В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

– Па-а! Ну, па! Да сколько можно! – Тео дёрнулся, пытаясь вывернуться из объятий лорда Нотта, но не тут-то было. Хватка у лорда была крепкой, реакция – отменной, и Теодор вместо долгожданной свободы разжился ещё одним отеческим поцелуем в темя. Драко ухмыльнулся бы злорадно, но он и сам только что был расцелован мамой в обе щеки и отчаянно мечтал поскорее очутиться в поезде. По счастью, папа решил традиции не нарушать и стоял в образе paterа, напоказ поигрывая тростью с рукоятью в виде оскаленной змеиной головы. – Будь умницей, – сказала мама и поочерёдно приложила кружевной платочек к абсолютно сухим глазам. – Не привлекай ни к себе, ни к Гарри ненужного внимания. Ты меня хорошо понял, Драко? Никаких походов в Тайные комнаты, охот на монстров и попыток увидеться с Сириусом, ясно? – Да, мадам, – Драко мученически вздохнул. – Уж на сотый раз я совершенно точно запомнил все ваши советы, благодарю. – Запомнить мало! Надо, чтобы ты им последовал, негодник! – рассердилась мама. – Квиддич, библиотека и Большой зал! – Хогсмид ещё, – напомнил Драко. – Не дальше «Сладкого королевства»! Магнус грозился переселить Ковен в эту дурацкую деревню, если понадобится, но лучше бы не понадобилось. Ничего не забыл? – Мама, ты три раза перебрала мой чемодан! – Четыре, – скучающе обронил папа. – Ты спать ушёл и не видел. – Люций! – И была абсолютно права, милая. В нашем положении предусмотрительность – дело не лишнее. Мама покачала головой и вздохнула: – Как же вас заставить беречь себя? – Ма-а… – застонал Драко. – Мне пора! Двери в вагонах вот-вот закроют. Мама ещё раз обняла его, ласково взъерошила чёлку и наконец-таки отпустила. Драко торопливо подхватил вещи и едва не бегом кинулся к поезду. Впрочем, Теодор его обогнал и вскочил на подножку первым. – Шевели задницей, Малфой, – нервно велел он, – пока нас не поймали и не поцеловали ещё куда-нибудь! Салазар-спаситель, и этот позор на глазах у всей Британии! Драко поднажал, и через пару минут уже хлопал по плечам Винса с Грегом. – Здорово, парни! Купе заняли? – Спрашиваешь! Первым делом, – Винс забрал у Драко чемодан и пожал руку Теодору. – Привет, дружище! Ты к своим идёшь или с нами останешься? Тео долго не раздумывал: – С вами! Мои сейчас всю дорогу будут гадать, что это такое было. – А что это было? – с любопытством спросил Грег. – Я твоего отца в первый раз в жизни увидел не в дуэльной мантии. И Забини нашего целая толпа народу провожала, а не одна только тётка, как обычно. – Что, и сама мадам Забини? – изумился Тео и огорчённо цокнул: – А я всё прозевал, ну надо же! – Леди Розабеллы не было, – с сожалением вздохнул Винс. – Я её тоже высматривал, если честно. А уж как папаня башкой вертел, пока маменька не пообещала ему и вовсе открутить её напрочь. Башку, в смысле, – он помолчал и добавил: – Знать не знал, что моя мама умеет так злобно шипеть. – Любая девчонка умеет, – с авторитетным видом заявил Грег. – Особенно если ты не на неё смотришь, а на леди Розабеллу. Короче, Тео, колись! Что это такое было? – А я ебу?! – снова занервничал Теодор. – Мы с Хорьком вообще за стенами были, когда папаня вдруг решил, что он честный обыватель! Дедову парадную мантию напялил, на перрон заявился и меня обслюнявил всего! Того и гляди лавку откроет! Меня тогда точно родимчик хватит! – Что за непочтительные речи о родителе? – нарочито возмутился Драко. – Как откроет лавку, так будешь стоять за приказчика! – Слышишь, Хорь, не начинай! Драко посерьёзнел: – Папа говорил, лорд Нотт и Робардс поскандалили из-за охраны Поттера. Думаю, это демонстрация. Посмотри, как людно. Я даже не подозревал, что столько народу старалось не светиться. – Не то слово, – покивал Винс. – Не только Забини заявились всей толпой. Много наших, оказывается. Это же хорошо? – Министерство должно оценить, – ухмыльнулся Грег, – прибавление среди честных обывателей. Хотя лавочники из них, конечно, те ещё. Зато теперь всё понятно. А сам Поттер-то где? – Э-э… – Драко замялся. – Парни, тут такое дело… Дверь взвизгнула, открываясь, и в купе заскочил Забини – как всегда нарядный, благоухающий дорогим одеколоном и сверкающий белозубой улыбкой. – Ах, вы здесь! – воскликнул он обрадованно и полез обниматься; первым под шквал неистощимого дружелюбия попал Грег. – Как же я скучал! – А уж мы-то! – ошарашенно отозвался Винс, которого Блейз за пару секунд успел обнять, хлопнуть по плечу, дёрнуть за короткий чубчик и шутливо чмокнуть в нос. Такой же поцелуйчик достался и Драко, а потом Блейз отступил на шаг, окинул его оценивающим взглядом и снова кинулся обнимать: – Mio caro, какой ты стал красавчик! Вырос! Прическа – блеск! Только нужно будет оттенить глаза. Я сделаю краску для ресниц и бровей, и мы… – Фу, Забини, опять ты за своё! – сморщил нос Тео. – Отстань уже со своими глупостями, здесь нет девиц на выданье! Забини воинственно выпрямился и грозно засверкал синими-пресиними глазами: – Разве ты, Теодор Нотт, не рад видеть своего друга? Что за гадости с порога? – Рад-рад! Очень рад! – опасливо сбавил тон Тео. – Не пойму только, зачем красить Хоря. По мне, он и некрашеный ничего так. – Ладно, живи, – милостиво изрёк Блейз, тут же повис у Тео на шее и наградил того поцелуем в щёку. – Ты невыносим, но я как-то привязался. – Завязывай со слюнями на сегодня, – проворчал Тео. – Я рад, но хватит. Перебор, честно. – Мы едем или нет? – капризным голосом поинтересовался Блейз и отдёрнул занавеску на окне. – Скорее бы в Хог! Какие новости? – Разнообразные, – откликнулся Грег. – Но больше всего меня интересует, почему Дракон на простом вопросе, где Поттер, внезапно заюлил. Малфой? – А и верно, где же Гарри? – Блейз хлопнул ресницами и всплеснул руками. – Мы с мамой читали британские газеты. Это ужасно! Надеюсь, его охраняют? Драко? – Эм-м… – позор, но Драко до сих пор не придумал, как лучше соврать друзьям. После письма, отправленного по настоянию родителей, где Драко максимально логично обосновал Гарри... Короче, письмо было правдивым, а потому неудачным. Ясно, что Гарри на него не ответил. Следующие пять писем, отправленных одно за другим разными совами, тоже как в бездну канули – Гарри Поттер, чей секрет Драко опрометчиво разболтал матери, кажется, рассердился всерьёз. Драко из последних сил держал лицо, а внутри него без устали бодались два идиота – Блэк и Малфой. Малфой впал в отчаяние и панику, а Блэк, злорадствуя, обзывался предателем и обещал, что крутой дядюшка Сириус в облике грима отгрызёт трусливому племянничку длинный язык. Возможно, что и вместе с бестолковой головой. По счастью, заметил его состояние только папа: Люциус Малфой со свойственной ему практичностью не стал вести утешительных бесед, а попросту вручил дюжину фиалов с успокоительным зельем. Так Драко сумел дожить до первого понедельника сентября и надеялся помириться с Гарри в поезде. Увы, на перроне Гарри встретить не получилось. Значит, надо было разыскивать его по вагонам, а для этого объяснить ребятам, что происходит. – Короче, я написал Гарри письмо, – выпалил он, кусая губы. – Мордред попутал, не иначе. Неправильное письмо, не нужно было его писать. Кажется, Гарри обиделся. Вот. Полагаю, мы в ссоре. Буду просить прощения, я реально был неправ. Ну, то есть прав, просто… Рано, в общем. Не подумал как следует. – С ума сошёл?! – охнул Блейз. – Его маглы воспитывали! Конечно, рано! Бедный мальчик, он от твоих откровений в шоке наверняка! – От каких откровений? – нахмурился Грег. – Что за откровения? – А мне почему не сказал, что вы поссорились? – обиделся Нотт. – Тоже мне друг! И да, что за откровения? Винс сочувственно вздохнул, а Блейз вскочил и негодующе взмахнул руками: – Балбесы! Любовное письмо написал! Непонятно, что ли? Драко мысленно утёр лоб: умница Забини всё понял правильно и сам повернул разговор в нужное русло. Неудача с «любовным» письмом объяснит и повышенный накал страстей, и кучу неизбежных недоговорённостей. Откровенно говоря, Драко и впрямь стали сниться неприличные сны, но на эту тему он не стал бы писать никаких писем – такие дела объясняют лично, в подходящей обстановке. – Ну и что? – пожал плечами Тео. – Написал и написал, тоже мне горе. Поттер иногда просто идиот. Напиши мне Малфой что-нибудь эдакое, мы мигом бы столковались. А если бы он ещё и девчонкой уродился, так я уже стоял бы на одном колене и с розой в зубах. Ой! За что? Блейз, от души заехавший Теодору в рёбра локтем, смерил того нехорошим взглядом: – Столковался бы он! Да кому ты нужен? – Ни хрена себе! – возмутился Тео. – Забини, ты допросишься! И вообще, не лезь не в своё дело! Я же молчу, когда ты за Паркинсон ухлёстываешь, а она, на минуточку, моя наречённая! Блейз молча закрыл глаза ладонью, Винс тихо захихикал, а Грег возмущённо пробасил: – Забини, имей совесть! Ты ещё скажи, что только вам с Поттером обломится, а прочим, не смазливым, ничего такого не видать! Не все на морду смотрят, между прочим! – Некоторые – на мозги, например, – пробормотал Блейз, не отнимая руки от лица. – Вот именно! – И мне стоило бы, но поздно. Так, ладно! – Забини решительно тряхнул красиво уложенными кудрями. – Кто-то должен идти с Драко искать Поттера, а кто-то – Миллисенту. – Милли в соседнем купе, – сказал Винс. – А что? – У неё наверняка есть какой-нибудь вкусный-превкусный пирог. Гарри – сластёна. Без пирога у Драко ничего не получится. – Мы с Грегом пойдём, – Винс встал. – Вдруг Уизелы или ещё кто вздумают по роже выпрашивать. Дракону не до того, а мы не прочь, верно? – Точно, – Грегори, рисуясь, напряг внушительные бицепсы. – Идём, утешим героя. Мол, примерещилось ему письмецо, и никто ничего такого не думал и думать не будет. Он подмигнул Драко, а тот тяжело вздохнул и первым вышел из купе. *** В этом году сборы в Хогвартс были стремительными. Впервые на памяти Невилла бабушка не отвлекалась ни на чашечку кофе с эклером в кафе Фортескью, ни на вдумчивый выбор коробочек с цветочным чаем в кондитерской Шугарплама. Невилл ни на секунду не оставался без бабушкиного присмотра и, само собой, не смог устроить себе ежегодный маленький праздник во «Флориш и Блоттс», когда можно было вдоволь налюбоваться роскошными изданиями книг по гербологии: подержать тома в руках, прочесть что-нибудь интересное и оценить превосходные иллюстрации. Ну, и помечтать о том, что когда-нибудь здесь будет стоять его собственная книга. Однако это маленькое огорчение не смогло его расстроить, ведь после известий о побеге предателя Сириуса Блэка из Азкабана бабушка наконец стала относиться к Невиллу как к взрослому парню и наследнику рода. Она даже на дядю Элджи наложила Силенцио, когда тот с важным видом взялся укорять Невилла в робости и рассеянности. – Без тебя разберёмся, – сухо заявила бабушка. – Мой внук отпраздновал малое совершеннолетие, поздно уж разоряться. Зато покойный Николас, видно, счастлив в посмертии, ведь Невилл растёт его копией, хотя прежде ничего на это не указывало. Дядя Элджи негодующе замахал руками и был тотчас же выставлен бабушкой из дома с наказом охолонуть, вынуть мозги из задницы и снова поместить их в голову. Изумлённый Невилл молча разевал рот, но сюрпризы на этом не закончились. – Надо бы поговорить, внук, – глухо сказала бабушка, но не повела его в свой кабинет, как обычно, а кивком указала на кресло у камина, взмахом палочки подбросила в огонь пару поленьев и велела домовику принести чаю и печенья. – Ты ведь миндальное любишь? – внезапно спросила она у Невилла, и тот, всё ещё немой от потрясения, торопливо закивал. – Значит, миндальное. Николас, помнится, лопал его фунтами. Шоколад ещё любил. Всякий ел: и дорогой, и плохонький; хоть чистый, хоть с орехами, а хоть и ещё с чем, – бабушка вздохнула и покачала головой, следуя каким-то своим мыслям. – Полные карманы всегда лягушек этих дурацких. А ты почему сладкое перестал с кухни таскать? Невилл густо покраснел, но постыдился врать такой бабушке и промямлил робко: – Гермиона запретила. Я сильным хочу стать и выносливым, а для этого похудеть нужно. Бабушка скептически склонила голову, и Невилл зачастил, волнуясь: – Я стану сильным, вот увидишь! Отомщу за папу с мамой, а потом… Потом я хочу… Послушай, не нужно земли продавать, пожалуйста! У нас будут деньги, клянусь! Мы вылечим маму и папу! – Не нужно так не нужно, – помолчав, ответила бабушка. – Насчёт земель тоже маглокровная подруга совет дала? – Нет, – насупился Невилл. – Я сам. Гермиона умная, но вряд ли она управится хотя бы с акром земли. – А ты? – Я – да! – Уверен? Невилл поначалу оробел под внимательным бабушкиным взглядом, но вспомнил своего храброго друга Рона и сказал твёрдо: – Уверен! – Помогай нам Годрик, – снова вздохнула бабушка. – Невесту ищи сам, внук. Это не наказание, не подумай. Просто не хочу тебе своей судьбы. Нравится кто-нибудь из девочек? Теперь Невилл не покраснел даже, а едва не сгорел заживо. – Н-нет, – заикаясь, выдавил он. – Д-девочки п-пока… Ну-у… – Мальчишки? – подняла брови бабушка. – И кто же? Рыжий твой? Как его? – Нет, – помотал головой Невилл. – Рон – мой лучший друг. И Гермиона тоже, – он прижал ладони к полыхающим щекам, потом спохватился, что жест получился совсем-совсем девчачьим, изо всей силы сжал кулаки и, не давая себе задуматься о последствиях, выпалил: – Мне нравится Гарри! Гарри Поттер! – А ты ему? – спокойно спросила бабушка. – А-а… – опешил Невилл. – Н-не… – Нет? – Н-не з-знаю… К-кажется, н-нет, – понурился Невилл и приготовился к долгой нотации. Бабушка терпеть не могла Гарри, и Невилл давно догадался, почему: на лицо тот был Блэк из Блэков. Но ведь лицо – это не весь человек, верно? Бабушка продолжала испытывающе на него смотреть, и Невилла внезапно прорвало: – Ты неправа! Гарри, он лучше всех! Красивый, да, но красивых много, а Гарри ещё и очень добрый! Очень, бабушка! Он никогда меня не обзывал, никогда не насмехался надо мной! Вернее, обзывал нас с Роном идиотами, но ведь за дело! За Запретный лес, например. А ещё… – За какой Запретный лес? – схватилась за сердце бабушка. – Что ты делал в Запретном лесу?! Невилл осёкся и крепко зажмурился. Дракклы дери, да ведь они с Роном долго упрашивали декана Макгонагалл, чтобы та не посвящала родных в подробности их бесславного похода в тенета акромантулов. Упрашивали-упрашивали, и упросили-таки под обещание в следующем году стать усерднее и послушнее, чем даже Перси Уизли. А теперь он взял и проболтался! Годрик великий, стыд-то какой! – Отвечай! – прикрикнула бабушка. – Как вас туда занесло? Куда Дамблдор смотрел, мантикоров сын? – Клад, – прошептал Невилл. – Что?! – Мы за кладом пошли, – сознался Невилл, покаянно опустив голову. – Гермиона нашла карту в библиотеке и показала нам. – Какую ещё карту? – Старинную. Ну, тогда нам так показалось. Только Гермиона сказала, что она подозрительная и надо всё проверить. А мы… Короче, Гермиону стоило послушать. Карта оказалась подделкой, а в лесу… Ну… Эти… – Кто? – губы у бабушки побелели, и Невилл испугался по-настоящему. – Побеги тентакулы, – быстро соврал он и вскочил с кресла. – Ба, ты чего? Ну тентакула и тентакула, что я, какой-то паршивой тентакулы не видел? Тебе плохо? – Чем вы думали, идиоты?! – закричала бабушка. – Запретный лес потому и Запретный, чтобы всякие кретины не напрягали пустые головы, а сразу знали, что делать там нечего! Зачем тебе клад, горе ты моё? – Затем, – Невилл угрюмо кивнул на окно с видом на сплошь заросший сорняками аптекарский огород. – Или клад, или в кабалу Гильдии, или с Роном в леса на промысел. Знаешь другие способы, скажи. Бабушка устало потёрла ладонями лицо и сказала тихо: – Ты вырос, а я и не заметила. Ладно, Поттера и тентакулу я пережила. Чем ещё обрадуешь? Невилл с облегчением пожал плечами: – Вроде ничем. Так ты мне разрешишь немножечко позаниматься растениями? Хочешь, я перед окнами твоей спальни разобью клумбу? Она будет цвести с ранней весны до самых морозов! Хотя, конечно, лучше начать с парников – будут овощи к столу. – Разрешу, если не будешь отлынивать от тренировок со мной, – твёрдо заявила бабушка. – И ты будешь заниматься на совесть, Невилл Лонгботтом! В наших лесах кроме тентакулы ещё прорва всякой дряни растёт, ползает, бегает и летает! Причём половина из этой дряни не только проворнее, но и умнее, чем вы с Роном вместе взятые! Ясно тебе? – Да, бабушка! – радостно закричал Невилл и неожиданно для самого себя кинулся обниматься: – Ба, ты у меня самая-самая! – Ну хватит, хватит лизаться, – проворчала бабушка и потрепала его по затылку. – Боец ты или дурища какая с Хаффлпаффа? Ступай к себе, мне нужно будет потолковать с профессором Дамблдором. С тех самых пор жизнь у Невилла стала – лучше не придумаешь. С утра до самой ночи он был занят, но ничуть этим не тяготился. Рассветы он встречал на ближних к дому грядках, торопясь вырастить из семян рассаду, которую потом планировал пересадить в маленькую теплицу, пристроенную к кухне. Тепличка эта была почти игрушечной, и в хорошие времена в ней растили лишь пряные травы к столу. Зато она сохранилась намного лучше, чем прочие. Невилл всего-то заменил пару стёкол, переставил ящики для земли уступами, чтобы больше поместилось, и засыпал питательным субстратом – особым для каждого растения. Последнее оказалось самым трудным и заняло много времени и сил. Дедовы записи не помогли, потому что об овощах тот совсем не писал. Зато пригодились школьные эссе, и Невилл поклялся сам себе, что с первого же заработка купит самую дорогую бутыль медовухи и подарит профессору Спраут – без её уроков он не справился бы. – Картофель я уже не успею, – объяснил он как-то бабушке, – да и нечего ему делать в парнике. А вот огурцы с помидорами и травки – запросто. Капусту ещё могу, хотя сеять её посреди лета… Нет, могу! Хорошо, семена в дедулиной кладовой сохранились почти все и нам не придётся тратиться, – Невилл взглянул на непривычно тихую и задумчивую бабушку, ойкнул и виновато спросил: – Прости, а что ты любишь из овощей? – Мясо, – ворчливо ответила бабушка и, подумав, добавила: – Фасоль ещё. – Легко! – обрадовался Невилл. – Фасоль – вообще без проблем! Любую! В кладовке её завались! Сортов пятьдесят! Бабушка отчего-то переменилась в лице, но не успел Невилл испугаться, как она стала прежней и насмешливо скомандовала: – Отряхнулся от земли и отыскал палочку! Будем делать из цивила-огородника настоящего сенокосца! – Кого? – испугался Невилл. – Ты называешь этих типов егерями-гербологами, – пояснила бабушка. – Только ни хрена они не гербологи, а большая их половина читать не умеет вообще. Зато и в лес отпускать не страшно. Ног только поменьше, а так чистые кентавры, прости Годрик: тентакулу сожрал и горечавкой подтёрся. – Класс! – восхитился Невилл. – Дерутся они тоже как кентавры, – сухо ответила бабушка, – из кустов. Им настоящего мага убить и обобрать за счастье. Увидишь такую тварь, вали насмерть не раздумывая, иначе сам в лесу останешься навечно. – Как? – опешил Невилл. – Как сумеешь, – пожала плечами бабушка, – но лучше Авадой. Крови не будет, и зверьё на труп не сразу сбежится. Следом ещё и от мантикоры отмахиваться – удовольствие небольшое. – Т-так н-непростительное же… – растерянно заблеял Невилл. – Не попадайся, и простится, – заверила его бабушка. – В лесу у министерства власти нет. Хорош болтать, в позицию! В «позиции» Невилл стоял недолго, больше лежал: то носом в землю, то на спине, отбив дыхалку, то вообще непонятно как с ногами на голове. Билась бабушка в полную силу, не делая поблажек, и Невилл по сто раз на дню благодарил Мерлина, что к вечеру оставался жив. За каникулы он выдул пару пинт Костероста и помнил ощущения от каждой капли поганого пойла. Будь он прежним мямлей, предпочёл бы снова бегать от дяди Элджи и летать со второго этажа, но теперь у него был огород, письма друзей и дедова библиотека – бабушка отдала ключ, как только Невилл смог продержаться против неё целую минуту. – Ничего, – скупо похвалила она Невилла, и тот чуть не подпрыгнул от радости. – Ежели твой рыжий дружок взаправду пошёл в маманину родню, то вдвоём у вас есть неплохой шанс. Только ты очень много тратишься на ковыряние в земле. Или бросай огород, или ешь по-человечески! Невилл обрадованно закивал: в последние дни вместо привычных смутительных снов с участием зелёных глаз и синих магловских штанов на ладной заднице ему снились горы еды, сплошь жирной и неполезной. С этого дня счастье стало абсолютным. Невилл от души «ковырялся в земле», часами просиживал в библиотеке, добросовестно выкладывался в ноль на тренировках и ел столько, сколько помещалось в брюхе. Кстати, брюхо тоже стало пропадать вместе со щеками, а примерив прошлогоднюю зимнюю мантию, Невилл понял, что в плечах он, кажется, вот-вот сравняется с Роном. – Ура! – радостно прошептал он зеркалу, сбросил мантию и домашнюю куртку, втянул живот, напряг бицепсы и сделал суровое лицо. – Ничего, – подражая бабушке, кивнул он своему отражению. – Сойдёт, пожалуй. Последнюю неделю перед Хогвартсом Невилл вообще пахал как проклятый, пересаживая рассаду в тепличку. Нужно было приживить все растения до единого, организовать правильный полив и натаскать старенького домовичка Тиля в нужное время раскладывать подкормку и пасынковать побеги. Домовик, впрочем, помнил ещё дедушкину науку и особо не тупил, хотя и ныл, что «добрый молодой хозяин» всё делает не так. – Всё так, но по-своему! – огрызался Невилл. – Я пока не лендлорд, мне нужно экономить удобрения и уголь для парника! Закрой рот и подай маленькие грабли! День для выхода в Косой назначила бабушка и заранее озвучила Невиллу маршрут с раскладкой чуть не по минутам. – Быстро пойдём, – сказала она. – Дракклы его знают, этого Блэка. Поговаривают, будто он не убить хочет Поттера, а едва не усыновить, но мало ли что болтают тупицы из министерских. Дамблдор тоже блеял что-то о втором шансе, но я ублюдку и первого не дала бы. Запомни, внук. Если вдруг начнётся драка, немедля падай на землю и дёргай вот эту булавку. Порт-ключ домой, понял? Выбросит прямо перед дверью. – А ты? – А я, старуха, кому нужна? Погляжу, чем закончится, да продам историйку дуре Скитер, – подмигнула бабушка и тут же посуровела. – До Блэка как до бойца и мне далеко, а уж тебе-то и вовсе не сравняться никогда. Не вздумай своевольничать, а то выдеру так, что месяц жопу в бадьян макать будешь! Невилл послушно склонил голову, но перед сном всё равно долго мечтал, как лихо он отобьётся от злобного Сириуса Блэка, пленит негодяя и передаст офигевшим аврорам, а Гарри в благодарность… Благодарность Гарри представилась до того явно, что пришлось сменить простынь – воспользоваться чарами попросту не осталось сил. В Косом Невилл беспрестанно вертел головой, но не разглядывал товары, как обычно, а следил за кончиком бабушкиного зонта, которым та указывала на авроров и группы типов в неброских видавших виды мантиях дуэльного кроя. – Смотри внимательно, – скомандовала бабушка. – Три тройки прикрывают аппарационную площадку, видишь? Ещё одна в цивильном – это Ковен, мать их! – страхует их в стороне. Гоблины – ты посмотри только! – поставили арбалетчиков. Второй ряд зубцов на фасаде видишь? Это замаскированные бойницы. Присмотрись, и увидишь. Узкий проход, и над лавками антиаппарационный купол, но бойцы – смотри! – здесь, здесь и здесь. Зачем, как думаешь? Невилл беспомощно пожал плечами и, краснея, выслушал: – Бестолочь! Смотря по ситуации: либо убирать купол к дракклам, либо усиливать, если кто-то вздумает ломиться. Вот ещё две тройки из Ковена. Что они делают? «Две тройки» лениво подпирали стены лавок, зубоскалили и подмигивали симпатичным парням и девицам. – Ничего, – угрюмо буркнул Невилл. – Ба, я… – Перекрёсток поганый, – объяснила бабушка. – Застроен и загромождён товарами так, что из-за угла на тебя табун фестралов может выбежать, а ты их не увидишь до последнего. Эти увидят, дадут знать тем, кто дальше по улице, и на минуту-другую сумеют задержать. – Ба, зачем это мне? – Затем, что в лес собрался. Растяп там едят каждый день. Я знаю, что организовать такую охрану – толково они встали, сукины дети! – ты не сумеешь. Кровь не та, уж прости. Но! – бабушка подняла указательный палец и строго посмотрела на Невилла. – Ты должен предвидеть чужие действия, а значит – точно знать, что и зачем происходит здесь и сейчас. Сегодня Косой переулок вполне себе Запретный лес. Вон, Ургхарт чешет. Чем тебе не мантикора? Что он делает? – Чешет, – вздохнул Невилл потерянно. – Верно, – неожиданно усмехнулась бабушка. – Расставил посты и идёт к трактиру. Посмотри на походку – не по делу идёт, просто так. Ладно, заканчиваем с покупками – и сразу домой. Невилл согласно кивнул, ещё раз посмотрел на папашу слизеринского префекта Ургхарта, постарался зашагать словно по делу, споткнулся и чуть не упал. Бабушка насмешливо фыркнула, ухватила его за капюшон мантии и сказала: – Научишься ещё. Задатки есть. Не совсем ты огородник, слава Годрику, но поработать придётся на совесть. Идём, опаздываем. Ещё куча дел. Накануне отъезда в школу бабушка поманила Невилла за собой, в обычно накрепко запертый парадный зал особняка, одним взмахом палочки зажгла всю сотню свечей в пыльной люстре и подвела к семейному гобелену. – Самый яркий и мирный гобелен во всей Британии, – сказала она. – Цветочный ковёр. Никаких черепов, чудовищ, корявых миниатюр и прочей траханой готики. Красиво. Красиво и щедро. Лонгботтомы считают всех – своих и пришлых, одарённых и бесталанных, послушных и смутьянов. В этом роду нет изгнанников, и на каждого найдётся свой цветок – один-единственный, неповторимый. Правда, Николас толковал, что в природе таких цветов не встретишь. Мол, на магическом гобелене и цветы должны быть небывалые. Невилл согласно кивнул, присмотрелся и помрачнел: цветы мамы и папы по-прежнему были блёклыми, словно присыпанными пылью. – Мы их вытащим, – сказал он, упрямо наклонив голову. – Пока не знаю как, но вытащим! – Дай-то Мерлин, – глухо промолвила бабушка. – Но мы здесь не за этим. Погляди-ка: ковёр цветёт пышным цветом на зависть любой оранжерее. Родичей у нас много. Но в основной линии ты остался один. И фамильного дара больше нет ни у кого. Невилл снова посмотрел на гобелен. В густом переплетении цветущих ветвей центральный ствол и впрямь смотрелся неказисто. Зато его собственный цветок, бывший в прошлом году тугим бутоном, наконец раскрылся. Нежные лепестки густо-василькового цвета сложились в нечто, похожее на розу, и Невилл досадливо цокнул: цветочек вышел каким-то совсем уж девчачьим. Красиво, конечно, но… – Родни много, – сказала бабушка, вздохнув, и неловко чмокнула Невилла в макушку. – Помню, всегда был полон дом гостей. Да только Николас шума не любил и сбегал постоянно. Как-то на Рождество я его из теплиц за праздничный стол гнала черенком от лопаты. Невилл слабо улыбнулся; он сам предпочёл бы компанию растений своим шумным и деятельным родичам. – Другой бы долго мне поминал, а Николас… Побурчал, кружку пунша выдул, под омелу меня затащил да опять в теплицы свои сбежал. Вредный был, упёртый. – Лопата – это чересчур, бабушка, – набравшись смелости, заступился за деда Невилл. – Да? А спальня, заставленная всякой дрянью? – Какой дрянью? – Я знаю? Хорошо, если она просто воняла тухлятиной, но чаще жгучим соком брызгалась или колючками стреляла. Получи ты колючкой в задницу в самый… гм… деликатный момент, сразу за лопату схватился бы, а не ждал Рождества. Невилла мигом бросило в жар: он представил «деликатный момент» рядом с Гарри и приятные хлопоты по вытаскиванию колючки из… Бабушка вновь взмахнула палочкой, погасила большую часть свечей в люстре и уселась на диванчик у стены. Невилл, могучим усилием воли прогнав мечтания, устроился рядом. – Разговор будет непростой, – помолчав, выдала бабушка. – Долго думала, с чего начать, и начну-ка я, пожалуй, с конца. Пророчество – это не выдумка. – Я знаю, – хлопнул глазами Невилл. – Мы с Роном всегда… Бабушка невесело усмехнулась и покачала головой. – Прости, но я до последнего была убеждена, что Дамблдор врал. Под конец войны дела были плохи у всех, даже у Пожирателей, чтоб им пусто было. Про Орден Феникса и говорить нечего – к тому моменту в Ордене из толковых бойцов живы были только мой Фрэнк, Аластор Моуди и Сириус Блэк. В другое время и в другую войну уже замирялись бы вовсю, но мир с Неназываемым был невозможен. И тут появляется это дракклово пророчество. Как по заказу. – По к-какому з-заказу? – растерянно спросил Невилл. – Поди знай, но тогда я Дамблдору чуть в бороду не вцепилась. Вместо того, чтобы сбрехать что-нибудь полезное, взял и устроил охоту на беременных баб! Будто и без того цивилов мало побили! Невилл представил бабушку в ярости и поёжился. – Не вцепилась? – опасливо поинтересовался он. – Нет, – буркнула бабушка. – Фрэнк удержал, – она помолчала и убито добавила: – Вцепилась бы, а толку? Наутро Фрэнк сказал мне, что Алиса беременна. Переезжать в мэнор из лондонского дома он отказался наотрез. Защиту им тайнюки ставили, видите ли. Николас на него орал, а я, дура, соглашалась с сыном. – Почему? – Ну как же! Где Отдел тайн, а где защита каких-то огородников. От воров да конкурентов защита. Не от убийц, – бабушка прикрыла глаза, смаргивая слёзы. – Кто же знал, что даже на тайнюков нельзя положиться. В общем, мы с Николасом поругались. Крепко поругались. По-настоящему. Да так и не помирились. Всё он мне вспомнил за всю жизнь, а Орден – особенно. Мол, и сама встряла, и сына с невесткой втянула. – Бабушка, не плачь, – взмолился Невилл. – Он же не хотел! Он испугался, наверное, просто. Рон тоже кричит на всех, когда боится. – Не понимал, – покачала головой бабушка. – Не хотел он нас понимать. Разве можно было Фрэнку уйти со службы в такое время? Как потом самому себе в глаза смотреть? Авроры не воевали, внук. Они поддерживали порядок. Защищали людей. Не у всех есть мэноры, не у всех есть силы отбиться от негодяев. Долг – есть долг. Никак нельзя было уходить из аврората, понимаешь? Невилл, кусая губы, кивнул. – Орден же… У министерства к Дамблдору давненько особый интерес, ещё со времён Гриндевальда. Вечно Альбус втихаря что-то проворачивал такое, что потом всем миром расхлёбывали. Оставлять его без присмотра в смутное время никто не собирался. Вот Фрэнк с Алисой и вступили туда как бы наперекор Скримджеру. Полагаю, Моуди с Шеклболтом в Ордене тоже не без задней мысли оказались, однако доподлинно я этого не знаю, а потому держусь от хитрых жмыров подальше. Сказать по чести, в Ордене и впрямь хорошие ребята собрались, если не считать Блэка и Люпина. Но это уже неважно. Важно то, что Пророчество истинное. Ты в большой опасности, внук. – Да, я знаю, но… – В том-то и беда, что не знаешь, – бабушка внезапно обняла его и прижала к груди. – Ничего не знаешь. Не знаешь, что почти все цветочки с этого драного гобелена видят себя во главе рода и хозяевами твоего мэнора. Так что гостей я не привечаю, как видишь. Выставляюсь старой вздорной курицей, а моего Жалящего каждый из твоих дядьёв-кузенов хоть разок, да попробовал. Ждут, пока помру. Все ждут. Даже дурень Элджи. Ещё ты не знаешь, что лживое пророчество было мне на руку: можно было устроить твоё будущее под рукой Светлого лорда без беготни по лесам и заискивания перед Гильдией. Да и не казался ты, уж прости, наследником Николаса. Думала, пристрою тебя в министерство и женю на девушке с хорошим приданым. Будешь сыт и доволен и, даст Мерлин, порадуешь правнуками. – Я не хочу в министерство! – запротестовал Невилл и ещё теснее прижался к бабушке, не находя сил разжать объятия. – Что я буду там делать? – Вот уж не знаю, – вздохнула бабушка. – Теперь-то все планы насмарку. Будем строить новые. Вместе. Согласен? Невилл счастливо закивал и украдкой смахнул дурацкие, незнамо отчего выступившие слёзы. *** Сутолока на перроне была страшная, и Рон отчаялся было высмотреть Невилла, но вовремя заметил знаменитую шляпу его бабки. Ростом и статью «старушка» вполне тянула на аврорского штурмовика, и чучело стервятника свысока презрительно разглядывало суетившихся магов. Рон, почтительно склонив голову, дождался, пока леди Лонгботтом коротко обнимет своего внука, командным голосом велит Невиллу «писать часто и подробно» и величественно удалится в сторону площадки для аппарации. Тогда и только тогда Рон подскочил к Невиллу, нагруженному здоровенным чемоданом и переносным террариумом. – Здорово, друг! – хлопнул он Нева по плечу и едва не присвистнул от радостного удивления – плечо-то ого-го! Почти такое же, как у самого Рона. – Давай помогу! Мы купе уже заняли. Во-он тот вагон. Невилл расплылся в улыбке, поставил чемодан, плюхнул поверх чемодана переноску с возмущённо квакнувшей жабой и сгрёб Рона в объятия. Хватка у заметно подросшего и сильно похудевшего приятеля оказалась тролльей; Рон даже крякнул от неожиданности. – Здравствуй, Ронни! Я скучал! – голос у Нева тоже изменился, а вот интонации остались прежними – мягкими, почти извиняющимися. – Ужасно рад тебя видеть! Гермиона с тобой? Рон вздохнул, снова вручил другу тяжеленный террариум – эта жаба камни жрёт, что ли? – и подхватил его чемодан. – Со мной, но я с ней не разговариваю, – мрачно признался он. – Её кот мою Коросту чуть не задушил. – Какой славный кот, – усмехнулся Невилл. – А на земноводных он не охотится случайно? – Эта тварь на всё охотится, – недовольно буркнул Рон. – Думаю, эта скотина запросто выселит кентавров из Запретного леса. Эй, я не понял, ты за меня или за кота какого-то паршивого? – Я – за шоколад! – преувеличенно серьёзно сообщил Невилл. – Если твоя крыса стащит хоть одну плитку у меня из тумбочки, я её сам придушу! – Она тебя не слышит, – Рон похлопал себя повыше ремня: там, за пазухой, дрыхла усыплённая от греха Короста. – То ли от египетской жары у неё мозги ссохлись, то ли от Тревора твоего нахваталась, но сбегает, сволочь, чуть не каждую минуту. Я затрахался её ловить. Пришлось клянчить у Форджей их фирменную сонную настойку. Сутки отдыха они мне обещали. – Поделишься? А то мне бабушка опять это чудовище всучила. – Зачем? – Сглазы отводить, – с досадой ответил Невилл. – Мол, лучше всякого изумруда. – Точно! Намного тяжелее! А ещё изумруды скакать не умеют! – засмеялся Рон. – Идём, пора. Они поспешили к вагону и успели буквально за полминуты до того, как двери закрылись. В тамбуре, взвизгивая и хохоча, обнималась компания девчонок из Хаффлпаффа. Гвалт стоял невероятный, не хуже, чем в «Волшебном зверинце», и Рон наконец решился. – Слушай, друг! – свободной от чемодана рукой он притиснул Невилла к узкой дверце туалета и зашептал тому прямо в ухо: – Ты, это… Классно выглядишь, короче. – Э-э… – растерянно моргнул Невилл, запыхтел, пытаясь вывернуться, и прижал к себе террариум обеими руками. – Рон, ты, это… Чего это ты? – Выглядишь, говорю, классно, – Рон нечаянно опустил глаза, встретился взглядом с драккловой жабой и едва удержался, чтобы не плюнуть промеж лупатых гляделок. – Надо, чтобы и вёл себя не хуже! По-геройски, ясно? Не краснеть, там, не заикаться и прочее. Понял? – Н-нет, – Невилл вытаращил глаза не хуже своего фамилиара. – Р-ронни… М-мы же д-друзь… – Вот именно! Поэтому я должен тебя заранее предупредить! Подготовить, короче. – Н-не гот-тов! – заикание никуда не делось, но голос у друга внезапно обрёл стальную твёрдость. – И не б-буду! Никогда! – Этого я и боялся, – горько вздохнул Рон, опустил чемодан на пол, уселся на него и задумался. Через несколько секунд его осенило: – Слушай, а если мы тут постоим чуток, пока в разум не войдём? А? – Д-да я-то в разуме, – помолчав, преувеличенно спокойно отозвался Невилл. – Но если надо, п-постоим, не вопрос. – Ага! – обрадовался Рон, подвинулся, освобождая место на чемодане, и потянул друга за рукав; Невилл не шелохнулся. – Соберись и слушай. Как зайдём в купе, ты сразу делайся крутой и суровый как… Как бабка твоя! Мы сегодня в одном купе с Гарри едем, понял? Мне с ним поговорить надо по важному де… Невилл охнул и выронил террариум. Рон едва успел отдёрнуть ногу, а Тревор разразился заполошным бре-ке-кеканьем, выпрыгнул из переноски фута на три вверх и шмякнулся прямо посреди стайки хаффлпаффок. Дружный визг ударил Рону в уши, оглушая; палочка будто сама прыгнула в ладонь, и впервые в жизни Рон сумел сотворить невербальное заклинание – свою безотказную Левиосу. Тревор повис под потолком, суматошно колотя лапами. Судя по раздувшемуся горловому мешку, он поносил обидчиков самыми страшными жабьими оскорблениями, но за девчачьим воем и визгом его было не слыхать. «Сейчас проклянут нахрен!» – сообразил Рон, вскочил, ухватил Невилла за руку, зацепил Левиосой чемодан и ломанулся в коридор. Мордредову жабу и брошенный террариум он левитировать не стал – ему нужна была фора в пару-тройку секунд, чтобы успеть поставить хоть какой-нибудь щит. Тревор вроде как сглазы должен отводить? Вот пусть и отводит. Сам напросился. Визг внезапно стих, и послышалось слабое «ква-а-а!»; Рон опасливо обернулся, задвинув Невилла за спину. Палочку он сжимал боевым хватом, но что толку? Против него, одинаково уперев руки в бока, стояла целая толпа злющих ведьм. «Ну хоть палочки не достали!» – сам себя утешил Рон и сам же себе не поверил: маме, чтобы навешать подзатыльников, никогда никакая палочка не была нужна. – Идиоты! – прошипела старшая из девчонок, пятикурсница Беатрис Хейвуд. – Вы зачем измываетесь над бедненькой лягушечкой? Вас бы так швыряли, живодёры! Какая-то мелкая, незнакомая Рону девчонка баюкала «бедненькую лягушечку» на руках, а та – скотина! – свесила лапы и изображала пронзённую кинжалом Серую Леди. – Никого мы не швыряли, – собрав всю свою храбрость, мотнул головой Рон. – Он сам куда-то поскакал, придурок! – Так это мальчик! – незнамо с чего обрадовалась мелкая нянька. – Какой хорошенький! Он голодный, наверное. Не знает, что в поезде нет мух и комаров. Почему вы его не кормите? Следующие пять минут Рон с жаром уверял девчонок, что хорошенький мальчик Тревор сыт, согрет, обласкан и ни в чём не нуждается, а полёты любит, потому что прирождённый квиддичный капитан. По паре оплеух они с Невиллом всё же огребли, но были тут же отпущены под обещание никогда-никогда больше не расстраивать прелестного фамилиара. За дурацким происшествием Рон совсем позабыл, что хотел дать Невиллу собраться с духом и проявить себя в самом выгодном свете, так что их появление в купе прошло почти незамеченным: Поттер подозрительно разглядывал спящего егеря, который внезапно оказался профессором, рвался на поиски другого купе, а потом интересовался датой следующего полнолуния. – Мы даже расписания ещё не знаем, а ты уже готовишься к прорицаниям? – попытался пошутить Рон. Краем глаза он покосился на Невилла и мысленно застонал: друг поплыл, на глазах превращаясь в прежнего Пупса – робкого заику с безвольно опущенными плечами и вечно встревоженным взглядом. Поттер нервно пожал плечами и равнодушно поинтересовался у Невилла: – Как у тебя дела? Не видел тебя в Косом. – Хорошо, – сиплым голосом отозвался Невилл. – Г-гарри прав, нужно уйти отсюда. Ид-дёмте! – Куда?! – взвыл Рон. – Вагон битком! Так, тихо всем! Гермиона, заткни своего упыря! – Сам ты! – возмутилась Гермиона и тут же нежно заворковала: – Успокойся, Глотик! Посиди тихонько, моё сокровище! Приедем, и я тебя выпущу. Рон зарычал (получилось куда скромнее, чем у гадского кота) и решительно обвешал егеря-профессора «заглушками», которым научился летом у Чарли. – Я вижу, у всех есть новости, – решительно начал он. – Всех выслушаем, но я первый! Короче, спустился я сегодня ночью из номера в зал за крысиной микстурой… Забыл пузырёк на столе, – торопливо пояснил он в ответ на удивлённые взгляды. – Спустился, значит, а там мама с папой не спят. Я их случайно подслушал. – Фу! – ожидаемо фыркнула Гермиона, а Джинни грозно нахмурилась. – Все «фу» потом! – отрубил Рон. – Короче, для поимки Блэка министерство поставит в Хоге свою охрану. – Опять? – скривился Гарри. – Достали! – Гарри, – строго сказала Гермиона, – это всё ради твоего же блага! – Благо там хрен отыщешь, – зло выдохнул Рон. – Прикинь, это будут дементоры! – Кто?! – хором выкрикнули Невилл и Джинни, а Гермиона нахмурилась, явно вспоминая, где именно она могла о них читать. У Поттера лицо сделалось будто каменное; он медленно прикрыл глаза и надменно поджал губы. – У Фаджа вашего, похоже, вместе с башкой ещё и котелок заглючил, – сказал он каменным же голосом. – Хогвартс у нас теперь Азкабан? Предлагаю прыгнуть с поезда, пока недалеко отъехали. – Что ты такое говоришь? – возмутилась Гермиона. – Уверена, что профессор Дамблдор… – Папа сказал, что профессор ничего не смог поделать, – перебил её Рон. – Мол, в замок их никто не пустит, а значит, школьникам ничто не угрожает. Будут по окрестностям Блэка ловить. – Дементоры не ловят, дементоры убивают, – всё так же безжизненно произнёс Поттер. – Спасибо, Рон. Я не назову твоего имени, но предупредить своих я должен. Прости. – Да предупредят всех, – пожал плечами Рон. – Думаю, на пиру и предупредят. Такое разве скроешь? Невилл, у тебя что? Чем тебе купе не понравилось? Невилл решительно выпрямился и сдвинул брови. Рон украдкой показал ему большой палец: давай, друг, не робей! – Этот человек, – Невилл указал на спящего, – был другом твоего отца, Гарри! Гермиона и Джинни изумлённо переглянулись, Рон присвистнул и уставился на егеря. – Знаю, – ответил Поттер и, кажется, вообще целиком окаменел. – Ремус Люпин. Если верить гравировке на портфеле. Но я знаю только имя, а что знаешь ты? – Бабушка не считает его хорошим человеком, – Невилл всё ещё волновался, но хоть заикаться перестал. – Правда, не сказала, почему. – В своё время его подозревали в предательстве. Наравне с Блэком, – снова кивнул Поттер. – Но он здесь. В должности профессора. Значит, директор Дамблдор ему верит. Я же буду держаться от него подальше, пока мне хоть кто-нибудь хоть что-нибудь не объяснит. – А зачем? – удивился Рон. – Проспится, и спросишь. Вот прямо в лоб. Чего тянуть-то? – И верно, – невесело усмехнулся Поттер. – Вперёд, Гриффиндор, да? – Да! – согласился Рон. – Сразу всё станет ясно! – А он не подслушивает? – подозрительно прищурилась Джинни. – Нет! – Рон для проверки громко хлопнул в ладоши. Все, кроме Поттера, вздрогнули, а из кошачьей переноски раздалось противное «мр-ряу!»; спящий не шевельнулся. – Видишь? Он нас не слышит. Дверь купе скрежетнула роликами, отъезжая в сторону, и на входе нарисовался мрачный Хорёк. Два здоровенных еблана Крэбб и Гойл топтались у него за спиной. – Здравствуй, Гарри! – сказал Малфой. – Что ты здесь забыл? Идём к нам. – Здорово, Поттер! – прогудели его приятели. – Как ты? Ничего? – Привет, парни, – отозвался Гарри. – Пока ничего, а там посмотрим. Вы в курсе, что Хогвартс от Блэка будут охранять дементоры? – Иди ты! – озадачился Гойл, а Крэбб просто разинул пасть от удивления. – Ни хрена себе! Откуда знаешь? – Знаю, – хмыкнул Поттер. – Ступайте к себе, ребят. Я тут пока побуду. – Гарри! – снова позвал его Хорёк, но Поттер отвернулся и стал смотреть в окно, будто там было что-то интересное. Рон оживился и подмигнул Невиллу. Видно, Малфой где-то крупно облажался, и упустить такой шанс было бы глупостью. Понятно, что так просто слизни от Поттера не отстанут, но стоило напомнить, что кроме подземельных гадов на свете существуют и нормальные люди. – Сказано тебе, вали! – как можно нахальней ухмыльнулся он. – А то разбудишь нашего нового профессора и огребёшь триста отработок ещё до пира! Хорька перекосило. Он открыл пасть, но сказать ничего не успел, потому что был оттеснён из дверного проёма тушей Крэбба. – Пойдём, Дракон, – забубнил Крэбб. – Видишь, рано ещё. Поттер, ты на него не сердись, ладно? Ну, написал херню, и написал. У него бывает, знаешь ведь. Воображение чересчур, вот и косячит иногда. Ничего такого он не думает, правда. – Ничего такого? – Поттер в удивлении высоко задрал брови. – Чего «ничего такого»? – Вообще ничего! Честно! – Крэбб прижал руку к сердцу, отпихнул Гойла и резко задвинул дверь купе. – Что это было? – спросила Гермиона у Гарри. Тот развёл руками и задумался, а Джинни покраснела и принялась внимательно разглядывать откидной столик у окна. – Точно! – воодушевился Рон. – А не пора ли нам открыть припасы? У нас с Джин есть пирог с мясом! Вкуснющий! – Давайте! – согласился Поттер, выныривая из своих дум. – Мне Том тоже целую корзинку дал! Сейчас посмотрим, что там. А тележка со сладостями когда будет? – Вот-вот должна! – сообщил Рон и зашарил по карманам, отыскивая припасённую мелочь. Теперь покраснел Невилл, и Рон мысленно дал себе пинка: надо было ещё в тамбуре ссудить того парой сиклей. Гадская жаба – все планы насмарку! Девчонки засуетились, причём Гермиона прежде всего распечатала пакет с готовой едой для своего кошака. Воняла кошачья жратва так, что поморщился даже излишне вежливый Поттер. Джинни же быстро накрыла столик к обеду, постаравшись разложить нехитрую снедь красиво. – Готово, мальчики, – улыбнулась она. – Невилл, бери ещё. Ты вымахал, будто тебя профессор Спраут в теплице заперла на всё лето и поливала удобрениями, как мандрагору! – Угу, – согласился Гарри, намазывая свой кусок пирога яблочным джемом. Рона невольно передёрнуло: помогай Годрик, сладкое мясо! – Именно что в теплице, – тихо рассмеялся Невилл. – Только в своей собственной. Все каникулы я работал на огороде. А ещё тренировался с бабушкой! – Офигеть! – позавидовал Рон. – Что, вот прямо настоящие тренировки? Покажешь? – На каникулах ведь нельзя колдовать! – возмутилась Гермиона. – Смотря где, – объяснил ей Рон. – У нас дома можно, но с оглядкой – маглы рядом живут. А у Лонгботтомов колдуй хоть сутки – целый мэнор! – Это несправедливо! – Есть такое дело, – спорить Рон не хотел. – Приезжай в гости, поколдуешь вволю. Потом они вскладчину накупили сладостей (Рон исхитрился незаметно передать деньги Невиллу, пока Поттер, облизываясь, выбирал шоколадные котелки) и принялись рассказывать, кто как провёл каникулы. Больше всех мог бы рассказать Поттер, но он помалкивал и лишь мотал головой в ответ на робкие расспросы Джинни: «Ничего интересного. Лавки, магазины и кафе. Нагулялся на три года вперёд». После обеда за окном вагона зарядил дождик: стекло покрылось каплями. Джинни задёрнула шторки и зажгла светильники над багажными полками. Время от времени кто-нибудь заглядывал в купе поздороваться и поинтересоваться делами: то Симус с Дином, то мелкий Криви (ему Гарри обрадовался больше всех), то нахальный Забини с коробкой домашних пирожных и уверениями, что Хорёк едва не при смерти от неведомых переживаний («Не с нашим счастьем», – буркнула на это Джинни), то Ли Джордан с Форджами, то капитан Вуд с печальной новостью о первом в истории Хога второгоднике Флинте, а то и придурок Нотт с истошным воплем: «Поттер, завязывай уже дуться! Подумаешь, цаца!» В придурка полетела магловская книжка, обёрнутая пергаментом, тюкнула того корешком в лоб и сподвигла на фальшивые стенания: «Ох, я ранен, я почти убит, целителя мне срочно!» – Экзорциста! – рявкнул Гарри, забрал у Нотта свою книгу и закрыл дверь купе. – Блин, хоть запирайся! – Давай! – согласилась Джинни. – Отдохнёшь немножко. Невилл же только молча сопел и смотрел на Поттера не отрываясь. Рон запер дверь Коллопортусом, натренированным на клетке с Коростой, и взял последний кусок пирога. Неспешный разговор возобновился, а Поттер задремал, привалившись плечом к неподвижно замершему Невиллу. Было очень уютно, даже поганый кошак угомонился и затих. Вечером, когда за окном совсем стемнело, а Рон уже предвкушал конец пути и праздничный пир, поезд внезапно замедлил ход. Гарри вздрогнул и открыл глаза. – Уже приехали? – спросил он сонным голосом. – Не-ет, – озадаченно ответил Рон. Поезд ехал всё медленнее, а колёса стучали всё реже и тише. – Ещё с полчаса должны ехать. Вдруг поезд, дёрнувшись, резко встал. С полок упали чемоданы, заорал кошак в переноске, заквакал Тревор, а сам Рон не удержался на ногах, плюхнулся на сиденье и выругался. – Что за… – начала Гермиона, и тут погас свет. – Откройте дверь! – негромко скомандовал Поттер, и Рон послушно выдал Алохомору. В коридоре тоже было темно, двери купе открывались, и был слышен встревоженный гомон студентов. – Наверное, какая-то поломка, – сказала темнота голосом Гермионы. – Ай, Невилл, это моя нога. – Прости, – деревянным голосом отозвался Невилл. – Ронни, зажги Люмос! – А сам? – Зажги! – настойчиво повторил Невилл. Рон достал палочку, взмахнул ею и снова выругался: Люмос не зажигался! Самое простое, с детства знакомое заклинание не работало! Рон торопливо вытер внезапно вспотевшие ладони о свитер и снова попытался зажечь огонёк. Хрен там! – Что происходит? – спросил он неизвестно у кого. – Невилл? – Ни в какую, – отозвался Невилл. – У меня тоже, – жалобно сказала Джинни. – Я разбужу профессора! – Гермиона ойкнула: видно, споткнулась или ударилась. – Профессор! Профессор Люпин, просыпайтесь! Проснитесь же! Мальчики, он не просыпается! – Давай вместе попробуем, – сказал Гарри, и через пару секунд раздался незнакомый мужской голос, сонный и растерянный. – Уже приехали? – спросил Люпин. – Почему вы не зажжете фонари? – Не зажигаются, профессор, – доложила Гермиона. – Поезд остановился. Кажется, сломался. И почему-то нельзя наколдовать Люмос. – Разве? Да, верно, – Люпин помолчал, а потом вдруг резко скомандовал: – Отойдите от двери! Рон почувствовал озноб, да такой, что зубы застучали. Он плотнее прижался лопатками к сиденью и понял, что мёрзнет в тёплом свитере. И хрен на то, что мёрзнет, но он боится! Боится темноты, боится быть в вагоне, боится подать голос – всего боится! Где-то совсем рядом заплакала Джинни, и Рон яростно затряс головой, пытаясь прогнать внезапный дурацкий страх. Вдруг купе осветилось неверным серебристым светом, и Рон заморгал: его слегка отпустило, а свет исходил из рук профессора Люпина. – Уходи! – властно велел кому-то профессор, и серебристый свет стал ярче: – Здесь нет Блэка! Уходи! – Мамочки! – пискнула Гермиона, и Рон понял, что самое время разбить окно и выскочить из проклятого вагона: у двери стояло нечто огромное, непонятное и страшное. «Головой» оно упиралось в потолок, а призрачная «мантия» колыхалась, будто от сильного ветра. От жуткой фигуры несло могильным холодом; она выпростала из складок непроглядного мрака «руку» – гадкую, осклизлую! – и, наверное, что-то произнесла, потому что Рон на секунду ослеп и будто по лбу получил. Поттер вдруг закричал во весь голос, вскочил с сиденья и тут же рухнул на пол как подкошенный, прямо под ноги Рону. Профессор метнул в фигуру сгусток серебристого сияния, и та шарахнулась назад, в коридор. – Уходи! Прочь! Прочь! Гарри! Гарри, что с тобой?!