: папина фраза об «ураганном сценарии» не выходила из головы. Если принять за истину способность некромантов ломать и запутывать вероятности, то пришла пора учиться сводить в ноль своё участие в любых делах. Иначе ахнуть не успеешь, а ты уже режиссёр какого-нибудь боевика или ужастика с «ураганным сценарием». Гарри вспомнил Сириуса с категоричным: «Молчи и не лезь!» – и снова потёр лоб. Вообще-то настоятельный совет крёстного касался общения с директором Дамблдором, но, если поразмыслить, годился на все случаи жизни. Как и просьбы Сметвика сидеть тихо, которые Гарри игнорировал два года подряд. Не специально, просто так получалось. Никак было не определить, «тихо» он сидит или не очень. С разъяснениями Сириуса стало немного понятней. Кажется, в его, Гарри, случае, «сидеть тихо» – это умерить инициативу до жизненно необходимого минимума. В туалет, например, всё-таки ходить самому. В молчании тоже стоило бы попрактиковаться, чтобы не провоцировать на какие-то действия ни себя, ни собеседника. На Трелони он зачем сегодня напал? Дура и дура, возьми и молча пройди мимо. Но нет, наш герой Поттер открыл рот и ни с того ни с сего заполучил потенциальный конфликт с профессором прорицаний: нужного и важного, как оказалось, предмета. Прорицания – это ведь не только чаинки в чашке, но и изучение тех самых вероятностей. «Ты идиот? – спросил Гарри у себя и сам же себе ответил: – Надеюсь, не безнадёжный». – Драко, – прошептал он тихонько, пока ребята с руганью вытаскивали из шкафов чешуйчатые книги. – Ты меня прикроешь на уроке? Кажется, на сегодня свар с преподавателями достаточно. И это… Вообще прикроешь? Немножко. Малфой задумался на целых три секунды и прошептал в ответ: – Хочешь уйти в тень? Давно пора. Прикрою, Поттер, а как же. Твоя книжка где? – В сумке лежит. Смирно. Это проблема, да? Драко продемонстрировал россыпь синеватых отметин на предплечье – следы залеченных бадьяном ранок – и с отчётливой завистью фыркнул: – Ремнем потихоньку перевяжи и вели ей пошипеть и пощёлкать. Сойдёт за нормальную. Гарри кивнул и полез в шкаф. Не сказать, чтобы книженция осталась довольна связыванием, поэтому яростное «клац-клац» было вполне искренним. Холщовая сумка мгновенно украсилась дырочками от вздыбившихся шипов, а Драко покачал головой и продемонстрировал свою сумку для бешеного учебника – из толстой кожи с массивными застёжками. – Я подумывал сейф для этой гадости заказать, – сказал Блейз и поправил кудри, растрепавшиеся во время возни с книжкой. – На колёсиках. – Отчего же не заказал? – спросил Нотт и метнул огненный шарик в книжку Грега, нипочём не желавшую упаковываться. Та злобно-обиженно заклацала, но шмыгнула в сумку. – Много чести! И потом, я чую, что над нами подшутили. – Над нами – это над кем? – Над теми, кто правильно реагирует на агрессию, – хмыкнул Блейз. – Я не выяснял специально, но хаффы вроде на пополнение библиотечного фонда не жаловались. – Мне эту хрень поцеловать, что ли? – прорычал исцарапанный Грег и пнул сумку с укрощённой книжкой; Гарри едва успел прикусить язык и не заорать, чтобы не ломали классные игрушки. – А давай! – воодушевился Тео и снова пульнул огнём – на сей раз в сторону книжки Винса. Его собственная лежала смирно, но встопорщенные шипы воинственно торчали сквозь сильно потрёпанную холстину сумки. – Хочу поглядеть на настоящий подвиг! – Иди ты! – обиделся Грег. – Слушайте, надо бы девчонкам помочь! – И под это дело узнать пароль в девчачьи спальни! – Тео азартно потёр полыхавшие ладошки и зубасто ухмыльнулся. – Вперёд, Гриф… Да блядь! Я это… Само просто вырвалось! – Ренегат, – буркнул помрачневший Блейз. – Во всех смыслах. – Кто?! Забини, да я тебя… – Вперёд, Слизерин, но с оглядкой! – светским тоном прервал Теодора Драко, закинул сумку с чудовищной книгой на плечо и взял Гарри за руку. – С разведкой, обозом, боевым охранением и загодя подкупленными заставами по пути! *** Само собой, бежать за Хогвартс-экспрессом он не стал. Бродил по Косому, выжидая время, пока Гарри и семейство Арчи отбудут на вокзал; прибежал в «Дырявый котёл», от души повыл под запертой дверью одиннадцатого номера и с удовольствием послушал проклятия в свой адрес от собравшихся в зале гостей и постояльцев. Затем с грустным видом слопал здоровенный кусок сырого мяса, который толстуха-кухарка швырнула ему в сердцах: «Да заткнёшься ты когда-нибудь, мордредово отродье?!» – запил молоком, нахально выклянченным у какой-то старухи в шляпе с маргаритками, улёгся у камина и печально уставился на огонь. – Тоскует, – единогласно постановило собравшееся в зале общество. – А уж я-то как тоскую! – сквозь зубы поведал старикашка Том. – Пять фунтов наилучшей вырезки! – Из жалованья вычти, – посоветовал здоровяк в лохмотьях дуэльной мантии, которого Бродяга раньше здесь не видел. Егерь, что ли, к осени из лесу выбрел да мимо дома сразу в кабак? – Ага, – трактирщик опасливо покосился на щелястую дверцу, ведущую в кухню. – Она потом эти пять фунтов в натуре вычитать примется, а у меня лишнего-то и одного не наберётся. – Такая могёт! – хохотнул здоровяк. – Тогда ты с неё – натурой! Делов-то! – Охальник! Как язык только не отсох нести похабщину! – вяло возмутился Том и снова метнул косой взгляд в сторону кухни: на сей раз задумчивый. Сириус прикинул, что времени у него навалом: поезд прибудет в Хогсмид лишь вечером. Стоило использовать это время с толком, и он снова завыл во всю глотку. – Поди прочь! – топнул ногой трактирщик, но из-за стойки выползти не посмел. – Кыш, дурная псина! «И тебе счастливо оставаться!» – фыркнул Сириус, напоследок выдал самую душераздирающую руладу, от которой перекосило даже егеря-оборванца, и выскочил в заднюю дверь. Дождался, пока какой-то парень (маглорождённый, судя по испуганному: «Чёрт подери, ну и зверюга!») откроет проход в Косой, побегал туда-сюда, подвывая встревоженно, пометался между лавок, заглянул во все щели между домами, обежал раза три по кругу крошечную площадь перед Гринготтсом, уселся посреди неё и снова завыл. – Вот же горе! – сочувственно сказала проходившая мимо тётка из «Волшебного зверинца». – Всё-таки привязался! Иди сюда, лохматый! – она полезла в сумку и достала сверток, пахнувший копчёным мясом. – На-на, собачка! Идём со мной! Давай, милый, идём! «Не в этот раз, мэм!» – Сириус встряхнулся и помчался назад, в «Дырявый котёл». Пробежал через арку, оттеснив какого-то толстячка в бархатной мантии, под ругательства трактирщика вновь повыл в зале, а потом ломанулся в парадную дверь. – Куда, дурак?! – крикнул вслед старикашка Том. – Там маглы! Убьёшься! «Сам дурак», – попрощался с ним Сириус и длинными скачками понёсся вдоль улицы, стараясь не обращать внимания на смрад от машин и панические вопли маглов: «Без намордника! Где хозяин? Бешеный! Позвоните кто-нибудь в полицию!» Он добежал до какого-то кафе, обогнул его и обернулся человеком. Магл в переднике, куривший на низеньком крыльце, икнул и выронил изо рта сигарету. – Прости, мужик! – пробормотал Сириус и шарахнул в магла Конфундусом, а пока тот очумело мотал башкой, аппарировал на Гриммо. Чёрная дверь распахнулась, едва он коснулся дверного молотка, и газовые светильники в прихожей зашипели, разгораясь. Сириус привалился спиной к двери и поморщился, глядя на возникшего на лестнице Кричера: – Чего тебе? – Негодный хозяин не помер? – деланно удивился Кричер, повернулся спиной и поплёлся по лестнице вверх. – Бедная моя хозяюшка! Её любимый дом, видишь ли, нехорош для паршивого щенка, позабывшего уют родных стен! Безмозглый юнец готов сдохнуть в канаве, лишь бы не возвращаться сюда! Хозяюшка явила великую милость, не отказав негоднику в приюте, но разве сорняк под великим древом может оценить благословенную тень? – Может, – буркнул Сириус угрюмо и отлепился от двери, – но не хочет. В доме должна быть пространственная палатка. Помнишь, отец её доставал на чемпионаты по квиддичу? – Палатка, – не оборачиваясь, проскрипел Кричер. – Слышите, хозяюшка? Он будет жить в палатке, а не в доме, где его всегда любили. Незаслуженно любили. – И защитные амулеты, – добавил Сириус. – Все, какие есть. Я не нашёл в прошлый раз. Кричер, очень нужно! – Она стучала, – не слушая Сириуса, скрипел Кричер. – Долго стучала, изрезала руки в кровь. Она плакала. И я плакал по другую сторону двери. Кем нужно быть, чтобы не пустить на порог родную кровь? Паршивец! А ведь его самого впустили, негодного мальчишку! – Нарцисса опять ломилась, что ли? – встревожился Сириус. – Вот же упрямая баба! Кричер, старый ты пень, хоть изрыдайся весь, а помогать не смей! Рано ей сюда, понял? Целее будет эта дракклова родная кровь! Кричер! Вредный домовик всхлипнул, щёлкнул пальцами, зажигая свечи в громадной люстре, и зашаркал куда-то в сторону библиотеки. – Палатка и амулеты! – крикнул вслед Сириус, плюхнулся на пыльный диван и с силой потёр лицо, продумывая варианты. Как ни крути, но засветиться в собственном облике придётся. Вряд ли в доме есть серьёзные припасы, да и отвлечь авроров от Хога было бы славно. – Вот! – задумавшийся Сириус вздрогнул от громкого хлопка, с которым проклятый домовик объявился в гостиной. – Палатка! – слежавшийся тряпичный ком шлёпнулся у ног. – Амулетов нет! – Как нет? – изумился Сириус. – Всегда были! – Война была, – хмуро ответил Кричер. – Кончились. – Блин! – Сириус невольно усмехнулся, поняв, что подцепил забавное ругательство от Гарри. – Деньги хоть есть? Кричер недовольно насупился и полез за пазуху. На грязной ладошке сиротливо покоилось три галлеона и восемь сиклей. – Это всё?! Тоже кончились? Кричер, старый брехун, чтобы истратить маменькин счёт, нужно девять войн с Гриндевальдом или три войны с Мордредом! – В банке, – Кричер недобро прищурился и спрятал деньги. – Там, где паршивый наследник их не спустит на дурные траты! – Отлично! – скрипнул зубами Сириус. – Кого бы ограбить? За Нарциссу выкуп взять с её гадского муженька? Кричер затрясся то ли от страха, то ли в негодовании, но смолчал и замер, опустив дурную ушастую башку. Сириус вздохнул и попытался развернуть палатку. Из складок грубой ткани с противным писком посыпались докси, мгновенно разлетелись по гостиной и забились в шторы. Он ошарашенно выругался, глядя на многочисленные дыры в безнадёжно испорченной палатке. – Так, – на мгновение пришлось прикрыть глаза, унимая желание оторвать ленивой скотине Кричеру тупую башку. – Доксицид тоже кончился? На войне, небось? Кричер встал в позу и открыл было рот, но Сириус взял его за грудки и встряхнул так, что у дракклового домовика клацнули зубы. – Дом моей драгоценной маменьки и твоей любимой хозяюшки всегда был местечком поганым и неуютным. Но здесь было чисто и вредителей не водилось. Твоя вина, что дом превратился в хлев! – Кричер старенький! – захныкал струхнувший домовик. – Кричеру тяжело! – Ясно, тяжело, – кивнул Сириус. – Старой ушлой жопе Кричеру всегда было тяжело работать честно. То ли дело таскаться следом за любимой хозяюшкой и пиздеть не затыкаясь! Про величие вещать! Уши греть повсюду и доносить на всех! Он снова тряхнул домовика и промолвил так ласково, как только получилось: – Отцовские покои – до блеска! Так, чтобы можно было принять самого Мерлина! Всё – спальня, уборная, ванная, кабинет – до блеска! Вход скрыть чарами и прикрыть портретом гада попротивнее на твой выбор. Ясно? – У негод… У хозяина будет гость? – не открывая зажмуренных в страхе глаз, пролепетал домовик. – У негодного домовика будет новый хозяин, – сказал Сириус, отпустил Кричера и снова задумался. – Не уверен, что тебе можно довериться, но больше и некому. Слушай внимательно, ты, позор своего народа! У меня есть крестник. Сын Джейми. – Сын Предателя рода и поганой грязнокровки? – встрепенулся Кричер, и Сириус с наслаждением отвесил ему оплеуху. – Сын моего любимого и достойнейшей женщины, отдавшей жизнь за спасение своего ребёнка. Особенного ребёнка, старый ты дурак! Гарри – некромант. Кричер на мгновение замер, а потом выпучил крохотные для домовика глазки, засипел что-то непонятное и рухнул на узловатые колени. – В обморок ещё свались, и я тебя точно прибью, – пообещал ему Сириус и пнул ком тряпья, когда-то бывший отличной палаткой. – Я мальчику защиту пообещал и гостеприимство, а здесь его ждут дурной лодырь-домовик, грязь, паутина и докси. Неудивительно, если он побрезгует этим, с позволения сказать, домом. Получается, я вырвался из Азкабана, чтобы опозориться перед Повелителем. – Хозяин – крёстный Повелителя! – Кричер потрясённо на него таращился и вставать с колен не спешил: – Моя хозяюшка! Хозяюшка не дожила до своего счастья! Её первенец вернулся! По-настоящему вернулся, в разуме! В разуме и во славе! «Слава Мерлину, что не дожила, и хрен тебе, а не «первенец»!» – подумал Сириус, но промолчал, сурово сдвинув брови. – Что угодно молодому хозяину? – залебезил паршивец Кричер. – Гарри в Хогвартсе. Я должен быть рядом. Скрытно, – сказал Сириус. – Для того и нужна была палатка, дурень. Твоими трудами, тупица, я буду теперь жить в акромантульей норе, если сумею выгнать акромантула. – Кричер может аппарировать хозяина в банк! Не по-человечески, а по-нашему! Прямо перед хранилищем! Вот! – Кричер снова пошарил за пазухой и вручил ему ключ от сейфа, а потом опустил голову и шмыгнул носом: – Кричер очень виноват. Кричеру следовало слушать хозяюшку и отдать ключ сразу. – В банк! – Сириус встал с дивана и дёрнул домовика за ухо, вынуждая подняться с колен. – Меня – сколько угодно, но вздумаешь обижать Гарри, я тебя достану даже из чертогов Мордреда! Ясно? Кричер энергично закивал, тряся седыми ушами, ухватил его за руку и щёлкнул пальцами, аппарируя. Скрыть поход за деньгами не удалось: перед хранилищем толклась группа гоблинов, менявших шпалы. Завидев Сириуса, они замерли неподвижно, и морды у них зазеленели пуще весенней травки. – Глава Благороднейшего и древнейшего семейства Блэков с частным визитом! – важно выдал чокнутый Кричер и подобострастно поклонился, указывая на дверь хранилища. – Не сдадут? – поинтересовался Сириус у домовика, зашел в сейф и присвистнул: золота прилично убыло, если верить детским воспоминаниям. Хорошо, если осталась половина. – Война? – Своим непременно сдадут. Людям – нет. Наверное, – ответил Кричер и погрустнел. – Война, да. Взятки в министерство. Похороны. Много похорон. – Ладно, – он набил кошель золотом и достал палочку на случай, если у входа нарисуются стражи банка. Кто знает, до чего договорились министерство и Гринготтс за прошедшую дюжину лет. Однако обошлось. Стражей не было, рабочие тоже исчезли, оставив раскуроченные пути, а у двери маялся перепуганный клерк с официального вида свитком. Трясясь и заикаясь, гоблин сообщил, что Гринготтс не желает встревать в людские войны. Не угодно ли будет уважаемому клиенту пользоваться отделением, расположенным в магловском Лондоне? – Угодно! – сухо ответил Сириус и принял свиток. – Надеюсь, мой визит останется тайной для министерства. – Мы тоже надеемся, – тоскливо поведал клерк и с намёком взглянул на Кричера: мол, хватай хозяина, презренное создание, и уматывайте оба поскорее. Дома Сириус нашёл отцовскую мантию для выходов, поскольку соваться в то место, куда он собрался, в обычных шмотках было бы самоубийством, и распихал по карманам и кармашкам золото из кошеля. – Сидишь здесь, драишь отцовские покои и ждёшь вестей, – на прощание велел он Кричеру. – Может быть, Гарри придёт один. Примешь его как подобает и не посмеешь перечить ни в чём! – Один? – понурился Кричер. – Хозяин? Сириус отмахнулся, вышел из дома и аппарировал в Лютный. *** Лавка «Боргин и Бэркс» находилась там же, где и прежде – на первом этаже мрачного каменного домишки с замшелыми стенами. Поговаривали, что когда-то одного из Бэрксов одолело тщеславие, и он пожелал выкупить для лавки новый красивый дом в Косом. Однако тамошний бомонд встал насмерть, не желая допускать «старьёвщиков» в свои ряды, и сделка не состоялась. С тех пор прошло лет сто, нравы стали много проще, но лавка осталась в Лютном и превратилась в эдакую пещеру дракона из магловских сказок. Плевать, что большинство книг и побрякушек в любом другом месте обошлось бы вдвое дешевле – «подвиг» был важнее. Цивилы, необычайно гордые тем, что сумели пройти в жуткий переулок и остаться в живых, на цену не смотрели и охотно расставались с золотом. Мол, только так можно раздобыть настоящие амулеты и годные книги. Сириус вспомнил, как они с Джейми и Питером в первый раз сюда попали, и грустно улыбнулся. Встреть он сейчас, взрослый, этих дурных юнцов, от души похохотал бы. От старой кирпичной арки, разделявшей Лютный и Косой, до лавки Боргина было рукой подать, и местное отребье ни за что не посмело бы пугать клиентов самых богатых барыг магической Британии. Вполне можно было идти прогулочным шагом, а не топать боевым порядком, беспрерывно озираясь в поисках опасностей. Они тогда ещё купили какую-то ерунду, чтобы не уходить с пустыми руками – оберег, что ли. Достался он, понятно, Хвосту, и Питер хвастался потом перед ахающими в восторге девчонками: «В Лютном? У самого Боргина? Годрик, какое безрассудство!» Однако водились у скаредных жмыров вещички и посерьёзнее, за владение которыми светила отсидка в Азкабане. На витрине, разумеется, они не лежали, а приобретались после долгих-долгих переговоров через надёжных посредников. Ещё Боргин и Бэркс скупали родовые артефакты у обедневших семейств и, по слухам, имели неплохую библиотеку по запрещённым магическим искусствам. Впрочем, ничего такого Сириусу нужно не было, но не идти же за палаткой и щитами в Косой! Аппарировал он с палочкой наизготовку. В этой части Лютного авроры ходили свободно, а ещё наверняка держали соглядатаев. Случайных же свидетелей Сириус надеялся сбить с толку отцовской мантией: небедный цивил, спрятав рожу под глухим капюшоном, чешет за амулетом для потенции. Ему повезло. Улица была пустой, а если кто и пялился из окон, то пусть себе и дальше пялится. Колокольчик над дверью негромко звякнул, а в горах барахла, как попало наваленного на полках, что-то пискнуло и зажужжало. – Чем могу помочь? – За прилавком торчал сам Боргин; в руке он держал походную жестяную кружку с каким-то травяным отваром. – Вас интересует что-то конкретное или вы просто желаете… Сириус молча откинул капюшон. Барыга, позеленев хлеще давешних гоблинов, осторожно поставил кружку на стол и попятился, показывая раскрытые ладони. – М-мист… М-милорд! Как… Ик! Как… Какая честь! – Немалая, полагаю, – он неприятно усмехнулся и кивнул на по-прежнему жужжавшую кучу товара. – Отыщи-ка мне этот вредноскоп! Редкая, видно, калибровка. Боргин мелко закивал, бочком выбрался из-за прилавка и, нервно оглядываясь, принялся копаться в завалах. Сириус же взмахом руки подвинул к себе кресло для важных посетителей и уселся, нахально вытянув ноги. – Не суетись, – благодушно посоветовал он Боргину, – а то оставишь в своём же товаре пару пальцев. Палатка ещё нужна. С большим баком для воды в ванной. Боргин замер, а Сириус снова усмехнулся. Палатка означала отдых на природе, а слухи об охоте на Гарри Поттера резко сокращали список живописных мест. – Если прикидываешь, оставлю ли я тебя в живых, то правильно прикидываешь, – Сириус напоказ зевнул и потянулся. – Объяснять пользу молчания? Боргин яростно замотал головой, наконец-таки выхватил из кучи дребедени жужжащий волчок и спросил, жмурясь от собственной храбрости: – Не угодно ли чаю? А палатка найдётся, милорд! Непременно! Что-то ещё? – Стандартные щиты. Десятка хватит. Ах да, аптечка! Обычная, егерская. Всё, пожалуй. Чаю не хочу, спасибо. Боргин торопливо метнулся куда-то в дальний угол лавки и через минуту приволок аккуратно свёрнутый тючок с палаткой. Затем он сгрёб все щиты с витрины и ссыпал в холщовый кошель. Неугомонившийся волчок вредноскопа упал туда же, и барыга заискивающе-выжидательно уставился на Сириуса. – Посчитай, – милостиво кивнул Сириус и полез за золотом. – Да, чуть не забыл! Расслабившийся было Боргин снова занервничал. – Покажи-ка мне свою каминную решётку! Сириус внимательно оглядел затейливое чугунное кружево, гордо расправил плечи и сказал всё ещё зелёному с лица барыге: – Да, это мой мальчик! Он небрежно отпихнул проклятую решётку ногой и без спроса запустил руку с банку с летучим порохом. – Советую забыть последние полчаса. Иначе… Не я, так дражайшая кузина, понял? Рёв зелёного пламени заглушил отчаянный вопль: – Забуду, милорд! Магией клянусь, забуду! Выпав из камина в гостиную дома на Гриммо, Сириус тут же повалился на пыльный ковёр и выругался в голос – нога болела, словно её громамонт оттоптал. Надежды на свежекупленную аптечку, понятно, не было. – Кричер! Кричер, дракклы тебя дери! Тащи виски, жаровню и маменькины ножички! Будем проклятие снимать. *** Перед аппарацией в Запретный лес Сириус крепко помолился Основателям, чтобы на памятной ему опушке не выросло или не поселилось что-нибудь, что охотно им поужинает. Основатели снизошли, и Сириус всего-то попал в силок на какую-то мелочь. Тонкая петля – на зайца, что ли? – взлетела вверх и закачалась перед глазами, а Сириус запнулся о расколотое пополам брёвнышко, приспособленное под основание силка. – Хагрид! – взвыл он и зашипел от боли в изрезанной и обожжённой ноге. – Чтоб тебя! Затем он оглядел опушку и со вздохом обернулся Бродягой: собака на трёх лапах подвижнее, чем хромой человек. Да, и палку под костыль потом тоже стоит выломать – грим палатку не поставит. Но сначала – разведка. Бродяга не торопился. Он медленно крался – ковылял, давай без кокетства! – по начавшему увядать лесу, принюхивался и прислушивался. По всему выходило, что со времён учёбы граница леса не изменилась, и зачарованная тропка профессора Флитвика всё так же змеилась меж седых елей, могучих дубов и громадных замшелых камней. На какое-то мгновение ему показалось, будто он вернулся не в Хог, а в прошлое. Обернись, и за левым плечом неторопливо трусит поджарый рыже-серый волк, за правым величественно ступает королевский олень, а на крупе оленя сидит холёная крыса. По-человечески сидит, потешно скрестив на груди передние лапки. Сириус не выдержал. Лёг, уткнул морду в палую хвою и тихонько заскулил. Мерлин всемогущий, дюжину лет не ревел, а тут… Дай шанс, великий, убить Питера в бою – быстро, милосердно и молча. Сердце ведь сорвёшь, объясняясь, а крестник тогда как? Отважный проныра-племянничек? Негоже оставлять мальчишек без защиты. Прости, Питер, ты снова в тени. Сириус не понял, сколько времени пролежал носом в земле, но наконец-таки нашёл в себе силы подняться, встряхнулся и вздыбил шерсть на холке. «Ты страшный тёмный маг! Ты псих и убийца, тебе незачем беспричинно длить твою поганую жизнь! Ты убиваешь направо и налево, никому и никогда не каешься, а враги в страхе бегут с поля боя! – сказал он себе грозно, но вместо свирепости в душу упорно лезла печаль. –Пошёл, соб-бака!» Лес не изменился, а вот Хог – очень даже. Квиддичное поле обзавелось ещё двумя трибунами: наверное, на матчи стало модным приглашать гостей. Кольца тоже заменили на какие-то дорогущие, из воронёного железа. Стукнешься – мозгов не соберёшь. Но игроки, небось, радовались, ненормальные. Он, помнится, как-то полночи отпаивал Джейми сливочным пивом, когда болван Роули исхитрился своей тощей задницей напрочь снести центральное кольцо Гриффиндора, и матч перенесли на месяц, аннулировав счёт. «Надо железные ставить, как на чемпионате Европы! – горячился Джейми и ерошил без того спутанные волосы. – Гнилое дерево – и всё! Нет матча!» «То-то вся команда Ирландии на колдофотках странно лыбится! – рычал перепуганный Сириус, немедленно представивший эти волосы сплошь залитыми тёмной, густой кровью. – Это школьная игра, уймись! Развлечение, одержимый!» Теплицы тоже разрослись вширь и в стороны, оранжерея обзавелась роскошным куполом, а клумба перед главными дверями замка пестрела яркими цветами. Видать, Шляпа наловчилась отправлять к хаффам не только тихонь, но и упёртых работяг. То-то декан Спраут развернулась во всю мощь! Есть на что полюбоваться: дорожки обрамлены декоративным кустарником, газоны засажены какой-то могучей травкой – ни единой тропки не видать! Деревья красиво пострижены, плющ вьётся лишь по шпалерам и не трогает каменных стен, а под дальней Северной башней разбит молоденький розарий. Сириус с удовольствием принюхался: аптекарский огород, не видимый за громадой Астрономической башни, благоухал так, что в носу свербело. Красиво! Душисто! Он чуть высунулся из стриженых кустов и взглянул на жилище Хагрида. Старая деревянная хижина тоже исчезла. На её месте красовался каменный домик под черепичной крышей – небольшой, но очень симпатичный. А вот и сам Хагрид! Вышел на крыльцо, потянулся… А потом вдруг подозрительно огляделся и не по комплекции резво помчался в сторону леса. Вслед за ним с истерическим лаем кинулся какой-то пёс, и Бродяга от удивления едва не вывалился из кустов. Пёс? Вот так новость! И как теперь прикажете незаметно шляться по окрестностям? «Загрызу! – неуверенно пообещал себе Сириус, представив мороку с сокрытием палатки не только от чужих глаз, но и от чуткого собачьего носа. – Кстати, куда это они? Неужто проклятая шавка уже что-то учуяла?» Он прополз под кустами и торопливо захромал к лесу, на каждом шагу нецензурно поминая Боргина и его поганую решётку. Шавка оказалась псиной до того трусливой, что в драку лезть не понадобилось. Почуяв Бродягу, большой и грозный с виду кобель отчаянно завыл-заскулил, задрожал и бросился Хагриду в ноги. Бродяга озадаченно встряхнул головой: хоть бы тявкнул, дурачина, в ту сторону, откуда опасность! – Ну-ну, не шуми, – Хагрид остановился и потрепал дурного кобеля по загривку. – Хороший мальчик! Тихо-тихо, вот он я! Никто тебя не тронет, я уж всё им про тебя обсказал. Что пёс ты хороший и добрый, и что пугать тебя нельзя. Пуганый уже. Хагрид горько вздохнул и взял пса за ошейник: – Идём, проведаем их. «Кого это?» – Бродяга бесшумно двинулся следом, уже не стараясь держаться подветренной стороны. Трусливая псина жалась к ногам Хагрида и делала вид, будто за спиной нет никого, кто запросто мог бы разодрать глотку её хозяину. За палатку беспокоиться не приходилось, и Сириус повеселел. Ушли недалеко – в рощицу, начинавшуюся сразу за хагридовым огородом. Зачарованная тропа Запретного леса эту рощу не пересекала, а ныряла за мшистые валуны и уходила дальше. Оно и к лучшему, поскольку Сириус уже устал и в очередной раз разбираться с сигнальными чарами ему не хотелось. Кстати, надо бы найти проходы, оставленные для Хагрида, чтобы каждый раз не ломиться сквозь «сигналки» с риском быть обнаруженным. В рощице тоже имелась опушка – крохотная, почти сплошь огороженная грубо сколоченными жердями. И в этом загончике бродила целая дюжина – четыре тройки! – взрослых гиппогрифов. Бродяга растерянно опустил уши. Гиппогрифы? В Хогвартсе? Новость за новостью! – Желаю здравствовать! – Хагрид меж тем церемонно поклонился всем разом и захлопотал: заменил воду в поилке, подсыпал в кормушку сушёного мяса, порубленного кусочками, и переворошил сено на лёжках. Во время работы он рассказывал снисходительно внимавшим гиппогрифам, как им обрадуются детишки и как весело будет на уроках. «Я бы обрадовался!» – Бродяга, не удержавшись, завилял хвостом. Летать на гиппогрифах было здорово, не то что на мётлах. Сильный зверь под седлом, ветер в лицо, расстилающаяся ковром земля далеко внизу – восторг! Когда Хагрид и его дурной пёс ушли, Сириус обернулся человеком и проковылял к загону. Животные слегка заволновались, но Сириус низко поклонился и замер, давая им привыкнуть к себе. Самый смелый и любопытный из них пробился вперёд и вытянул мощную шею, разглядывая человека. Сириус неторопливо распрямился и осторожно протянул руку навстречу. Гиппогриф заинтересованно склонил голову, а потом внезапно опустился на передние колени, приглашая седока. Польщённый Сириус улыбнулся: – Прости, не с моей ногой. Какой ты красавец! Можно тебя погладить? Гиппогриф снова вытянул шею, и Сириус ласково погладил сизые, как у голубя, пёрышки над клювом. Он ещё некоторое время полюбовался гиппогрифами, а потом обернулся гримом. Животные на мгновение насторожились, но тут же успокоились. «Хватит бездельничать, – подумал Сириус. – Иди ставить палатку и мазаться бадьяном». Он, оберегая больную лапу, шагом тащился по тропе Флитвика и принюхивался к чарам, отыскивая проход в Запретный лес, когда ощутил знакомый, но невероятный здесь холод. «Дементоры?! Откуда дементоры?» Он припал к земле и зарычал в бессильной злости. Такого хода от своих поимщиков он не ожидал. Да и кто, пребывая в здравом уме, догадается пустить дементоров по следу беглеца? «Скримджер и Боунс? Фадж? Кто-то ещё, кого я не знаю? У кого в этом грёбаном министерстве сгнили мозги?» Словно в утешение, Сириус учуял-таки проход в сигнальных чарах и решил не забивать себе голову большой политикой. Кто бы ни свихнулся там, в министерстве, этот кто-то ничего не знал о дементорах и ничего не смыслил ни в людях вообще, ни в Блэках в частности. В обличье грима Сириус для дементоров невидим, да и в Запретный лес эти твари не сунутся. В лесу им холодно и голодно, они не пожелают далеко уходить от замка, полного ярких детских эмоций. Неизвестный недоумок прозреет, когда огребёт дюжину-другую проклятий от разъярённых жителей Хогсмида: кому охота проснуться в филиале Азкабана и шарахаться от каждой тени в родной-то деревушке? А потом настанет пора прогонять тварей назад (обожравшихся, а оттого сильных и наглых), и выяснится, что лишь Светлый лорд Дамблдор, вооружённый Старшей палочкой, может сделать это быстро и наверняка. Вот тогда-то кретин поймёт, отчего даже такие мрази, как Гриндевальд и Волдеморт, прибегали к помощи дементоров только в самых отчаянных для себя обстоятельствах. Сбежавший из тюрьмы Блэк – обстоятельство так себе, на «удовлетворительно». Пока этот «страшный-ужасный» Блэк нигде не засветился и никого не тронул. Зачем при таком раскладе нужны дементоры? «Нужны, дурак, – поучительным тоном поведал сам себе Сириус. – Даже простой до тупости Нотт пытается «спекулировать на ситуации». Топорно и неумело, явно с подачи Люци Малфоя, но пытается, долбак. Пришла пора очередной драчки в верхах, и вы с Гарри – просто повод изобразить Борьбу со Злом и под шумок провернуть несколько вонючих делишек. Похоже, профессор Дамблдор снова в оппозиции, и это хорошо. Ему будет недосуг пристально к тебе присматриваться». Бродяга в раздумье почесал задней лапой за ухом, обернулся человеком, достал палочку и осторожно шагнул в проход. Вроде тихо. Вот и славно – нужно запомнить ориентиры и, отдохнув, на пробу пару раз сюда аппарировать. Он снова стал гримом и поковылял к давешней опушке, где грустила по добыче тоненькая петля разряженного силка. Смеркалось, и стоило поторопиться с палаткой. *** Середину следующего дня Сириус встретил в кустах у загона с гиппогрифами. Ночка выдалась хлопотной: он устанавливал палатку и обвешивал её всеми скрывающими и защитными чарами, какие только вспомнил, таскал воду из ручейка, обустраивал нехитрый быт и готовил ужин, который съел далеко за полночь. Встать пришлось на рассвете, чтобы обежать Хогвартс по границе щитов и убедиться, что дементоров нагнали прорву. Он насчитал не меньше полутора десятков тварей, а сколько их толклось поблизости от Хогсмида, решил даже не проверять. И так ясно, что до хрена, и нечего мечтать отбиться от такой толпы в одиночку. Зато теперь он с чистой совестью дремал под охраной дюжины чутких зверей, которые не подпустят к себе незамеченными ни человека, ни зверя, ни тварь. Где-то в полдень гиппогрифы заволновались; он насторожил уши и уловил слабо доносившийся гомон, то и дело прерываемый взвизгами и хохотом. «Большая перемена», – вспомнил Сириус, взглянув на подбиравшееся к зениту солнце, и невольно затосковал. Поваляться бы сейчас на мягкой травке газона, положив голову на колени Джейми, чуть-чуть поддеть Луни, гордившегося значком старосты, и утешить Питера, мимо которого этот несчастный значок пролетел, как бы бедолага Пит ни старался его заслужить. «Жалко, что ли, было дать? – с неожиданной злобой вспомнил он Дамблдора. – Доверие к оборотню – это, конечно, круто, но Питеру было нужней! Сам вещал направо и налево, что всего можно достичь усердием, и парня усерднее Петтигрю Хог не видывал, а вот поди ж ты! Не власти и не славы искал Питер, видит Мерлин, ему обычное признание было нужно! Доказательства были нужны, что всё не зря. Годрик-заступник, как же мы с ним до этого дожили?» Он уже хотел было заскулить, но гиппогрифы вдруг оживились, заклекотали обрадованно, зазвенели удерживающими их цепями. Бродяга поднял голову и услышал звуки шагов, чересчур тяжёлых и широких для человека. «А вот и Хагрид! Время кормёжки, да? Может, сегодня ему навязаться тайным питомцем? Нет, рискованно. Для начала нужно убедиться, что Дамблдор никому не рассказал о Блэке-анимаге», – Сириус снова вытянул противно нывшую заднюю лапу и прикрыл глаза. – Вы это… Пошли, что ль… – сильное волнение в голосе Хагрида заставило Бродягу вскинуться. – Вы того… С пониманием, ладно? Детишки всё-таки, да и урок самый-самый первый. А? Ладно? Хагрид нежно взъерошил рослому сизому гиппогрифу, Сириусову знакомцу, пёрышки на шее и безо всякой опаски встретился с ним взглядом. Вровень, как ни один человек не сумел бы. Гиппогриф согласно курлыкнул и подставился под ласку громадной ладони. «Ого! – Сириус с изумлённым уважением наблюдал, как Хагрид смело заходит в загон, треплет гиппогрифов по холкам, гладит крылья, раздаёт кусочки мяса и в одиночку – Мерлин всеблагой! – ведёт табун самых непредсказуемых и своевольных созданий, словно стадо обычных коров. Ну, если бы коров водили на цепях. – Он сказал, первый урок? Кто же там храбрый такой нанялся? Ни за что не пропущу!» И он крадучись последовал за Хагридом и его подопечными. *** Наблюдательный пост оказался на диво удобным: с одной стороны Сириуса прикрывали густые кусты орешника, а с другой – бок огромной тыквы, важно разлёгшейся в высокой траве. Бродяга, понятно, разлёгся рядом и полюбовался на собственного крестника, который при виде приближавшегося табуна восхищённо ахнул, а потом отчего-то спрятался за спинами любезного племянничка и мелкого Нотта. Те, впрочем, тоже удержать равнодушные рожи не смогли, а Нотт ещё и выругался не хуже собственного папаши. «Минус пять баллов, Слизерин! – мысленно потёр ладони Сириус. – Где профессор-то? Снимай баллы, торопыга, за ругань, а ещё хорошо было бы рассказать про «позоришь славный род»! Ну, где ты там? Покажись!» – Так, о чём это я? – Хагрид накинул цепи поводков на громадную, наскоро сколоченную из нестроганых брёвнышек коновязь, и подошёл к студентам. – А! Книжки! Все поладили с книжками? Ну вот, я же говорил! Ласку всё сущее понимает, так-то! Гладить надо было! Все студенты, за исключением Гарри, наградили Хагрида отнюдь не ласковыми взглядами, и Сириус смешливо вывалил язык. С его места прекрасно были видны свежие ранки и царапины у них на руках. Видно, трусов тут не водилось, и война с псевдо-нежитью велась всерьёз. Точно! Студентов было две группки: одна красовалась в зелёных галстуках, а вторая – в красных. Сдвоенный урок Гриффиндора и Слизерина – вот так чудо! Кажется, директор Дамблдор, утомлённый вечными сварами, подошёл к разрешению стародавнего конфликта с неожиданной стороны. Интересно, но рискованно. Неудивительно, что профессор, не боявшийся гиппогрифов, на урок не торопился. Да где же он? – Теперь это… – Хагрид растерянно почесал бородищу и промямлил: – Ну, в книжках там хорошо написано, сами потом почитаете. Умеете уже, да? – Читать? – мерзким голосом отозвался племянничек и капризно выпятил нижнюю губу. – Я – несомненно. За остальных не поручусь. Бродяга снова заулыбался: крестник немедленно пнул паршивца коленом под зад, а мелкий Нотт с лучшей папашиной улыбочкой резко двинул Драко локтем под рёбра. Н-да, Малфоев бить бесполезно, проще сразу кончать: гадский племянник даже не шелохнулся и оттопыренную губу на место не вернул. – Малфой! Тебе не стыдно?! – громко возмутилась какая-то девчонка из гриффиндорцев с такими знакомыми интонациями, что Сириус невольно вздрогнул и внимательно к ней присмотрелся. Нет, внешне ничуть не похожа, хоть тоже худенькая и невысокая. Не рыжая, без веснушек и вполовину не такая женственно-миловидная, но взгляд! Девица – сталь! Из таких вырастают деканы Макгонагалл! «Когда доживают», – загрустил Сириус и опустил голову на лапы. – Если это был вопрос, Грейнджер, – противно растягивая гласные, выдал Драко, – то ответ отрицательный, а если утверждение, то я польщён! Девчонка в негодовании фыркнула, а огненно-рыжий парень, стоявший с ней рядом и ужасно похожий на Гидеона Прюэтта, набычился и проворчал угрюмо: – Заткнулся бы ты, Хорёк! А то… Племянник ответил непристойным жестом, и Сириус в нетерпении огляделся. Да где же носит дракклова профессора? Самое время слупить со Слизерина ещё десять баллов! – Дети, тихо! – запоздало вмешался Хагрид. – Рядом шуметь нельзя! Гиппогрифы, они… Нрав такой, что нельзя им поперёк ничего говорить или делать. Слушайте внимательно! Гиппогриф – зверь гордый! А потому… Пока Хагрид втолковывал студентам азы обращения с гиппогрифами, Сириус потрясённо осознавал, что новый профессор-храбрец – сам Хагрид и есть. Кажется, новостей в Хогвартсе куда больше, чем показалось на первый взгляд! «Значит, Хагрид знает обо мне? – думал он, пытаясь прикинуть все возможные варианты. – Профессор, надо же! Пролезть бы в учительскую и послушать, что тут делается! Так, не мечтай даже! Опасно!» – Гарри! – обратился меж тем Хагрид к крестнику, и Сириус насторожился. – Хочешь погладить гиппогрифа? – Нет! – Гарри решительно замотал головой. – Что-то я не готов, профессор Хагрид, простите. – Гер-рой! – негромко сказал какой-то темнокожий гриффиндорец и удостоился пристальных взглядов племянничка и рыжего Прюэтта. «Сын Молли? – размышлял Сириус, разглядывая рыжего. – Ни у Гидеона, ни у Фабиана детей не было. Значит, Уизли. Но ведь всё равно Прюэтт! Покойтесь с миром, ребята, жива ваша кровь!» – А клички у них есть? – поинтересовалась самая мелкая и невзрачная из девчонок; гриффиндорский галстук был у неё отчего-то развязан и болтался на шее, как шарф. – Знамо дело, есть! Этот – Клювокрыл, – заулыбался Хагрид, освобождая сизого знакомца от цепи, и осторожно подвёл его ближе к студентам. – Стойте там, не подходите пока. Кто-то ещё хочет? – Я хочу! – выкрикнул ещё один гриффиндорец, рослый увалень с добрым лицом и печальными глазами. – Гарри, смотри, это совсем просто! Крестник выглянул из-за спины Драко и ответил со вздохом: – Невилл, ты его когти видел? Громадные! – Пу-упс! – насмешливо протянул мелкий Нотт. – Да ты, никак, задумал подвиг! Ну-ка, ну-ка, яви нам дух Гриффиндора! Будь на месте парня по имени Невилл сам Сириус, придурок Нотт уже схлопотал бы по роже и вызов на дуэль. Кажется, у рыжего тоже руки чесались, но он лишь взглянул в сторону гиппогрифа и молча покачал головой: мол, не время и не место. Невилл же упрямо стиснул челюсти и медленно сделал пару шагов навстречу гиппогрифу, затем поклонился и дождался одобрительного шёпота Хагрида: – Молодец! Ты ему нравишься! Вставай потихоньку, только в глаза не гляди! Невилл выпрямился и осторожно дотронулся до огромного клюва. – Смотри, Клювик, – сказал Хагрид, – Невилл у нас хороший парень, храбрый! Клювокрыл тоже был храбрым парнем или чересчур засиделся на земле, потому что Невилл немедля удостоился приглашения покататься. Мальчишка на секунду растерялся, но дражайший племянничек разом покончил с его колебаниями, обратившись к Нотту: – Насчёт духа Гриффиндора ты был прав! Сейчас учуем! Секунда, и Невилл уже сидел верхом на гиппогрифе, неловко вцепившись в густое оперение на шее зверя. Девчонки заохали, и Хагрид встревожено пробасил: – Того… Это… Рановато для катаний! Ты не того… Не шевелись! Сейчас помогу спуститься. Невилл молча мотнул головой, а Клювокрыл плавно поднялся с колен и взмахнул широченными крыльями. Теперь забеспокоились и парни, а Гарри нервно произнёс: – Невилл, хватит! И так два подвига подряд, прекращай! – Хорош, дружище, слезай! – присоединился к уговорам рыжий Прюэтт. – Вдруг он… Что я бабке-то твоей скажу? – Ничего, – угрюмо выдал Нотт. – Не успеешь потому что. Эй, Лонгботтом, я пошутил! «Лонгботтом! Годрик, это же сын Фрэнка!» – ахнул про себя Сириус и, позабыв про больную ногу, вскочил с места, перекинулся в человека и выхватил палочку. Гиппогрифы не деревянные лошадки, неумёх не катают! – Так себе шутка, каюсь! – продолжил Нотт. – Слезай, дурень! Хрен знает, кто эту тварюку объезжал, и неизвестно, когда и что она выкинет! – Клювик хороший! – невпопад заступился за гиппогрифа Хагрид и снова обратился к Невиллу: – Рано, рано тебе ещё! Ты ж и на метле-то… Упал тогда, руку сломал, помнишь? Видимо, аргумент получился неудачным, потому что Невилл закаменел лицом и похлопал Клювокрыла по шее: – Летим! Клювокрыл, красуясь, снова взмахнул крыльями, плавно подпрыгнул, завис, удерживая свой немалый вес магией, горделиво заклекотал и неспешно взмыл в небо. Сириус выдохнул, убрал палочку и снова обратился гримом. Похоже, объезжал «тварюку» настоящий талант. Настолько вышколенного зверя Сириус ещё не встречал. Интересно, в этом табуне все такие? И где Хагрид их раздобыл? Вообще-то, подобное удовольствие должно было обойтись попечителям школы в несколько десятков тысяч галлеонов. Не иначе, профессор Дамблдор залучил в донаторы кого-то очень щедрого. Меж тем Клювокрыл сделал круг над квиддичным стадионом и озером и приземлился так же, как и взлетал: медленно и осторожно, словно нёс на спине собственного птенца. Разрумянившийся Невилл с волосами, взлохмаченными ветром, под восхищённые ахи девчонок и слегка завистливые возгласы ребят слез-упал со спины гиппогрифа, поклонился и засмеялся радостно: – У меня получилось! – О-бал-деть! – Гарри даже в ладоши захлопал, но тут же спохватился: – Ой! Прости, я забыл, что шуметь нельзя! Круто, Невилл! Очень круто! Клювокрыл добродушно курлыкнул и легонько толкнул Хагрида клювом в спину – мол, дай вкусненького, раз уж я хороший. Хагрид утёр рукавом взмокший лоб, скормил гиппогрифу кусочек сушеного мяса и сказал с облечением в голосе: – Обошлось! Молодец, Невилл! Это… Десять баллов, да! Только давайте остальных просто гладить, ага? Ежели вся дюжина на крыло встанет, я помру прямо тут! На месте! Студенты засмеялись и пошли к коновязи гладить гиппогрифов. Все, кроме крестника и любезного родича Драко. Гарри просто уселся на травку и показал большой палец Невиллу, объяснявшему симпатичной белокурой девчонке, как именно надо кланяться. Девчонка жеманно надувала губки и испуганно ойкала, но видно было, что она из тех, кто при нужде и цербера оседлает. Невилл, заметив одобрительный жест, осёкся и сильно покраснел, а Сириус мысленно присвистнул. Мистер Поттер у нас, оказывается, сердцеед! Драко неприязненно скривился и громко сказал: – Что-то маловато баллов за подвиг! Может, это и не подвиг вовсе? – Уймись, – негромко посоветовал ему крестник. – Не порть человеку момент. Но племянничка уже понесло, и Сириус снова напрягся. – Это просто тупая порченая скотина, как и все прочие питомцы нашего уважаемого профессора! «Минус пятьдесят баллов за гнусную издёвку в слове «уважаемый»!» – подумал Сириус и горько вздохнул. Племянник ревновал, бедняга. Ревновал дико, до потери лица. Интересно, сам Сириус так же жалко смотрелся, когда говорил гадости девице Эванс? – Ну если уж с этим справился слюнтяй Пупс… – сказал Драко, сбросил с плеча сумку и вдруг быстро подошёл к Клювокрылу. Неправильно подошёл – лоб в лоб, будто желая напасть. После такого кланяться было бесполезно, но придурок Малфой, кажется, и не собирался. Зверь, испуганный резким движением, встал на дыбы и лишь чудом не повалил Хагрида. – Тихо-тихо, мой хороший! – Хагрид попытался успокоить зверя ещё одним кусочком мяса, но теперь сглупил крестник. – Драко, нет! – завопил он во всю глотку, вскочил на ноги и побежал прямо к Клювокрылу – надо думать, выручать белобрысого кретина Малфоя. Каким бы дрессированным умницей ни был гиппогриф, внезапный переполох отключил его несложные мозги. Он издал грозный клёкот, а потом пронзительно завизжал, опять встал на дыбы и пошёл в атаку. Хагрид, не тратя больше слов, повис на ошейнике Клювокрыла, и только поэтому дражайший родич Малфой не был разрублен на четыре части страшными кривыми когтями. Драко упал ничком. Видно, ему достало ума притвориться мёртвым, но Клювокрыл на эту уловку не купился и снова завизжал, впустую полоснув когтями воздух, потому что Хагрид всё ещё удерживал его на месте. Зато купился крестник. Он выкрикнул непристойное слово и, не обращая внимания на беснующееся рядом животное, принялся ощупывать «тело» Малфоя. «Тело» мигом ожило, с похвальной прытью рвануло под защиту ближайших кустов и потащило за собой отчаянно сквернословившего спасителя. Всё произошло в один миг, никто из студентов даже понять ничего не успел. Сириус же испугался, что вот-вот взбесится весь табун и половина третьего курса навечно упокоится на этой полянке. «Палочка! Не успею! Они стайные! Нужен враг!» – он выскочил из кустов и завыл так громко, что чуть сам не оглох. Инстинкты гиппогрифов не подвели. Табун взвился в воздух, чтобы сверху толпой расправиться с напастью. Взлетели невысоко: Хагрид снял цепь только с Клювокрыла. Зато дети сообразили, что урок стал опасным, и бросились врассыпную. Бродяга зарычал на парящего над полянкой Клювокрыла и помчался прочь, уводя разгневанного зверя подальше от студентов. Сзади донёсся рёв Хагрида: «В Больничное крыло! Быстро! Все остальные – бегом отсюда!» «Говнюк, он всё-таки подставился!» – подумал Сириус и повернул к лесу. Под защитой деревьев он обернётся и постарается успокоить Клювокрыла. Бедный гиппогриф не виноват, что некоторые люди такие дураки.