медленно, медленно

Артемис смотрит на отражение звезд на ровной глади воды. Он завернулся в толстый шерстяной джемпер, его волосы растрепаны, а пальцы беспокойно перебирают ткань. Прошлой ночью ему опять приснился этот сон, который он видел несколько недель назад. Лемуры и… спортивные штаны... И поцелуй. Он снова проснулся с утренней (хотя скорее ночной, судя по времени) эрекцией и застонал в предплечье, чтобы Элфи не услышала его из соседней комнаты, дергаясь навстречу своей руке. Они находятся в очаровательном загородном доме с видом на озеро Эшинензе и с маленькой террасой, который расположен в небольшой долине в Швейцарии – сюда практически не доходят ветра. Так что Артемис сидит в кресле-качалке на крыльце и думает. На этот раз сон был более подробным, с некоторыми странными вещами, которые, как он подозревает, совпадают с тем, что Элфи и Номер Один рассказывали ему об их приключении в прошлом: зоопарк, лемур, бочка с жиром, лазание по кабелям. Но почему среди этих воспоминаний есть поцелуй? Ощущение губ на его губах, грохочущего сердца в ушах, магии, заполняющей его кости? Когда он раньше пытался вспомнить что-то из своего прошлого, этот момент ни на секунду не появлялся среди других расплывчатых воспоминаний и ощущений. Воистину, это одна из вещей, на которой он всё ещё спотыкается. У него никогда не было проблем с памятью до его реинкарнации в этом теле, никогда не приходилось бороться, чтобы вспомнить что-то. Артемис не настолько глуп, чтобы оплакивать свой второй шанс на жизнь, но это... расстраивает. Особенно, когда он чувствует, как человек, которому принадлежат эти губы, мелькает на краешке его подсознания, как будто помнить и знать его, ощущать это чувство – настолько же естественно, как дышать и мыслить. Он заходит внутрь, бесцельно подходит к холодильнику и останавливается, осознав, что тянется к бутылке вина. В голове звучит укоризненный голос Минервы, а горло начинает гореть от внезапной потребности почувствовать тяжесть полного стакана в руке. Он закрывает холодильник, зажмуривает глаза. Я так ненавижу, когда она права, – с раздражением думает Артемис, и идет налить себе воды. --- На следующее утро Элфи просыпается от легкого стука в дверь и садится в постели, бормоча что-то. Артемис явно слышит это, потому что сразу входит с целым подносом еды; солнечный свет струится через окна позади него. Она всё ещё в полудреме, и что-то в её груди екает при виде его взлохмаченных после сна волос и рубашки с длинными рукавами, небрежно (или случайно) заправленной в толстые пижамные штаны. – Доброе утро, – улыбается он. Элфи широко зевает, вытягивая руки над головой. – Не могу поверить, что сидеть в машине несколько часов было так утомительно, – стонет она. – Я приготовил кофе и мюсли. Он ставит поднос на прикроватный столик, и Элфи вдыхает насыщенный аромат кофе. Она сразу же берет теплую чашку и делает глоток. Через мгновение она похлопывает по постели рядом с ней. Артемис садится на краешек кровати через несколько секунд. – Элфи, – нерешительно говорит он. – Есть ли шанс, что ты или Номер Один забыли рассказать мне что-нибудь о том времени, когда мы возвращались в прошлое за лемуром? Элфи задыхается, её горло полно горячего кофе, и Артемис немедленно протягивает ей стакан воды, который стоит рядом на столике. Она отмахивается от него, пытаясь взять себя в руки. Кончики ушей горят, и она тянется к миске мюсли, избегая его взгляда. – Что ты имеешь в виду? – говорит она легким тоном, устанавливая миску на коленях. Артемис выглядит нерешительным, и... чего она никогда не видела в нём раньше… Он выглядит застенчивым. – Мне уже несколько раз снился этот сон, – говорит он. – Некоторые детали похожи на те, что ты описывала, когда рассказывала о том «фиаско», как ты это называешь. Но есть кое-что... я не помню, чтобы ты мне об этом рассказывала. Боги, – думает Элфи. Она опустила эту часть истории, она до сих пор так и не рассказала Артемису о том, как в своей глупости, из-за своих гормонов, она фактически бросилась на него. Позже, после того, как вся пыль осела, после того, как взорвался кракен, и у них было пару минут, чтобы отдохнуть, она извинилась перед Артемисом. Извинилась за своё грубое поведение, за интимные отношения с несовершеннолетним. С ним. (Конечно, она знает, что Артемис никогда не был особо чувствительным и уязвимым подростком, но он фактически вырос на её глазах, он её друг, ради Бога, она практически уверена, что никогда не сможет загладить свою вину, забыть свой стыд). Тогда Артемис засмеялся и успокоил её, сказав, что не питает к ней никакой злобы. По его словам, это было долгое, запутанное приключение. Но Артемис здесь, сейчас – и он не помнит этого – ни поцелуя, ни последующего разговора. Она не рассказала ему об этом, потому что… Потому что, откровенно говоря, ей было неловко, и независимо от того, подействовало это как-то на него или нет, это была глупая, ужасная вещь, от которой её просто коробило, и которую она изо всех сил пыталась забыть. Элфи надеялась, что Артемис просто вспомнит оба этих момента одновременно, вдали от неё, и им не придется переживать это снова. Но время пришло, и от объяснений никуда не денешься, поэтому она немного успокаивается. – Артемис, – начинает она, но Артемис тоже начинает говорить одновременно с ней, приняв её молчание за сигнал к продолжению. – Я носил спортивные растянутые штаны, – он хмурится. – И ещё у меня была козлиная бородка. Элфи с секунду смотрит на него, а потом смеется, чувствуя невероятное облегчение. – Я не знала, что это важно, – говорит она, пока в её голове крутится и кричит: «Элфи, эгоистичная идиотка, сорви уже этот пластырь и расскажи ему всё». – Элфи, – говорит он очень серьезно. – Чтобы такой человек, как я, носил спортивные штаны? Ты бы наклеила наклейку на бампер Феррари? – Я бы не назвала тебя Феррари, – говорит Элфи, и, прежде чем успевает остановиться, кидает ещё одно ироническое замечание, они подшучивают друг над другом, спорят, и Артемис смеется, наконец покидая комнату, чтобы переодеться. Она смотрит в свою миску мюсли и чувствует себя куском дерьма. --- Их первая остановка – Берн. Артемис привык думать, что в таких городах находятся в основном только старые здания, но он знает, что Элфи здесь понравится; и ей действительно нравятся все эти мощеные улицы и необычные статуи. Когда она смеется над особенно причудливой статуей сидящего на корточках старика, Артемис всё больше радуется, что не спросил об этом таинственном поцелуе, о том, кто это мог быть. Если есть шанс, что это не просто сон, он даже не хочет этого знать, если честно. Он не хочет, чтобы его первый поцелуй был с кем-то другим. Что ж. Элфи сегодня выглядит особенно прекрасно в своем любимом повседневном наряде: узкие черные джинсы, яркий джемпер и фетровая шляпа, закрывающая уши. Он смотрит на неё, на то, как она смеется, и его сердце болит от осознания того, насколько ему повезло познакомиться с ней. В голове мелькает фантазия, образ, о легком прикосновении губами к линии её улыбающихся губ, об его руке на её пояснице – – Не могу поверить, что кто-то на самом деле подумал, что это хорошая идея, – хихикает Элфи. – Это неоспоримая туристическая достопримечательность, – подчеркивает Артемис, как будто он только что не думал о том, чтобы нежно и страстно поцеловать её. Они продолжают идти по мощеным улицам. – Да, но ты действительно хотел бы быть городом, известным только своей статуей пожирателя детей? Артемис не может найти на это никакого остроумного ответа. Элфи тем временем с удовольствием пробует в деле подарок Минервы и Кэти, фотографируя всё, что её окружает. Её художественное мастерство становится ясным, когда она показывает ему эти фотографии, на которых изображены вещи, с первого взгляда не представляющие никакого интереса: отражение в старом окне, свет, откидывающий блики сквозь листья деревьев. – Ты действительно могла бы повлиять на культуру Гавани, – говорит он ей, возвращая свежую и невероятно нежную фотографию человека, кормящего птицу. Она улыбается, глядя на фотографию, но как-то странно. – Может быть. – Во всяком случае, это могло бы быть твоим хобби? – Артемис не уверен, что он должен сказать, потому что она хмурит брови. – У меня нет времени на хобби, – говорит она со смехом и мягко подталкивает его локтем, но он видит, как она осторожно убирает фотографии в футляр. --- На следующий день Элфи чуть не вышибает дверь. Артемис лежит в постели и сонно моргает, пытаясь поймать её силуэт в дверном проеме; он чувствует себя так, как будто у него похмелье. – Который сейчас час? – стонет он. – Уже пять тридцать, – объявляет она. – Элфи. – Мы идем на прогулку, чтобы застать восход солнца, – говорит она ему с восторгом. Артемис переворачивается на матрасе, проводя рукой по лицу. – Мне нужно что-то делать, моё тело сходит с ума. – Ладно, ладно, – бормочет он, выбираясь из постели, и, пошатываясь, подходя к чемодану. – Я знал, что рано или поздно это произойдет. Артемис вытаскивает тот спортивный костюм, в котором Элфи его видела по приезду. Она не успевает уйти, но он уже снимает рубашку, и Элфи издает какой-то звук, который пугает их обоих. Артемис застывает с рубашкой на руках. – Я всё ещё здесь, – нервно говорит Элфи. Она может хорошо рассмотреть то, чего не видела в том спа – легко очерченные линии его паховой складки, ползущие под резинку его штанов, изгибы его трицепсов. Артемис всегда был худым, но теперь он просто стройный; его недавно проснувшееся внимание к своему здоровью вкупе с взрослением изменило его – Артемис поднимает бровь, немного удивленный. – Это так, – улыбается он с оттенком извинения; его голос всё ещё немного низкий после сна. Элфи прочищает горло, не в силах отвести от него взгляд. – Дверь позади вас, Майор, – говорит он после долгой, напряженной паузы, бросает рубашку на кровать, и его улыбка превращается в волчью усмешку. Это граничит с самодовольством; Элфи чувствует, как кровь приливает к её щекам, и практически выбегает за дверь. Дверь за ней захлопывается, и она наклоняется, прижимая прохладные пальцы к лицу. – О нет, – бормочет она себе под нос. Он горячий. --- Артемис натягивает спортивные штаны, глубоко погруженный во внутренние дебаты. Она была взволнована. Наслаждение. Ты бы не волновался, если бы увидел своего лучшего друга топлес? Логика. Она меня разглядывала. Триумф. Она была смущена, потому что ты разделся прямо перед ней. Фрустрация. Он надевает толстую флисовую куртку и застегивает её до самой шеи, затем надевает носки и кроссовки. Она потеряла дар речи и не могла оторвать взгляд от моей нижней части живота. Ликование. Да там не особо есть на что смотреть. Этот ироничный внутренний голос явно принадлежит Элфи, но Артемис наполняется радостью и надеждой, задним умом корректируя расчеты вероятности того, что Элфи когда-нибудь сможет возвратить ему его чувства. Это примерно на четыре процента выше, чем было раньше, и эта мысль скачет у него в голове всё то время, пока они поднимаются по холмистым хребтам против прохладного ветра, пробирающегося под одежду и обдувающего лодыжки. Сегодня Элфи более тихая, чем обычно, её взгляд устремлен вперед. Часть его чувствует себя виноватым, но другая его часть, более эгоистичная, ликует. На его щеках вспыхивает румянец. Потому что просто чувствовать себя неловко после такого… общения – это одно, но Элфи уж слишком тихая. Если ей было всё равно, она бы точно сказала что-то емкое о его тощих руках. Эта мысль заставляет его парить, но прогулка быстро успокаивает эту эгоистичную часть его души – ум вскоре опустошается, икры болезненно и приятно горят, и Артемис сосредотачивается на своих шагах. Он никогда не станет бегуном, но по крайней мере может оценить концепцию долгой ходьбы. Солнце начинает подниматься, как только они выходят на берег озера, и Элфи кивает на камень. Куртка Артемиса достаточно длинная, поэтому он садится рядом с ней, всё равно чувствуя под собой холод камня. Пейзаж, раскинувшийся перед ними, бесспорно (даже если стереотипно) прекрасен. Артемис засовывает руки в карманы и выдыхает, жалящий холод приятно контрастирует с его теплыми щеками. – Полагаю, оно того стоило, – признается он. – Что именно? – Ты вытаскиваешь меня из моего умиротворенного невинного сна, чтобы почти час подниматься на гору только для того, чтобы увидеть солнце. Элфи молчит, а потом усмехается. Это настолько характерно для неё, что он смеется. – Ты называешь это горой? – начинает она, и рассказывает ему, как в Академии они ради забавы взбирались на такие холмики с камнями на спине и гирями на лодыжках. Он не может не понимать, что это преувеличение (хотя бы потому, что, насколько ему известно, под землей нет холмов), но позволяет ей продолжать, потому что Элфи явно рада вернуться к обычным подшучиваниям. Она несколько раз бросает взгляд на его руки, но Артемис любезно делает вид, что не замечает. --- Когда они приходят домой, Артемис снова ложится спать. Элфи, которая чувствует заряд энергии, решает поупражняться на веранде, не думая вообще ни о каких вершковых мужских телах. Сначала её мышцы стонут (ещё бы, после нескольких недель отдыха), но она легко приходит в форму, делая насколько подходов из планок, отжиманий и приседаний, прежде чем перейти на выпады и прыжки в джек. Она делает это, пока не чувствует, что больше не может чисто физически; плюхается на стул на веранде, ощущая в ушах бешено колотящийся пульс. Но она по-прежнему ощущает волнение и беспокойство, поэтому она закрывает глаза и на несколько минут погружается в прохладные просторы медитации (и даже после этого её пальцы всё ещё поддергиваются). Зевая, она протягивает руки над головой и случайно чувствует запах от подмышек. Может, душ успокоит её нервы? Она берет с собой одежду на смену и свежее полотенце. Ей абсолютно точно надо выделить немного времени на себя. Конечно, шампуни и кондиционеры вершков полны химикатов, которые разъедают её кожу, поэтому она должна использовать свои. Вскоре запах бузины наполняет комнату, и она начинает оттирать мочалкой слои пота, позволяя горячей воде смыть усталость с её ног. Но даже после долгого отмокания она всё ещё не может расслабиться. Что-то идет не так, но только пока она случайно не сдвигает скользкие от мыла ноги – и горячая волна импульсов проходит по низу её живота. А. Точно. Она не мастурбировала практически несколько недель. Неудивительно, что она такая нервная. Элфи смывает остатки мыла со своего тела. Вентилятор в ванной включен, душ создает достаточно шума, дверь заперта – проверено, проверено, проверено. Элфи никогда не стеснялась секса, всегда получала от этого удовольствие, играла ведущую роль в спальне. Мастурбация ничем не отличается; у неё дома есть несколько игрушек, очень секретная подписка на секс-позитивный канал. Она знает, чего хочет – и немного удивлена, когда проверенная годами фантазия не доводит её до оргазма. Она так близка к этому, её мышцы напряглись, спину покалывает, когда она трогает себя – и да, ей тепло и приятно, но недостаточно приятно. Она задыхается, извивается, отчаянно нуждаясь в разрядке, и, внезапно и непрошено, в памяти всплывают руки Артемиса, его грудь и линии мышц, его сонный низкий голос и самодовольная животная улыбка – и это заставляет мощную горячую волну прокатиться вниз по её животу – Она кончает, и кончает жестко – единственное, что останавливает её от того, чтобы закричать, испугав всех животных в радиусе двадцати миль, – это то, что она быстро зажимает рот рукой; она всё равно успевает ахнуть, и может только надеяться, что душ и вентилятор заглушили этот вскрик. Элфи стоит там ещё в течение нескольких минут, напряжение уходит из тела вместе с водой. Она быстро ополаскивается, а затем выходит из душа и смотрит на себя в зеркало. Элфи никогда не думала об Артемисе в таком ключе после того «фиаско». Ладно, она думала, да, но это было из-за гормонов, страха (ведь она думала, что он мертв) и облегчения (когда всё-таки смогла его спасти). Да, и она сказала ему позже, что это может быть объяснением, но не оправданием. С тех пор она никогда не думала о нём так. Первые пару дней она видела несколько странных снов, но она всегда просыпалась, чувствуя себя неловко и совсем не возбужденно – её разумное, взрослое тело не реагировало на это. После того как они с Артемисом поговорили, сны полностью прекратились. Но это... Это... она не кончала так сильно от мастурбации с тех пор, как училась в колледже. Её щеки вспыхивают красными пятнами, и Элфи кривится. Артемис теперь может быть согласным взрослым, но это всё ещё слишком неуместно, потому что они по-прежнему близкие друзья – и тяжесть этого стыда ощущается на себе – горячая и уничижительная. Элфи брызгает прохладной водой на лицо, глубоко дышит, практикуя осознанное мышление. Это всё из-за сексуальной фрустрации, - говорит она себе. - И ты привязалась к человеку, с которым провела много времени. Вот и всё. Она чистит зубы. Когда она вернется в Гавань, она точно пойдет на пару свиданий, потому что определенно пришло время заполучить свой регулярный секс обратно. Эта мысль вызывает у неё тошноту, но она игнорирует её. Это всего лишь испуг перед отношениями после долгого воздержания, потому что это абсолютно не должно быть ничем другим. --- Артемис лежит в постели, слышит, как выключается душ – и жар всё ещё не отпускает его. Он не может поверить в то, что только что услышал. Ну, может быть, это был крик боли. Она разбудила его, когда делала фляг на веранде, так что, должно быть, это были достаточно интенсивные упражнения. Конечно, она могла просто что-то повредить. Артемис снова закрывает глаза, воспроизводя этот звук в голове, выжженный на его мозгу будто раскаленным железом. Он отвечал на сообщение от Дворецки, когда его слух зацепил короткий гортанный стон, приглушенный душем и стенами. Нет. Этот звук слишком сладкий для болезненного стона. И он абсолютно уверен в том, что Элфи всегда растягивается перед тренировкой. И ещё она определенно не поранилась, или что-то вроде этого, потому что Артемис наблюдал это раньше. Обычно она просто ругается. Громко. Но нет, это был не «д'Арвит» – и есть только одна подходящая вещь, образ, который появляется в голове, будто толкает его по наклонной. Если раньше Артемис просто летал в облаках, а его сердце наполнялось теплом, то сейчас это что-то гораздо более опасное, гораздо более взрослое. Необузданная похоть; он не может перестать думать об этом стоне, который звучит так неуправляемо. Она явно не… тихая, и… ох, ему действительно тяжело. Раньше он представлял какие-то невинные романтические моменты, но теперь он прикасается к себе, и у него в ушах звенит этот звук, её губы спускаются вниз по его шее, его рука спускается ниже её поясницы – --- – Я в душ, – говорит Артемис. – Наслаждайся, – беззаботно отвечает Элфи, чувствуя себя намного лучше, и готовит им обоим кофе.