И Сицилиана заиграет вновь

Я ломал стекло как шоколад в руке Я резал эти пальцы за то что они Hе могут прикоснуться к тебе Я смотрел в эти лица и не мог им простить Того что у них нет тебя и они могут жить

      На тридцать седьмом году жизни Геллерт Гриндевальд относился к такому явлению как соулмейты почти равнодушно. Людей, которым было «предначертано» быть вместе, было около половины на всей планете, и у каждого человека, при наличии соулмейта, на запястье был значок - такой же, как и у родственной души. Метка появлялась в раннем детстве - и она чернела, если один из соулмейтов умирал. У Геллерта Гриндевальда была странная метка в форме треугольника, в который был вписан круг, а обе фигуры в свою очередь разделялись чертой. Метка была темно-зеленого цвета. В детстве она казалась забавной, в юности - прекрасной, сейчас же она не причиняла ничего, кроме боли и застарелой тоски.       В молодости он был довольно романтичен и бережно относился к своей метке на запястье. Тогда, будучи студентом по обмену в Британии, он приехал в Йоркширскую деревушку навестить двоюродную бабушку. А она в свою очередь познакомила его с молодым соседом - Альбусом Дамблдором. Тот заканчивал университет и мечтал преподавать. Геллерт тогда подумал, что это глупо - разбазаривать такой дар на простое преподавание. - Альбус, ты мог бы стать успешным адвокатом или прокурором. Ну или политиком, например - среди них полно юристов. Почему именно преподавание? - Геллерт подпер подбородок рукой, любуясь тем, как лучи солнца играли в волосах его Альбуса. - Ты не видишь сути. Власть над умами для меня куда важнее власти над законами. Тем более, теми, что принимает нынешнее правительство. Я хочу видеть блеск в глазах молодых людей и девушек, помогать им направить свой ум туда, где он так необходим. Возможно, дело было и в том, что Альбусу была нужна стабильная работа, чтобы оплачивать лечение сестры в лучшей клинике неврозов и заботиться о несовершеннолетнем брате - но Геллерт был рад, что Дамблдор нашел дело своей жизни. А Гриндевальд поддержит своего соулмейта. Станет лучшим прокурором в чужой ему стране, сделает страну более безопасной - для Альбуса, только для него одного. Альбус Дамблдор любил историю древнего мира, сладости и Баха. А Геллерт Гриндевальд любил Альбуса. И Баха, немного. Совсем чуть-чуть. В момент их первой встречи, их первого рукопожатия, метки засияли настолько ярко, что было и без слов понятно - вот оно. Это их судьба, это то, что предначертано. И то, что было перечеркнуто автобусом, у которого были повреждены тормоза.       22 ноября 1990 года. День, когда он назначил своему Альбусу свидание прямо у вокзала - хотел отправиться с ним к Батильде в деревушку в Йоркшире. Рассказать старушке, что они вместе, что они готовы провести остаток дней друг с другом. Но этому не было суждено произойти. Крупная авария, десятки пострадавших и несколько погибших, среди которых Альбус, просто шедший по пешеходному переходу на зеленый цвет, шедший в направлении к вокзалу - туда, где Геллерт ждал его семнадцать лет назад.       Геллерт долго не мог прийти в себя. Он как будто умер вместе со своей родственной душой, со своей второй половинкой. Мир как назло не стал тусклым, трава была все такой же зеленой, а снег - белым. Солнце было все таким же ярким мячиком в небе - а люди все также жили и радовались. Геллерт буквально ненавидел их за то, что вынужден жить в этом мире без Альбуса, ему хотелось подбежать к каждому прохожему, встряхнуть за плечи и проорать: «Как?! Как ты можешь жить и радоваться, когда его нет?!» Но этот бессильный гнев был бесполезен. Это не оживит Альбуса, и не вылечит раненое сердце самого Геллерта.       Но метка все еще горела. Она не потемнела, не потускнела, она все также издевалась над ним. Альбус, его Альбус был мертв уже семнадцать лет. Семнадцать лет Геллерт Гриндевальд пытается справиться с безнадежной тоской по утраченному прошлому. Семнадцать лет он живет не своей жизнью - он живет за них двоих. А метка все также продолжает гореть, как будто Альбус никуда не уходил, как будто его душа все еще бродит по этой земле, как будто не может найти покой - наверное, потому что Гриндевальд не в силах отпустить его. Это просто какая-то нелепая шутка мироздания. Он видел его тело, он сам хоронил его, видел, как исчезала метка с его руки. Но с запястья Геллерта метка никуда не делась. Она все также угрожающе дотлевала зелеными огоньками, сияла, но не грела. - Геллерт, - пытаясь отдышаться после бурной ночи, Альбус заговорил, - я все еще не понимаю, почему тебе приспичило поехать в Йоркшир завтра. Обещают холода. - А ты больше верь синоптикам, они тебе и не такое расскажут. - Я могу опоздать, у меня еще есть дела на кафедре. - Я всегда тебя подожду. Я буду ждать за нас двоих, - притянув любовника ближе, Геллерт втянул его в поцелуй. Когда они оторвались друг от друга, Дамблдор внезапно серьезно посмотрел на него и переплел их пальцы. - Пообещай мне, Геллерт, что бы ни случилось, что бы ни произошло, ты всегда будешь ждать меня. Гриндевальд только усмехнулся - ну что могло случиться? Но он пообещал. Он дал клятву - ждать. Конечно, он подождет. Поезда всегда ходят во Впадину. Они всегда успеют приехать в далекую йоркширскую деревушку и пробегутся по пустошам. У них все время мира.       Да, Геллерт Гриндевальд пытался жить за них двоих - но на деле понимал, что все это - иллюзия. Он стал учителем, как и мечтал Альбус, как будто выплачивал мифический долг, искупал вину - если бы он только не назначил то свидание у вокзала… Он был так наивен и глуп, когда полагал, что у них вечность впереди - на деле их любви был отмерен лишь маленький отрезок в несколько месяцев и все. И винить некого, кроме себя самого. Предложение преподавать в обычной школе в одном из самых обычных лондонских районов поступило к Геллерту внезапно, но вовремя - он как раз уволился из той частной школы, где работал последние пять лет и находился в поисках работы, поддерживая свое финансовое положение уроками с оболтусами, которым было необходимо залатать пробелы в знаниях по истории. Альбус любил историю... Директор Армандо Диппет был до скучного стереотипен - костюм-тройка обтягивал тучное, грузное тело, едва разборчивый голос было порой трудно разобрать - зато его заместитель, и, по совместительству, преподаватель химии Минерва Макгонагалл казалась живой и горящей энтузиазмом. Они показали Гриндевальду школу, в которой ему предстояло работать, а потом Диппет проводил его на первый урок у одного из классов.       Краем глаза Гриндевальд следил за учениками, пока отмечал их присутствие в журнале. В общем, ничего слишком примечательного в них не было, таких он часто встречал - разномастные девушки, кто с тягой к знаниям, кто… к знаниям, но другого рода, мальчишки, которых редко заинтересуешь школьными догматическими занятиями. В глаза бросился эксцентричный молодой человек со светлыми волосами до плеч, в черной байкерской куртке. Он смотрел с вызовом - ничего, Геллерт и не таких обламывал. Блондин пытался что-то сказать своему соседу, лицо которого было закрыто книжкой. Неясно, насколько ему удастся вызвать интерес к своему предмету - в выпускном классе у подростков весьма конкретные цели. Наверное, он был не самым лучшим преподавателем, наверное, он не обладал редким умением найти подход ко всем и каждому. Наверное, у Альбуса вышло бы лучше - но вышло как вышло.       Внезапно тишина была нарушена трелью смартфона. Сицилиана Баха в исполнении органа и трубы. На мгновение мир для Геллерта как будто перестал существовать. - Простите, - промямлил один из учеников, отключая телефон.       Взяв себя в руки, Гриндевальд подошел к юноше, бегло рассматривая его: короткие русые волосы, бледное лицо, слегка залившееся румянцем. И глаза - чистые голубые, такие ясные и невинные, на него было невозможно сердиться. Один лишь взгляд на него всколыхнул в Геллерте далекие воспоминания об утраченных днях, о юноше, которого уже не вернуть. - Впредь отключайте звук у телефона на время уроков, ко всем относится, - объявил мужчина, поправив очки, - как ваше имя, молодой человек? Прокашлявшись, юноша промолвил: - Тобиас. Тобиас Регбо. - Хорошо, Тобиас. Вы поняли мои пожелания относительно телефонов? Юноша нервно кивнул. - Да, мистер Гриндевальд. - Прекрасно. Тогда, мистер Регбо, прошу вас пройти к доске.       По классу разнеслось хихиканье. Геллерт, впрочем, не собирался начинать знакомство с классом с каких-то унижений, простой опрос, даже без оценки, если парень не подготовлен. Но сосредоточиться на ответе Тобиаса получалось плохо - Гриндевальду не давала покоя Сицилиана в качестве мелодии звонка и ясные глаза лазурного цвета. Голос юноши был хрипловатым, но довольно высоким. Весь он был одновременно изящным и каким-то нескладным. Он говорил сосредоточенно, пытался держаться уверенно и как будто боялся показаться нескладным. - Хорошо, можете вернуться на место, Тобиас. Юноша кивнул и пошел к своей парте. Сидевший неподалеку от него блондин в шутку ткнул парня ручкой, на что тот явно смутился. - Хороший ответ, я доволен. Впрочем, частность не всегда есть свидетельство явления. Мистер Регбо хорошо разобрался в базовых основах ранних революционных кружков, но я не думаю, что это можно сказать обо всех вас. Поэтому сейчас вы напишите небольшую проверочную работу. По классу пронесся возмущенный стон. Гриндевальд не мог не улыбнуться. - Тихо-тихо. Это просто проверка того багажа знаний, который вам оставил мой предшественник. - И куда ты собрался? - спросил Геллерт видимо, уже бывшего любовника, наблюдая, как Абернати собирает чемодан. Он, впрочем, не сильно расстроился решением партнера уйти от него - между ними был разве что неплохой секс и беседы за ужином по вечерам. - Я ухожу, Гел. Думаю, нам стоит прекратить ломать комедию с этим подобием отношений. Я удивлен, что продержался дольше, чем Криденс и Перси.       Гриндевальд только хмыкнул - устав от безразличия Геллерта и почти потребительского отношения к ним, два его бывших любовника нашли утешение друг в друге и сейчас счастливо живут вместе. Геллерт иногда даже ощущал себя крестной феей. У него было порядочно любовников за прошедшие с момента смерти Альбуса годы - он старался выбирать их среди людей без меток родственной души. Таких было достаточно. Таким повезло.       Мужчины и юноши в его жизни были разные - и по внешнему типажу, и по телосложению, и по манерам. На самом деле их всех объединяло только одно - что и обрекало любые отношения Геллерта с ними на полный крах - они все были не Альбусом. - Я устал, Геллерт, - как-то спокойно сказал Абернати, - это все похоже на игру в одни ворота. Я все понимал с самого начала, но не оставлял надежды, что что-то изменится. Нет. Бесполезно соперничать с мертвецом. Его давно уже нет в живых, я никогда не знал твоего Альбуса, но он всегда будет стоять между тобой и другими людьми. Я не психолог и проповедник, хочешь всю жизнь тосковать по нему, не желая отпускать - пожалуйста, дело твое, я не буду читать морали на тему того, что стоит двигаться дальше, что он бы не одобрил того, как ты замкнулся в себе. Это твое личное дело. Я просто устал ощущать себя бесполезной заменой. Мёртвое мертво, наверное, но меня не покидает ощущение, что Альбус Дамблдор для тебя всегда будет живее всех живых. Я хочу, чтобы ты был счастлив, ты этого заслуживаешь, - Абернати подошел к нему и сжал плечи, - но я не смогу дать тебе то, что тебе нужно. Я не Бог. И окружающие не боги, а просто люди. Слабо улыбнувшись на прощание, Абернати покинул его дом. Отчего-то стало чуточку легче. - Мисс Роллинс, прошу вас собрать работы. Симпатичная брюнетка, сидевшая за первой партой, кивнула и стала собирать работы. Блондин (как же его там зовут - Джеймс? Джейс?) с кислой миной протянул однокласснице листочек, на котором едва набралась бы пара предложений. Геллерт уже мысленно поставил Джеймсу-Джейсу низкий балл. Тобиас же сдал два листка - и Гриндевальд не сомневался в его высокой оценке. Посмотрев на часы, Геллерт уложил листки с работами в папку. - Что же, урок подходит к концу. К следующему занятию внимательно ознакомьтесь с материалом параграфа, где разбирается деятельность подпольных кружков Испании и Италии перед началом Первой Мировой войны. Был рад с вами познакомиться, надеюсь, мы сработаемся. Добродушно улыбнувшись, Геллерт под звуки школьного звонка начал собирать вещи в сумку, краем глаза ловя восхищенные взгляды девушек и отчего-то Тобиаса. Его светловолосый приятель сверлил преподавателя очень недобрым взглядом. Еще бы, парню стоит поднапрячься в учебе, если он не хочет проблем с пересдачами, вплоть до угрозы остаться на второй год. До конца дня из головы мужчины не шли голубые ясные глаза. Такие знакомые глаза. Вот только все еще принадлежавшие не Альбусу. Метка тем временем горела изумрудным.