Жизнь после...

      Я не могу поверить Кристиану. Мысли о его поведении все больше расстраивают меня. Может быть, он и немного сделал, но достаточно, чтобы я чувствовала себя не равной ему в браке.       Сначала Кристиан не разговаривает со мной, а потом не прощается перед уходом на работу. Это, конечно, не совсем плохо, но он отгораживается от меня. Я думала, ему нужно время, чтобы все обдумать, но, похоже, он думал быстрее, чем я.       Он вошел в адвокатскую контору, как в зал заседаний совета директоров. Он мог бы поцеловать меня в макушку, но для Кристиана наше теплое объятие было скорее, как обычное приветствие. Я знаю, что это звучит безумно, но мне даже показалось, что он поцеловал меня, потому что он должен был это сделать, и это чувство новое для меня. Либо это знак, что медовый месяц закончился, либо он закрывается, ведь ему нужен контроль.       Я совсем не хотела поверить в то, что он, как оказалось, совершенно не хотел принимать ребенка. Я знаю, что у Кристиана есть непростое прошлое, но я думаю, что, как ребенок, однажды оказавшийся сиротой, он хотел бы помочь. Он сам некоторое время жил в приемной семье. На самом деле, он должен был хотеть этого больше, чем я.       В моей голове до сих пор прокручивается взгляд, который бросил на меня Кристиан, когда я спросила об опеке. Я знаю, что он гораздо суровее смотрит на своих подчиненных в «Грей Хаус», но я действительно чувствовала себя ниже него. Не знаю, как сказать, но, наверное, это ощущение досталось мне по наследству. Он не может сделать этот выбор без меня.       Внедорожник въезжает на стоянку, пока я злюсь на человека, который любит все держать под контролем. Я вижу, как подъезжает машина Кристиана, но впервые не хочу останавливаться и ждать его. Я иду прямо к лифту вместе с Сойером. Я набираю код пентхауса и нажимаю кнопку закрытия двери. Сойер вопросительно смотрит на меня, но я лишь слегка качаю головой и молчу.       Я иду в гостиную, снимаю туфли и ложусь на свой любимый диван. Я закрываю глаза и пытаюсь расслабиться до прихода Кристиана.       Динь       Лифт открывается, и я слышу стук обуви по полу. Звук приближается, но я не шевелюсь.       — Что случилось?       — Ты спрашиваешь меня? — слышу я голос Кристиана.       — Что, черт подери, ты делал? — я открываю глаза и впиваюсь в него взглядом.       — Я собирал нужную нам информацию. А ты? — спрашивает он с некоторым раздражением.       — Нужную нам информацию? — он кивает.       — Потому что у меня сложилось впечатление, что эта информация нужна лишь тебе. Я имею в виду… ты явно не хотел меня слушать.       — Не говори ерунды, Ана, — говорит Кристиан, словно я его достала. Он садится у журнального столика, лицом ко мне.       — Серьезно? Потому что все относится ко мне, и все же ты сделал так, как нужно тебе, — возмущаюсь я, присаживаясь рядом.       — Да ладно тебе, Ана. Я просто трезво смотрю на ситуацию: ребенок должен жить в приемной семье, — смотрит Кристиан на меня.       — Должен? Должен? Кто так решил?       — Мой здравый смысл. Я не могу быть отцом, а ты слишком молода, чтобы быть матерью. Все сводится к простым и ясным фактам.       На глаза наворачиваются слезы разочарования.       — Неужели ты так узко видишь? Ты же умный человек. — заявляю я и, кажется, оскорбляю Кристиана. — Ребенка нельзя сводить к фактам. Нельзя относиться к ребенку как к бизнесу. Ребенок должен сводиться к любви, поддержке, помощи и тому, чтобы ставить чужие потребности выше своих. Вопрос не в том, впишется ли ребенок в нашу жизнь, а в том, впишемся ли мы в его жизнь.       Кристиан смотрит на меня без каких-либо эмоций.       — Ты ведешь себя, как истеричка. — произносит Кристиан, вставая, и уходит на кухню.       Мне хочется накричать на него за слово «истеричка», но я держу себя в руках. Я слышу, как он берет бокал вина, и иду за ним.       — Почему ты так против? — спрашиваю я.       — Почему ты так хочешь этого? — возражает он.       — Вовсе нет. Я не могу решить, что лучше, но я пытаюсь найти в своей душе правильное решение.       — Тогда откуда ты знаешь, что лучший вариант — это не оставить ребенка?       — Перестань говорить «ребенок»! — наконец-то, я взрываюсь. — Мы, может, и не знаем имени, но это она. Маленькая девочка, младенец. живая девочка, которая ждет нашего решения. Она не клочок бумаги или идея… она — личность. Ты хоть понимаешь, что обращаешься к ней не иначе как «ребенок»?        — Я не понимал, но разницы не вижу. — заявляет Кристиан, глядя в свой бокал вина.       — Разница в том, что ты используешь именно это слово, чтобы отгородиться от реальности. Чем меньше ты считаешь ее отдельной личностью, тем легче тебе ее бросить, — отвечаю я, на что он усмехается.       — Ты слишком все усложняешь.       — Может, и так, а может, и нет. В любом случае, пожалуйста, перестань называть ее «ребенок», — я замечаю едва заметную улыбку.       — Ну и что, по-твоему, мы должны делать? — тихо спрашивает он.       — Я не знаю. Я не планировала сейчас быть матерью, особенно для ребенка, который стал сиротой, но я хочу сделать что-то правильное для нее.       Когда умер мой настоящий отец, появился Рэй. Моя мама никогда не была очень ответственной. Если бы не Рэй, я не знаю, где бы мы были сейчас.       Я вижу, как Кристиан кивает в ответ на мои слова.       — Я также думала о тебе, — тут наши взгляды пересекаются. — Возможно, у тебя была не самая лучшая жизнь, но я думала о том, как тебя усыновили и дали любовь. Где бы ты был, если бы тебя оставили в приемной семье в Детройте?       Кристиан задумывается.       — Согласен, Ана, — хихикает он, заметив мое удивление. — Я думал о том, что просто учусь терпеть прикосновения, терпеть любовь. Это именно то, что нужно ребенку, извини, младенцу? Я не знаю, как это все сделать, и смогу ли вообще. Я не знаю, смогу ли я вообще стать отцом.       Ох. Я чувствую, словно из меня вышибли воздух. Может быть, он никогда не сможет стать отцом? Что же это значит? Неужели у меня никогда не будет детей с человеком, которого я люблю?       — О чем ты думаешь, детка? — слышу я его голос через барную стойку.       Детка, он называет меня детка. Забавно, что теперь у него нет никаких проблем.       — Не знаю, — некоторое время мы молчим, молчим, пока я не говорю то, что хочу. — Мне кажется, я хочу увидеть ее.       Кристиан с удивлением смотрит на меня и, возможно, с некоторым страхом.       — Зачем? — шепчет он.       — Мне кажется, что, увидев ее, я пойму, что мне делать.       Тишина.       — Хорошо. Встречайся. — говорит Кристиан.       — Я позвоню мистеру Джонсу.       Я поворачиваюсь, чтобы найти сумку с телефоном. Он быстро отвечает на звонок и сообщает мне, что социальная служба разрешает нам прийти завтра в десять утра. Я заканчиваю звонок и возвращаюсь на кухню.       — Завтра в десять у нас назначена встреча, — передаю я Кристиану слова мистера Джонса.       Кристиан ставит стакан на барную стойку, затем подходит ко мне. Я смотрю на него снизу вверх, гадая, что же нам делать.       Муж широко раскрывает объятия, притягивая меня. Я подхожу к нему, обнимаю и вдыхаю его запах. Закрываю глаза и наслаждаюсь этим моментом. Я надеюсь, что теперь, когда между нами исчезла физическая дистанция, исчезнет и эмоциональная.