медленно, медленно

Конечно, Элфи, которая натренирована Академией, службой и подъемами ни свет ни заря, просыпается раньше Артемиса. Первые несколько секунд она дезориентирована ощущением теплого тяжелого тела, которое она обнимает – но потом она всё вспоминает, и румянец распространяется по её лицу; смущение, неверие и что-то неимоверно теплое, легкое, головокружительное наполняют её душу. Она прижимается лбом к его спине, и Артемис немного ерзает во сне. Она чувствует себя… странно. Радостно, но странно: она лежит там до тех пор, пока не чувствует, что ей надо в туалет. Когда она возвращается в спальню, она прислоняется к косяку, наблюдая за ним; темные, взлохмаченные волосы на подушке, ноги немного свисают с кровати – и чувствует себя ужасно уязвимой. Было ли это решение правильным? В конце концов, это может закончиться только разбитым сердцем – либо у него, либо у неё. Но ведь так можно сказать о любых отношениях, не так ли? --- Артемис просыпается в пустой постели, совершенно не подходящей ему по размеру, и на мгновение задается вопросом, не покинула ли Элфи, полная сожалений, свою собственную квартиру. Но он слышит какой-то шум и возню на кухне, до него доносится запах чего-то сладкого, и он расслабляется. Он идет в ванную, причесывает пальцами волосы, умывается, а затем идет на кухню, где видит прекрасную картину в лице Элфи Малой, готовящей блины в шортах и огромном свитере. Увлеченная готовкой, она ничего не замечает, и он ждет, пока она не развернется к холодильнику и не увидит его. – Приятно видеть, что ты встал, – говорит Элфи по-английски. – Ты практически умер для всего мира. – И тебе доброе утро, – говорит он по-гномьи и наклоняется, чтобы нежно поцеловать её. – Надеюсь, тебе нравятся ужасно приготовленные блины, – говорит она извиняющимся тоном. – Когда-то я знала рецепт наизусть, но с тех пор прошло слишком много времени. – Могу я чем-нибудь помочь? – Если бы ты мог нарезать клубнику, было бы здорово. Это так по-домашнему счастливо – сидеть с ней рядом на кухне. Он не хочет покидать святилище этой квартиры. За окном он видит шумную Гавань; здесь же единственные звуки – шипение кастрюли, стук ножа. Он ссыпает нарезанную клубнику в миску, которую она ему дала, и поливает её медом. Элфи кладет последний блин на стопку, и присоединяется к нему за столом. – Во сколько тебе надо вернуться в Ирландию? – спрашивает она его. – Не раньше вечера. – Странное время для отъезда. Идея Жеребкинса? – Нет, – говорит он с улыбкой. – Моя. В надежде, что мы проведем это время вместе. Элфи берет второй блин. – Как оптимистично, – говорит она, но он видит, что она еле заметно улыбается. – И как ты хочешь провести день? – С тобой, – говорит он. – И, осмелюсь сказать, здесь. – На кухне, – ухмыляется Элфи, – или в спальне? Она видит на его губах типичную фауловскую усмешку, и её сердце подпрыгивает. – Зависит только от вас, Майор. Они заканчивают завтракать, загружают всё в посудомоечную машину, и, когда Элфи настраивает режим, Артемис наклоняется и целует её шею – только потому, что может – а затем целует чуть ближе к уху – потому что хочет – а затем целует мочку, потому что его сердце изнывает от любви. Она замирает, но он видит на её личике не дискомфорт или удивление, а то, что раньше он только представлял в своих фантазиях. Это возбуждение. (У эльфов чувствительные уши, – вспоминает он. И как он мог забыть?) --- Она пытается держать себя в руках, чтобы не выгнуться назад к нему, её спину покалывает, а низ живота горит огнем, но это бесполезно; когда он кусает мочку её уха, она стонет, потому что это легкое прикосновение лучше, чем всё, что она чувствовала за последнее время. – Всё в порядке? – тихо спрашивает Артемис, скользя губами по её шее. – Да, – бормочет она и ахает, когда он кусает её за ухо чуть сильнее. – Это несправедливо, – жалуется она, тяжело дыша. – Почему же? – рассеянно говорит Артемис, даря ей легчайший поцелуй. Её эльфийское ухо дрожит. – Ты высокий, – говорит она. – У тебя преимущество. – Я не знал, что это соревнование, – говорит Артемис, отпуская её. Она поворачивается к нему лицом, кладет руку ему на резинку пижамных штанов. – Диван, – говорит она. – Немедленно. Он смотрит на неё; расширенные зрачки, тяжело бьющееся сердце; он опускается на диван, пока она подходит к окну и нажимает переключатель, опуская шторы. – Я выравниваю игровое поле, – говорит Элфи и седлает его. Его руки ложатся на её бедра, и он поднимает на неё глаза. Артемис Фаул, между её ног и в её власти. Это так волнующе, что она испытывает настоящий, давно забытый восторг. Она лениво окидывает его взглядом, подмечая румянец, поднимающийся к его бледным щекам, стук пульса на его шее. – Ты собираешься любоваться видом вечно, Элфи? – протягивает Артемис, и она двигает бедрами, наблюдая, как перехватывает его дыхание, как его пальцы сжимают её ляжки. – Я давно не наслаждалась видами, – признается она. – Возможно, тебе придется потерпеть. – Элфи, для тебя я могу ждать ещё дюжину жизней. – Вау. – Слишком банально? – Немного. – Мои извинения, – говорит он. – Я всё ещё новичок. – Я прощу тебя на первый раз, – шепчет Элфи, а затем они сливаются в поцелуе – и он похож на тот поцелуй, который был месяц назад, но лучше, гораздо лучше. Он задыхается, когда она прижимается к нему; её рука на его щеке, другая – на его груди, его пальцы впиваются в её ягодицы; и он прерывает поцелуй, чтобы сказать: – Ты станешь моей смертью. – И хорошо, – бормочет она, целуя его шею. – Ты был занозой в заднице в течение многих лет. Он смеется, и её желание только разгорается, разбухает – чувствовала ли она когда-либо такую привязанность? Она хотела делать это медленно, нежно, но, боги, Элфи только сейчас осознает, что последние три месяца были невероятно долгими, что её чувства расцветали с тех пор как Артемис вернулся к жизни в окружении роз. – Ты не будешь ужасно против, если я сниму рубашку? – задыхаясь, говорит Артемис. – Только если я могу сделать то же самое, – говорит Элфи, уже стягивая через голову свой джемпер; Артемис смотрит на неё, дрожа, любя, расстегивает и стаскивает пижаму, обнажая грудь, прошлой ночью заставившую Элфи покраснеть. Они раздеты оба – Элфи без верха, но в спортивном лифчике, и она на миг задается вопросом, помнит ли он, как когда-то они стояли в кабинете с Номером Один, открывая портал во времени. Артемис протягивает руку, нежно проводит теплыми пальцами по её животу. – Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел, – говорит он и притягивает её, чтобы поцеловать, прижимает к себе: грудь к груди, тело к телу. --- Господи, все романы, которые он читал, фильмы, которые смотрел, несравнимы с этим теплом её тела, прикасающегося к нему, с тем, как тихо она стонет, когда он проводит языком по её губам. Артемис тонет в ней. Он не хочет, чтобы она уходила. Он не хочет отпускать её ни на секунду. Это пьянит; голова кружится, когда Элфи прерывает поцелуй, чтобы скользнуть языком по его соску, и он едва слышно рычит, когда её рука скользит чуть ниже резинки его штанов. Он хочет её. – Элфи, – задыхаясь, выдавливает он по-английски, не в силах вспомнить ни единого гномьего слова. – Элфи, пожалуйста – Она поднимает глаза. – Ты в порядке? – говорит она по-английски. – Я более чем в порядке, – говорит он с бешено колотящимся сердцем. – Но я боюсь, что ты действительно собираешься меня убить. Она улыбается. – Хочешь остановиться? – Нет. Я просто беспокоюсь, что не выдержу. – И что случилось с продолжительностью в полтора часа? – дразнит она. – Я понятия не имел, о чём говорю, – заявляет Артемис. – Я никогда не мог предвидеть, что ты настолько красива и чувственна. – Может, переместимся в спальню? – Ну, теперь я точно знаю, что сейчас опозорюсь. Элфи смеется, и он наклоняется, чтобы поцеловать её шею. – Я имела в виду, – говорит она, дрожа, – что легче узнать кого-то, когда тебя не придавливают сверху. – Хочу не согласиться, – бормочет Артемис, целуя её челюсть. – Но полагаюсь на твой превосходящий опыт. Она соскальзывает с него, и он позволяет ей отвести его обратно в спальню. Забираясь в постель, он наблюдает, как она немного открывает жалюзи, чтобы впустить в комнату мягкий свет, который освещает её силуэт, как на картине какого-то импрессиониста. – Элфи, – говорит он с благоговением. – Я хочу заняться с тобой любовью. Элфи широко улыбается и ничего не говорит, позволяя ему наблюдать за покачиванием её бедер, изгибами её ног. Она забирается обратно в кровать, и некоторое они просто лежат в молчании. Он проводит рукой вдоль её тела, вдоль красивых дуг бицепсов, вдоль старых шрамов, наблюдает, как она дрожит, когда его рука проходит вдоль её шеи, как её бедра двигаются вперед, когда пальцы очерчивают нижние мышцы живота – детали, на которые он не обращал внимания, когда тонул в ней. Элфи не прикасается к нему; она позволяет ему понять её тело, наблюдая за ним с тяжелым взглядом, не стыдясь, терпеливо. Он так напряжен, так возбужден, что ему больно, но её реакции такие... невероятные, что его собственное тело не имеет никакого значения. Он прикасается к ней – она дрожит, тонет в его ласковых прикосновениях. Её набухшие соски немного просвечивают через ткань лифчика, и он протягивает руку, ожидая её разрешения. Она улыбается – а затем стонет, когда он осторожно проводит пальцами по её груди, обхватывая сосок; Элфи выгибается к нему, затем резко отстраняется и садится; на секунду он думает, что сделал ей больно, когда понимает, что она просто стягивает лифчик – и в свете лучей солнца, проглядывающих сквозь жалюзи, вся почти светится. То, как он тянется к ней, целует грудь, проводит языком по соску, обхватывает его губами – это природный, истинный инстинкт, то, как он обнимает её, осторожно прижимая к себе. Она так удивительно красива, что он вне себя. – Артемис, – стонет она. – Скажи мне, что делать, – шепчет Артемис, и она притягивает его к себе, стягивая нижнее белье и открывая мягкие светло-каштановые волосы. Он слабеет; она берет его руку и направляет к себе. Мокрая, Боже, она такая мокрая. Она выгибается навстречу ему, и он медленно касается её; всё его внимание сосредоточено на её лице, на её невероятных стонах. Он так осторожен, так трепетен; когда он входит в ритм, её рука обвивается вокруг его шеи. – Палец, – умудряется сказать она на гномьем. – Пожалуйста, Боги, твой палец – Он подчиняется, осторожно скользя средним пальцем в неё, чувствуя её изгибы, и Элфи откидывает голову назад, когда он пытается двигаться внутри, одновременно касаясь клитора. Получается неуклюже, и он ненавидит, что не может мгновенно этому научиться, но биология играет в его пользу. Элфи так близка, что ничего больше не имеет значения, и он, затаив дыхание, наблюдает, как она кричит, вздрагивая, дергаясь навстречу; и, когда она замирает, глубоко вздохнув, он отнимает руку и пробует её на вкус. Его нельзя описать обычным прилагательным; он ожидал солоности, тонкой сладости, но это просто... Элфи. – Д'Арвит, – говорит она, прерывисто дыша. – Неплохо, Арти. Как ты? – Очень хорошо, – улыбается он, окидывая взглядом её тело; она выгибается с мягким вздохом, когда его рука обхватывает её сосок. – Я знаю, что говорил это уже несколько раз, но ты потрясающая. – Держу пари, ты говорил это всем девушкам, которых видел голыми, – шутит Элфи. – Статистически, ты не ошибаешься. – Мне отплатить тебе тем же? Элфи поворачивается к нему лицом и кладет руку ему на живот. По правде говоря, он на самом деле забыл о себе, но очень быстро вспоминает о своей эрекции, когда она придвигается к нему. – Да, – бормочет он и стягивает с себя нижнее белье, отшвыривая его куда-то в сторону. Его удивляет отсутствие застенчивости, но он так спокоен, так счастлив, что ему даже не приходит в голову нервничать. Элфи целует его, так долго и сильно, что он задыхается, и затем она обхватывает его пальцами. Она кидает пару несерьезных шуток по поводу его размера, медленно поглаживая его вверх и вниз, но в следующий момент Артемис бессвязно стонет что-то, дергаясь навстречу её руке. Он еле дотягивает ещё семь смущающих секунд и приходит в себя, обнаруживая Элфи ухмыляющейся в его ключицу. – Знаю, – ворчит он. – Это было ужасно. Уверяю тебя, это не повторится. – Ну, у нас есть целый день, чтобы искупить твою вину, – поддразнивает она, и он целует её плечо. – И лучше сейчас, чем во время главного события. – Думаю, мне нужно время, чтобы прийти в себя, – извиняется он, принимая салфетку, которую она достает из тумбочки, и вытираясь. – Я такая, – говорит Элфи, позволяет ему притянуть её ближе; они прижимаются лбами друг к другу и сплетают руки. --- Остаток дня они проводят так же: проваливаясь в сон то на десять минут, то на полчаса, и возвращаясь вновь. Но ласковые поцелуи неизменно становятся горячими и жаждущими, и в конце концов они, конечно, сталкиваются с самой очевидной проблемой совместимости. – Мне кажется, ты слишком большой, – говорит Элфи. Артемис открывает рот, ухмыляясь, и она взглядом заставляет его замолчать. – Я имею в виду логистически, – продолжает она. – Нам определенно придется поработать над проникающим сексом. Он проводит большим пальцем по её бедру. Она сидит на нём сверху; кожа к коже. – У нас есть всё время в мире, – говорит он в конце концов. – Я не тороплюсь. Она качает бедрами, и он выгибается под ней. – Кроме того, – задыхается он. – Если секс не вариант, есть кунилингус, секс-игрушки… – Совершенно верно, – соглашается Элфи, лениво прикрывая глаза в ответ на его прикосновение; и когда она открывает глаза, чтобы немного передвинуться, замечает часы. – Эм, – говорит она. – Артемис? – Да? – еле выговаривает он, так болезненно близко чувствуя её рядом. – Разве ты не должен улетать через полчаса? --- Поездка безумная; в машине Артемис всё ещё одевается; когда она заезжает на станцию, он бросает попытки завязать ботинок, чтобы поцеловать её. – Мы скоро увидимся, – обещает она ему. – Недостаточно скоро, – бормочет он, снова целуя её, и в конце концов, через смех, ей приходится вытолкнуть его из машины. Все смотрят на него, когда он взлетает вверх по ступенькам; и перед тем, как войти, он оборачивается. Он улыбается, и хотя он не может видеть её через тонированное окно, она улыбается в ответ. А затем он исчезает. Как по сигналу, когда она выезжает на шоссе, звонит её телефон. – Значит, Артемис поехал к тебе домой? – удовлетворенно говорит Мульч, и она чуть не врезается в здание. --- Артемис приходит домой поздно ночью, чувствуя себя и помятым, и радостным, и как только он заходит на кухню, чтобы разогреть остатки ужина, Джульетта поднимает бровь. – Ты переспал с ней, – радостно обвиняет она его, и он давится бутербродом. – Прошу прощения? – Ты не можешь скрыть это от меня, Артемис, – говорит Джульетта в восторге. – Кроме того, у тебя засос на шее. – Джентльмен не распространяется о своей личной жизни, – говорит Артемис, небрежно поднимая воротник. --- Новость быстро распространяется среди ближайших друзей Элфи и Артемиса; все Фаулы узнают её в течение дня, а Минерва просыпается в два часа ночи от звонка взволнованного Артемиса, который не может дождаться следующего дня. – Я очень рада за тебя, – сонно говорит она. – Но если ты ещё раз позвонишь мне так рано, я найму киллера. Жеребкинс узнает всё последним; Элфи небрежно сообщает эту новость за обедом (Кобылины как раз нет дома), и он прыскает со смеху. – Я серьезно, – тихо говорит она, и он будто трезвеет. – Чего? – восклицает он. – Ты и Артемис? Элфи, которая в принципе ожидала такой реакции, всё равно воспринимает её в штыки. – Если есть проблема, Жеребкинс – – Нет! Нет, – торопливо говорит Жеребкинс. – Я просто... в замешательстве. И шокирован. – Ты не единственный, – бормочет Элфи. – Слушай, – говорит Жеребкинс. – Я этого не понимаю. Но ты одна из моих самых близких подруг, Элфи, и если ты счастлива – то это всё, что имеет значение. – Он смотрит на стол. – Но я действительно этого не понимаю. – Это всё, о чём я могу просить, – говорит Элфи. – И я точно не хочу, чтобы завтра об этом знала вся Гавань. По крайней мере, какое-то время. – Я понимаю, – Жеребкинс почесывает челюсть и мягко говорит: – И как вы хотите это устроить? Ты собираешься переехать наверх, или… – Время идет, – говорит Элфи, вторя Артемису. – Мы что-нибудь придумаем. – Если кто и может это сделать, так это только вы, – говорит ей Жеребкинс. – Но если у вас пойдут дети, я хочу быть крестным отцом – это всё, что я хочу сказать. --- В конце недели Артемис невероятно счастлив слышать, как поздним вечером кто-то стучит в его окно. – Привет, Элфи, – говорит он, наблюдая, как она снимает защитный экран и приземляется на ковер. С некоторым удивлением он замечает, что она в форме. – Это было проще, чем лететь обычным путем, – говорит она с усмешкой. – Какой смысл быть Майором, если я не могу время от времени дергать за ниточки? – Как ты испорчена, – говорит Артемис, пока она снимает свою форму и аккуратно кладет её на кресло. Под формой – легкий спортивный костюм, леггинсы и футболка. – Эй, я спасала Гавань... пять раз? Семь? Если я захочу навестить своего вершка и проехаться на шаттле бесплатно, я это сделаю. Она вскакивает на его стол, целует его. – Как идет подготовка к свадьбе? – Всё почти готово, – говорит он. – Теперь остается только ждать, – Артемис хмурится. – Я ведь пригласил тебя в качестве сопровождающей, не так ли? Элфи улыбается. – Да. Очень по-пригородному. – Ты права, – говорит Артемис. – Надо было пригласить Мульча. Так гораздо интереснее. – Даже не шути так, – гримасничает Элфи. – Мульч обожает свадьбы. – Он такой романтик? – Там бесплатная еда. – Ах, разумеется, – кивает Артемис. – Принести тебе что-нибудь поесть, попить? Элфи подмигивает ему, и он смеется. – Хоть чем-нибудь я могу тебе помочь? – Да, – говорит она, сползая на пол. Она берет его за руку. – Я терпела этот зуд всю неделю. – Я рад предложить свои услуги в качестве твоего личного спиночеса, – говорит он невинно, но позволяет ей отвести его к кровати. Дверь заперта; его спальня – единственная на этом этаже, и Элфи похлопывает по кровати. – Я так скучал по тебе, – говорит он. – Я тоже скучала по тебе, – мягко говорит она, и они скользят под одеяло.