медленно, медленно

Наблюдать за попытками Артемиса освоиться в этом крошечном пространстве успокаивает, её нервозность немного спадает; когда они все садятся за стол, его стул скрипит под ним, и все замолкают, в ужасе ожидая падения. Столовые приборы малы для его рук, стаканы – тоже, но Артемис не особо страдает. Элфи задается вопросом: это такое воспитание, или просто его обычная невозмутимость. Он говорит на гномьем (возможно, чтобы Кобылина и Штука не чувствовали себя некомфортно), и его акцент, как она и помнит, странный, но очаровательный. Когда они заканчивают ужинать, он наливает всем по бокалу шерри, и Жеребкинс произносит тост. – За АкваСеть, – говорит он с энтузиазмом, гордо смотря в стакан. – И за мой интеллект. Элфи хохочет, не успевая остановиться; их с Артемисом взгляды пересекаются на мгновение, и они ухмыляются друг другу, прежде чем поспешно отводят взгляд. – И за Артемиса, пожалуй, – неохотно говорит Жеребкинс. – Я мог бы сделать всё без него, но он действительно облегчил мне работу. – Воистину, твоя похвала трогает моё сердце, – произносит Артемис. Они выпивают; Элфи не может сразу определить вкус, но затем, когда Кобылина включает электронные свечи, и свет становится мягким, она понимает: это тот же шерри, который они пили в Баньолес. – Высококлассная хрень, – говорит Штука, салютуя Артемису. – Отличная работа, вершок. – В высшее общество я его с собой не беру, – шепчет Элфи Мульч. Элфи помогает Жеребкинсу отнести посуду на кухню, загружает посудомоечную машину. Она возвращается, чтобы захватить тарелку Артемиса, и всю дорогу назад на кухню чувствует его взгляд. – Элфи, – немного невнятно говорит Жеребкинс. – Я должен был отвезти Артемиса в отель, но... Я слишком много выпил. Кажется. Элфи вздыхает. – Где он остановился? – В «Желуде». Недалеко от твоего района. – Не знаю, Жеребкинс, – говорит она. – Я очень устала. И Мульчу ближе, чем мне. Жеребкинс показывает большим пальцем куда-то за спину: Мульч со Штукой шепчутся о чём-то. Артемис и Кобылина оживленно разговаривают, не замечая ухмылки на лице Мульча. – Я думаю, эти двое уже собираются сматывать удочки, – говорит Жеребкинс. – Ох. Ладно. Почему бы мне просто не вызвать Артемису такси? Жеребкинс недоверчиво смотрит на неё. – Да, я уверен, что с бедным водителем, который увидит Артемиса Фаула в своей машине, всё будет супер. Не может быть, чтобы что-то пошло не так. – Ладно, ладно, – покорно говорит Элфи, радуясь, что Жеребкинс слишком пьян, чтобы уловить выражение её лица, и достает небольшой пакет пирожных, которые она принесла на десерт. Что не удивительно, они мигом разлетаются. – Элфи, – говорит Кобылина, привлекая её внимание. – Я правильно поняла? Перидота говорит, что ты преподаешь скульптуру в её школе? – Да, – говорит Элфи. – Ты работаешь в одной из галерей, не так ли? – М-хмм. Вообще-то, мы будем снимать рекламный ролик в начале месяца, – Кобылина подмигивает. – Может, хочешь выступить с речью? Элфи морщится. – Предпочла бы никогда этого не делать. Кобылина улыбается. – Стоит попробовать. Мульч засовывает в рот четвертое пирожное и говорит: – Нам, пожалуй, пора. Я уже с ног валюсь. – Я тоже, – говорит Штука, энергично кивая. Жеребкинс кидает на Элфи многозначительный взгляд. – Я отвезу тебя в отель, когда ты будешь готов, Артемис, – говорит Элфи, пристально смотря на своё пирожное. – Жеребкинс давно перешел законный предел для вождения. – Ты уверена? – говорит Артемис. – Я с удовольствием прогуляюсь. – Не будь идиотом, Артемис, – говорит Мульч, натягивая куртку. Элфи бросает на него Тот Самый Взгляд, который он, конечно, игнорирует. – Тебя ограбят, и тогда нам со Штукой придется разбираться, кто это был. – В таком случае, – будто сомневаясь, говорит Артемис, – мы тоже пойдем? Элфи согласно пожимает плечами, наблюдая, как он подходит к стоящим у двери Мульчу и Штуке и натягивает свой пиджак. Она расцеловывает Жеребкинса и Кобылину, шнурует ботинки и заходит со всеми в лифт. Артемис немного ссутуливается (потолки здесь очень низкие) и заезжает своей сумкой Мульчу по лицу. На улице – обычный поздний вечер, дует легкий ветерок, но не холодно; и Мульч со Штукой ловят такси. – Увидимся, Артемис, – говорит Мульч, хлопая его по бедру; Штука машет им из машины. Мульч быстро обнимает Элфи на прощание, бормочет: «Удачи!», а затем они улетают, вливаясь в воздушное движение. – Машина там, – неловко говорит Элфи, и они идут за угол, где притаилась обычная черная машина; Артемис кидает свою сумку на заднее сидение, садится в машину, сгибается и подтягивает колени к себе. – По-домашнему уютно, – отмечает он, и Элфи невольно хихикает. Она заводит машину и присоединяется к потоку движения, направляющегося в центр города. Она ждет, пока он что-нибудь скажет. Что угодно. Но он просто сидит, терпеливый и невозмутимый, с интересом смотрит в окно, и это буквально сводит её с ума. Последний месяц был для него таким легким? Неужели то, что она сделала, для него не играет никакой роли? Боже, она же пошла на свидание, может, он сделал то же самое. Возможно, всё прошло гораздо лучше, чем у неё – и эта мысль заставляет её кипеть от гнева, пока она не осознает, насколько невероятно смешно она себя ведет. Несмотря на всё, что она сделала, она по-прежнему его подруга. А он – её друг. Она хочет, хочет большего, и абсолютно не знает, что с этим делать. --- Артемис даже рад дискомфорту эльфийской машины, потому что он отвлекает его от того, чтобы начать признаваться в любви или от чего-нибудь такого же смущающего. Но он останавливался в «Желуде» раньше, и знает, что они уже близко. Он не может потерять этот шанс, не может. – Я бы хотел увидеть студию, в которой ты работаешь, – внезапно говорит он, не в силах скрыть своё отчаяние. – Я не могу пропустить всё великолепие работ твоих студентов. Это лишь соломинка, за которую он хватается, и он ждет, затаив дыхание; Элфи моргает, переводит взгляд на навигатор, а затем медленно меняет курс. – Ты не можешь быть таким язвительным, – говорит она ему. – Некоторые из них не так уж и плохи. – Это еще предстоит увидеть, – с облегчением фыркает Артемис. Студия находится внутри художественной школы, которая выглядит гораздо старше многих зданий в Гавани; запах краски и глины царит в её стенах. Конечно, там темно и пусто; Элфи отключает систему безопасности и заходит, придерживая Артемису дверь. Он не может оторвать от неё глаз, пока она идет через весь коридор к какой-то комнате и не включает там свет. Это маленькая галерея, забитая картинами и скульптурами всех видов и стилей, и Элфи указывает в угол, просто говоря: – Это мои. Там, на металлических пьедесталах, восседают три абстрактные мраморные резьбы, и Артемис подходит ближе. Они поразительны, драматичны, элегантны. Первая – это серия завитков, которые напоминают облака; вторая – острые, зазубренные формы, навевающие мысли об инопланетной геометрии, и третья – нежная, своими очертаниями обрисовывающая руку, трепетно держащую сердце. – Это были мои последние работы, уже перед поступлением в Академию, – говорит Элфи позади него. – Какая была тема? Она пожимает плечами. – Я не знаю, – признается она. – Я и сейчас не знаю. – Ты никогда не говорила мне, почему ты бросила художественную школу, – задумчиво говорит Артемис, поворачиваясь к ней лицом. Элфи отворачивается. – Я многого тебе не говорила. И вот оно, идеальное начало – но он понятия не имеет, что сказать. – Элфи, – говорит он нерешительно, но Элфи поворачивается к выходу. – Я покажу тебе остальные студии, хорошо? – говорит она странным тоном, и он ничего не может сделать, кроме как последовать за ней. --- Она слышит Этот Тон в его голосе, она знает, что он попытается начать разговор о том, что произошло, поэтому буквально выбегает из комнаты, быстро шагая впереди; она не хочет слышать то, чего боится больше всего – Элфи, ты всё испортила. Её пульс бешено бьется, и она чувствует такую сильную дрожь, как будто прямо сейчас поднимется над землей. Они заворачивают за угол, и Элфи направляется прямо в студию. – Эм. Это работы Акафи, я тебе о ней рассказывала, – говорит она. – Она только начала работать с тканью. – Элфи, – мягко говорит Артемис. – Лично я считаю, что она должна пойти на углубленные курсы, – испуганно и быстро говорит Элфи. – Элфи, – повторяет Артемис, и она останавливается, поднимает на него взгляд, видит некую безысходность на его лице – и у неё сжимается горло. – Элфи, я… – он останавливается, выдыхает, проводит рукой по волосам. Прядь падает ему на лоб, и она хочет протянуть руку, нежно убрать эту прядь с его лица. – Я думал о тебе каждый день, – говорит Артемис, и она выдыхает, как от пропуска удара в солнечное сплетение, потому что он говорит о том, как был разочарован, или... – Я… – И я теперь помню всё, – продолжает он. – Я помню, как ты поцеловала меня в первый раз. У неё кружится голова, она делает два неуверенных шага назад; страх охватывает каждый дюйм её тела. – Ты это вспомнил? – Да. – И ты ненавидишь меня? За то, что я солгала тебе? За то, что повторила ту же ошибку? Артемис одаривает её такой сострадательной улыбкой, что к глазам подступают слезы – она знает, что он собирается подтвердить её страхи, она знает, что они покинут это здание, окончательно друг друга потеряв. – Элфи, я хотел поцеловать тебя с тех пор, как мы приехали в Италию. Я хотел рассказать тебе о своих чувствах уже в Испании. Я был счастлив, когда вспомнил, что это ты тогда поцеловала меня, потому что одна мысль о том, что это мог быть кто-то другой, невыносима, – говорит Артемис. – Конечно, я тебя не ненавижу. Я… ты для меня всё, Элфи. Последний месяц был адом без тебя. Она смотрит на него. – Но если ты не разделяешь моих чувств, – серьезно говорит Артемис, – я пойму. Я больше никогда не заговорю об этом, и мы просто останемся друзьями. Она должна сказать ему: да, давай просто останемся друзьями. Её мозг кричит об этом, приказывает сказать что-нибудь, что угодно, что не столкнет её в эту пропасть. Но её сердце, ох, её сердце. – А если я разделяю? – тихо, недоверчиво говорит она. – Что мы тогда будем делать? – Будем счастливо проживать день за днем, как и любая другая межрасовая пара, – говорит он легко, и Элфи смеется. – Будем ходить на свидания. Я слышал, в Гавани много подходящих мест. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко, Элфи, – говорит он, нахмурив брови. – Не надо потакать моим прихотям. Если хочешь остаться друзьями... Он идет к ней через всю комнату, и она прижимается спиной к столу. – Но что будет, когда ты состаришься? – спрашивает его Элфи. – Что будет, если наши различия окажутся слишком велики? – Но что будет, если мы будем счастливы? – просто отвечает он, и, сам того не замечая, подлавливает её. Какой смысл спасать мир, если они не могут наслаждаться всем этим? – Что будет, – говорит Артемис, – если мы проживем вместе хорошую, счастливую жизнь, Элфи? А что, если вместо этого я женюсь на какой-то девушке, которая никогда не будет такой насмешливой и яркой, как ты, а ты выйдешь замуж за кого-то, кто никогда не будет таким остроумным и привлекательным, как я? Элфи скрещивает руки на груди. – Теперь ты просто высокомерен. Но она улыбается, и он улыбается тоже, медленно приближаясь к ней. Он останавливается в футе от неё, и её рот внезапно пересыхает, когда он опускается перед ней. Конечно, он такой же красивый, каким она его и запомнила. – Правда не бывает высокомерной, – легко говорит Артемис, исследуя её лицо. – В конце концов, я самый остроумный и привлекательный мужчина на свете. Элфи смеется, закатывая глаза. – Не могу поверить, что скучала по тебе, – говорит она ему, и его лицо смягчается. – Я тоже скучал по тебе, – говорит Артемис. – Я так скучал по тебе, Элфи. Это её последний шанс, последний шанс проигнорировать своё сердце. Но Элфи Малой – эльфийка, которая никогда не была известна своей рассудительностью, своей эмоциональной отстраненностью, так что она говорит ему с дерзостью, пытаясь скрыть дрожь в голосе: – Так ты собираешься поцеловать меня, или это всё только разговоры? – Я был бы счастлив, – шепчет Артемис; и, нежно обхватывая рукой её лицо, он прижимает свои губы к её губам. --- Она такая теплая, такая невероятно теплая; Артемис скользит другой рукой по её талии – и он дома. Их первый поцелуй был рожден облегчением и радостью, второй – напряжением и страстью. Но их третий поцелуй – обнадеживающий. Артемис заверяет её, что он этого хочет; Элфи отвечает, что она хочет этого тоже. Поцелуй нежный, мягкий, но в нём есть чувственность, которая отличает его от их предыдущих поцелуев, есть некое обещание, что этот поцелуй не будет последним. Они отрываются друг от друга, оба в слезах, и он прижимается лбом к её лбу. Элфи вытирает глаза ладонью, и Артемис нежно убирает слезу, которой она не заметила – а затем она бросается к нему на шею, и они, не удержавшись, летят на пол. Артемис фыркает от смеха. Лежа на спине, она поворачивает к нему голову. – Я должна была рассказать тебе о поцелуе, – говорит она. – Прости, Артемис. – Здесь нечего прощать, Элфи, – отвечает он, садясь и отряхивая пыль с пиджака. Она остается лежать на полу, и он смотрит на неё с невыразимой нежностью. – Но если тебе станет легче – извинения приняты. – Я ещё раз хочу тебя поцеловать, – говорит она. – Иди сюда. – Ни в коем случае, – говорит Артемис. – Я уже могу сказать, что эта пыль просто так не отстирается. Элфи закатывает глаза и садится. – Кроме того, – мягко говорит Артемис, – я могу придумать место получше пола художественной школы, чтобы поцеловать тебя. Элфи хитро улыбается. – Артемис Фаул, – поддразнивая, говорит она. – Ты меня соблазняешь? – Только если ты не против, – говорит он с кривой улыбкой. – Не ожидала, что ты захочешь с этим поспешить. – О, это не так. Я готов подождать по крайней мере ещё полтора часа, Майор. Это явно непристойное замечание для Артемиса, и он вспыхивает от собственной дерзости. --- – Почему бы нам сначала не завершить тур, – предлагает она, потому что, что бы ни значили его слова, она спешить не хочет. У неё давно не было секса; много времени прошло с тех пор, как она знакомила кого-то со своим телом, с тех пор, как она сама изучала чью-то карту удовольствий. Поэтому пока что она показывает Артемису ещё несколько работ других способных скульпторов её группы. Он время от времени отпускает мягкие критические замечания, а потом в какой-то момент протягивает ей ладонь. Они держатся за руки, и это так естественно и легко, как это только может быть. --- Они садятся в машину. – Хочешь переночевать у меня? – спрашивает Элфи, не смотря на него, и он узнает эти нотки в её голосе – она нервничает. Артемис моргает. – Я не думаю, что твой диван достаточно большой для меня. Элфи бросает на него сухой взгляд, и он улыбается. – Ну, я не собирался предполагать наперед, – говорит он ей. – Нам не обязательно сразу же переспать друг с другом, – говорит Элфи (и разве это не самая сюрреалистическая вещь, которую он когда-либо слышал от неё?). – Я просто хотела сказать, что «Желудь» хороший отель, но… – С удовольствием, – серьезно говорит он. В машине царит уютное, спокойное молчание, и, хоть Артемис и чувствует себя как сардина в банке, он не может перестать думать о том, что всего час назад, в этой же машине, он судорожно подбирал слова для разговора, а теперь будет спать с ней в одной кровати. Он так невыносимо, головокружительно счастлив, что если бы она приказала ему перелезть в багажник машины, он бы согласился. Элфи очень осторожно ведет его к своей квартире, стараясь держаться в тени. Ему приходит в голову, что если его кто-нибудь увидит, это наверняка вызовет бурю в средствах массовой информации, и благодарность Элфи за её осторожность – за заботу о них – согревает его сердце. Её квартира современная, с высокими потолками (слава Богу), но во всей этой обстановке виден характер Элфи, её особый почерк – некоторые произведения искусства, фотографии, горшки с растениями и большие разноцветные пледы. – Хочешь воды или ещё чего-нибудь? – спрашивает Элфи, закрывая за собой дверь. – Нет, спасибо. Артемис разворачивается к ней, смущенный, и Элфи нервно проводит рукой по волосам. – Я правда могу занять диван, – снова предлагает Артемис. – Нет-нет, всё в порядке, – говорит Элфи. – Просто... давно я этого не делала. – Давно не принимала гостей? – Нет... ты знаешь! Давно не встречалась с кем-то. – Ну, я никогда ни с кем не встречался, – напоминает ей Артемис. – Поэтому я бы сказал, что мы находимся на равных позициях. – Мм. Спальня здесь, – говорит она и ведет его по маленькому коридору. Его руки немного дрожат, и он крепче сжимает сумку. Артемис никогда по-настоящему не думал о сексе до этих последних нескольких месяцев; никогда не думал о физической близости с кем-то, хотя бы потому, что никто никогда не привлекал его внимания. Думал ли он, что будет девственником до конца своей жизни? Конечно, нет. Но он рассчитывал ждать гораздо дольше. И хотя он знает, что они ничего не собираются делать, он всё-таки... нервный. И взволнованный. И счастливый. В спальне, конечно, полный беспорядок: стул в углу завален одеждой, так что он опускает сумку на пол рядом с дверью. Он должен прийти в ужас от этого хаоса, но это всё настолько в стиле Элфи, всё в этой комнате настолько пахнет ею, что не хочется ничего, кроме как быть здесь так долго, насколько это вообще возможно. Кровать большая, двухместная (конечно, средняя по человеческим меркам), одеяла на ней откинуты и скомканы, на подушке небрежно покоится пижама. Элфи прочищает горло. – Ну. Это она и есть. Артемис легко дотрагивается до её плеча. – Уверена? – Абсолютно, – говорит она с улыбкой. – Идем спать. Болтовня Мульча и Штуки меня серьезно вымотала. Артемис тянется к своей сумке, чтобы вытащить пижаму, намереваясь выйти переодеться в ванную комнату, поэтому он замирает, когда Элфи небрежно снимает джемпер и бросает его на пол. – Что? – внезапно застенчиво говорит она, когда видит, что он на неё смотрит. Он задыхается. На ней тонкий спортивный топ, и он думает, что это к лучшему. Если бы на ней было что-то кружевное, он бы умер на месте. – Ты красивая, – удается сказать Артемису, и она краснеет, прыгая на одной ноге, пытаясь стянуть джинсы. Она отворачивается, подходит к кровати, и он быстро отводит взгляд. Он не уверен, сможет ли справиться с этой её небрежностью. Легко она скидывает лифчик и надевает пижаму. – Ванная там, если тебе так удобнее, – говорит она, махнув рукой. – Всё в порядке, – мотает головой Артемис. В отличие от Элфи, он не собирается бросать одежду на пол, поэтому аккуратно вешает куртку на деревянную вешалку, стягивает через голову рубашку и складывает её в сумку, делая вид, что всё в порядке, и он вовсе не раздевается перед своей подругой. Он складывает брюки и уже собирается натянуть пижаму, как Элфи говорит с кровати: – Можно посмотреть? Он поднимает взгляд: она спрятала ноги под одеяло и обернула вокруг плеч большой флисовый джемпер. Черты её лица будто стали мягче, нежнее, и он понимает, почему, когда видит, что ватные спонжи, измазанные черной тушью, лежат на прикроватной тумбочке. Он не часто видит её такой застенчивой. Нежность, переполняющая его сердце, пересиливает смущение, и он поворачивается к ней, в одних боксерах, держа пижаму в руках. Элфи окидывает его взглядом. – Ты изменился. Неужели Артемис Фаул начал тренироваться? – Плавание, – говорит он. – Довольно медитативное занятие. – Мм, – задумчиво говорит Элфи, глядя на его плечи и грудь. В смущении она отводит взгляд, и он мысленно благословляет Джульетту за создание того плана упражнений с дурацким названием. – Тебе не нравится то, что ты видишь? – дразнит он. – Нравится, – бормочет Элфи. – Надень уже свою пижаму. Артемис натягивает пижаму и садится по другую сторону кровати. – Ты уверена, что не хочешь, чтобы я переместился на диван? Она мило извивается под одеялом, закутываясь в него и высовывая личико наружу. – Я уверена, – торжественно говорит она. – Ты храпишь? Артемис приподнимает бровь. – Мы путешествовали вместе целый месяц, Элфи. – Ну, мы не спали в одной постели. – Нет. Я не храплю. А ты? – О, это зависит от некоторых факторов, – иронично говорит Элфи, и он присоединяется к ней под одеялом. – От чего же? – От того, большая я ложка или маленькая. Артемис моргает. – И какую ложку ты выбираешь? – Большую. – Ну ладно. Произведите на меня впечатление своими объятиями, Майор, – говорит он, отворачиваясь. Через несколько секунд Элфи осторожно обнимает его, а движение её руки выключает в доме свет. Им обоим требуется несколько минут, чтобы устроиться поудобнее; Артемис и так обычно спит на боку, но он не привык к чужой руке под подушкой, а Элфи долго ерзает прежде чем успокоиться. Тишина; он чувствует её теплые руки, обнимающие его. – Спокойной ночи, Элфи, – тихо говорит он, поворачивая к ней лицо; она улыбается и легко целует его. – Спокойной ночи, Артемис. Он засыпает; и если бы ему сказали, что он должен умереть прямо там, он бы не возражал.