Инфицированы любовью

      Слава был родом из маленького городка в трёх часах езды от Москвы. Обычный провинциальный городок, который вырос в советское время вокруг завода. А после того, как Советский Союз и завод развалились, городок тоже дышал на ладан. Всё, что здесь оставалось добротного — это памятник Ленину на привокзальной площади, бюст Дзержинского в заросшем неухоженном парке и пафосное здание местной администрации с неуклюжими колоннами. Асфальт, в тех местах, где ещё не облез, был весь в трещинах, типовые пятиэтажки в типовых двориках теряли штукатурку и куски фасада, весь декор улиц составляли гаражи-ракушки и ларьки с рукотворными вывесками «Пиво» или «Кредит за пять минут». Пожалуй, мой далёкий сибирский городок выглядел поприличней, областной центр, как-никак, а здесь просто умирающий посёлок-переросток.       Но люди живут везде. И, вероятно, местные жители все здесь все друг друга знают, как в деревне, потому что, пока мы шли от автобусной остановки прохожие на нас косились с любопытством. С некоторыми Слава даже здоровался. Мне было, в общем-то, плевать, что они обо мне думают. Хотя вряд ли они могли подумать что-то близкое к истине. В городке, где все его знают, едва ли Слава на каждом углу и каждой бабульке сообщал о своей ориентации. По крайней мере, всем встречным как своего парня он меня не представлял.       Я немного волновался перед встречей со Славиной мамой. Раньше мне не доводилось знакомиться с мамами моих пассий. Знал, конечно, что этот момент когда-нибудь наступит, но что это будет мама парня, я ожидать не мог. Где отец Славы я не спрашивал и размышлял, что вряд ли бы он повёл меня знакомить и с папой, живи он с ними.       Дверь подъезда нам открыли быстро, после первого же звонка домофона, Слава даже сказать ничего не успел, словно, когда мы придём, сидели и ждали у двери. Вероятно, так и было. Сколько там мать не видела Славу? Соскучилась наверняка. И дверь где-то наверху сразу зашуршала.       — Третий этаж, — крикнул Слава, а сам затормозился на входе.       Я это не сразу заметил и прошёл два пролёта, прежде чем сообразил, что он отстал. В итоге перед открытой дверью и миловидной моложавой женщиной со слегка раскосыми восточными глазами, оказался один с дебильным видом и злосчастной мультиваркой в руках.       Женщина молча и удивлением смотрела на меня. Я мучительно ждал, когда поднимется Слава, а он всё не шёл. Пауза затягивалась.       — Вы к кому? — вежливо поинтересовалась женщина.       — К вам, — вежливо ответил я. — Здравствуйте. Это вам, — и протянул ей мультиварку.       Теперь во взгляде женщины читалась тревога.       — Нет, спасибо. Я не занимаюсь скупкой краденых вещей.       — Я выиграл её в турнире по боксу, — обиженно ответил я.       Женщина попятилась, глядя на меня уже с испугом.       — И почему вы решили её продать?       Я чувствовал себя ужасно неловко. И коробка была неудобной. И Слава где-то застрял.       — Я — Артём, — представился я.       — Очень приятно, — машинально ответила она и вдруг разочарованно нахмурилась. — Так это вы звонили в дверь? Я ничего не собираюсь покупать, Артём.       Она уже хотела зайти обратно в квартиру, но тут наконец на площадке появился Слава.       — Привет, мам, ты чего гостя на пороге держишь? Я там тётю Лену с первого этажа встретил, она дверь просила придержать.       Он поцеловал мать, которая по-прежнему настороженно смотрела на меня.       — Или ты всё-таки против, чтобы Артём у нас погостил? — весело спросил Слава.       Лично я не видел в этом ничего весёлого, явно я не понравился его матери. Чтобы он там ни говорил, наверно, не так-то просто смириться, что твой сын гей, и терпеть в доме его мужиков. Наверное, правильно будет откланяться и… Но не успел я додумать, смогу ли найти в этой дыре бюджетный ночлег, как Славина мама смущённо мне улыбнулась и распахнула дверь, отступая в прихожую.       — Извини, Артём, я просто не ожидала, что… — Она не договорила, убежала на кухню и крикнула уже оттуда: — Проходите скорее, мальчики. Артём, чувствуй себя как дома. Славик, найди гостю тапочки и шагайте к столу. У меня суп почти готов. Обедом вас кормить буду.       Когда выяснилось, что я не коммивояжер и не торчёк, который таскает на продажу вещи, Инна оказалась очень доброжелательной, приветливой и очень гостеприимной. Она не задавала глупых неуместных вопросов, не разглядывала меня как муху под микроскопом, велела мне не стесняться и немедленно выдать ей в стирку джинсы и носки, накормила вкусным супом с фрикадельками и с благодарностью приняла таки злосчастную мультиварку. Хоть и сокрушалась, что такой подарок стоило отправить моей маме. Впрочем, казалось, она меня смущается. Я тоже чувствовал себя неловко, и только Слава сиял. Он определенно скучал по матери и даже на какое-то время забыл о нашем страшном недуге, оказавшись дома.       Причина замешательства Инны при первой встречи и некоторой скованности в общении открылась вечером. Я вышел из комнаты к своему рюкзаку, который бросил в прихожей, неплотно прикрыл дверь и услышал, как Инна тихо сказала:       — Славик, думаю, ты ляжешь в гостевой комнате, там твой старый диван. Ты на нём поместишься, а то для Артёма он маловат.       Я не хотел подслушивать. Я никогда не хочу подслушивать, но почему-то всегда слушаю! Зачем-то затормозился у дверей. Потому что в тот момент я вдруг понял, что мы со Славой не обсуждали, как и где мы будем спать, приехав к нему домой. Да, наверное, его матери не особенно приятно осознавать, что её сын спит с мужиком, какой бы гостеприимной и ласковой она ни была. Мне бы на её месте было как-то неловко. Впрочем, мне неловко и на своём месте.       — А что не так с новым диваном в моей комнате?       Кажется, Славу душевное состояние матери не волновало.       — На него Артёма положим.       — Мы там и вдвоём нормально поместимся, — уверенно заявил Слава. — Что такое, мам? Я думал, ты уже знаешь, что я взрослый мальчик. Мне уже почти двадцать, и я имею право на личную жизнь. Или тебя всё-таки смущает, что Артём не девушка?       — Боже мой, Славик! Так Артём твой парень? — с удивлением воскликнула Инна.       — Ну да, я же тебе говорил, когда звонил…       — Ты сказал, приедешь с другом… А Артём… он очень не похож на мальчика, который… Ну который будет встречаться с мальчиком. Я решила, что поняла тебя не так, и он просто твой приятель, товарищ по институту.       Слава усмехнулся.       — Мама, такие мальчики бывают разные, даже я сейчас выгляжу так обычно, что тётя Лена не побрезгала поздороваться. Но да, Артём не такой, я его заставил, — и совершенно серьёзно добавил: — Только, мама, пожалуйста, не расспрашивай его ни о чём, и вообще не поднимай тему ориентации и прочего скользкого. Он обычный парень, только у него… Я замер ожидая, что он хочет сказать. Неужели признается матери, в том, что мы больны?       — Только у него случился я.       Надо же, какая чёткая формулировка! И ведь он прав. Как бы я не убеждал себя в обратном, Слава у меня случился гораздо раньше, чем Спид.       — Я очень рада, что у тебя наконец появился друг.       Надо же, это что же остальных своих мужиков, он матери не представлял? Я что, самый приличный на вид?       — Артём хороший парень, да? Ты его любишь?       Кажется, я даже покраснел, и не знал, хочу ли услышать ответ.       — Мама, но я же не девочка из любовного романа! — возмущенно фыркнул Слава.       — Главное, ты его не пытай: а вы имеете серьёзные намеренья по отношению моего сына? — шутливо прогнусавил он, и поднялся на ноги — скрипнул диван, потом половица.       Я поспешил отойти от двери. Склонился над рюкзаком, как раз в ту минуту, когда Слава вышел в коридор.       — Пойдём, покажу тебе спальное место, и шмотки тащи, нечего им здесь валяться. Едва за нами закрылась дверь его комнаты, он, прищурившись, насмешливо спросил:       — Подслушивал?       Я не стал отрицать очевидного, и вообще не хотел развивать эту тему, поэтому проговорил:       — Мама тоже называет тебя не Стас, а Слава.       — А кто ещё меня так называет? — удивился он.       — Я, — с недоумением ответил я.       — Ты? Ты меня вообще никак не называешь! Я думал, мысленно ты именуешь меня не иначе как «этот», в лучшем случае, другие вариант все нецензурные, — Слава улыбался, но в голосе слышалась обида.       А ведь действительно, я, кажется, ни разу не обращался к нему по имени.       — Слава — красивое имя, — проговорил я.       — И если ты, хотя бы иногда, будешь произносить его вслух, имя от этого красоты не потеряет, а я не буду чувствовать себя пустым местом.       — Я никогда не считал тебя пустым местом.       Я подошёл к нему вплотную, но не решился обнять. Всё-таки присутствие в соседней комнате его матери меня смущало. Очень смущало. Слава улыбнулся и практически повис на мне, толкая к дивану. Действительно, довольно большому и широкому.       — Не переживай, стены в комнатах толстые, а подслушивать у дверей мама привычки не имеет, и, прежде чем зайти, всегда стучится, — шепнул он, опрокидывая меня на диван, усаживаясь сверху и ёрзая задницей по самым чувствительным моим местам. — Я сейчас быстро в душ, а потом мы исполним одну мою давнюю мечту.       — Какую ещё мечту? — выпускать его из рук хотелось меньше всего, даже в душ, даже ненадолго.       — Испробуем этот диван на прочность. Я всегда мечтал на нём потрахаться, — выдохнул он мне на ухо, при этом расстегивая джинсы.       — А что же раньше не с кем было? — Я перехватил его руки, перекатился вместе с ним, опрокинул на его спину, придавив к дивану.       — Не было серьёзных отношений, таких, чтобы домой кого-то приглашать, — хмыкнул Слава. — Но ты, знаешь ли, не худший вариант, главное, маме не проболтайся об истинных причинах, почему мы вместе. — Он вывернулся и, подхватив полотенце, направился двери.       — Постель расстели. Она в шкафу, презервативы и смазка в твоём рюкзаке.       Удивительно, но на какой-то момент я даже забыл о причинах, по которым мы вместе. О болезни, об обреченности. Конечно, при других обстоятельствах, в той нормальной жизни, которая у меня была ещё пару месяцев назад, я бы вряд ли оказался в этом городке, в этой квартире, в качестве парня …парня. Но в сложившейся ситуации это, пожалуй, лучший вариант развития событий.

***

      Полный краш-тест дивану мы смогли устроить только на следующий день. Что бы Слава не говорил о толстых стенах и своей взрослости, мама в соседней комнате смущала его не меньше, чем меня. Тем более, что диван хоть и был крепким, издавал душераздирающий скрип. И даже если наши стоны, вздохи и активные шевеления были бы не слышны, этот скрип в вечерней тишине о том, чем мы занимаемся, оповестил бы не только Инну, но и всех соседей в доме. Поэтому после недолгой бесполезной возни, мы заснули. Для спокойного сна злосчастный предмет мебели оказался весьма удобен.       А с утра Слава потащил меня на экскурсию по родному городку. Показал местный сквер, ещё один памятник лысому облюбованному голубями вождю, несколько фигур спортивных советских дам с разными отломанными частями тела и не менее сломанными предметами спортивного инвентаря, парочку церквушек и хиленький мостик через не менее хиленькую речушку. Город меня не впечатлил совсем, он навевал уныние. Любопытные взгляды немногочисленных прохожих, сканирующих незнакомца, тоже не делали прогулку приятной, и я был ничуть не против вернуться домой поскорее, едва Слава это предложил. Хотя сидеть в четырёх стенах в погожий летний день — перспектива так себе.       — И что мы будем делать дома? — поинтересовался я у радушного хозяина.       — Ляжем спать пораньше, — радостно поблескивая глазами, заявил Слава.       — Днём? — удивился я. Не было ещё и пяти вечера.       — Задёрнем шторы. — В комнате Славы они имелись. — И найдём чем заняться до того, как настанет ночь, — многообещающим шёпотом добавил Слава. Хотя улица, по которой мы шли, отличалась совершенной безлюдностью и подслушивать нас было некому. Но я был с ним согласен — предосторожность не помешает, даже туманные намёки вслух здесь произносить не стоит. Почему-то я был уверен, что толерантностью этот городок не славится.       — А Инна? — неловко спросил я тоже шепотом.       — У мамы сегодня смена, она на работе до завтрашнего утра. Квартира в нашем распоряжении.       Инна работа в типографии еженедельной районной газеты, печать тиража была полностью на ней. И чтобы издание утром вышло в продажу, заканчивали работу над ним ночью.       — В этой газете ещё мой дед работал, — поделился Слава. — А я, пока в школе учился, вёл там рубрику о всякой детской ерунде, как юный журналист. И из Москвы иногда статейки отправлял, что-нибудь интересное, главред — дядя Митя, надеялся, что я вернусь и сменю его. Шутил, что дедово место мне держит. — Слава помрачнел. Тема будущего и перспектив для нас была болезненной.       — Ты бы в любом случае вряд ли вернулся сюда, — я обвёл рукой безрадостный пейзаж вокруг.       — Зато у меня был выбор, — горько проговорил Слава. — Ну да ладно не известно, что лучше, вдруг бы спился здесь и гнил бы заживо. — Он заставил себя улыбнуться.— Сейчас надо радоваться мелочам. Дядя Митя платил мне за статьи. И думаю, не откажет, если я, пока мы торчим здесь, поработаю в газете. Хотя бы на обратные билеты нам насобираю.       Как будто нам есть куда ехать! Я нахмурился.       — Мне бы тоже найти какую работу.       — Здесь? Дохлый номер, — усмехнулся Слава. — Но попробуй.       — Наверное, я зря поехал с тобой. В Москве больше вариантов заработать.       — И сдохнуть от голода без денег тоже вероятность больше. Погостишь у нас немного, ничего, я согласен, чтобы ты какое-то был моим альфонсом, — хитро прищурился он.       То, что к Славе вернулось чувство юмора, меня очень радовало. А то, что я по-прежнему способен хоть чему-то радоваться, немного скрашивало давящее чувство безнадежности. Слава прав: раз будущего у нас нет, надо постараться взять как можно больше из настоящего.       Поэтому, когда мы добрались до дома и дивана, повалились на него, и Слава выцеловывая мою грудь, принялся расстегивать мои брюки, я легонько направил его голову к своему паху. До минета у нас дело ещё ни разу не доходило. А так как я много информации насёрфил в интернете на всяких окологейских сайтах, я очень хотел попробовать: на самом ли деле мужчина мужчине таким образом удовольствие доставляет лучше, чем женщина, или врут?       Но Слава замер и резко отстранился, вывернувшись из-под моей руки.       — Ты чего? — удивился я, перехватив его и вновь притягивая к себе.       — Я не буду этого делать, — каким-то деревянным голосом проговорил он и решительно вырвался. Даже отсел на противоположный край дивана.       — Ты же сам хотел… — Я не сразу понял, что он имеет в виду, и растерялся, тоже сел, в полумраке вглядываясь в его лицо. Кажется, у него дрожали губы?       — Я не буду тебе отсасывать! Понятно? — воскликнул Слава.       — Почему?       Я был несколько удивлён его реакцией. Значит, задницу он охотно подставляет, а минет сделать боится? Это же в сто раз проще! О чём я сразу же и сообщил:       — Это же и любая девчонка может…       — Вот и проваливай к этой девчонке!       — Да что с тобой? — я начал сердиться на этот его идиотский перепад настроения. — Я думал, вы все этим сначала занимаетесь, прежде чем… ну… по-настоящему.       — Да пошёл ты!       Слава вскочил на ноги. Я тоже. Какая муха его укусила? Всё его хорошее настроение испарилось, передо мной снова был испуганный и злой паренёк, который огрызался и плакал, когда я пытался вернуть его к жизни. И это меня пугало.       — Ты что, не делал этого раньше? Не умеешь? — спросил я первое, что пришло в голову. — Это же несложно…       — Ну раз не сложно, давай, покажи. Преподай мне мастер-класс! — зло прищурился вдруг Слава. И встал, расставив ноги, забавно подбоченившись.       — Ладно, — неожиданно даже для себя самого, кивнул я.       Слава разинул рот, я тоже очень удивился, своему внезапному решению, но действительно вдруг захотел попробовать — какого это? Это же был Слава, я его трогал везде и целовал почти везде. Какая разница шею целовать или член? Ну, конечно, разница большая. Формально. Но по сути, это же всё он. Слава.       Пока Слава пялился на меня вытаращив глаза, я опрокинул его обратно на диван, стянул джинсы.       — Артём, ты серьёзно? — в его голосе сквозило недоверие и почти паника.       — А что такого? — я пожал плечами и снял с него трусы. — Расслабься и получай удовольствие.       Конечно, я больше бахвалился, потому что тоже вдруг стало как-то не по себе. Я уже отчасти пожалел о своём решении. Всё-таки чужой член возле лица… Пару месяцев назад я даже представить не мог, что со мной может произойти такая ситуация! Что я сам её спровоцирую. Но тут ничего, потёрся щекой по обнажённому бедру Славы, вызвав протестующий всхлип, то ли ему моя лёгкая щетина не понравилась, то ли он всё ещё пытался возмутить по поводу моего намерения, то ли наоборот — требовал большего. И, не давая себе лишней секунды на раздумья, я взял его член в рот. Знакомый уже член, пальцами-то я его весь давно обследовал и языком ничего нового не обнаружил. А дурное дело нехитрое — зубы убрать, губы немного напрячь. Мне не раз давали блестящие мастер классы, девчонки у меня были раскрепощённые, закрепляли материал старательно, повторить хотя бы на троечку не составило труда.       Но Слава, кажется, оценил на высший балл, стонал и метался по постели. Хорошо, что в квартире мы были одни. Его реакция меня тоже взбудоражила, получше любых прелюдий, и закончили мы привычным способом: он распластан подо мной, мой член в его заднице.       Всё-таки позволить ему кончить мне в рот было стрёмно. Или пока ещё стрёмно? Я старался не задумываться. Наслаждаться моментом, а не думать. Сосредоточиться на том, как он уютно расслабленный и удивлённо-счастливый устроился рядом со мной и смотрит, как пятилетка на Деда Мороза.       — Ну ты даёшь! — проговорил он наконец.       Я даже почти не смутился.       — Ну ты же даёшь. Считай, что бартер. И чего тебя удивляет? Ты же весь вроде бы такой продвинутый гей, а минет первый в жизни, что ли? Что ни один из любовничков не соглашался?       Не то, чтобы мне хотелось знать о постельных предпочтениях его предыдущих мужиков. Но почему-то меня разбирала злость. Нет, не на себя за то, что я только что сделал. И не на него, за то, что он побрезговал. А просто за то, что у него кто-то был. Кто-то до меня. Идиотизм полный! Совершенно неуместная дебильная ревность! И ведь если бы не было у него никого, не подцепил бы он Вич, и я бы не подцепил, и не лежали бы мы с ним сейчас вот так. А лежать вот так было так хорошо. Как всё запутано!       — У меня только двое и было до тебя, — неожиданно тихо проговорил Слава.       — Ага, как же! — фыркнул я. — Чего-то терпеть врать! И зачем врать мне? Будто я тебе потенциальный супруг в голубое семейство.       Я отодвинулся, отворачиваясь к стене.       — Я говорю правду! — воскликнул Слава.       Он вскочил с дивана, но я даже не обернулся.       — Ну у меня тоже до тебя только одна девочка была, с которой мы в школе за ручку ходили, — насмешливо отозвался я. — А всё остальное — так, случайные перепихи, а это у нас не считается, да?       К чему я устраивают эту странную сцену типа ревности, я не мог понять сам. И почему-то безумно боялся, что Слава сейчас рассмеётся и меня в бессмысленности и глупости моих претензий обвинит. Но он мрачно молчал, я его настроение даже спиной чувствовал.       — Если я переспал в тот вечер с тобой, это ещё ничего не значило, — проговорил он после долгой паузы отстранёно.       Ещё бы! Для меня в тот момент это тоже не имело большого значения. Ну то есть я бы мог вычеркнуть тот эпизод из жизни и со временем выкинуть из головы мальчика с разноцветной чёлкой… Но чего теперь-то говорить? Вот я и молчал, размышляя, а не послать ли мне всё нахер. Во что мы играем? Зачем? Почему я припёрся в эту чужую квартиру, в чужую жизнь. К парню, который заразил меня Спидом? Почему бы мне не поехать домой, не признаться во всём родителям, не попрощаться с ними, не попросить прощения?       — Это не значило, что я сплю с каждым встречным, — тихо добавил Слава. — Ты, конечно, можешь мне не верить, но, кроме Гришки и Олега у меня никого не было. Олег… ну, Философ… С ним я первый раз был, — совсем едва слышно прошелестел он. — Был еще один парень, здесь, в школе. Но с ним дальше обжиманий мы не заходили.       Я не думал, что он вообще что-то скажет, что начнёт оправдываться, просто ждал, когда он выйдет из комнаты, предоставив мне возможность, взять рюкзак и свалить отсюда. Встать, пока он стоит у меня за спиной я не мог. Не хотел смотреть ему в глаза. То ли боялся, что не решусь уйти, то ли стыдился своего порыва, своих эмоций, своей глупости. Или как это ещё назвать? Или боялся его ударить. За всё то дерьмо, что происходит сейчас в моей жизни. Но он вновь заговорил, парализуя меня.       — Я был влюблен в Олега. Сильно. Верил ему во всём, угождал. Делал, всё, как он скажет. Радовался, когда он ответил мне взаимностью, как я думал, взаимностью. Такой дурак был! — он то ли подавил смешок, то ли всхлипнул. — Олег был хорошим любовником. Ну мне так казалось тогда, думал он всё знает, всё умеет. И когда он захотел, чтобы я сделал ему минет, я сначала согласился. А потом… Потом мне стало неприятно, мерзко… Я просил прекратить, но он не захотел. Он заставил меня… Это было ужасно! Потом он, конечно, попросил прощения, но это было… Было…       Голос у Славы задрожал то ли от ненависти, то ли от слёз. Только бы снова не начал рыдать. Сука Философ! Знал же, что он сука, зря я ему на экзамене сразу не втащил!       Я резко развернулся, Слава стоял у дивана, но смотрел не на меня, а куда-то в сторону. В сторону своих болезненных воспоминаний, что ли… Он уже зачем-то успел надеть джинсы. Так я его и затащил обратно под одеяло прямо в джинсах. Сбегать желание пропало. Куда уйдёшь с подводной лодки, тем более если сам задраил люки изнутри?       — Вернёмся в Москву, я сломаю ему нос. Или нет, лучше оторву то, что он пытался засунуть куда не следует. Экзамен я уже сдал и вообще мне теперь всё равно.       Слава только только усмехнулся как-то очень горько и теснее прижался ко мне.       — Рыцарь! — проговорил он то ли ласково, то ли насмешливо, а потом с отчаянием спросил: — И почему всё так по-дурацки?       Я не знал, что он имеет в виду, догадывался, но не переспрашивал и не делился догадками. У меня тоже хватало этого «по-дурацки», особенно в последнее время. От всего этого дурацкого долго не побегаешь. Но ещё одну ночь можно же себе позволить уснуть на удобном диване, обнявшись и не думая ни о чём. Забыть, пока есть возможность забыть, что нас привело на этот диван на самом деле.